Читать книгу Эфес из чёрной стали - Николай Филиппов, Николай Алексеевич Филиппов - Страница 5

01

Летел галопом и смотрел

И Максигон и каждый рыцарь

На гордых лучников, как птицы,

Стоят что меж лежащих тел.

Лишь часть из них не для потехи

Одеты в плотные доспехи

Из сыромятной кожи той,

Что носят все они с собой.

И, как крестьяне на земле,

Все остальные большей частью

Стояли словно под напастью

В обычном паханом тряпье.

Их вид особо не был страшен,

Что даже куст казался краше

Под зеленелой густотой

Их одеяния под сосной.

Но, вот, для рыцарских мечей

Совсем не важным оказалось —

Спина, что кожею примялась,

Иль плечи тканевых затей.

Их не воинственные робы

Не так крепки и плотны, чтобы

Собой держать удар меча,

Чья сталь от ветра горяча.

И потому очередной

Нападок рыцарей, слетевших

На тех людишек обомлевших,

Заставил многих под собой

В два мига замертво попадать,

На землю, что была не рада

В объятья тёплые свои

Впитать кровавые ручьи.

Среди припущенных стволов

Опять обрезался излишек

Неподготовленных людишек

Для непредвиденных боёв.

Средь ужасающей картины

Крестьян чуть больше половины

Осталось смело там стоять,

Чтоб эту битву продолжать.

При этом рыцарей пять штук

От стрел, что выпустить успели

Они, у смерти на пределе

Взведя простой крестьянский лук,

С коней в движении упало,

И только двое снова встало;

Да, и вдобавок средь ветвей

Убито было шесть коней.

И потому верхом бойцы

Не стали больше отступаться

И здесь продолжили толкаться,

Рубя мечом во все концы.

В железном рыцарском изъяне

Так быстро таяли крестьяне

Отрядом лёгоньким своим

На радость всадникам лихим.

Лишь пара рыцарей с коней

В траву помятую лесную,

В поджарость двинувшись такую,

Ещё свалилась в ходе всей

Неравной битвы в этой гуще,

Когда под натиском растущим

Один крестьянин заорал:

«Бегите в лес!», и сам бежал…

02

Сраженье в зарослях лесных,

Уже рассеиваться стало;

Толпа крестьянская начала

Бежать со всех сапог своих.

Освободив простые руки,

И копья старые и луки

На землю брошены уже

В, листвой заросшейся, меже.

Сначала маленькая часть

Из всей толпы бежала сразу,

Другие ж метились по разу

Ещё на рыцарей напасть.

И посмотрел на положенье

Своё, что выдало сраженье,

Другой крестьянин, повторив:

«Спасайтесь все, кто ещё жив!».

И тут уже пустились все,

Сюда непрошеные, гости,

Всё окончательно отбросив,

Бегом по лесополосе.

В лесной дали ища спасенья

От неудачного сраженья

Все показали быстроту,

Не глядя уж на битву ту.

Один лишь злой седой старик

В широком кожаном доспехе,

В том отступающемся спехе

Главой на землю не поник.

Да, и бежать не собирался,

А до последнего сражался,

Не пожалев совсем себя,

У тела мальчика стоя.

Увидел тут же Максигон

Того лежащего мальчишку

С кинжалом тем же, словно шишку

Зажал в руке что крепко он.

А сам лежал без шевеленья,

Не пережив того сраженья

В лесной весенней густоте,

Хоть и в родимой широте.

«Ах! Ты привёл на бой детей…

Тебя безумней нет на свете,

Нет оправданья в годы эти

Ублюжьей глупости твоей!» —

Воскликнул злостно полководец

И при оставшемся народе

Взмахнул мечом со всей лихвой,

Но Спикус выкрикнул: «Постой!».

Подъехав же: «Не стоит, брат!

Они – лишь глупые крестьяне;

В таком безвыходном изъяне

У них любой малец – солдат,

Любой старик – военный лидер…

Бегущих тоже пощадите!

Обезоруженных крестьян

Нам не по чести бить об стан».

Их командир ещё разок

Взглянул на эдакого старца,

Что был готовым отбиваться,

И сделал с лошади соскок,

Проговорив уже спокойно:

«Ну, хорошо! Тогда достойно

Его, как пленника, возьмём.

Я чую, тайна есть при нём…».

03

К лесной зелёной полосе

Уже придвинулась пехота,

В щитах не чувствуя заботы,

И встали линиею все.

Когда скомандовал им Спикус

«Окончен бой! Спускайте пику!»,

Поправив шлемы же на лбу,

Все возвратились на тропу.

Крестьяне бросили свои

Простые луки и бежали

В густые северные дали

Лесной обыденной глуши.

Но много их лежать осталось

В траве, ковром что простиралась

Промеж запутанных кустов

На длинных несколько шагов.

С немалой конной высоты

Стояли всадники над ними,

Глядя под шлемами своими

На круг кровавой широты.

Средь них стоял старик тот смелый

Держа в руках обоих стрелы,

Из-под раскинутой листвы

Не наклоняя головы.

А Максигон же тот кинжал,

Что показался необычным,

Своим движением привычным

Из рук мальчишеских поднял.

И, помаячив перед взором

Его же простеньким узором

На основании клинка,

Что чья-то вывела рука.

Не сразу бросился в глаза

Узор крадущегося волка,

Как от картинного осколка;

А взгляд привлёк его эфес —

Он был отлит из чёрной стали,

Лучи на нём не так играли,

Как на самом его клинке

В кольчужной рыцарской руке.

В глазах как будто темнота

На пол мгновения предстала,

Когда под кроной заблистала

Ему в лицо картина та.

Такой красивой рукояти

За жизнь свою большую, кстати,

Ещё не видел Максигон.

Побыв со всех её сторон.

Ещё раз каждую деталь

Он оглядел под интересом

И, подышав остывшим лесом,

Поднял глаза в лесную даль,

Проговорив: «Похороните

Мальчишку здесь. Какие нити

Ведут сюда, не знаю я?!

Но пусть возьмёт его земля».

Солдатам Спикус повторил:

«Похоронить его достойно

Вон там, в земле под кроной хвойной».

А старика, что было сил

Поднял к себе: «Пойдём! Расскажешь

О том, что вы за персонажи,

И что хотели получить,

Пытаясь войско наше сбить…».