Читать книгу Хронос - Николай Валерьевич Грицай - Страница 7

Шерлок уже, здесь и сейчас, не доставал свои волшебные часы. За пределами города он мог устанавливать свое собственное время, его ход и счисление. Что он прекрасно и делал. Такое дерзкое поведение придавало бодрости и энтузиазма. Город давил авторитетом, наказанием за опоздание на работу, всей силой общества заставляя принимать условия игры. И люди сдавались, становились безропотной толпой под умопомрачительные таблицы времен, с замиранием ожидая сообщений информаторов о том, не принят ли новый Союз в Лигу Народов с новым временем. Со страхом оттого, что в таких случаях к безумно разросшейся табличке приписывались еще зависимые времена новопосвященных народов. Это угнетало, однако ропща, масса съедала и эту кость, проглатывая послушно. Нельзя представить какой был ажиотаж, конечно отрицательный, когда появились предложения ввести независимое время в тех провинциях, где даже по географическим меркам можно было бы ввести отличное счисление и часовые пояса. Но эти страдальцы, получая, будто за грехи все неудобства от нового времени, награждались тумаками еще и от природы, принужденные терпеть, ибо общество в своей массе уже не вынесло бы новых издевательств и вернулось бы к старому времени не иначе как в пожаре революции. А этого нельзя было допустить, чтобы не разрушить уже построенное общество.

Прошло уже довольно много времени, как отпали понятия дня, месяца, года, а ночь и день стали в угоду графику и новым часам. И над всем этим, буквально и метафорически, стояла Евгеника. Монстр, компания конгломерат, сверхгосударство в мире укрупнившихся государств и союзнических метрополий. В довершение ко всему над головами мерцали, напоминая о могуществе этих людей, звезды Кастора и Поллукса, дьявольского изобретения компании, на страхе от которого держались и новое время и махинации на рынках и прочие вольности, допускаемые с попустительства народа и правительств многих союзов и метрополий. Вот уж дурное название, и словно под стать ему, такое же вредное объединение богатых ученых. Впрочем, от ученых там остались лишь рядовые сотрудники, что трудились в огромных лабораториях. Высокие посты и колоссальные кабинеты занимали профессиональные махинаторы и дельцы. Их поведение не могло никем контролироваться, поскольку Евгеника находилась на стыке Союзов, но ни одному из них формально не подчиняясь, присутствуя тем не менее не многих территориях. Вели себя крайне возмутительно и дерзко, действуя без промедления, молниеносно и как обычно смертельно для врагов и конкурентов, меняя всю человеческую реальность как им вздумается.

Теперь же, сидя у бетонной подушки поистине исполинских размеров по площади и массивности, от которой веяло могильным холодом, Шерлок живо размышлял про себя не сомкнув глаз, не в пример Хиспа и Гутты, о том как же все таки здорово быть за городом, где слово «самостоятельный» и «независимый» чуть ли не приобретают реальные лица. Когда стало темнеть, он достал часы с таблицей «утро», но даже не обратив на это внимания, нажимал другие кнопочки. В его часах много функций, помимо «отыскания» времени в громоздких таблицах. Понятие Время стало самым сложным и скучным явлением в жизни людей. Выскакивали циферки, мелькали картинки, проносились воспоминания. Задев за живое, они взболтали душу, достав то, что должно быть похоронено навеки в еще юной душе.

Шерлок спрятал часы и пошел будить соучастников в осуществляемом безумии.

– Чего тебе? – пробурчал Хисп, только-только согревшийся. – Еще видно! Нас же заметят.

– Те кто может нас здесь заметить, видят и в темноте. А наш человеческий глаз радуется свету – поэтому поднимайся сам и поднимай неженку. Пора, – командовал Шерлок, возвращаясь к рюкзаку и складывая в него то, что достали во время ужина. Быстро зашвыривая посуду и переносной нагреватель, остатки пищи, придавив все рукой. Своей возней разбудил Гутту, удобно устроившегося на мягком ковре из травы и с подушкой из камня. На голове у него было две шапки, плюс мягкая повязка, поэтому булыжник показался ему домашней подушкой.

– Что уже? – спросил он, потирая глаза по-ребячески. – Но ведь ночь…

– Видел? – усмехнулся Шерлок обращаясь к другу Хиспу, что еще лежал, вбирая последние минуты отдыха перед очередным препятствием. – Вот что с людьми пропаганда делает.

– Ну а что ему революцию устраивать? Так проще – привык и все! Сам никак не научусь к такому выживанию.

– Но ведь глаза-то, глаза на что даны? – вскрикнул Шерлок. – Слепит солнце – вот вам ночь, клонит в сон – танцуйте. Не согласен – или выньте мой мозг навечно, или что-то надо придумать.

– Но ведь всегда так было. Разве может быть иначе? – встревожено проговорил Гутта, ожидая ответа от Шерлока, очень умного малого как он догадался из его речений.

– Для тебя – всегда, для нас тоже – а вот для прабабушек… очень все по-другому было! Не удивительно, что ты сбежал, поскольку родители у тебя такие болваны, ведь даже к твоим-то годам не рассказали хотя бы на словах…

– Хватит уже! – прервал вдруг их риторический диалог Хисп недовольный подъемом. Попадая на крючок к отдыху, уже нельзя оторваться и человек сделав это, был огорчен и зол. – Лучше обсудить и повторить наш план по проходу этого проклятого места. Тем более, что у нас несмышленыш обзавелся!

– Почему проклятого? – совсем не испугавшись спросил Гутта.

– Не дай бог тебе узнать! – попытался напугать Хисп.

– Нам узнать, – поправил Шерлок, он стоял уже готовый выдвигаться и смотрел с тоской на возню товарищей по походу. Сонные, медлительные, неповоротливые, они сновали тенями по пляжной гальке вперемешку с мягкой серо-бурой землей с вкраплениями травинок. Собирали пожитки, кое-как укладывали их в рюкзаки. Первым справился Гутта, поскольку у него был маленький рюкзак, и побросав внутрь все что был под рукой, он посмеивался, присоединившись к Шерлоку. Закончив со сборами и взвалив на плечи свою тяжелую ношу, Хисп вздохнул и присоединился к группе, что уже стояла возле дырявого забора взобравшись по отвесному земляному рву вверх и влево, изрядно испачкавшись. Но на темных одеждах не было видно следов, лишь приставшие травинки показывали места загрязненности.

Выстроившись нестройной, как по росту, так и по иным критериям, троицей, путешественники замерли, взирая на колоссальную площадку порта, что простиралась до самого горизонта, где ее границы укрывал туман и предел зрения.

Справа поднималась толстой ногой башня радара, оканчиваясь в неизмеримой высоте куполом головы, под которым прятался мозг – сверхмощный излучатель, от долгого пребывания под которым могли начаться головные боли. Серая нога его уходила конусом в небеса, теряясь в тумане. Но все же очертания были хорошо видны. Шерлок достал часы и перевел их в режим приема радиосигналов, после чего услышал шепот и говор маяка-радара. Он то хлюпал периодично, то пищал и шипел в известном ему одному ритме, потом два раза низко ухнул и начал повторять все дивные звуки заново. Гутта нагнулся к волшебным часам Шерлока и с удовольствием их рассматривал, и его нисколько не задели звуки, но сам вид дорогой игрушки. Созерцание было недолгим – Шерлок спрятал их и посмотрел вперед, не решаясь сделать первый шаг на территорию опасного места. Гутта и Хисп последовали его примеру, уставившись перед собой. Сколько ни всматривались они, насмотреться и насладившись охватить мыслью размеры этого места, нельзя было.

Они стояли на самом краю порта, его причальной части, а сама площадка уходила далеко вглубь суши, вправо, там где за бетонным забором скрывали его истинные размеры пространство и туман. Впереди перед ними было лишь гладкая как стол площадка, иногда прерываемая быстрорастущими ввысь ногами кранов и телами грузовых самоходных сферических контейнеров. Вершины кранов не были видны из-за клубов тумана, струящегося в виде неспокойных облачков, извиваясь даже на легком ветру.

– Пойдем по краю… – заключил Шерлок и смело ступил на территорию порта за забор. За ним последовали не без вздохов остальные. Но не сделав и двадцати шагов, Гутта чуть не угодил в первую ловушку. Ступая неосторожно, смотря вверх, ища верхушки кранов, расставленных в шахматном порядке далеко друг от друга, он едва не провалился в какую-то канаву. И если бы он сам не был таким маленьким, и Хисп не удержал за воротник, затрещавший от нагрузки, то нога в эту канаву точно провалилась бы. Гутта выругался и посмотрел вниз, чтобы смотря на звезды, не упасть в колодец.

Окаймленная гладким металлом, неширокая, в двадцать пять дюймов шириной канава, была заполнена какой-то маслянистой жидкостью, отчего узнать ее глубину не представлялось возможным. Она тянулась наискосок, по диагонали. Гутта провел взглядом вдаль, увидев, что точно такая же канава пересекает первую под прямым углом. Затем еще одну, и еще. Охнув, он заметил, что вся площадка порта расчерчена такими пересекающимися канавами, отчего на поверхности образовался рисунок наподобие многочисленных ромбов со стороной в 75 футов, блестящих железными краями канав. Сверху это все наверно красиво смотрелось. Хотя делалось вовсе не для красоты. Ибо смотреть на нее некому было, – порт абсолютно автоматизирован и живых созерцателей, способных внимать приятную и совершенную геометризацию, здесь не было.

Стараясь обходить эти канавы, Шерлок сворачивал все левее, приближаясь к кромке моря, где начинались причальные пирсы. Вот уже послышалось тяжелое плюханье чрезвычайно загрязненных припортовых вод о сковавшие их железобетонные пристани, и неприятный химический запах мазута, других порождений человечества. Достигнув края, путники пошли строго параллельно краю причала.

– Теперь долго идти, – сказал тихо Шерлок, как будто настало время говорить, но делать это следовало осторожно. – Зато после этого места дорога пряма и быстра, и даже не без удовольствия – ведь начнется дикая природа. Птички, животные, и прочее… Если оно, это все, конечно выжило.

– А что это за ямы? – поспешил спросить Гутта, про одну из тех ловушек, что он едва не попался на пороге порта.

– Разве не ясно? – ответил Хисп. – Это направляющие.

– Что такое направляющие? – не отставал Гутта. Ему было скучно и он прогонял скуку ветром изо рта.

– Это такой путь, – пояснил не без раздражения Шерлок, и предупредив очередной вопрос, досказал сам. – Путь для охранников… этого места: так называемых «собак». А в борозде плещется смазочная жидкость. К тому же ядовитая, это на тот случай, если кому-нибудь вздумается уберечься от охранников спрыгнув туда.

– Собак? – восхищенно спросил Гутта.

– Это мы их так называем. Как они называются в техническом руководстве создавших их безумных разработчиков, – понятия не имею, и если честно, не желаю. Главное что, как ты видишь, их сеть опутывает всю территорию и спрятаться тут негде! Вот это меня волнует…

Он не договорил как из тумана выплыла для обозрения сфера контейнера. Он был так огромен, как дом в несколько этажей, что путники невольно замерли на некоторое время, чтобы осмотреть его. Испещренный царапинами и вмятинами корпус грузового контейнера, покоился ровно в центре одного из ромбов, образованным пересечениями направляющих. На поверхности были нанесены различительные знаки и мелкие борозды для придания сцепки с поверхностью, по которой он катался, а также для закрепления в трюмах корабля. Издали он выглядел ровным и почти гладким, вблизи же выдавал все свои подвиги и возраст собственными боками. Насмотревшись, двинулись дальше. Вслед своему поработавшему во славу обмена товаров между нациями компаньону, по мере движения выплывали из тумана и другие контейнеры, нагроможденные тут в изрядном количестве. Слева, у пирса стоял небольшой черный корабль, темный и нагоняющий еще большую тьму тенью своего острого, длинного носа. Изогнутый корпус лишен иллюминаторов и окон, как было раньше, когда на кораблях служили люди. Корабль был монолитен. Все контейнеры, встреченные недавно путниками, были добыты из его чрева и теперь ожидая загрузки, он покоился.

Прошли и это место, а площадка все не кончалась, тая в тумане позади и выплывая из него спереди. Подвижные сферы остались позади, – их поглотил густой, но мягкий туман и расстояние, на которое путешественники отошли от них. Вот показалась странная штука. Подошли ближе к ней.

Ровная поверхность разгрузочной площадки вдруг вспучилась вверх, и приняв причудливые формы, изогнулась, образовав полукруглый паз, выемкой к открытому морю. Подойдя еще ближе, единственные люди в этом оставленном мире материальных ценностей, почувствовали размеры и подняли головы к небу. На высоте четырех этажей находилась вершина причудливой конструкции.

– Магнитный якорь, – обыденно проговорил Шерлок, зевнув. Его настроение не разделили Хисп и Гутта, долго всматривавшиеся в изуродовавшее поверхность идеально ровной площадки строение. Шерлок сверился с часами, в которых он теперь использовал компас, а не непосредственно указатель времени: в аспекте времени он полагался больше на свои глаза, чем на прибор, обманывающий чувства. Гутта и Хисп любовались исполинским размерами якоря, обходя его со всех сторон. Тишина и полное бездействие порта отрицательно сказалось на всех, кроме Шерлока. Его беспокойный мозг не мог успокоиться даже во вселенской тишине космоса. Поэтому подозрительная тишина опасного места не могла привести его к абсолютной расслабленности и невнимательности, но заметив такие симптомы у спутников, поспешил их подогнать и напомнить о главном. Не успел он закончить свои речи, что смело можно было записывать в новые яркие примеры риторики, как послышался высокочастотный гул, тихий, но явно слышимый, нараставший и больно давивший по ушам.

– Все, дождались… – горько произнес Шерлок, удаляясь и увлекая за собой путников. – Бежим, – это свистят двигатели корабля, сейчас он пришвартуется и эти исполины оживут.

Вдруг резко начало темнеть, отчего даже туман стал казаться вовсе непрозрачным. Люди остановились, замерев от такого чуда.

– Что, уже ночь? – вскрикнул по-старинному Хисп.

– Так быстро? – возмутился Гутта невозможностью такого действа. – Шерлок, взгляни на часы…

– Причем здесь часы, – отрезал тот, пытаясь усилием воли убрать из головы зуд издаваемый двигателями приближающегося корабля.

– Не иначе трансокеанский, – в голове аж свистит! – вскрикнул Хисп, думая что его не слышат путники из-за невыносимого писка. Но это было не так, и Гутта, испугавшись, поспешил предупредить его не привлекать внимания шумом.

– Здесь никого нет, – горько ответил Шерлок, держась за голову. – Ни в порту, ни на кораблях. Так что, сколько не кричи – никто не услышит. Те же, кто может «услышать», пользуются отнюдь не ушами! Забыли?

Вдруг все стихло и стали слышны биения сердца и будто голоса раздались где-то там, под черепом. Тем временем, ночь материализовалась и стала надвигаться перевернутым конусом на перепуганных людей. Сначала она показалась высоко вверху, острым носом наплывая прямо на них, затем, покрыв их полностью, она стала приближаться косым ножом гильотины и причалу. Чуть позже показалась и все тело огромного корабля. Черные борта его расширялись к вверху, внизу он был тонкой формы. Над широкой палубой, возвышались надстройки без единого окошка. Огромный шар венчал его надстройку. Это был брат портового радара, приведший свой корабль по зову родственника, что располагался на суше. В голове вновь зазвучали призраки голосов: радар порта начал коммуникацию с радаром корабля.

Земля содрогнулась и волна колебаний земли и бетона отдавшая неприятным зудом и чесоткой проникла во все концы человеческих организмов: корабль пришвартовался, пойманный в магнитный захват. Люди стояли в темноте, накрытые рукотворной глыбой, затмившей свет своими размерами. Сдвинутся они не могли, прикованные к величию видения. Первым пришел в чувство тот, кому положено было это сделать – Шерлок, растолкав зазевавшихся друзей, поспешил прочь. Они повиновались и поспешили выйти из-под носа корабля.

– Ближе к краю, ближе, – призывал Шерлок спутников, шагая быстрым шагом по самой кромке причала, где их не могли застигнуть и раздавить послушные работники порта. Тут их глаза начали слезилиться, а нос чихать от зловонных испарений припортовых вод, начиненных остатками топлива, промывочными отходами двигателей, и еще одним специальным раствором, которому в народе дали циничное название «Хранитель нации». Этот эликсир погубил окончательно всю прибрежную акваторию и флору с фауной. Впрочем, здесь никого не было и не могло быть, кораблям же все эти диковинные изобретения не могли причинить вреда, а на морских обитателей всем было просто наплевать.

Люди бодро топали, но выйти из-под тени корабля удалось не сразу. В темноте катились бесшумно, двигаясь к цели призраками, круглые самоходные пустые контейнеры, стекаясь со всех концов необъятной площадки, – многое привез корабль и следовало облегчить его; их опасное приближение можно было распознать только по треску грязи и ломающихся разных мелочей под их круглыми тяжелыми телами. Путешественники, бредущие гуськом по краю, задыхающиеся от запахов моря и напуганные образовавшимся тихим хаосом беспорядочного движения, поникли духом. Вверху, в темном тумане, находящемся всецело во власти тени от корабля, бренчали туго натянутые цепи кранов, рвущихся пощекотать, облегчить внутренности корабля-гостя, стрелы их разгоняли клубы облаков тумана, гнали их прочь. А контейнеры все катили и катили, скапливаясь как в живой очереди, сталкиваясь иногда с протяжным металлическим гулом троекратно умножавшемся эхом.

Звуков было немного и то лишь говорили они шепотом эха, перекликаясь в туманной темноте. Было страшно и жутко от такой рассчитанной хладнокровности, безжизненности и тишины, в которой пряталось так много тихих отзвуков и шепота металла. Живые, истинно живые существа всеми доступными им силами стремились покинуть место, куда как показалось, стекался весь порт, и где сосредоточилась необычайная активность механизмов. Они задыхались и тратили много сил.

Когда стало меньше сферических емкостей, по всеобщему согласию решили отойти чуть вглубь площадки, чтобы избавить глаза и дыхательные органы от зловредного воздействия жидкости под пирсом, мало напоминавшую морскую воду. Отирая слезы и переводя дух, они вдруг услышали звук, что привел в замешательство юные души. Сначала прозвучал стук, однократный и громкий, как будто что-то громко щелкнуло. Небо над кораблем осветилось и с того места где замерли перепуганные зрители, всю черную громаду стало хорошо видно даже в тумане. За пламенем света последовал не менее громкий трубный сигнал, как зов, больно ударивший по ушам, отчего пришлось их прикрыть. Холодок и дрожь мощного звука вошли внутрь через кожу. Затем все стихло и разгрузка продолжилась. Но пораженные путешественники еще мгновение пребывали в задумчивости поглядывая на то, куда светил прожектор. Только тут они заметили, что уже действительно стемнело и свет просто необходим был.

Мощные руки кранов доставали круглые как и их собратья в порту, контейнеры отягченные заморскими дарами, облаченные в прямоугольные держатели, в узлах которых прятались более мелкие сферические шкатулки с добром. Но помимо этих шкатулок, там были и …люди. Их было не много, но по нескольку на каждый держатель. Отчаянно хватаясь за ребра и арматуру конструкции, они пытались удержаться на них, не упасть в вязкую жижу возле пирса. Как догадались наблюдатели со стороны, это были нелегальные эмигранты из других стран. Теперь о пути дальше не могло быть и речи – всем захотелось узнать о их судьбе, особенно когда стало ясно что нелегалов обнаружили и прожектор зажжен именно для них. Пар вырывался изо рта Гутты, он смотрел вдаль, иногда посматривая по бокам на своих спутников. Но те сами приковались к зрелищу.

Обнаруженные нарушители тут отправлялись в воду резкими и ловкими движениями кранов, раскруживших поклажу, где и погибали если не от отравленной воды, то от падения с большой высоты, ударяясь о перенапряженную эликсиром поверхность воды, словно о бетон. Самые смелые и отчаянные, гонимые мечтой держались, словно за саму жизнь за арматуру обрамления драгоценных сфер, спрыгивая уже над самой поверхностью порта, ломая ноги и руки, но сохраняя жизнь. Иные, спрыгивая с меньшей высоты, кажется, были рождены в рубашке, и над ними, в их далеких странах при рождении произносились заклинания, уберегавшие от подступов судьбы, – этим везло, и они не полностью погружались в воду, лишь окунаясь по грудь, руками намертво схватившись за выступающие швартовые утесы пирса. Изнывая от испарений, они слезно молились своим чужеродным богам, цепко держа единственную надежду на спасение, чувствуя как тает плоть ног в ядовитой воде.

На эту жуткую борьбу страшно было смотреть даже издалека, где путники чувствовали себя в безопасности, стоя в темноте, вдали от внимания бездушных машин и механизмов. А издали все раздавался скрип машин и крики людей на гладиаторской арене порта: и тех что спасались падением, и тех кто, упав в воду, пытался плыть. Но выныривали не все. И совсем редко – кто умудрился сделать два погружения, прежде чем адская смесь начинала действовать. Лишь крики доносились из воды, перемешанные с последним вскриком и хлюпаньем слизкой жидкости.

Сверху же неслась плавная, размеренная речь, повторявшаяся на нескольких языках Содружества, но одинаково гласящая одно и тоже:

«Граждане мира, не нарушайте границ установленных законом. Вы будете наказаны в соответствии с уставом, который каждый член Содружества государств-участниц вправе утверждать по своему усмотрению. Если же вы решили идти до конца, – очиститесь, пройдите все круги, начиная от дальнего, грязного!». Под эти звуки, несчастные с криками сбрасывались ловкими кунштюками запрограммированных кранов в воду или на бетон.

Вскоре, последние были сброшены в воду или почти что то же самое – на бетонную площадку, страдая и ожидая бездвижно своей участи. Речь из динамика затихла – сканер порта показал, что в трюмах не осталось нарушителей, рупор, замолкнув, вернул тишину на законное место, сквозь которую лишь неслись крики на непонятном языке раненых нарушителей.

Порядок был восстановлен, краны двигались в небе, разгружая исполина, катились шары – пустые к кораблю, а полные от его безразмерного чрева. И лишь горстка людей выбивалась из общей слаженности и просчитанной работы порта живыми кучками лежа между снующими механизмами.

У Гутты текли слезы, сверкая диамантами в отблесках огней прожектора. Расправа происходила на расстоянии не менее пятисот футов от них, но и вдали она не могла оставить равнодушным никого. Отчаянное сопротивление людей в борьбе за мечту, погнавшую с насиженных мест вдаль, почти на верную смерть и яростная встреча их чужим государством, укрепила в каждом из наблюдавших издали путешественников разнообразные мысли о родине.

Между тем, первым заметил приближающуюся очередную опасность Хисп.

– Собаки! – вскрикнул он, указывая вперед на ярко освещенную часть пирса, где чернел корабль и корчились на бетоне покалеченные. Все устремили взоры туда, еще пристальнее всматриваясь. Вдруг из темноты, выскакивая в луч прожектора, вторгся на большой скорости некий механизм, петляя как пьяный. С завидным неистовством он подлетел к первому нелегалу, распростертому на земле, закрывавшемуся руками от яркого света, не видя что приближается, исполосовав лежащего своей длинной рукой, на конце которой находилось нечто смертоносное, вращающееся с огромной скоростью. Красные куски разлетелись в стороны…

Издалека механизм выглядел как длинная, блестящая рука, с множеством локтей и изгибов, пригвожденная к бетону площадки, передвигаясь по ней быстро и резво, хотя и не по прямой линии. Рука изгибалась, искала своих жертв и покрывала большую площадь, будучи подвижной. Коническое основание, на котором примостилась вся конструкция механизма, ездило с поразительной быстротой по всей площадке, так что через мгновение обездвиженные, испуганные, искалеченные нарушители лишились своей мечты, а заодно и страданий от увечных членов, откладывая реализацию планов о лучшем до следующей жизни.

Все произошло настолько быстро, что даже ужаснуться наблюдатели не успели. В это время один из охранников настиг и их. Бесшумно плывя в темноте, он не был виден, лишь когда лезвие прозвенело со свистом, вращаясь с огромными оборотами, над головой, едва не уровняв старших товарищей с младшими в росте, только тогда стала очевидно подстерегшая опасность.

– Ложись!! – все что успел прокричать Шерлок. Все трое упали, особенно грузно повалился Хисп под действием тяжести рюкзака.

– Бежим!! – вновь вскрикнул Шерлок поднимаясь и поднимая Гутту, когда злобный механизм пошел на второй заход. Хисп поднялся сам, видя как механизм, увлекаемый инерцией и огромной скоростью, разворачивается, чтобы настигнуть беглецов.

– По прямой, прямой! – командовал Шерлок. – Тут слепое пятно. Они долго ищут путь…

Впрочем, страшные механизмы не так долго подыскивали путь к бегущим людям, как того хотелось самим беглецам. Быстро разворачиваясь, они настигали их, прицеливаясь разрезать посередине. И лишь падение оземь, спасало людей от участи тех, кто остался лежать навсегда в свете прожектора. На беду путешественников, та «собака», что расправилась с нелегалами, словно почуяв вкус крови, и управившись со своей работой, присоединилась ко второй, орудовавшей в зловещей темноте. Потом появилась еще одна…

Бегущие выбились из сил, падали и искали силы для продолжения побега. Их подгоняли лязганье и противное шипение привода шестерен механизмов-охранников. Над головами скрежетали ножи и лезвия, проносясь над головой с жаром и ветром, затем удалялись по диагонали к лежащим на холодном бетоне людям, чтобы вновь вернуться почти в тоже мгновение. Положение стало критическим, когда в пылу погони, Шерлок споткнулся и угодил в одну из канав, повредив ногу. И если бы он не вытащил ее, то она была бы раздавлена поспевшим «на помощь» палачом, пролетевшим вихрем у самого носа бедного молодого человека. Благо у самого основания своего эти устройства также имели слепое пятно, куда не могла выгнуться их руки. Друзья поспешили ему на помощь, и взяв под руки, потащили, ожидая своей участи. Они кажется, спинами слышали молниеносное приближение мстителей и охранителей материальных ценностей. Не имея возможности перебегать их в здоровом состоянии, они стали еще более доступной мишенью с тяжелой ношей на руках.

Вот уже зуд бетона под ногами, возбуждаемый шестеренками привода чудовищ, оповещал, что те уже близко, как впереди загорелся ярчайший свет и ударил по глазам и наверно ногам людей, поскольку все трое рухнули как подкошенные и тут же противный скрежет раздался над головами, уносясь вдаль.

Раздались оглушительные звуки, периодически сотрясавшие воздух и давившие на мозг через уши, они то прекращались, то вновь возобновлялись, приближаясь и удаляясь, перемежаясь со вспышками. Но главное что мерзкого скрежета не было больше слышно и дрожания земли тоже. Через некоторое время все стихло, а в ушах у людей стоял звон, лязг, а перед глазами пролетали страшные мгновения. Все пошло не так как планировалось, и это удручало. Трое молодых людей лежали, ожидая дальнейших событий. Лежать бесконечно нельзя было, вручая себя и свою мечту в руки капризной фортуны, поэтому первым поднял голову, отважившись, Хисп. Он огляделся и толкнул рядом лежащих спутников.

Шерлок и Гутта приподнялись, вертя головами, ища преследователей, удивляясь воцарившейся опять тишине. Остатки происшествия громоподобными отзвуками стояли в ушах и мерцанием света, искрами лезвий в глазах. Теперь же все стемнело, – наступил мрак и погас прожектор вдалеке. Лишь несколько огоньков беспорядочно метались на месте расправы с нелегалами.

– Что вообще произошло? – первым насмелился открыть рот, заткнув тишину за пояс Гутта. Глаза привыкшие к темноте, стали различать силуэты выведенных из строя страшных механизмов, что стояли невдалеке, нестройным рядом, застыв в дивных позах, жалобно вытянув свои сеющие лишь смерть руки. Взгляды Хиспа и Шерлока были прикованы именно к ним, а вовсе не к огонькам, брезжащим вдалеке.

– Мне неизвестно, что произошло, – поведал Шерлок, – но то, что мы остались целы, это чудо! Надеюсь эти… мертвы. То есть сломаны?

Тем временем, огни вдали погасли, кроме двух ярких, приближавшихся с шумом к друзьям, все еще стоявшим в растерянности в темноте, видя как к ним приближается очередная диковинка. Ответ не заставил себя долго ждать. С противным шумом и дребезгом подкатилась старая колымага, чудом находившаяся на ходу, в кузове которых сидело несколько человек. Водителя же за рулем из-за темноты почти не было видно. Включив фонарь, освещавший кузов, человек сидевший там, обратился к путешественникам, ибо ни к кому другому здесь обратиться нельзя было.

– Вот так номер! Воплощение старинной поговорки. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Давайте руку! – грубый голос бубнил с акцентом и неприятным смешком. Из пучка света протянулась рука, что обладая нечеловеческой силой, втянула одного за другим всех оторопевших молодых людей в кузов.

Колымага, завелась, горча как все жернова ветряных мельниц нижней части Метрополиса, на которых сминались потоки ветра, и покатилась по ровной площадке порта.

Шерлок присев на грязный, липкий пол пикапа, посмотрел назад. Едва различимые в темноте очертания корабля и суетящиеся вокруг него механизмы тонули в темноте, теряя последние черты. Как только они совсем исчезли, нетерпеливый спаситель начал знакомство. Открыв свою пасть, откуда донесся уже ставший невыносимым трубный голос человека.

– Что приуныли? Вы же гении – радоваться надо!

В ответной тишине спряталось многое. Решив не останавливаться, видя что спасенные молчат скорее от страха, чем он гордости, мужчина распутывал все сам.

– Кто надоумил что от этих чертей нужно ложиться, но только в самый последний момент?

– Каких чертей? О чем вы говорите? – промямлил тихо Хисп. Звук его изломанного голоса сожрал шум от колымаги, со скрипом и лязгом везущей людей в неизвестном направлении. Но главное что вдаль от города.

– Какие манеры! – прохрипел заводила, оборачиваясь к своим напарникам, находившемся тут же. Они стали заметны, когда он включил фонарик, осветивший всю заднюю часть автомобиля. Оказалось, что тут еще двое таких же оборванцев. И еще несколько… тех несчастных, коим чудом удалось уйти от преследующих механизмов, ожидая спасения и растворяясь в кислоте воды. – Не иначе из городов!

Говорящий расхохотался, вслед ему поддержал почин и его товарищ, держащийся за железо, чтобы не быть вытряхнутым из багажника, поскольку площадка порта закончилась, и началась пересеченная местность. Развалюха так подскакивала на ухабах, что впору было ей развалиться и погрести под собой всех пассажиров. Особенно неловко и больно было тем беднягам, коих достали наполовину погруженных в неприветливые воды новой родины. Половина тела у них оказалась обожжена. И они, можно было поручиться, думали сейчас не о новой жизни, а о том, чтобы быстрей умереть без мучений. С ними возился третий человек, присев на корточки, срезая лохмотья одеяний, наложенных одно на другое, словно это могло уберечь от кислоты. Больные охали, закрыв глаза, стонали, «врач» помогал им, чем мог. А друзья, глядя на все это, подкатывали глаза от омерзения, внимая противному запаху кислоты и таящей человеческой плоти.

– Все меньше и меньше улов, – жаловался импровизированный врач, стараясь перекричать звуки транспорта, – скоро все наше добро будет тонуть.

Громоздкий и большой главарь, с дивным голосом, говорил так, будто сам побывал на Касторе и Поллуксе, прилетев с попутным ветром истории в будущее. Даже всезнающий Шерлок через слово его понимал. Но сила голоса его была такова, что смысл все же долетал до адресатов, не пониманием, так силой. Когда зажгли свет, Шерлок рассмотрел этого явного лидера шайки контрабандистов. Именно их, поскольку только они брались перевозить нелегалов.

Высокий, смуглый, не то от темноты, не то от природы, с огромными лапищами, толстыми пальцами, одетый в разночинный хлам, изорванную пухлую куртку, без головного убора, предоставляя всем на обозрение свои грязные волосы, торчащие как попало. Крупный нос и губы, щетина, рисовали самого грубого человека на планете. Хитрые маленькие глазки блестели из своих ям-впадин на мир приветливо и даже живо.

– Так кто вас надоумил, дорогие мои? – принялся снова за допрос верзила, присматриваясь к попавшему к нему целому улову. Калеки все меньше его интересовали. А он был ценителем, и сквозь грязь и плотные одежды, умел рассмотреть ценный товар.

– Никто… Вообще не понимаю о чем речь? – отозвался Шерлок, пряча глаза и некоторые слова. Не выдавая свое образование.

– О том, что эти злющие железяки на самом деле тупы как простое старинное дерево, не больше. Старая версия… После того как мы уничтожили последние, думаю сделают новых, более совершенных убийц без изъянов. Это реально! Так что даже не знаю, пользу ли мы сделали? Ведь к старым—то мы уже притерлись. Впрочем, и от этих большинство немели и не могли пошевелиться, отчего их вдруг становилось… двое! Но только не вы… Гм, странно, – пояснил через слово понятные вещи «врач». Ему помог главарь:

– Извините его, друзья мои. Он хотел сказать, что обладая отнюдь не человеческим мозгом, а набором микросхем, эти верзилы, Бриареи порта, не могут совладать хоть с каким-либо малюсеньким проявлением интеллекта. Видите ли, они целят точно посередке своей жертвы, ну чтобы наверняка. Отрезать ступню, или руку – это хорошо, но придется возвращаться, так как жертва еще копошится, а они ленивы, – не желают тратить такую драгоценную электроэнергию или чем они там питаются и пр. Целить в голову – велик шанс промахнуться, а в середку – самый раз. Поэтому падать прямо перед ними – самое разумное решение. Вообще, это самый лучший способ, какой я видел. Но видел я его лишь раз. Сегодня! Поэтому, благодарите Бога, кто верует, что не послал этим несмышленым тварям и их создателям, ту крупицу разума, что есть у нас, людей. Ибо тогда бы они резали разнообразнее: наискосок, над землей, под землей, по вертикали, в два ножа и т.д.! Уж я бы придумал… Ну да не об этом… Как правильно заметил коллега, – осталось дело за временем – скоро увидим новые версии, и уж разработчики, уверен, постараются!

– Никто нас не учил, кроме страха! – вдруг вставил Шерлок. Верзила оживился:

– О! Это самый лучший учитель! Ой! Извините еще раз, мои друзья, мое невежество, – ведь мы не познакомились. Я – Малик, вот это, врачующий тела и души – Морф, а этот славный, держащий в руках грязную трубу, чтобы судьба удержала его – Тэдди. Точнее Эдди, но у него есть красивый старинный обоюдоострый топор, напоминающий букву «т». Поэтому он счел вполне подходящим присовокупить таковую букву к своему когномену…

Шерлок усмехнулся, но про себя, – такой софистической эклектики он еще не слышал, но страх за себя и предприятие не позволил выпустить вовне хоть что-то презрительное. Нет, он, конечно, готов был умереть, но только не в лагере бандитов. Это, по крайней мере, безнравственно.

– Вы убили их? – с надеждой, все еще трепеща от страха, спросил Гутта. Без пояснения бандит, представившийся Маликом, понял его. Сам же Гутта и теперь боялся роботов больше чем людей. Возраст не мог подсказать ему, что нужно бояться живых хищников, а не бездушных, режущих по приказанию, а вовсе не потому что зовет преступная судьба.

– Еще как! – усмехнулся человек, возящийся с нелегалами, откликавшийся на кличку Морф.

– Да, последних добил… добили! – подтвердил Малик, хватаясь за рукоять старинного пулемета, прибитого к полу пикапа. – Пришлось почти весь боеприпас израсходовать.

– Их что было больше? – изумился и Хисп. Все тот же тип ухмыльнулся и засучив рукав правой руки, не без гордости показал засечки в виде шрамов от порезов, глубоких и беспощадных, простиравшихся, уродуя руку от кисти до сгиба локтя. Некогда было подсчитывать в темноте и свалке, но было таких толстых засечек довольно много. Его рука и так была страшна, – толстая, в рыжих волосах, жилистая, со вспухшими венами, грязная и бугристая. И дополнительные украшательства ей вовсе были не к лицу.

– Столько было!? – ужаснулся Гутта. – Как можно… как можно было пройти через порт…

– Никак! – отрезал старший, усмехаясь, восхваляясь перед детьми. – Вот мы и объявили им войну, как честные люди.

Сообщник главного, возящийся у раненных, злобно усмехнулся.

Бандит же продолжал:

– …но меня прервали, продолжу – чудное путешествие нам обеспечивает наш водитель – Микс, названный так его бывшим хозяином, человеком прозорливым и достойного разума, умеющим примечать все подробности других людей. А именно – увидев в мальчике такое сборище плохих качеств, он затер его имя и придумал кличку – Микс, что означает сочетание всех пороков – злобы, жадности, вспыльчивости и такого несносного обжорства, что ей-же-ей, мы только на его брюхо и работаем! А сегодня почти весь улов потонул, или был разделен на жирные куски, которые, клянусь, не будут даны к нашему столу. Но стоп! Теперь ваша очередь. Признание или честь?!

– Мы потерялись, – начал Шерлок, пока друзья не ляпнули по своему неразумию лишнего. – Я – Тим, и мои друзья: Марк и Стивен.

– Дивные имена… – просипел «врач» Морф, сбрасывая за борт преставившегося нелегала. Сняв перчатки, которые надевал, чтобы не обжечься о зараженные химией участки, струхнул руки и сел на место несчастного, предварительно все вытерев насухо. Двое других пострадавших, забылись, уткнувшись друг в друга.

– Действительно дивные, – призадумался Малик, подмигивая огоньками глаз. – Вас будут искать?

– Вряд ли! – выпалил Шерлок, надеясь что не подумают о выкупе от страждущих родителяй, но вспомнив про невольничий рынок, куда он практически всех продал безнаказанно своим необдуманным ответом, добавил. – Точнее будут, но по инерции, вяло… Полиция, в конце концов!

Дорога пошла ровнее, и эмоции прятать стало сложнее. Когда тебя не бросает из стороны в сторону, все выходит наружу. А главарь все смотрел, особенно на Гутту. Шерлоку стало не по себе, он затаился и кажется, многое понял. Оглянулся назад. Скорость движения была небольшой – поэтому совсем недалеко отъехали. На фоне звездного неба еще виднелся высоченный радар порта. Сквозь ядовитые выхлопы средства передвижения, стали пробиваться странные запахи, сочные, терпкие, непривычные.

– Хорошо… – призадумался Малик, переглянувшись с Морфом. – Только вот непонятно, кто из вас Марк, а кто Стивен?

– Вот он Марк, – Шерлок вновь поспешил, пока не вышло путаницы, указывая на Гутту, а это, соответственно…

– Стивен, – рассмеялся Малик. – Я догадался.

Поспешность Шерлока выдавала его еще больше чем возможная путаница друзей, но другого пути он не придумал. Приходилось ориентироваться по ситуации. Хорошо, что друзья молчали, принимая правила игры. Приехали в крошечное селение, наподобие древней обозной стоянки, – так бандиты называли свое укрытие под открытым небом. Тут стояла еще одна колымага, бездвижная, служащая домом, да шатались без дела такие же оборванцы в количестве трех человек. Но их, словно забыв о своей учтивости, Малик не представил. Оставшиеся в селении с необычайным удивлением обозрели новичков, позабыв о покалеченных. Надежда воссияла в их глазах и они перекинулись взглядами с главарем. Тот, думая, как и Шерлок, что провел молодежь, ответил им неявным кивком и согласием.

Чуть поодаль горел костер, куда всех «новеньких» и усадили греться. Пришлось греться даже утепленным друзьям, но чтобы не показывать свою подготовку и пожитки, они держали их при себе, не давая понять что им совсем не холодно. Пока бандиты были снисходительны и не обыскивали прибывших. Гутта же грелся с удовольствием, к тому же еще и моральным – в городских дебрях и трущобах открытого огня не сыскать. Он запрещен из-за опасности возгорания.

Пылая по лицу теплом, горел костер, разбрызгивая слюни искр поедая дрова из соседнего леска, изрядно поредевшего вследствие близости человеческих хищников, коим нужно тепло и уют. Сзади же ледяным дыханием звездного бездонья охлажденная, подкрадывалась тьма. Блики гуляли по лицам разночинных людей, собравшихся у костра. Неясный запах, впервые почувствованный еще в кузове автомобиля, стал проявляться все отчетливее, как только рецепторы обоняния перенастроились на его восприятие, много лет вкушая лишь запахи городов, где отсутствие всяких запахов уже есть достижение. Туман исчез или рассеялся. Детали, даже находящихся вдали предметов ударили в глаза.

Запах все пробивался, дурманил и сводил с ума. Шерлоку показалось, что так пахнет сама свежесть, чистый воздух, без примеси тумана и испарений теплоносителей, коими устлано все днище города. Не по опыту, а только умом он догадался, что это пахнут травы, деревья и прочие живые растения, потревоженные людскими ногами и пилами. К одурманивающему запаху примешивались и иные, менее приятные, но такие природные обонятельные палитры. С треском и шипением костер извергал запахи, источала их и изрытая под ногами влажная земля, даже то варево, что кипело над костром, и то приятно пахло, несмотря на то, что отвратительно выглядело.

И небо, огромное выгнувшееся небо над головой, укрытое звездами, много дальними чем рукотворные Кастор и Поллукс, сверкнувшие и исчезающие быстро. Здесь, вдали от города, где мало света, небо было особенно богато алмазами, переливающимися, мигающими, сверкающими в тишине. Как тяжело было пробраться к рукотворным, не говоря уже о тех, дальних!

«Совсем немного пути, а уже столько приключений! Вот будет потеха, если основное приключение покажется скучным по сравнению со всем этим!» – подумал Шерлок, как его перебил своим голосом Малик, что наевшись до сыта, оставил часть и нелегалам, пока не подошел Микс. Но тем сейчас мало хотелось есть. И они похлебав, снова обнялись и молчали. Гутта посматривал на них с сожалением. Его отсадили от Хиспа и Шерлока подальше, как бы невзначай, поближе к главарю этой шайки, почти напротив друзей. Так что они общались со своим недавним компаньоном кивками.

– Ну, так что в мешочках прячете, отважные путешественники? – проговорил сальным, наевшимся голосом Малик. – Сами расскажете, или устроим обыск?

Друзья пришли в замешательство. Малик подобрел, довольный шуткой.

– Шучу, шучу. Не таков я. Хотел бы – уже давно все знал… Но в жизни всегда лучше с тайной! Мое мнение. Время все вскроет… Эх, время, время. Что с тобой сделали?

– Не пугайтесь, он всегда так разговаривает, – пояснил по-деловому соседний с Шерлоком бандит, которого так и забыли представить. Он обгладывал какую-то кость, и чавкая разговаривал. – Мы ограб… то есть позаимствовали у каравана некоторое количество книг, что везли в утиль, после того как их… забыл как это…

– Отсканировали для библиотеки, – помог Шерлок. Он знал об этой неслыханной дерзости, когда выбрав все до ниточки, материальные носители решили выбросить. И хотя он никогда в своей жизни не видел книгу, учась по видеоурокам, очень уважал это изобретение древних, мечтая однажды потрогать книгу, понюхать ее.

– Да, точно… То есть сделали общедоступными, а сами их… с горки в печь. Мы же, понадеялись на немалую уплату от благостных людей, вознаграждение так сказать, за спасение редких книжек, да не тут-то было! В общем, все они нам ценным грузом и достались. Так как читать только Малик умеет, то и поднахватался кое-чего оттуда… Всю голову разнесло! Несет такое, что не поймешь!

– Молчи, идиот, – пригрозил Малик, но без злобы, улыбаясь. – На самом деле, с книгами действительно презабавная произошла история! Ведь мы в самом деле спасли их от уничтожения… и предложили людям в городах! А они в ответ – содержание важнее формы, и так как содержание мы и без того получим, причем бесплатно, отказались. Вот невежды! Я бы преподал им урок философии (у Шерлока округлялись глаза, когда он слышал такие светлые слова из такого грязного рта), ей-ей, как отстегал бы их по форме, взглянув при этом на плачущее от боли содержание. Уж они бы изменили свои взгляды!

Тут он изменил тон, поскольку становился темнее ночи для своих соплеменников, теряя авторитет и уважение. Вдруг к нему подбежала собачонка, плюгавенькая, пегая и плешивая, питающаяся еще меньшим, чем ее коллективные хозяева. Но и такого клубка грязи и шерсти, хватило, чтобы привести в дикий восторг Гутту. Возможно для этого и позвал зверушку Малик, чтобы еще больше сблизиться с этим малолетним человеком. Шерлок скептически заметил Гутте, что не следовало бы ему прикасаться к этому, поскольку руки мыть негде. На что Малик лишь усмехнулся, а Гутта принялся играться с животным, кои так редки в городах.

– Эта собака гораздо приятнее тех… – рассмеялся Гутта, гладя боязливо ласкающееся существо.

– Как посмотреть! – подзадорил Морф. – Если поблизости лакомый кусочек, то я не стал бы его гладить. И вправду, может те тоже голодны?

Он шутил, хотя по его лицу нельзя было сказать точно. Синюшное, отечное, оно покрылось щетиной, сажей и морщинами, что вкупе скрывало его истинное обличье. Продолжилось вялое болтание языками, но Шерлок не слушал, он сочинял план побега, поскольку маячащая вдалеке в небе мачта их цели, у которой то и дело загорались искры Кастора, манила и звала. И останавливаться надолго в этой дыре он не хотел.

Услужливым тоном и уговорами, бандиты склонили путешественников почувствовать себя как дома, отпуская на мгновение заботы и тревоги, сняв заодно и груз с плеч. Подняв на руки их рюкзаки, они удивились их тяжести. Но пока не заглядывали внутрь, сложив неподалеку. Это еще больше огорчило Шерлока. Теперь ему приходилось думать не только про Хиспа, но и про Гутту, который, как будто нарочно, подсел к Малику, и про вещи, и вообще обо всем на свете. К тому же ушибленная нога ныла и стеная, призывала на помощь.