Читать книгу Пл@стилин 3D - Никита Марзан - Страница 15

Жизнь в лесу накладывает отпечаток. Оттого Лесник был кряжист, шершав и молчалив. Ходил он круглый год в старой привычной одежде, пропахшей вишнёвой махоркой. Только летом эта одежда была из молескина, крепкого, с сатиновым плетением, защищающим от гнуса, а зимой из нагольной чёёрной овчины. А коли не морозно, то надевал он старый брезентовый дождевик, подбитый куньим мехом.

Куниц в лесу хватало. У Лесника было пять кулёмок, и каждая добывала ему по кунице в неделю. Кулёмки – это капканы, похожие на мышеловки. Но куница не мышь, железо чует, приходилось кулёмки в еловой хвое отваривать.

Одна беда, на сто вёрст вокруг ни жилья, ни людей. А потому ни бабу найти, чтобы сосватать, ни мужика, чтобы пороху на куниц выменять. Оттого забросил Лесник и ружье, и мысли про семейную жизнь. И всё делал сам. И ягоды собирал, и печку белил, и картошку сажал, и исподнее в ручье полоскал, и блины пёк, а иногда и с припёком. Хотя изредка и снились ему весёлые ведьмы в пригожем женском обличье, манили, звали в топи. Просыпался Лесник, пил холодный отвар полыни, крестился на звёзды и снова укладывался. Потому что жизнь и так хороша, сама по себе. И смысла в ней никакого искать не надо. Это Леснику кедр рассказал. Кедр рос возле сторожки, был высоким, видным и рассудительным.

Кедр Леснику так и говорил: да спроси ты у любого дерева, в чём смысл у жизни? А дерево и знать не знает. Может, оно весь свой век в лесу простоит и никому не пригодится, а может, его молнией спалит, а может, наоборот, попадётся кому на глаза, глядишь – и на столб телеграфный возьмут, и на мачту корабельную или на сруб деревенский, на перила для моста, на игрушку деревянную, а то и на дрова. Так ведь и от дров польза. Не может дерево наперёд знать, для чего оно родилось. И человек не может. И никто не может. Лесник соглашался. Любил Лесник с кедром разговаривать.

Попарится, бывало, в бане, достанет из погреба холодную брагу яблочную с дрожжами дикими и к кедру присядет. Знает, что после первого ковша браги выйдет к нему из кедрового дерева невысокий лысоватый мужичок с неухоженной бородой. Присядет возле Лесника, заговорит, а голос у него проникновенный, смолистый, на верхах высветленный, а на низах мощный и густой, бас да и только.

Удивился Лесник, когда в первый раз его увидел.

– Здорово! – сказал мужичок. – Не признал? Кедр я.

– Кедр? – замер Лесник. – Кедр высокий и широкий, а ты себя-то видел?

– Снаружи-то мы одни, а изнутри всегда другие, – засмеялся мужичок, показывая ровные зубы, – вот и ты снаружи вроде бы мужик крепкий, работящий, живой, а изнутри пень изъеденный. К людям тебе надо, к живой жизни.

– Отвык я от людей, – Лесник осушил ковш браги, – тут буду, пока ноги ходят.

– А что ноги, – сказал мужичок, – ноги – не корни, ноги куда хочешь унесут. Это мне тут жить до конца, а ты уходи, пока целый.

– Некуда идти-то, – сказал Лесник.

– Ноги подскажут, – сказал мужичок.

А через полгода Лесник куниц битых издали тащил и в яму провалился. В ноге хрустнуло. Сломал. Завыл Лесник от боли, идти никакой возможности. Пополз он, отдыхая на связке мёрзлых куниц. Едва добрался, нога распухла. А на другой день жар пришёл, мается Лесник в бреду, жизнь свою просматривает, пока сознание не оставило.

Очнулся он к вечеру. Лежит в чистой белой комнате, на хрустящей простыне, в пижаме. Нянечка зашла, утку сунула. Лесник смутился, сползти с кровати попытался.

– Очнулся? – сказала нянечка. – Всю неделю бревном лежал.

– Где я? – спросил Лесник.

– В больнице, – сказала нянечка, – вовремя тебя притащили, с того света, считай, уже.

– Кто притащил? – спросил Лесник.

– Мужик какой-то, – нянечка поправила Леснику подушку, – на плечах приволок. Невысокий, лысоватый, борода нестриженная, ни слова не сказал, ушёл. Ты дело-то делай, я выйду, позови потом, – нянечка вышла.

– Позову, – сказал Лесник.

Он полежал, послушал тишину.

– Всё равно в лес вернусь, – пробурчал Лесник, закрыл глаза и получил по лбу кедровой шишкой. А может, это ему уже приснилось.