Читать книгу Вновь: хроники Бэккера. Часть первая - Никита Владимирович Чирков - Страница 3

Первый Покорный подошел к другой стороне крыши от Менарда, аккуратно встав у самого края внутри двора кольцевого здания, где снизу вверх на его фигуру смотрели люди. Все пятьдесят три человека только-только подошли, следуя объявлению о срочном сборе.

– Сегодня сто тридцатый день того, что для нас стало новой жизнью. Но для них это время Войны Свобод. Ужасное название того, что они же и продолжают навязывать силой. Сторонники мертвого мира, не принявшие новой ступени жизни, отринувшие любую веру в искренность естества эволюции. Сто тридцатый день… день, который я встретил новым испытанием…

Первый Покорный снял свою рясу, вызвав у людей скорбь и ужас. На нем были обычные старые штаны, как и у многих, кто также брал с него пример и все время ходил босиком. Но вместо привычной толстой однотонной рубашки белого цвета он был оголен, раскрывая всем не только болезненно исхудалое тело, но и отсутствующую левую руку по плечо.

– Меня пытались отравить! И чтобы не дать этому ядру распространиться, мне пришлось отрезать часть себя, точно так же, как мы отрезали Дикарей от плодов Матери, дабы те не отравили и ее дар. От них и раньше были проблемы, наши братья и сестры погибали, травмировались, страдали. Но то было там, при свете дня, честно и прямо. Но подлое покушение случилось ночью… Ночью! Священное время! Питомцы охраняют нас от Дикарей, защищая плодородную землю, ту самую, что даровала нам Мать за нашу покорность пред ее Наставлением! Но Дикарь, ведомый ненавистью, смог обмануть священных Питомцев… Или не смог?!

Толпа взревела, гнев в адрес тех, кого Первый Покорный давно уже окрестил Дикарями, начал подпитывать его нужной силой. Это вылилось в улыбку на лице и слезы на глазах. Дальше он заговорил уверенней, даже упиваясь своей правотой:

– Сто тридцать дней назад человек, которого вы знаете, стремился поставить себя выше нашей Матери и Отца. Я противился ему, но он не услышал ни мои молитвы, ни предсказания. Но я верил в него, в Игоря Козырева. Верил, что человек, достигший такой власти над Монолитом и людьми… что он не может не образумиться. В тот день он отправил меня в еще один инструмент покорения жизни – Тишь. И эта тюрьма спасла меня! Моя вера оправдала себя, потому что одной рукой он спас меня, а другой разрушил город, чтобы отступить от осквернения богов, отчистив нас от старой, циничной и тщеславной идеологии. Некоторые из вас со мной с того дня, когда мы покинули тюрьму. За это время мы окрепли! За это время не было ни одного космического транспорта! За это время мы доказали, что самостоятельны! Опус не принял Мать и Отца – вот и сгинул, что случилось бы и с Дикарями, если бы не наши молитвы! Не просто так сама Мать снизошла до меня! Я покорился ей так же, как делал это в молитвах… и вот она снизошла и до вас. Наша покорность указала нам путь на Аврору, одарив нас не только новыми жизненными силами, но и едой, и водой, и знаниями.

Под повторяющуюся молитву в благодарность Матери и Отцу двое самых приближенных Первому Покорному притащили стул с Менардом. Тот не противился, просто сидел с завязанным ртом и руками за спиной. Те двое приближенных были совершенно изувеченного вида: плоские макушки голов из-за операции по внедрению контакта для подключения к системе, глубоко посаженные глаза спрятаны за просвечивающей повязкой черного цвета, а сами их тела усилены тоненькими трубками экзоскелета, без которого слабая физиология давно бы сровняла их с землей. Первый Покорный не смотрел на Менарда, лишь распорядился, чтобы того подвинули к краю. Люди замолчали в ожидании.

– Ведомый злым умыслом… нес он лишь смерть. Но я предоставил ему выбор! Выбор, который заслуживает любой из нас, – покаяться, принять нашу веру и пройти процесс очищения. – Толпа поддержала лидера одобрительными возгласами. – Но он отказался. Раз сеет он смерть, смертью мы его и одарим.

Толпа взревела поддержкой, требуя совершить акт наказания, все повторяя и повторяя одно слово: «одарим».

– Посмотрите на это. – Первый Покорный держал на вытянутой руке маленькую прямоугольную коробочку черного цвета. – Здесь он хранит яд, что ослабляет эволюцию. Нам нужно решить честно и открыто, как поступить с этим дикарем. Его гнев мы знаем слишком хорошо, много раз прощали его, протягивали руку и одобряли молитву! Но он отказывался. Отказался и вновь.

Первый Покорный все же посмотрел на Менарда, но тот не подавал виду – лишь посматривал на разгневанную толпу внизу.

– А должны ли мы брать пример с них?! – Оскорбленный отрешенностью Менарда, он завопил яростно. Толпа удивилась, в ожидании молчала, казалось, само время чуть замерло. – Мы всегда лишь отвечали на угрозы, смерть, боль. Всегда лишь защищались, даже когда это требовало пролить кровь. Разве не будет оскорблением эволюции совершить смерть того, кто сам выбрал эту смерть? Ведь он пришел один, сквозь тьму, ведомый такой злобой. Посмотрите сами, он не противится, не кричит, не сбегает! Эти инъекции…. Эти инъекции яда ослепляют. И, лишь узрев Матерь и Отца, покорно приняв их мудрость и волю, он, как и каждый из нас, обретет мир. Не стоит терять еще одну жизнь. Отсюда я спрашиваю у вас, что мы должны сделать с ним? Повесить прямо здесь и сейчас, а значит, сделать то, чего он сам и хочет… или же не мешать эволюции, дабы он прозрел, став одним из нас?