Читать книгу Багира. Любовный детектив - Николай Бредихин - Страница 13

– Простите, это опять я, Скорочкин Вадим. Хоть я и зарекался дальше общаться с вами, но наш разговор как-то сразу не в ту сторону свернул, и я не разрешил вопрос, который был для меня самым важным.

– Да, слушаю вас.

– У вас есть время поговорить? Не хотелось бы, чтобы нас прервали на полуслове. Желательно было бы хоть в чём-то дойти до конца.

– Похвальное намерение. Насчёт времени… Время пока есть, но как я могу гарантировать? Я ещё на работе. Было бы проще, если бы вы позвонили мне вечером домой.

– Что, дома клиенты вас не беспокоят?

– Беспокоят, конечно. Я только сказала: было бы проще. Но не просто совсем. Я во всём люблю точность, вы, наверное, помните? Так в чём проблема?

– Проблема… – Молчание, тяжёлый вздох. – Я видел вас в прошлый раз у нас в клубе…

– Да, помню. И замучили эсэмэсками. Испортили всё удовольствие, или, как говорит молодежь в таких случаях, обломали кайф. С вас причитается. Я бы с удовольствием посмотрела то, что видела, ещё раз. Вещичка сложная – я к ней оказалась совершенно неподготовленной, и, как результат, слишком многое в ней для меня осталось за кадром.

– К сожалению, это невозможно. «Вещичка» не прошла…

– Что это было? Мюзикл?

– Не могу вам точно ответить. Если честно, в запарке мы и сами не поняли, что у нас получилось…

– …шедевр. У вас получился шедевр. Точнее, мог бы получиться, должен был.

После долгого молчания.

– Вы действительно, в самом деле так считаете?

– А что, я и на сей раз в гордом одиночестве? Со мной так часто бывает, но здесь беспроигрышно. Так что с «вещичкой»? Почему невозможно?

– Снова вы ёрничаете. Возвращаетесь к привычной манере? Только что ведь говорили по-человечески.

– Ну а что сейчас? Лаю по-собачьи? У вас как, совсем чувства юмора нет?

– Это не юмор.

– Нет, это юмор. И это шедевр. Но вы так и не ответили на мой вопрос. Третий раз повторяю.

– Но вы же сами видели – был полный провал.

– Ничего я не видела. Народу много ушло, конечно, но те, что остались, все ладоши себе отбили в аплодисментах. Я в том числе. Знаете, когда я увидела своего бывшего мужа в столь неприглядном виде, напомаженного, в женских колготках, я поначалу в ужас пришла, но потом была совершенно потрясена. Столько лет мы прожили вместе, но ни я, ни мои родители, ни тем более Павел (его сын, если вы не забыли) даже не подозревали о чём-то подобном. Что называется, «получи, фашист, гранату!» Извините, конечно, за подобное сравнение. Так на фронте, говорят, бывало. Самые неприметные люди становились вдруг настоящими героями. А когда Саша запел, я уже не могла сдерживаться, так и проплакала до самого финала. Весь макияж псу под хвост, хорошо хоть, на машине была, некому было на меня особо пялиться. Что ещё? Неплохой сюжет, для начала. Но вот слова, музыка совсем ни к чёрту – никуда не годятся. Ещё – аудитория. Эта вещь только для вас, трансов, вы должны понимать это, широкого признания она никогда не найдёт.

– Я не транс.

– Я тоже. Но, благодаря этой «вещице» наконец-то что-то начала в вашем мире понимать. Считайте меня отныне «сочувствующей». Вы себя таковым не считаете?

– Нет.

– Ну да, конечно, вы «в теме». У вас ведь любовь.

– Вы опять за своё?

– Опять. Я неисправима. Что с меня взять? Глупая, смешливая, вздорная бабёнка. Но я уже разгадала ситуацию. И обсчитала. Дело стоящее, можно стать миллионерами, в рублях конечно. Ну а проблемы… они просто мусор, не стоят выеденного яйца.

– Что вы в этом понимаете!

– В шоу-бизнесе? Ничего, абсолютно! Тут вы совершенно правы. Но я умею продавать, хотя никогда раньше не подозревала, что я прирождённый менеджер. А для такого человека всё равно, что двигать. Точнее, по-нашему – продвигать: мюзиклы, политиков, пластиковые окна. Ладно, если говорить конкретно, то у меня скопились за три года каторжного труда кое-какие деньжата. Конечно, они не лежат без дела: все вложены, крутятся, работают, но я готова рискнуть. Вы ведь не просто сидите без копейки, но, как я поняла уже, ещё и в долгах как в шелках?

Снова продолжительное молчание, затем осторожный вздох.

– Может быть.

– Может быть! Господи, а ещё притворялись, что у вас нет чувства юмора! Долги, они или есть, или их нет. Что ещё за «может быть»? Это всё равно, как если мне или какой другой женщине сказать: «Я немножко беременна!»

– А вы беременны?

– Да, от вас. На меня так действует ваш румянчик, что когда я его вижу, то у меня руки сами тянутся вас раздеть. Однажды я не удержалась, вы помните?

– Конечно. Вот только немножко подзабыл, в какой именно жизни. Может, когда я был собакой? Но при чём тут тогда одежда? У собак нет одежды, да и стыда тоже, подобные дела они делают по-быстрому, никого не стесняясь, у всех на виду. Как бы то ни было, мы немного свернули в сторону. Кажется, вы что-то говорили о деньгах.

– Ну, не о таких деньгах, которые могут нам понадобиться. Но вполне достаточных для того, чтобы довести ваш продукт, точнее идею до кондиции и выставить его на продажу.

– Продукт! А что, об искусстве совсем не идёт речь?

– Ну, если хотите знать моё мнение, творчество – такой же бизнес, как и все остальные. Пока вы кропаете (ваяете, малюете) что-нибудь для себя, это ваше личное дело, но если вы хотите вынести свою рукопись (скульптуру, картину) на суд читателей (ценителей, знатоков), то она становится обыкновенным товаром. И уж тогда не зевайте: пусть люди смеются над вами, наживаются на вас – сколько угодно, только не дайте им себя обмануть. Кстати, умение продавать тоже искусство. То есть, если вы ещё не поняли, что я хотела вам сказать, «всё, что имеет цену, уже товар». Такой афоризм не слышали?

– А что бесценно…

– …то никому не нужно. Что это за идиоты, кстати, которым вы доверили сочинить музыку, либретто?

– Молодые, очень талантливые ребята. Как раз на них практически ушли все наши деньги. Но зато у нас договор, права на три года.

– Выгоните их, немедленно. И никаких пособий, вы с ними достаточно уже расплатились.

– Это невозможно.

– Нет, по-другому невозможно. Мы начнём всё заново. Там была одна замечательная вещица. Не помню только, как она называется. Что-то про «морковь».

– «Однажды я встречу любовь»…

– Да, да, странное название, но вещь совершенно сумасшедшая. Я до сих пор иногда её себе под нос намурлыкиваю. Кто её написал? Она выглядела на общем фоне совершенно инородно.

– Ваш бывший муж.

– Замечательно, значит, он напишет и всё остальное. Просто надо ему помочь. Нанять кучу специалистов: поэтов, мелодистов, аранжировщиков. Не знаю, кого ещё, я ничего не понимаю в подобных вещах. Но это и не обязательно. Разумеется, начнём с того, кто съел собаку.

– Какой-нибудь кореец?

– Без разницы, лишь бы он в своём деле был царь и бог. Но дешёвый царь, никому не известный бог.

– Таких не бывает.

– Ну почему же? Я ведь тоже не со звездой во лбу родилась. Меня разглядели. Так что, по рукам или будем и дальше воду в ступе толочь? Но сразу предупреждаю: у меня всё то же непременное условие – блоги.

– Нет, это исключено, совершенно.

– Жаль. Значит, мы не договорились.

Молчание. Тяжёлый вздох.

– Да. Но по крайней мере, поговорили.

– Ну, если вам так нравится пустой трёп…

– Я своих решений не меняю.

– А их и не надо менять. Просто сейчас другая ситуация. Саша может раскрыться полностью лишь в том случае, если он будет писать о себе: своей любви, своей жизни. То есть творить сердцем. Иначе никаких шедевров не получится. Но мы должны знать наверняка, что он не струсит и дело будет обстоять именно так.

– Хороший аргумент. Убедительный, основательный. Но зря стараетесь. Вам меня не провести.

– И-ди-от. Клинический. А значит, идите-ка вы от меня, куда-нибудь подальше, может быть даже поглубже. И вообще, считайте, что этого нашего разговора не было. Ну, вроде как приснился он вам, и мы были в нём не враги. А в реальной жизни будем и дальше бодаться.

– Вообще-то, что-то подобное и я вам хотел предложить, вот только вы меня опередили. Куда мне! С такой реакцией, как у вас, только в теннис играть. Или по меньшей мере в пинг-понг. Надеюсь, вы проявите великодушие и не рассердитесь на меня за минутную слабость? С кем не бывает, я давно уже о ней пожалел.

– Ладно, во всех случаях огромное спасибо вам за Тургенева. Наверное, все мы в своё время переболели «Асей», «Первой любовью», но этот пласт, его «Senilia», я открыла для себя впервые. И многое узнала из того, что хотела узнать. В частности то, что у Саши несомненный талант, во всяком случае вполне достаточный для того, чтобы вложить в него любые деньги.

Минутная слабость. Вадим никак не мог понять, что на него нашло, почему он так разоткровенничался, тем более с врагом, и таким опасным врагом, однако когда он вошёл в квартиру, всё изменилось. Он неожиданно обнаружил, что теперь ему есть о чём с Александрой поговорить и, значит, не зря он бог знает в который раз уже попусту жёг бензин, бесцельно гоняя по городу, не зря столько денег ухлопал на пустопорожний вроде бы телефонный разговор.

– Как дела? – весело спросил он будущую Ллойд Веббер. – Что у нас на ужин? Извини, я опять задержался.

Однако Александру было не расшевелить. Она не просто замкнулась, а ушла в глухую защиту, совершенно непробиваемую. Ничего подобного раньше в их отношениях не наблюдалось.

Вадим поспешил сделать вид, что ничего не замечает, он был весел, оживлён. Что-то даже мурлыкал себе под нос, моя руки над раковиной. Наконец уселся за кухонный стол.

– Извини, я как всегда бестактен. Так сразу: три вопроса подряд… Давай по порядку. Начнём с главного: как дела в клубе?

– В клубе? А что там может быть? – меланхолично пожала плечами Александра, сервируя ужин. – В лучшем случае задвинут теперь в подтанцовку, в худшем – вообще дадут пинка под зад. И что можно в ответ возразить? Ты же сам видел, какой был провал.

– Не видел, – с самым простецким видом ответил Вадим. – Не видел провала. Ты что-то путаешь. Я только что разговаривал с одним человеком, ну из тех, что «едят собак»…

– Кореец, что ли?

– Нет, чистый русак, просто специалист в шоу-бизе. Так вот он сказал мне, что видел шедевр, точнее то, что могло бы стать шедевром. Передаю слово в слово наш разговор. Что ещё? Предложил помощь, деньги, пообещал оплатить наши долги, нанять профессионалов, с которыми мы смогли бы довести дело, начатое нами, до конца.

Александра впервые за вечер прямо посмотрела Вадиму в глаза.

– Вадик, ну зачем ты врёшь, успокаиваешь меня? У лжи короткие ноги, ты ведь знаешь. Пойми, даже если владельцы оставят всё как есть, я не смогу больше выходить на сцену так, как когда-то. Этот провал, он ко времени: помимо всего прочего, он дал мне понять – всё, тут предел, вершина моих возможностей. И расти, совершенствоваться дальше некуда. Зачем тогда продолжать? Только из-за денег? Но ты знаешь, деньги никогда для меня главным в жизни не были. Я понимаю, конечно, у нас долговая кабала, но как только мы из неё выкарабкаемся, я уйду вообще из шоу-бизнеса. Лучше газетами буду торговать. Так честнее, по крайней мере.

Вадим вздохнул, посерьёзнел.

– Саша, вспомни, я когда-нибудь врал тебе? Не собираюсь и сейчас тебя утешать, успокаивать. Просто нам сделали предложение, и я не мог не обсудить его с тобой.

«Господи, какие предложения? Какую чушь я несу? У лжи и в самом деле короткие ноги, обман раскроется мгновенно, и что тогда? Полный разрыв?» Но Вадим уже не мог остановиться.

– Одно условие: музыку ты пишешь сама. Именно это я имел в виду, когда говорил о «корейцах» -наёмниках, ещё их зовут «неграми». Они нам помогут с текстами песен, либретто. В состоянии ты выполнить такую работу? Десять раз подумай, прежде чем ответить «да». То, что мы задолжали людям сегодня, мы ещё в состоянии погасить, хотя в полном смысле окажемся в итоге на улице. Но за новые долги нас просто убьют, размажут по стенке. И это не шутка. Не знаю, как тебе, но мне не хотелось бы умирать, Саша. В моём-то цветущем возрасте. – Скорочкин вздохнул, поковырялся уже без всякого аппетита в тарелке. – Молчишь – ладно, есть промежуточный вариант. Не исключено, что с мюзиклом мы и в самом деле замахнулись слишком высоко. Зайдём с другого края: на «Косынке» во всех случаях свет клином не сошёлся, перейдёшь в клуб попроще, опустишься на ступеньку ниже, и сразу начнём отыгрываться. Пара песен у нас уже есть, будешь дальше кропать потихоньку. Сначала программа, затем альбом. Что потом? Тебе не кажется, что ты вполне могла бы повторить успех, скажем, тех же Даны Интернешнл и Кончиты Вурст. И даже превзойти их. Что тебе мешает?

– Кончита Вурст, да будет тебе известно, вовсе не транссексуалка, как Шарон Коэн (легендарная Дана), а актёрский образ мужчины-травести Тома Нойвирта, – поморщилась Александра.

– Ну, это уже детали, – пожал плечами Скорочкин, – говорят, в них прячется дьявол, но, думаю, нас его происки не коснутся.

Вадим ещё раз поблагодарил судьбу за своё решение позвонить Ирине. Без разговора с ней он ни за что бы не выкарабкался из сложившейся ситуации. А теперь: струсила – сама виновата. Нет таланта? Так зачем лезешь на сцену? В конце концов, сейчас у них положение совсем не то, каким оно было три года назад. Связи, просто знакомства – можно заняться любым бизнесом, не такие уж они бездари. Главное – сегодняшний момент, пик отчаяния, пережить. Надо понимать, что провал для творческого человека слишком большой стресс, который может привести к самым непредсказуемым последствиям.

– Хорошо, я подумаю.

О, боже, наконец-то проснулась, точнее очнулась, вышла из ступора. И даже разговорилась.

– Ты прости меня, Вадик. Можешь простить? Я действительно проявила ужасное малодушие. Но впереди и в самом деле был тупик. Я не видела выхода. Меня можно понять. То, что ты рассказал сейчас, просто фантастика. Я совсем забыла о своих «фанах», а ведь они есть у меня. Я решилась, сразу решилась, вот только какой именно из двух путей выбрать, я должна дополнительно обмозговать, прежде чем дать ответ. Это очень ответственно.

– Нет, так не пойдёт, – покачал головой Вадим. – Сначала консультация, сначала всё-таки «кореец». И только потом решение. Хорошо?

– Да, конечно. Как скажешь. Я теперь во всём на тебя полагаюсь.

Александру было не узнать, она буквально светилась воодушевлением. «Господи, и что творческому человеку надо? – подумал Вадим. – Чтобы в него поверили. Остальное приложится. Как там, Ирина, уродина эта чёртова, выразилась: „Получи, фашист, гранату!“ Это всегда пожалуйста. Запросто!»

– Кстати, – сказал он уже вслух, – тебе не кажется, что нас подставили? Ведь видно было невооружённым взглядом, что вещь сырая, слабая, стопроцентно обречена на провал, почему же тебе всё-таки дали с ней выступить?

– Обыкновенные интриги, – безмятежно махнула рукой Александра (она уже была вся в плену новой идеи), – без них нигде не обходится, а уж наш шоу-биз, как тебе прекрасно известно, редкостный гадюшник.

– Ладно, я разберусь в этом, – задумчиво проговорил Вадим, ещё не веря, что всё утряслось, – таких врагов за спиной нельзя оставлять. Слишком опасно. В следующий раз мы можем и не выкарабкаться.