Читать книгу Фельдъегеря́ генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Все книги в одном томе - Николай Rostov - Страница 11

Книга первая
Глава десятая

Оглавление

На следующий день Порфирий Петрович с Селифаном отбыли в Париж!

Конечно же, не в Париж.

Это только для Пульхерии Васильевны Порфирий Петрович отбыл туда. Помните, какую историю он о себе для нее сочинил? Да и, по правде говоря, капитан артиллерии в отставке еще толком сам не знал, куда он отправился тем пасмурным зимним утром. Могло случиться и так, что дело о двадцати пяти пропавших фельдъегерях забросит его и в Париж – и черт знает еще куда!

Прощание с Пульхерией Васильевной было коротким, но сердечным. Капитан в отставке обещал на обратной дороге из Парижа в Петербург непременно заехать к очаровательнице и уж тогда решительно объясниться.

Ротмистр Марков был оставлен на попечение Матрены. Кстати, недоразумение с тремя штофами водки разрешилось легко. Всему виной был лунатизм драгуна, о котором всем и объявила Матрена, когда стали выяснять с пристрастием, кто украл водку? Это в нем, по ее словам, в лунатизме пребывая, он и взял ее из дорожного сундучка Порфирия Петровича. Неясно было только одно: как он смог в лунатическом своем состоянии открыть без ключа этот сундучок? Ведь замок был секретнейший! И откуда этот лунатизм объявился вдруг у ротмистра? Вроде бы от белой горячки Матрена его взялась лечить. Впрочем, Порфирий Петрович не особенно сильно и долго ломал над этим голову. Головоломок и без того хватало.

– Так что, барин, – обернулся к Порфирию Петровичу Селифан, когда их тройка подъехала к съезду на большую дорогу, – в Париж али сразу в Петербург за наградами?

– В Торжок, – ответил Порфирий Петрович и добавил: – Распустил я тебя, Фигаро!

Действительно, распустил. А как не распустить? Селифан же распутал всю эту дьявольскую паутину, сотканную человеком в черном, пока он, Порфирий Петрович, лежа на диване, отходил от любовного угара.

– Правильно, в Торжок надо ехать. Он как раз нам по пути в Париж, а за наградами в Петербург нам еще рано, – насмешливо согласился Селифан.

– Уймись! – простонал Порфирий Петрович. – Виноват, влюбился. Что тут поделаешь?

– Было бы в кого влюбиться?! – презрительно сплюнул Селифан.

Минуло столько лет, а он себя все еще представлял за дядьку, приставленного к Порфирию Петровичу – малому неразумному. Но что удивительно! И Порфирий Петрович почти всегда соглашался с этим. Но тут был особый случай – и капитан в отставке вышел, так сказать, из себя, т. е. заорал на Селифана:

– Ты бранись, но знай меру!

– Молчу, – поспешно ответил Селифан: понял, что перегнул палку, – и целый час они ехали в полном молчании.

– Я вот о чем думаю, Порфирий Петрович, – наконец заговорил примиряющим тоном Селифан. – Куда они лошадей дели? Ведь это целый табун! Шутка ли, семьдесят пять голов. Их в стогу сена как иголку не спрячешь! Кормить их, к тому же, тем же сеном надо. А, Порфирий Петрович?

– И овсом! – не сразу отозвался Порфирий Петрович и продолжил: – Расспросить в Торжке надо будет: не продавал ли кто недавно лошадей… или сена с овсом не покупал ли кто много?

– И в полку нашем надо расспросить.

– Почему в полку? – удивился Порфирий Петрович.

– Потому, – наставительно ответил Селифан, – что полк наш под Торжком стоит.

– С чего ты взял, что он под Торжком стоит?

– Давеча, когда через Торжок проезжали, я знакомого фейерверкера Дубова встретил. Он и рассказал.

– Так что же ты раньше не сказал, ирод?

– Хотел, да забыл. Да и некогда нам было. Думал, на обратном пути вам сказать. И сказал.

– Ну, Селифан! Ну!.. – только и смог выговорить Порфирий Петрович. – Ты у меня когда-нибудь получишь, Фигаро!

– Порфирий Петрович, гляньте-ка вправо! – остановил поток его брани Селифан. – Не ровен час, разбойники. Вон как на нас скачут!

Вдоль дороги шло поле, и по нему, наперерез их тройке, скакало три всадника. Снег там, где они скакали, был или утоптан или сдут ветрами, и они лихо по нему скакали.

– Эй, родимые, – стеганул кнутом лошадей Селифан, – не выдайте! – И тройка понеслась.

Прибавили и всадники.

– Пистолеты под сундучком, – напомнил Селифан Порфирию Петровичу, где хранились пистолеты, но капитан и без напоминания уже достал их. Держа в правой руке и левой руке по пистолету, он неотрывно смотрел на всадников, готовый в любую минуту выстрелить. То, что это были разбойники, он не сомневался. И намерения у них были самые серьезные. Их лица, укрытые по самые глаза треугольниками черных платков, были в том же самом сосредоточенном ожидании того момента, когда можно будет выстрелить из мушкетов, которые они держали в согнутых в локте руках.

«Выстрелю, когда различу их глаза, – решил для себя Порфирий Петрович. – Только бы проскочить то место, тогда будет время перезарядить пистолеты».

Разбойников было трое, а пистолетов два. Необходимо было проскочить раньше разбойников то место, где они намеревались перерезать им путь.

– Проскочим, будьте покойны, Порфирий Петрович, – угадал Селифан мысли капитана артиллерии в отставке.

А разбойники приближались все ближе и ближе. Уже были слышны их гортанные выкрики.

– Да стреляй же, Порфирий! – не выдержали нервы у Селифана.

Порфирий Петрович даже не шелохнулся. Плавно, не целясь, он нажал на курок пистолета, который держал в правой руке; потом положил его себе за спину и сказал громко Селифану:

– Заряжай!

– Да как же!..

– Заряжай, – повторил еще раз Порфирий Петрович и переложил из левой руки в правую руку второй пистолет.

Первым же выстрелом он угодил в грудь лошади первого разбойника, вырвавшегося чуть вперед, и она рухнула на скаку на бок, придавив собой седока. Остальные два разбойника даже не посмотрели в сторону своего упавшего товарища, и один из них прицелился в Порфирия Петровича – и выстрелил!

Пуля просвистела возле его щеки. Слава Богу, не попала ни в Селифана, ни в лошадей!

Вторым своим выстрелом Порфирий Петрович снес стрелявшему с головы мохнатую кавказскую шапку и, пожалуй, не только ее. Потерявший шапку взмахнул руками и, опрокинувшись на спину, вылетел из седла. Одна его нога застряла в стремени, и лошадь, метнувшись в сторону, понеслась по полю, волоча по снегу его разбойницкое тело.

Третий разбойник тут же осадил своего коня и повернул назад. Видно, наглядный урок, продемонстрированный Порфирием Петровичем только что двумя выстрелами, остудил его разбойничий пыл.

– А ведь и правда, Порфирий Петрович, меток ты! – отдышавшись и переведя лошадей на тихий шаг, проговорил Селифан.

Порфирий Петрович ничего не ответил. Они уже отъехали с версту от того места, где напали на них разбойники, а он все держал в руке пистолет. Так и доехал до расположения бывшего его полка.

Было уже далеко за полночь, когда они подкатили к дому купца Прозорова, отданному на постой командиру батальона майору Дружинину. В тот вечер все офицеры полка собрались у него по обыкновенному поводу: поиграть в карты, а потом хорошо выпить и хорошо закусить. И Порфирий Петрович вошел в прокуренную залу как раз в тот момент армейского обыкновения, когда игра в карты плавно перетекала в веселую попойку. Все офицеры обступили капитана артиллерии в отставке. Тут же начали расспросы. Как он? Откуда? По какому случаю оказался тут? И прочее и прочее! В общем, известные вопросы в таких случаях – и известные ответы на них. Слава богу, жив-здоров. В Торжке оказался случайно проездом в Москву. Узнал, что полк стоит здесь, потому и заехал. «И правильно сделал!» – сказал кто-то в ответ, и кто-то не преминул напомнить, что по этому поводу обязательно нужно выпить.

Выпили, и не один раз. Потом общий разговор, как это всегда бывает, рассыпался на отдельные разговоры. И Порфирий Петрович, улучив момент, отвел в сторону хозяина дома майора Дружинина.

– Володя, – обратился он к нему по старой дружбе, – дело… видишь ли… какое. Всего я тебе не могу рассказать. Поверь, если бы моя только воля, то я бы непременно…

– Порфирий, голубчик, к чему такие политесы? – прервал Порфирия Петровича майор. – Ты же знаешь, я их не люблю. Говори прямо, что ты хочешь от меня?

– Володя, ответь, никто в последнее время не предлагал вам для продажи лошадей?

– Предлагал, но нам они не нужны пока. А что?

– Кто? Мне очень важно это знать.

– Важно? – несказанно удивился майор. – Зачем? – И тут же засмеялся: – Молчу, молчу! Тайна же. – Майор на мгновение задумался. – Лошадей предлагал нам…

– Человек в черном!

– Помилуй, почему в черном? Ах да!.. Все вспомнил! Лошадей предлагал нам управляющий князя Ростова.

– И сколько он вам их предлагал?

– Много.

– Вспомни точно, Володя, сколько?

– Извини, не вспомню. И не проси!

– Я очень тебя прошу, вспомни.

– Хорошо, я постараюсь, но не сейчас. Ты же видишь, что я пьян. Завтра протрезвею – и вспомню. Ты, надеюсь, заночуешь у меня?

– С превеликим удовольствием! – ответил Порфирий Петрович, но заночевать ему у майора не пришлось. Через пять минут в дом к майору нагрянули полицейские чины и арестовали капитана артиллерии в отставке – Порфирия Петровича Тушина!

Конечно, арестовали не без некоторого замешательства, которое было устроили офицеры, разогретые вином, и весьма изрядно. Пришлось самому арестованному отбивать полицейских от своих разъяренных защитников.

– Господа офицеры, это недоразумение! – кричал Порфирий Петрович весьма благородно и убедительно. – Позвольте пройти мне вместе с ними в участок и там разъяснить это недоразумение. Позвольте!

Разумеется, благородство капитана в отставке полицейские не оценили. Выяснять недоразумение с ним в участке они не стали, а тотчас с молчаливым сопением запихнули в холодную и темную камеру.

Утром его допросил с пристрастием тверской полицмейстер, Бог весть как оказавшийся в Торжке! И вообще, в этом деле было столько несуразностей и зловещих совпадений, о которых мы пока интригующе умолчим, что Порфирий Петрович поначалу принял все происходящее с ним за сон и на допросе беспрерывно тер глаза, чтобы наконец-то проснуться, – но не проснулся.

А впрочем, зачем молчать, да еще интригующе, когда такие злодеяния приписали Порфирию Петровичу?

Итак, протокольно, без эмоций. Эмоции оставим адвокатам и присяжным заседателям. Порфирия Петровича Тушина обвинили в следующих преступлениях: поджог дома помещицы Коробковой П. В., в котором она и все находившиеся на тот момент люди сгорели заживо, дотла, до белых, так сказать, косточек; потом, спасаясь от погони, которую устроили за ним люди князя Ростова Николая Андреевича, прослышав о поджигателе, убил лошадь и ранил в голову человека князя Николая Андреевича Ростова.

Подавленный случившимся, нет, не с ним, а с Пульхерией Васильевной! он вернулся в камеру.

Ночью Порфирий Петрович бежал из тюрьмы!

Побег из тюрьмы Порфирия Петровича Тушина наделал много шума как в прямом, так и переносном смысле. Столь дерзко так еще никто не бегал. Толпами местная публика ходила к зданию тюрьмы, в коем дерзкий беглец, – вернее, дерзкие сообщники Порфирия Петровича проделали огромную дырищу посредством взрыва. Несомненно, без артиллерийского пороха тут не обошлось. И тут же было учинено следствие, которое, впрочем, тут же и замяли. Замял командир полка. Полк через неделю должен был выступить в поход. Его ждали под стенами Константинополя!

А Порфирий Петрович тем временем с Селифаном несся на тройке на пепелище Пульхерии Васильевны, чем и сбил со следа своих преследователей. Те думали, что капитан артиллерии в отставке ринется в Париж через Москву.

Порфирий Петрович до последнего момента не верил в то, что рассказал ему тверской полицмейстер. «Выдумал! – твердил он всю дорогу. – Ничего умней не могли придумать, как обвинить меня в этом. Сейчас я увижу ее. Сейчас я ее увижу!»

– Злодеи! – вырвался из груди его крик. – Ах, какие злодеи!

Нет, ничего не выдумал тверской полицмейстер. Все оказалось сущей правдой.

Никого не видя, ничего не замечая, долго стоял в безумном молчании Порфирий Петрович там, на пепелище.

А Селифан с не менее скорбным лицом, чем у безутешного капитана в отставке, внимательно обозрел ужасную картину пожарища; что-то даже поднял с земли, понюхал и запихнул за пазуху; тихо о чем-то переговорил с каким-то мужичком и с какой-то бабой. Во время разговора с ними все качал понимающе головой. Потом снял шапку, перекрестился. Подошел к Порфирию Петровичу и, обняв за плечи, отвел к тройке и усадил в сани.

Тут подъехала еще одна тройка. Из нее выплыл господин весьма изысканной наружности в иссиня-черной, с бобрами, шинели, сшитой на английский манер. Помог выйти двум барышням. Барышни сразу же направились к пепелищу, а важный господин чуть поотстал и по-французски спросил, как могут только они одни, важные господа, спрашивать, ни к кому не обращаясь:

– Кто такие?

Селифан пренебрег вопросом. Более того, он как бы и не заметил ни подъехавшей тройки, ни барышень – и уж конечно же, не заметил важного господина. Демонстративно повернулся к нему спиной и сказал Порфирию Петровичу по-русски, легко грассируя:

– Сир, вот прелести ездить инкогнито! – И засмеялся на чистейшем французском: – Вы не находите?

Важный барин тотчас сделал круглые глаза, но не смешался.

– Извините, – сказал он и чуть склонил голову. – Горе у нас, – обратился он по-французски к Селифану. – У подруги моей сестры вчера заживо сгорела мать. – И указал глазами на барышень.

– Разделяем ваше горе, – ответил Селифан, сделал приличествующую в таких случаях паузу и спросил: – Надеюсь, злодея уже нашли?

– Говорят, нашли, но он сбежал.

– Да как же так, сбежал? – изумился Селифан.

– А вот так, сбежал, – развел изящно руками важный господин. – Темная история.

– Поехали! – крикнул в этот момент Селифану Порфирий Петрович.

Селифан раскланялся с господином в иссиня-черной шинели; с необыкновенной быстротой и ловкостью для своего медвежьего тела прыгнул в сани, взял вожжи в руки, натянул их и гаркнул залихватски. Тройка резко тронулась и понеслась.

Фельдъегеря́ генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Все книги в одном томе

Подняться наверх