Читать книгу Последняя империя. Социально-психологический роман - Николай Бредихин - Страница 9

Рой Корелл стоял, опершись на капот микроавтобуса, и курил, неторопливо беседуя о чём-то с водителем. Издалека увидев Ролана, он приветливо помахал ему рукой.

– Бог мой, сам Ролан Ожье! Какими судьбами? Рад тебя видеть, старина!

Они сердечно пожали друг другу руки.

– Ладно, все в сборе. Пора ехать.

– Все? – удивился Ожье, увидев в «Форд Транзите» осветителей и даже второго оператора в помощь Рою. – Да вас здесь целая команда. Это что, сразу пойдёт в эфир?

– Понятия не имею, – хладнокровно пожал плечами Рой. – Чтобы отказать в чём-то такой звезде, как Грегори Мейнард?! Да разрази меня гром! Хотя взял он меня, что называется, тёпленьким. Я полночи потом сидел на телефоне, собирал ребят. Мы здесь совсем по другому поводу. Тебя-то как в нашу компашку занесло? Ты ведь вроде никогда не занимался политикой.

– А ты вообще знаешь кого-нибудь, кто бы Мейнарду мог отказать? Хотя я не слишком уверен, что справлюсь с его заданием. Кстати, тебе удалось достать то, что я просил?

Рой озадаченно почесал затылок.

– Герберт Уэллс, «Россия во мгле». Знаешь, нелегко было. Во мгле, да ещё ночью. Только на русском. Надеюсь, язык Отчизны милой ты не забыл? Но главное – вот вопросник, пришёл по электронной почте. Хотя бы просмотри его в пути. Впрочем, тебя учить – только портить. Главное – деньги, а они скоро будут на счёте. Эта чёртова Россия: здесь только на первый взгляд всё дёшево, а на самом деле какая-то прорва! Всё дешево, ничего не хочется упустить. У тебя, как вижу, та же история. Кстати, когда и где мы с тобой в последний раз работали вместе?

Ролану не было нужды напрягать память.

– В Сомали. А когда – лучше не уточнять: угодили в самое пекло. Морские пираты – исторический анахронизм, совсем одуревшие от наркоты, с ног до головы увешанные автоматами и гранатомётами; вожди-правители на уровне людоедов каменного века, но безукоризненно одетые, с университетским образованием – Оксфорд, Кэмбридж, Сорбонна. Дети, пухнущие от голода. Болезни, казалось бы изжитые во всём мире навсегда.

– Вот и я о том. Как хоть тебя тогда в Африку занесло? В тех краях большим спортом вроде не пахнет. Опять Мейнард?

– Да, я был тогда в Марокко…

– Господи, неисповедимы пути твои! – ухмыльнулся Рой. – Совсем рядом. Как говорят в России, два лаптя по карте. Но зато потом он прекрасную книжку написал.

– Я не в обиде, – махнул рукой Ожье. – Мейнард есть Мейнард. Мы все, журналисты – народ без комплексов. Кстати, кто этот Кукшин, к которому мы едем сейчас? Не можешь хотя бы в двух словах просветить?

Корелл пожал плечами, поморщился.

– Боюсь, что разочарую тебя: информацией в достаточном объёме я не владею. Какой-то их мелкий лидер. Ну, знаешь, из тех, что выдвигают свою кандидатуру в президенты для создания эффекта массовости, а перед самыми выборами вдруг сходят с дистанции, чтобы основному претенденту не мешать. Но человек новый, неожиданно выплыл. Может, даже какая-то бомбочка в нём: Грегори – тот ещё лис, у него на такие дела нюх, случайно он ничего не делает.

Ролан кивнул и, бросив рассеянный взгляд в окно микроавтобуса, сосредоточился на послании Мейнарда. Хотя, собственно, вникать там особо было не во что: Грегори, несмотря на всю свою эксцентричность, был педантом и обычно достаточно подробно в инструкциях всё расшифровывал. Однако он хорошо знал Ролана и поэтому в конце письма стояла приписка: «Это обязательная часть программы. А вообще – действуй по обстановке. Если вдруг что-то покажется тебе интересным, не стесняйся. Только не переборщи!»

И вот сейчас, благо автомобильной пробки на Садовом кольце им так и не удалось избежать, Ролан лихорадочно пытался запихнуть в себя как можно больше текста из знаменитого труда почтенного английского классика. Его поразило удивительное сходство событий почти вековой давности с тем, что происходило сейчас на его бывшей, то бишь, если учесть, что СССР уже нет, «исторической» родине.

Кукшин, хотя и выглядел внешне безукоризненно, был немного бледен: при всём желании ему не удавалось скрыть, как он проникнут важностью момента: впервые с начала своей политической карьеры он вызвал такой интерес к себе со стороны западных средств массовой информации.

Он долго и терпеливо разъяснял смысл и предназначение созданной им партии, а Ролан тем временем лихорадочно пытался освежить в памяти последние события, которые происходили в некогда родной для него стране. Партия – кого, собственно, можно было удивить здесь этим словом? «Ум, честь и совесть нашей эпохи», «наш рулевой»… однако в последнее время борьба сместилась в несколько иную плоскость. Днями и ночами ковался мощный чиновничий аппарат, который стремительно прибирал к своим (не к государственным) рукам всё мало-мальски заслуживавшее внимания. Прежние лидеры почти перестали мелькать на экране, всё реже сеяли «разумное, доброе, вечное» со страниц газет. И наконец свершилось: опять полное «заединство», опять «ум, совесть и честь».

И вдруг – человек, выплывший неизвестно откуда. Впрочем, известно. Из недр какого-то совсем замшелого НИИ – научно-исследовательского института. Вроде как чисто случайно. (Мейнард не поленился присовокупить к вопроснику компьютерную распечатку). Его с семьёй выселили из квартиры в центре города под предлогом ремонта, отправили, якобы временно, в самый «спальный» из всех «спальных» районов Москвы, ну а потом, после ремонта, никто не собирался возвращать его обратно. Обыкновенная история, но что-то не надломилось, а, наоборот, распрямилось в ничем не примечательном кандидатишке каких-то там наук. Он обошёл все инстанции, какие только возможно, все суды от районного до Верховного, затем переключился на международные организации. Через объявления в прессе и Интернете разыскал большое количество таких же, как он, пострадавших, и в конце концов дело, после подключения мэрии, решилось в его пользу.

Однако «кандидатишка» слишком был разозлён к тому времени, его уже было не остановить. Из ядра своих активистов он и создал партию, которая поставила себе целью помогать всем «обиженным и обманутым», постепенно расширив круг своих интересов даже до вопросов экологии. Немного став на ноги, они пошли в бизнес, торговлю, производство, вербуя сторонников во всех сферах, став неожиданно силой, с которой уже невозможно было не считаться. Чем дальше от центра, тем сильней, но подбираясь понемногу и к центру. Как следовало отнестись к этому новому явлению, никто не знал. Люди просто не были к нему готовы.

Но хотя на предыдущих парламентских и президентских выборах 1995—1996 годов Партия граждан России не получила достаточный кворум, чтобы пройти во власть, поскольку их программа: «Всем гражданам России – их долю в распределении национальных богатств» слишком явно совпадала с программой коммунистов, сразу после того, как КПРФ во главе со своим лидером выборы проиграла, интерес к Партии граждан резко возрос.

Кукшин между тем был явно не удовлетворён кругом тех вопросов, что ему были заданы, и жаждал высказаться в полный голос. Такое в планы Мейнарда, как понял Ролан, пока не входило, и поэтому Ожье, дабы не упустить из своих рук инициативу, огорошил «кандидатишку» неожиданной «плюхой»:

– Господин Кукшин, ещё один вопрос, возможно, последний… – Ожье выдержал драматическую паузу. – Вы, несомненно, читали знаменитый труд английского классика Герберта Уэллса «Россия во мгле». Время выявило, насколько он оказался провидческим. Не можете ли вы ответить: есть ли что схожее с той ситуацией, которую описывал Уэллс, и тем, что происходит сейчас? И находите ли вы у гениального фантаста советы, которые считаете полезными и которым можно было бы последовать сейчас?

Удар был явно ниже пояса, а приём совершенно беспроигрышный, однако Кукшин, хоть и не получил возможности высказать свои мысли, всё же сумел достойно вывернуться.

– Насколько я помню, – помолчав, задумчиво проговорил он, как видно, стараясь привлечь к своим словам побольше внимания (раз уж вопрос последний, надо во всех случаях достойно провести финал), – Уэллс в тех своих очерках настоятельно советовал признать большевистское правительство единственно действенным и законным, призывая все страны Запада, в первую очередь США, не противостоять ему, а именно помогать и сотрудничать, видя в этом единственный путь взаимососуществования двух систем, но он недаром был фантастом: такой путь, хоть и единственно верный, никого не мог тогда и не сможет сейчас, хотя Россия давно уже не большевистская, удовлетворить.

Ожье кивнул, затем задал наконец тот вопрос, который он долго маскировал, приберегая напоследок:

– То есть если бы в России вдруг сейчас объявилась «жёсткая рука», и страна, и правитель этот оказались бы в полной изоляции перед остальным миром? Это очень важный вопрос. Поясните, пожалуйста, правильно ли я вас понял? Как вы вообще относитесь к жёстким мерам в руководстве?

Кукшин принял вызов. Или может, осознанно дал завлечь себя в западню.

– Как сказал один немец, Вильгельм Швебель: «Правила игры действуют в обществе до тех пор, пока нет ни крупно выигравших, ни крупно проигравших».

Ага, вот оно! Как раз то, на что намекал в своей приписке Мейнард.

– Интересно! И что потом? – распрямился, буквально встал в стойку Ролан. – Игра без правил?

– Нет, просто игра по другим правилам.

Ролан всегда с восхищением наблюдал за работой телевизионщиков: вот только что они, лениво покуривая, попивая кофе, болтали о всякой чепухе, пересмеиваясь, подтрунивая друг над другом, и вдруг резкая перемена: ни одного лишнего движения, слова. Слаженный, работающий на пределе, единый организм, достигающий высшей точки напряжения. Что-то сравнимое разве что с работой авиадиспетчеров, по своей вредности для здоровья, разумеется, тоже. Да и сам он был выжат как лимон сейчас: противник ему попался весьма достойный.

– Ты идёшь? – Рой, закинув на плечо камеру, уже стоял у выхода.

Ролан кивнул и последовал за ним.

– Ну и как я тебе? – промямлил Ролан, не решаясь посмотреть в глаза Кореллу.

– О-очень, о—о-чень оригинально! Запоминающееся зрелище! Если воспользоваться твоей терминологией, что-то похожее на поединок тяжеловеса с боксером «пуха-пера». Тебя только гонг спас. Но по очкам ты выиграл, как ни странно. Вот только…

– Что? Что? Говори! – Ожье был само нетерпение.

– У меня создалось впечатление, что этот тип хотел что-то очень важное сказать, а ты ему в последний момент рот заткнул. А я всё гадал: зачем тебе какой-то замшелый фантазёр-англичанин понадобился? Наверно, тут два сапога пара. Я не тебя имею в виду.

Выйдя из лифта, они направились через холл к двери, которая вела из здания на улицу.

– Да, в наблюдательности тебе не откажешь. И всё-таки, я, как я выглядел, справился или нет, не запорол ли всю…

Ожье не успел закончить фразу: раздался какой-то странный звук, отрывистый щелчок. Пуля пролетела в нескольких миллиметрах над его головой, а Роллан, вместо того, чтобы бежать, пытаться спастись, не мог оторвать недоумённого взгляда от маленького входного отверстия в стене, подобного тому, из которого только что должна была истечь его душа, вместо лба подставив невидимому врагу ещё более привлекательную мишень – свой затылок.