Читать книгу Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Книга третья и книга четвёртая - Николай Rostov - Страница 9

Второе предисловие к роману первому

и

эпилог…2

А. С, Пушкин

Ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!

А. С. Пушкин3

Дело в том, что сгинул, исчез ваш писатель – и роман свой на произвол судьбы бросил! Восковую свою фигуру в столовой зале вместо себя оставил. И что удивительно, господа, на иудином стуле сия фигура сидит, шампанским похмеляется! И теперь мне за него, проказника, его роман придется дописывать4.

За сутки до его исчезновения мне позвонил какой-то человек.

– Слушай, – заявил он мне нахально, – смотайся на пару недель в Тверскую губернию! Допиши роман.

– Роман? Какой роман?

– Исторический. Доедешь до Торжка. Там спросишь, как до имения князей Ростовых добраться. Во дворце найдешь парусную комнату. У сторожа Михеича спросишь. В парусной комнате компьютер писателя нашего. Под клавиатурой тысяча баксов. Понял аль нет?

– Две тысячи! – возразил я.

– Заметано.

– Я не договорил. Две тысячи – и не под клавиатурой, а через сорок минут. Встречаемся на Ленинградском вокзале.

– Согласен. Через сорок минут… но вторую тысячу под клавиатурой возьмешь! – И позвонивший бросил трубку.

Через сорок минут мы встретились. Молча он передал мне тысячу долларов – и удалился. Я даже не успел его разглядеть. Вторую тысячу я нашел там, где он мне сказал.

– Надо же! – крякнул с досады Михеич, запойного вида старик, когда я достал их из-под клавиатуры. – Я и не знал. – И нагло заявил: – Барин, похмелиться бы не помешало!

– Похмелись, – сунул я ему сотенную, разумеется, не долларов, а рублей. – И не называй меня барином! Не люблю.

– Как скажешь, – взял сторож деньги. – Первый-то любил, чтоб я его так звал. Хороший был человек, Царствие ему Небесное. – Перекрестился и сказал: – Помянуть надо!

– Хватит тебе и похмелиться… и помянуть! – ответил я ему – и все-таки достал из кармана вторую сотню, но сразу не отдал, а спросил: – А разве его убили?

– Кто убил? – удивился старик. – Ничего такого я не говорил. Никто его здесь не убивал! – добавил поспешно. – В восковую фигуру превратился. Это… да. У нас это обычное дело.

– Ну-ка, старик, всю правду! В какую восковую фигуру, кто превратил? – напустил я на себя милицейский вид. – Вы, я вижу, пили тут с ним беспробудно, – указал ему на батарею пустых водочных бутылок в углу. – Гони подробности.

– А как не запьешь? – не сразу ответил Михеич. – Не сомневайтесь, запьете и вы. Денька два тут поживете – и запьете! А в восковую фигуру его, наверное, драгун или Христофор Карлыч превратил, а может, кто и другой. Много их тут таких. Сами с ними познакомитесь вскоре. Их и расспросите. А мне некогда! – выдернул он из моей руки сто рублей, но сразу не ушел. Потоптался возле меня, потом сказал: – Роман он свой на компьютере писал. Восковая его фигура в столовой зале. – И вышел из парусной комнаты.

Роман его недописанный я тут же прочел – и крепко призадумался!

Во-первых, где тетрадки этого капитана артиллерии в отставке?

Во-вторых, куда пропал писатель?

В-третьих?..

– В-третьих не надо! – расхохоталось хохочущее привидение – и нагло уселось в кресло. – Мы не знакомы. Рекомендуюсь! Павел Петрович Чичиков. Собственной персоной! А вы кто?

– Обойдешься, – ответил я ему. – Где писатель?

– Так Михеич же сказал! В столовой зале, на иудином стуле восседает, шампанским похмеляется, – бисерно прохихикал Павел Петрович. – А все из-за чего? Возомнил о себе несусветное! Допрос с пристрастием нам учинил. А мы ему встречные вопросы задали. Вот он в воск бесчувственный и превратился! И вы хотите туда же – в тьму восковую, смертную?

– Нет, не хочу.

– А что же вы хотите? Роман его дописать? Дописывайте! Мы не возражаем, а даже наоборот… с полным нашим удовольствием поможем его вам дописать. Но при одном непременном условии.

– И какое же это условие?

– Условие простое, обыкновенное. Мы вам текст романа этого продиктуем, а вы его в компьютер запишите. Нам, сами понимаете, его не записать.

– Хорошо, – ответил я, – согласен. Но и вам я одно условие выставляю. Вы мне все, что случилось с этим писателем, расскажете.

– Извольте. Расскажу. Но сперва я бы хотел продолжить роман. Итак, слушайте и записывайте!

– Один момент, – остановил я его. – Мне эта комната не нравится.

– В другой хотите роман наш дописать? – ехидно улыбнулся Павел Петрович. – Пожалуйста. Выбирайте любую. Рекомендую… комнату генералиссимуса! – И он захохотал.

– Нет, в нее не хочу, – возразил я ему. – В столовой зале вы роман свой мне додиктуете.

– На своего предшественника хотите посмотреть? – неожиданно зло спросил меня Чичиков и добавил угрожающе: – Еще насмотритесь! – И тут же переменил свой тон. Заговорил деловито: – Впрочем, как хотите. Только ведь шумно там очень. Проходной двор. Кому не лень там шастают. И личности, скажу я вам, по большей части… все сомнительные. И каждый будет норовить вам свой вариант нашего романа продиктовать. Замучают. Так что подумайте хорошенько… прежде чем определиться, где вам наш роман дописать.

– Хорошо, я подумаю. Но в этом бардаке я не хочу оставаться! Во что он комнату, писатель ваш, превратил?

– Да, комнату он загадил, – согласился со мной Павел Петрович. – Так куда мы пойдем?

– В комнату воздушного шара.

– Туда вам пока нельзя! – вскрикнуло вдруг испуганно привидение. – Никому нельзя, – добавило с неподдельной грустью. – И дороги туда никто не знает. Разве только князь Андрей да княгиня Вера. Вот если вы их уговорите!.. тогда и я с превеликим удовольствием. – И Павел Петрович крикнул: – Княгиня Вера, гость наш хочет в комнате воздушного шара поселиться! Проводите.

– Нет! – ответил женский голос.

– Видите, – заговорил не сразу Павел Петрович, – не хотят они вас в комнату воздушного шара пустить.

– Не хотят… не надо, – сказал я равнодушно. – В кабинет старого князя ведите.

– Отличный выбор! – Встал из кресла Павел Петрович. – Там и компьютер есть. Этот (кивнул он на компьютер писателя) не нужно вам будет туда тащить. Вы на флешку только скиньте наш роман – и пойдем.

Я на флешку скинул их роман гребаный, и он меня повел в кабинет старого князя.

В столовой зале я задержался, чтобы посмотреть на писателя.

Писатель в черном фраке сидел в торце длинного стола и в руке держал бутылку французского шампанского («Клико») – и дул его прямо, как говорится, из горла.

– Что, – глумливо спросил меня Павел Петрович Чичиков, – узнаете? Черные бакенбарды. Кудрявая голова!

– Так ведь это! – удивленно вскричал я.

– Тсс! – приложил палец к губам Павел Петрович. – Да, именно… он. Наш незабвенный гений! Он же, – зашептал мне на ухо, – Человек в черном. Но это, вы понимаете, между нами.

– Но как он сюда попал? Ведь умер он сто лет тому назад.

– Ошибаетесь. Умер он (задумался на мгновение Павел Петрович) сто шестьдесят пять лет тому назад. А как сюда попал, отвечу. Загадка гения! – И он подмигнул мне заговорщицки.

– Дурите вы меня! – возразил я ему. – Не мог он этот ваш роман написать. Не его стиль. Да и рука не та.

– Не рука гения, хотите вы мне сказать? Нет-с, ошибаетесь. Его рука. А что порой коряво – и прочее и прочее! Так он специально, чтоб никто не догадался. – И Павел Петрович хотел было схватить меня за руку – и схватил, но, как вам известно, привидения не имеют плоти – и он только ожег мою руку!

– Больно! – отдернул я свою руку.

– Так идемте за мной в кабинет, а то я вас за другое место схвачу! – И я безропотно пошел за ним.

В кабинете он сел по-хозяйски за стол старого князя и начал диктовать мне продолжение…5

А я все больше по сторонам стал смотреть. Уж больно мне знакомым кабинет этот показался.

– Да вы меня не слушаете! – рассердился на меня Павел Петрович. – Что вы голову вертите?

– Нет, я слушаю, – ответил я ему, – и записываю. А что голову верчу, не беспокойтесь. Эти три дела я могу одновременно делать. – И как я эти слова сказал, так и вспомнил, где я этот кабинет раньше мог видеть. В своем романе «Война и мир» Толстой этот кабинет описал. Помните кабинет Николая Андреевича Болконского? Ну точная копия этого. Даже токарный станок один к одному.

– Он и нашего старого князя Ростова в своем романе вывел, – угадало мои мысли привидение. – Фамилию только другую ему дал. И все. Кончим об этом! – выкрикнуло привидение. – Граф Толстой никакого отношения к нашему роману не имеет. Простые совпадения. И нет в них никакого глубокого смысла. Мало ли других совпадений?! Солнце, небо, луна и прочие предметы в тысячах романов описаны. Что, и в этом мы должны искать глубокий смысл? Нет. Смысл один, простой. Все мы на этой грешной земле живем. Жили бы, например, на Марсе – другие бы в наших романах совпадения были.

– Глубокая мысль, – решил я издевательски польстить привидению, – толстовская!

– Не юродствуйте, – возмутился Чичиков и продолжил, как говорится, гнать текст своего романа.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Уже тогда, на Мальте, в 1802 году Александр Васильевич Суворов высказал открыто императору Павлу Ι пагубность седьмого, секретного, пункта Мальтийского договора.

«Позвольте мне самому решать, – ответил император нашему полководцу, – что пагубно для России, а что нет! – И добавил не без издевки гневно: – Вы гений на полях сражений, но сущее дитя в делах политических!»

К прискорбию нашему, оба были правы.

При неукоснительном исполнении этого пункта… неминуемая – и скорая гибель грозила России, но нарушение его или его отсутствие в этом Договоре (на чем настаивал Суворов и «мягко советовал» император Франции Наполеон) грозило той же гибелью, правда весьма отдаленной, но неизбежной.

2

Эпилог к чему? Эпилог к роману этому, господа читатели, будь он неладен!

3

Этот пушкинский эпиграф используется во второй раз в романе. На это есть веские, хотя и сомнительные обстоятельства.

4

Понимаю, вы удивлены. Я сам удивлен. А почему я его проказником назвал, вы узнаете очень скоро. Да, кстати, все дальнейшие свои примечания я буду, за редким исключением, графически оформлять, как ваш писатель оформлял: курсивом и вслед за тем текстом, к которому это примечание относится.

5

Даже не знаю, как теперь мне и называть этот роман. В общем, стал он мне диктовать продолжение этого романа первого!