Читать книгу Последняя империя. Социально-психологический роман - Николай Бредихин - Страница 3

Ролан уже несколько раз сдерживал себя от того, чтобы не притормозить возле какой-нибудь вывески с надписью «Бар». Но он был за рулём, да и за обедом у Мориса позволил себе немного лишнего. Хотя, разумеется, никто не давал права Дюрану вмешиваться в его личную жизнь. Пусть даже Морис был трижды его другом.

Ожье остановился перед светофором и, ослабив галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Ему вдруг стало не по себе. Нет, если уж Морис, деликатнейший, добрейший Морис… Собственно, с чего всё началось? На него так подействовала смерть Жанны? Сам испугался смерти? Нет. Причина действительно была только в Катрин. В ней, только в ней – маленькой злобной сучке, которую Бог послал ему в дочери. Господи, у них ведь была идеальная семья. Достаточно вспомнить все их путешествия: от Италии до Америки. Только в Россию он их не возил. А потом – потом Корсика, Лазурный берег, с какого-то времени они отдыхали только на юге Франции. И вдруг всё разрушилось: оказалось, что никакой гармонии, счастья никогда не было. Катрин призналась, что ненавидела его, Ролана, с самых юных лет. И даже не в ревности к матери было дело. Он всегда был для неё чужой, органически чужой, и никакой возраст, жизненный опыт никогда не смогли бы выправить здесь положение.

Лишь когда ему посигналили сзади, Ролан заметил, что на светофоре горит зелёный свет. Он бросил хмурый взгляд в боковое зеркало и тронулся с места. Надо быть внимательнее: в его состоянии не хватало только нарваться на дорожную полицию.

Вечерело. На Париж опускались бледные сумерки, тут и там пронизанные светом уличных фонарей и неоновых вывесок. Прохожие спешили по домам. У дверей ночных клубов собирались вызывающе одетые парни, девушки. Ожье внезапно подумал о том, что где-то среди них сейчас вполне могла находиться и его дочь.

Наверное, Дюран прав: надо было хотя бы материально поставить Катрин в зависимость от себя, но куда ему! Он выучил язык, законы, обычаи страны, которую боготворил с детства, но настоящим французом так и не стал, хотя и русским давно уже не считал себя.

И всё же: человек из иного мира… органически чужой… «Двое детей и для обоих я чужой. Двое из совсем разных миров, а я как бы посередине…» В какой степени это верно?

Париж, Париж – огромный, грязный, бессердечный город – такой же, впрочем, как и все остальные мегаполисы мира… Такой же, да не такой! Как там у Юрия Кукина?

Чушь, выбор свой он давно уже сделал, ну а «отцы и дети» – тут, конечно, не гамлетовское «быть или не быть», но кого удивишь сейчас такой старой как мир проблемой?