Читать книгу Хронос - Николай Валерьевич Грицай - Страница 8

Темнота катилась решетом звезд по небу, закручивая круговорот созвездий, увлекая узоры их за собой, за край земли, где они станут невидимы очень скоро. Небо, впервые за всю жизнь Шерлока так безнаказанно открытое для наблюдения, без обволакивающего тумана, без острых шпилей города, без дымки испарений и петли Диаболо, шумящей хуже самых оживленных магистралей, привлекало взгляды и дарило мысли. Здесь, когда по сторонам были лишь валуны и холмы, земляные рвы и больше ничего, когда со всех сторон не нависали наклоненными вертикалями многоэтажки, как воплощения достижений ученых, казалось, что люди сидели на вершине холма или горы, упершись в купол неба, с мириадами звезд. Они были как живые, их можно было коснуться рукой, пощупать и взять понравившуюся, завернув в платочек, чтобы когда понадобиться, осветить ею путь в самом темном переулке Метрополиса.

Несмотря на то, что по часам был вечер, Шерлок называл про себя наступившую пору ночью. Звездное небо выглядело солидарным с его светлой душой. И неважно, что там показывали таблицы времен, естество и ощущения, особенно такого ученого молодого человека брало свое. Вот появились сомнения в правильности выбранного Содружеством пути, и распалило давний костер мыслей. А вот уже показалась досада оттого, что ничего не изменить, раскаяние в содеянном, жалость к родителям, мысли прощения перед друзьями, старыми и новыми, за возможные плохие последствия для них. Много еще чего влетало Шерлоку в голову тем невеселым вечером у костра на природе, не поддававшейся как Гутта таким простым романтическим штучкам. Он сидел уже подле главаря и премило с ним беседовал, причем закоренелый по виду и состоянию преступник вовсе не пасовал перед ним, состязаясь в количестве слов, отданных на сожжение костру.

Шерлок потер ногу, ушибленную в порту. Какое же все-таки диво современная наука: стоило только пожаловаться на ушиб, как Малик велел достать редкое даже в городе зелье, приготовленное в подземельях лабораторий Евгеники. В частности это, красноватое и мутное, противное на вкус, предназначалось для почти мгновенного заживления ран. Мученики-нелегалы и Шерлок разделили это снадобье между собой. И так как рана Шерлока была менее значительна, то уже через некоторое время боль пошла на спад. Нелегалы же, почувствовав себя много лучше, приободрились и открыв глаза, поели. За ними ухаживал Морф и еще один неизвестный бандит, что не мог связать двух слов.

У костра остались Шерлок с Хиспом, прижавшись поближе друг к другу, чтобы переговариваться, пусть даже жестами, Тэдди, распластавшийся на правом боку, повернув свои грязные ноги прямо под нос друзьям, Малик и его новый друг Гутта. От упоения и счастья, которого не испытывал в городе, в тесных объятиях бетонных стен и родителей, он позабыл об уговоре и осторожности, беседовал с добрым великаном, при этом не отзываясь ни на Марка, ни на Стивена. И сколько ему не сигналили друзья, он не обращал внимания.

Необходим был план, ибо обман почти сам вскрылся, так же, как и их вещмешки, в которых копошились негодяи, подбирая себе кому что приглянулось. Путешественников спасало лишь то, что не желая делиться с главарем, они скрыли свои проказы. Ночь таяла, а Шерлок все никак не мог придумать ничего. Стало клонить в сон. Происшествия и переживания сказывались на юном организме. У него только была его голова, часы, и конечно же бутылка спирта с заживляющим бальзамом, взятая на всякий случай. Ее-то он и решил всучить Тэдди, в обмен на освобождение. Или вовсе споить. Но нужно было отвлечь Малика, или чтобы он отправился по своим делам, делам человеческим. Но он, словно бог, много вместив пищи, еще больше жидкости, сидел как вкопанный и никуда не собирался.

– А откуда у вас это снадобье, что заживляет раны? Оно ведь целое состояние стоит! – спросил доверительно Гутта у Малика. Тот с превеликой охотой ответил:

– Иногда бывает так, что в малоценных местах скрываются удивительные вещи! Посмотри на людей – мусор мусором, а какой дар внутри? Так и здесь… Помогать ближнему, это святое.

Хисп презрительно улыбнулся. В тени полу погасшего костра выходка осталась незамеченной. Костер догорал, поедая дрова бережливо, экономя, так как необходимость в нем людей отпала и он стал украшением без цели.

– Значит, у вас есть деньги? Чем вы занимаетесь?

– Я и мои единомышленники профессионально вредим государству, умышленно, заметьте, – без заминки выпалил пьяным голосом Малик, – получая за это скромную мзду.

– Вы берете деньги? – изумился по-детски Гутта.

– Деньги мне ни к чему! – приосанился Малик, все поглядывая на него. – Я в супермаркет не хожу – меня туда не пускают. Все необходимое – у меня под рукой, матушка природа позаботилась. К тому же так приятнее… для души. А этих бедняг, я почти за даром отправляю в такое заботливые и желанные ими руки Метрополиса. Там уж как Бог пошлет!

– Лучше бы спросил, до или после он вознаграждение берет! – рассмеялся Морф ежась у костра. Малик жестко посмотрел в ту сторону, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть. Шутник умолк.

– Деньги мне ни к чему, – повторил басом Малик, – я получаю лучшую из наград – благодарность. И пусть эти несчастные, порой не знают ни слова на нашем языке – вижу преданность и молчаливую усладу в их взоре… А это дорогого стоит! К тому же, мне так жалко их: ведь не знают бедняги, куда лезут! Я нарочно ускакал из города, а они лезут через все туда.

– В городе есть свои плюсы, – поведал Гутта. Но бандит и тут не согласился.

Разграбление вещей путешественников продолжалось. Когда многое было уже утащено из рюкзаков друзей, надежда кажется, совсем погасла. Но свет ее, слабый и немощный, забрезжил вместе с юной зарей. Малик, пошатываясь, поднялся, и удаляясь держал взглядом издалека друзей и особенно Гутту. Но понадеявшись на Тэдди, скрылся из виду в полутьме.

Настало время действовать. Шерлок, как бы невзначай, предложил выпить Тэдди, ежившемуся у потухшего костра, когда все бандиты отошли от костра подальше. От холода ему не спалось, а зубы стучали. С подозрением и удивлением он встретил предложение, но поднялся и посмотрел на бутылку. Увидев, что это спирт, он воспрял, но тут же загрустил. Ему положено было охранять пленников, а не пить. Но желание взяло верх, и он согласился.

– Пьете черт знает что, – по-дружески проговорил Хисп, поглядывая на то место, куда скрылся Малик, – в рот не возьмешь! Вот это попробуй, – чистейшее лекарство… Думаю, изнутри оно действует не хуже чем снаружи.

– Э-э, ребята, – сказал довольно Тэдди, захлебываясь слюнкой. – Вы еще всего не знаете, что мы тут пьем и едим… Давай!

Он принял бутылку, и оглянувшись за автобус, сделал пару глотков. Его перекосило.

– Осторожней, не родниковая ведь вода! – прикрикнул Шерлок. – Сейчас Малик вернется, и тебе и нам взбучка… Быстрее!

Тэдди поспешил. Гутта с удивлением и почти с недоверием смотрел не происходящее. Хисп сделал пальцем ему «тихо!», и позвал сесть рядом, тот повиновался. Малик вернулся, когда бутылка была больше чем наполовину пуста. Охранник спрятал ее под куртку, несмотря на ложные знаки Шерлока: «отдай!». Малик удостоверился что нелегалы спят изморенные болью и усталостью, продолжил свою игру. Он возвратился свежим и показалось, что следующего его ухода можно не дождаться никогда. Он разглагольствовал о разном, иногда выражаясь совсем темно, непонятно, иногда по-своему, на арго, в тех случаях, когда цивильный словарь не мог дать ему необходимое слово, ярко и живо наполняющее ту или иную фразу.

– Добрый ты человек, – признался Гутта, прижимаясь к Хиспу. Малик спросил его, почему он пересел. Тот абсолютно взросло ответил: «чтобы погреться. К тебе-то не прислонишься!». Ответ удовлетворил главаря, но он стал бдительнее. Тэдди лежа, помалкивал, скрывая свой угар и остаток праздника под полой куртки.

– Да я добрый, слишком добрый. Я бы сказал непозволительно добрый! Для моей профессии… но как все добрые, я прячу злое под кожей, глубоко. Ведь оно есть, даже не сомневайся, у каждого. И мне обидеть человека, любого, что… а обиды, они ведь разные бывают!

– Никогда не хотел вернуться в город? – продолжил расспрос Гутта, как ни тянул его за рукав Шерлок. Малик подумал, но ответ кажется прозвучал в его глубоко посаженных глазах почти сразу:

– Нет, никогда.

– Но там красиво. В иных местах…

– А здесь везде! – упорствовал пьяным настроем Малик. – Откуда лучше видно этот ваш город? Из него самого? Чушь! Из-за пределов его, как, в принципе, и все остальное… Вот!

Он указал рукой за спины друзьям, чуть правее назад. Все трое обернулись и замерли. Завозившись, они и не оглядывались ни разу. И теперь такой сюрприз ждал их позади. Над невысокими холмами вдали, и чуть более высокими деревьями виднелся он, Метрополис Лондона, протыкая насквозь небо шпилями полуторамильного Анкора Тауэр и мильного Ризорт Бэй. Они плавали в высоте, наслаждаясь полетом. И даже туман, что окутывал более низкие строения был им нипочем. Чуть ниже сгустился целый лес других светящихся офисных и жилых исполинов, заполонивших собой весь видимый горизонт в направлении взгляда, перемежаясь, скрещиваясь, подмигивая красными огнями на крышах пролетающим летательным аппаратам, пугая острыми шпилями. Они наседали друг на друга, душили, клонились, превозмогая своими перегретыми треугольными сочленениями гравитацию и законы разума, удерживали взаперти миллионы людей, нагружаясь и опустошаясь каждый день. Окна сливались в галактики звезд, но только не мерцающих, – новые типы светильников не мерцают даже на расстоянии. Мириады этажей рвались в небо, где уже поджидали петли Диаболо, нависшего радугой над Метрополисом. Две опоры моста выделялись темными линиями, скупо освещенными. Но это были лишь опоры, им положено быть рабами, служить, а не разряжаться. На мосту неслись длинным потоком баржи и пассажирские составы, сворачивая на многочисленные съезды и тут же падая в пропасть ко дну города. Пролеты больше были похожи на новогоднее дерево, что раньше входило в ритуал старого времени, чем на техническое сооружение.

У подножия города восседал помехой счастливой жизни для бедных бесконечный туман смога, с каждым днем все усиливаясь и разрастаясь, густея чуть ли не от злобы и беспомощных жалоб несчастных задыхающихся людей. С его обжорством он добрался бы и до верха, но не мог. Вблизи смог был почти не виден, но стоило отойти в сторону становилось очевидным в каком угаре люди живут. Слишком большая высота была взята гением ученых и деньгами тех, на кого они работали, отчего люди, живущие едва не в небе мало интересовались ново созданным явлением, глядя вниз, на беснующихся у подножия стеклянных монстров муравьев. Впрочем, от этих трудяг зависело и их будущее, их благополучие и сытый сон. Поэтому вовсе не обращать внимания на жалких, мелких, слившихся до шевелящихся в полутьме и тумане комков, конечно нельзя было. Их дыхание означало еще больший туман над разумом и власть над телом и приносимым ими доходом. Там в недостроенном задымленном и глубоком как колодец раю, низкие люди жили, размножались, лишь иногда поглядывая вверх. Но не на небо, как некогда, а лишь на светящиеся огромные, но издалека видимые яркими точками, пентхаусы других людей. Может быть они даже радовались жизни. Ведь жизнь еще не удалось забрать, как ни крути, а уголовный кодекс называл непрестанно такие попытки по-своему, упрямо и гордо, преступлением. Но и он был всего лишь порождением людей, продолжением их представлений, в чьих руках была мода на перемены, вольных решать, кого и как Кодексу карать.

Пришедшие внезапно мысли от увиденного в захламленную голову Шерлока, развеял Малик, выждав пока прокатится первая волна удивления, смывая всю напускную серьезность и прочий грим с лиц детей.

– Помните, так и в жизни – то, на что вы смотрите незначительно, а позади жизнь проходит! Жизнь любит поиграть в маскарад и прятки…

Шерлок снова поморщился от доморощенной, политой чужой кровью, риторике смерда, наглого и жестокого бандита. Он сидел и не двигался, как будто вовсе не человек, а машина. Светлело, а Малик все сидел, раздражая всем своим видом разозленного подростка, ломая тому все планы.

«Черт, такой долгий путь, а город все еще виден!» – злобно думал Шерлок, не пропуская как контрафакт изречения бандита внутрь, назло ему, в противоположность, обретая самостоятельность. Еще больше раздражался, видя как друзья, старые, проверенные, и новые ветреные в силу возраста, слушают морочащего им голову мерзавца. Его они никогда не слушали так внимательно, даже Хисп, а ведь он гораздо приятнее и правильнее говорил! Дураки, идиоты! Руки молодого ученого тряслись, хотелось бросить все и выйдя на свет из палатки, куда он в интересах общего дела спрятался, зная как не любят везде, не только за городом ученых и зазнаек, вызвать на бой, словесный конечно, и разбить в пух и прах этого умственного силача, что путает неологизм и силлогизм, невинность и невиновность!

А солнце, не принимая во внимание новое исчисление времени, всякий раз как наступала «ночь», имело дурную привычку всходить, даря всем желающим бесплатно образы и силуэты окружающего мира, мешая сну. Так было уже очень давно, еще до рождения его, Шерлока. И это обстоятельство тоже бесило: никто не видит дальше своего носа, не смотрит за спину, не поднимает глаз, а уж как легко можно обвести вокруг пальца двумя софизмами!

В общем, Шерлок распалился, так как он мог, и что с ним бывало частенько, когда что-то не получалось. И не был бы он в положении невольника, не столько за себя отвечающего, сколь за товарищей, что вручили ему свои жизни, то надавал бы и им тумаков, а также дрыхнущему у костра Тэдди, скрутившемуся калачиком, посапывая, который вместо благодарности в виде какой-либо полезной услуги, заснул.

Наконец, устав терпеть, он выпалил без утайки, не заботясь о последствиях, дерзко и со скрытой насмешкой:

– И где же ваши книги, хотелось бы на такую диковинку посмотреть?

Малик пришел в замешательство, а Хисп и Гутта переглянулись.

– Видите ли, уважаемый, не все можно спрашивать вот так быстро и с наскока! – осадил всадника Малик. – Я же уже несколько часов не спрашиваю, хотя мог бы, кто вы и откуда, а главное куда бредете! Но ой как хочется…

– Он сказал часов? – тихо прошептал Гутта, обращаясь к Хиспу. Тот тоже заметил, но промолчал.

– Стопили мы их… И все! Только один вред от них. Столько пыли, что открыв, не переставал чихать! – признался Морф, подсев к совсем погасшему костру. Заря занималась, а Шерлок вздохнул. – Словно в них сам дьявол городской вселился и заставлял отринуть их. Легко переношу всяческую грязь, а книжную пыль – ни-ни! Это я говорю, потому что пробовал читать вслед за Маликом. Благо добра такого хватало и согреться и душу посмешить. Но не все книжечки были душевные! То есть для меня их вовсе не было… Ха, но для нашего любителя призадуматься, надо сказать, тоже не все за душу дергали. Бывало, читает, читает, – и бах ее в костер. Это когда ни черта не понимает… А бывало такое, ха-ха, не редко!

Его прервал властным жестом Малик, сделав петлю у шеи, заставив умолкнуть.

– Помолчи, – у меня гораздо важнее дела есть, чтобы слушать твой бред, – и обратившись к малолетним пленникам, особенно не спуская глаз с Гутты, добавил другим тоном, – такое нелепое пояснение требует широкого толкования, чтобы вы не разуверовали в человечестве вообще. Иными словами устав от города, мы не нашли бы прибежища и за ним! Но это не так, уверяю вас! Мы не скитальцы, наш путь выбран, – вот, – он поднял рукав показал некий предмет, на ремне, круглый с циферблатом. Это были простенькие часы из прошлого. – Вот наш символ и наш бог. Его мы и держимся…

– Наш бог сломался, – вставил и тут Морф, скребя по дну пустого казанка со съеденной омерзительной пищей. – Часики-то стоят! Может потому нам в последнее время и не везет?

Под маской шутливой гримасы, он выставлял напоказ перед подельниками вопрос о недоверии начальству. Но никто пока не решался присоединится к оппозиции.

– Не стоят, а не ходят! – поправил серьезно Малик. Он вдруг стал серьезным. Подходило утро по его часам и представлению, и он кажется, размышлял, что делать с неожиданными пленниками, так как пришло время отвозить оставшихся в живых нелегалов к месту назначения. Боролся сам с собой.

– Такие простые, – восхитился Гутта. – Теперешние таблицы я никак не могу выучить…

– Никто не может, – поддержал его взрослый. – А тот, кто будто бы смог – лишь делает умную мину, лукавя. Как впрочем, всегда в человеческом обществе… И раньше было, и впредь будет.

Малик говорил еще что-то, но Шерлок уже не слушал его, понимая что план не работает, и развязав язык этого негодяя, он лишь помешал себе. Между тем, свет отвоевал себе еще немного пространства между холмами, стало еще светлее. У планирующих побег молодых людей осталась одна надежда – на высокий холм, заросший деревьями и травой, что закрывал солнце на его пути. Холм как назло был невысок, и не мог долго сдерживать натиск безразличного к бедам людей светила. Мозг Шерлок работал лихорадочно, но все что он успел породить, это лишь точный подсчет по углу зрения и предполагаемой высоте заросшей возвышенности, сколько у него есть времени, прежде чем солнце выйдет из-за преграды и осветит всю площадку своими лучами. Полученная цифра ошеломила и совсем сломила дух молодого естествоиспытателя. И как назло тумана не было! Не зачем нельзя было спрятаться, нечего призвать на помощь, посвятить в сообщники.

«Гады! Специально выбрали проплешь, чтобы видеть, не приближается ли кто! Сидим как на ладони!» – плевался про себя Шерлок, ругал он и друзей: Хисп сидел молча, потупившись, словно смирившись с судьбой. А Гутта… Он вообще кажется, породнился с грязным чудищем.

Вдруг, вместе с обжигающими глаза и душу лучами из-за холмов, Шерлок поднялся и с самым циничным видом, независимым даже от природы и всех богов, новых, существующих, и еще не открытых гением человека, спросил у всех сидящих, спящих и находящихся у костра:

– Где у вас туалет?

Малик отреагировал в своей манере:

– Весь мир вокруг – театр, а люди в нем актеры!

– Слушай, у тебя есть свои собственные слова?! – не выдержал Шерлок, но на полслове осекся. Малик усмехнулся, но злобно.

– Ты на нем стоишь! – подзадорил Морф. – Выбирай где тебе позволяет твой стыд, и моральное приличие.

– Везде, где нет посторонних глаз, – оглядываясь, сказал тихо Шерлок.

– Ой, велика важность, – просюсюкал Малик, но у него не вышло – сиплый бас лез наружу фальшью, – ведь среди нас нет девочек?!

Не понятно было: то ли он спрашивает, то ли утверждает.

– Или тебе есть что скрывать, умница ты наш? – вопрос на этот раз прозвучал отчетливо.

– А ты хочешь на что-то посмотреть? – Шерлок взглянул дерзко в пьяные глубокие ямы, откуда не переставал блистать огонь.

– Чего ты взъелся? – удивился Морф. – Зайди туда, где твое приличие позволяет тебе расслабиться, но не дальше чем позволяем тебе мы… и вперед!

– Терпящему не до реверансов! – пояснил свои шуточки Шерлок, испугавшись за последствия.

Малик усмехнулся шутке.

Действительно мучимый нуждой, прежде всего социальной, Шерлок побрел к автобусу, по пути все рассматривая, озираясь, ища пути для отхода.

К несчастью путешествующих, все что им нужно было, находилось в разных местах. Да и сидели они сами в разных местах. Рюкзак Шерлока был позади костра, прямо под взглядом Малика, рюкзак с инструментом у автобуса, куда его затащили подельники главаря, растаскивая содержимое. Транспорт, дымящий и гремящий, вообще был в стороне. Да и управлять им Шерлок мог только в теории. В общем, как заключил он, подбредая к автобусу, в котором храпели диким шумом спящие контрабандисты, связать воедино составляющие плана было ой как нелегко.

Управившись, и почувствовав себя вновь в форме, он пошел обратно, не спеша, будто обреченный, вступая на эшафот, растягивая секунды в года жизни, что не дожил. Вдруг что-то блеснуло из приоткрытых дверей автобуса, откуда доносился противный звук. Обладая отличной памятью, еще не потертой годами и болезнями, он прекрасно понял что блестело и тут же душу охладило решение всех проблем, отчего мозг заработал так как положено, получая на входе задачу, на выходе оставляя от нее лишь решение и логически верный путь. Тут же заглянув внутрь, поморщившись от мерзкого запаха стоявшего внутри, Шерлок убедился, что все находящиеся тут спят, и пройдя внутрь вынул револьвер из кобуры. При этом он чуть не выронил его. Теория теорией, а в реальности оружие было гораздо тяжелее чем казалось, когда он изучая историю знакомился с образцами из прошлого. Но это не могло огорчить именно сейчас. Все сходилось и мучения кажется, превратились в мгновеня изумленной радости. Не нужно больше полагаться на удачу, испытывать ее, надеяться и бояться, – теперь все зависело лишь от него. А уж рука у него не дрогнет…

Еще раз взглянув к костру, и видя как Тэдди спит мертвецким сном, а Малик сидит спиной к автобусу, он улыбнулся ехидно и с иронией. К сожалению, фортуна не хотела отдавать вот так просто даже одну человеческую судьбу наобум, тем более в ее собственные руки, поэтому улыбка стерлась, как только Шерлок увидел, что куда-то пропал Морф. Его не было видно в поле зрения, как ни силился выглядеть его замышлявший побег молодой человек.

Нашелся он быстро.

– Что-то высмотрел? – раздался голос Морфа позади, в дверях автобуса. Шерлок от неожиданности едва не вскрикнул, замерев. Благо пистолет он держал перед собой, прикрывая телом. Начал медленно поворачиваться, думая что делать. Решение пришло быстро, поскольку мозг был запущен удачным присвоением всепозволяющего оружия, так любимого прошлыми поколениями людей, применявших его как средство от многих проблем, выбирая самый короткий путь укорачивания жизни проблемам.

Когда Шерлок обернулся, Тэдди отошел с прохода и стоял сбоку, выпуская его. Это спасло всю операцию, так как бандитне заметил, что молодой человек, застигнутый врасплох, отходит от пустой кобуры, сжимая за спиной холодную сталь. Медленно спускаясь по ступенькам, он все продумал, осталось заставить трясущееся тело выполнить план. Ступеньки кончались, а ноги тряслись, хотелось взяться за поручень, но руки заняты.

– Выходи, выходи, – призвал Тэдди, зазывая рукой поспешить.

Шерлок вышел не задумываясь, но ища решимости, зная что можно и не отыскать ее. В то же мгновение, зажав пистолет сбоку, невидимом для бандита, обеими руками, придал максимальное ускорение тяжелому предмету, какое только мог, и со всей удали съездил им по лицу человека. По счастливой случайности, удар вышел точным и Шерлок попал всем телом оружия по носу и зубам скалящегося контрабандиста. Что-то хрустнуло и жертва безмолвно осела, всхлипнув и ударяя головой о металл автобуса. Мешкать нельзя было и осмотревшись дико, как самый дикий зверь, Шерлок удостоверился что никого не разбудил, для гарантии еще раз ударил по голове. Брызнула кровь, от нее стало тепло прозябшим рукам, благодаря неповоротливости которых и стал возможен точный и сильный удар, поскольку Шерлок не отличался выдающейся физической силой, в основном применяя лишь духовную.

Выглянув из-за автобуса, он убедился, что возле погасшего костра компания все та же и на тех же местах, приближался, делая знаки спутникам. Те непонимающе смотрели на него, выдавая приближение. Малик все также лепетал что-то несуразное, а Гутта слушал. Хисп зевал и чуть не клонился спать. Подошел к тому месту, где сидел еще недавно и не садясь, зевнул нахально и с самым невозмутимым тоном произнес, как пароль, как сигнал:

– Ну что, пора прощаться?

– Э-э… не понял? – спросил Малик, но таков был и вопрос всех кто еще сидел к кругу, не заснув и не пребывая во сне, избавляющем от боли. – С какой стати?

– Вот с этой, – не удостоверившись в том что оружие заряжено, достал его и наставил на врага Шерлок. Глаза Малика округлились и вспыхнули. Наверно он грязно выругался про себя, но тут же взяв себя в руки, улыбнулся:

– Брось… бросай эту игрушку. Она не для детей. Толку-то все равно не будет, – он не заряжен.

– В умелых руках и палка страшна, – съязвил Шерлок и добавил. – Видишь, я тоже могу умничать!

Малик кивнул, соглашаясь, но все же медленно поднимаясь. Шерлок на мгновение отвлекшись от него, с укором посмотрел на друзей, что опешив сидели подобно камням, взирая на него снизу вверх. – Подымайтесь, что сидите!

– Что делать? – осведомился растерявшийся Хисп.

– Иди к авто… И если сможешь заведи его…

– У вас ничего не выйдет! – заверил бандит, на удивление без злобы, будто пытаясь вызвать у самонадеянных беглецов страх перед опасным действием. Но у него не получилось и отступая назад, путники, задержанные лишь на время, да и то телесно, отправились туда, куда звала душа. Свободные духом, они не могли смириться с жалкой участью пленных, лишенных самостоятельности в принятии решений.

Возле джипа, с установленным на нем пулеметом, они замешкались, поскольку никто не знал как поступать. Быстро решили не тратить время на оружие, а сосредоточиться на нем, как на средстве передвижения. Запрыгнув в кабину, Хисп сдался очень быстро – он не знал что делать. Возмущаясь и чертыхаясь, Шерлок передал оружие, нацеленное на медленно подходящего, словно к порогу своей смерти Малику, он предупредил, чтобы друг стрелял, как только тот станет еще ближе. Уже в кабине, пытаясь вспомнить хотя бы теоретически, что и для чего здесь создано, услышал выстрел. Выглянул.

В двух шагах стоял Гутта, закрыв уши, и немного присев от неожиданности. Хисп же стоял в облачке сизого дыма и моргал глазами, готовый чихнуть. Использовав наиболее подходящий момент, Малик дернулся резким движением вперед, но расстояние было слишком большим, поэтому он не пройдя и половины, был снова остановлен неточным выстрелом, превратившимся в предупредительный. Разбудив всю когорту контрабандистов, молодые люди так и не справились с автомобилем. Все что удалось – это завести старинного монстра. Не больше. Подоспевавшие на помощь коллеги Малика, несли в руках гораздо больше оружия. И если бы оно от старости не заклинивало, то не поздоровилось бы путешественникам. В общей сложности, бандитам удалось произвести не более трех выстрелов. Оказалось, что привлеченный блеском, Шерлок случайно взял самое исправное оружие.

Найдя выход из положения, Шерлок сбросил тормоз и бросив какой-то хлам, лежащий на сиденье, на педаль, пустил авто под откос прямо на чистящих и перезаряющих свое старье бандитов. Благо машина стояло прямо к ним лицом, нацеленная на их жилище – ржавый автобус. Бросив все свое снаряженье, они бросились в стороны. Упал на землю и Малик, мимо которого пронесся грузовик. Этого временного замешательства хватило, чтобы Хисп хищным броском бросился к одному из рюкзаков у костра, и забрав его, побежал вдогонку убегающим со всех ног друзьям.

Оглядываясь, они видели как горел автобус и встрявшее в него авто, как бегают бандиты, разбуженные выстрелами и стоит не двигаясь, смотря им вслед, Малик. Еще через некоторое время беглецы услышали оглушительный треск, и в небе, на фоне фантастического, нереально красивого городского скайлайна гриб густого черного дыма, что тоже рвался на волю, к небу.

Друзья бежали без устали, сами ноги несли их, одышка куда-то пропала, возможно, понимая, что во второй раз бандиты не будут столь поблажливы.

– Хорошо побежали! – вскрикнул Малик, смотря вдаль на сверкающих пятками налегке детей.

– Чего ты радуешься? Потеряли же прибыль! Одни эти одноногие черти остались… – вскричал окровавленный Морф. Тэдди бродил ходячим зомби, отяжеленной головой пытаясь понять что произошло. Из-за пазухи выпала и разбилась бутылочка спирта. Настроение у него вовсе испортилось, он выругался и сплюнул сгоряча.

– Ничего бы мы за них не получили! – равнодушно ответил Малик, отнимая руку ото лба, поскольку убегающие удрали против солнца.

– Это еще чего? – возмутился Морф, всклокочивая жесткие волосы, живущие своей собственной жизнью.

– Такие скорее умрут, чем отдадутся в рабство. За них не дали бы той суммы, что они стоят. А за меньшее отдавать – грех.

– Ой-ой, не надо этих преферансов… Знаю – мальчишку ты себе присмотрел.

Малик ответил не сразу.

– Нет, мальчишек мне не надо… – отвернулся он и пошел к пожарищу. А возле костра полусидели, полулежали, образовав распорку, нелегалы. Один мертвый, другой еще живой, напуганный выстрелом.

– Они нам все равно заплатят за свои выходки, – с уверенностью в голосе сказал самому себе Малик. Его никто не услышал.

Первым бежал не оглядываясь, как и положено спортсмену, натренированному в прекрасном антигравитационном зале Нотинг, Хисп. По звукам тяжелого дыхания он мог слышать что некоторое время его спутники следовали за ним. Но вот он начал замечать, что не слышит топота позади и шелеста травы, хлюпанье грязи. Остановился с опаской, оборачиваясь. Он задыхался, отчего почва под ногами казалась пляшущей. Друзья далеко отстали, выбрав лимит сил, они уже совсем шли, боязливо оглядываясь, ожидая погони. Последним плелся Гутта еле переставляя ноги.

– Что вы плететесь? – говорил за Хиспа страх, и он смотрел вдаль, откуда все пришли, а не на друзей. – Уже налегке бредем!

– Вот это-то и держит… Какой смысл теперь идти туда?

– Да… а казалось дел всего на несколько смен, – переводя дух и ожидая Гутту, сказал Хисп. – А теперь еще и об обратном пути нужно подумать.

– Еще немного и его может не быть! – закашлявшись горько заметил Шерлок. Когда подошел самый маленький из всей группы, он язвительно добавил. – А ты чего побежал? Вы так с этим типом сдружились?

– Ты сказал – я побежал… – прошептал Гутта, его лицо блестело, в глазах было мокро, а рот не закрывался. Ему не хватало воздуха. Он то и дело оборачивался. Вытирая рукой в перчатках лицо, он размазывал грязь, отчего стал похож на работника нижних уровней города. Только красивее и моложе. Те уж вовсе старцы, даже в двадцать пять лет. Впрочем, может и они в четырнадцать хорошо выглядели. Шерлок почти как Малик, присмотрелся к Гутте, давая отдохнуть и себе и другим. Он уже понял, бандиты не намерены преследовать – у них теперь других проблем достаточно.

– Какая исполнительность, – задумчиво сказал Шерлок. Хисп был занят другим. Он смотрел в сторону Метрополиса, что как заколдованный преследовал беглецов из него без устали. Он был словно луна, от которой сколько не беги, все равно догоняет. И сейчас, в пылу бегства, боковым зрением видел, как образ блещущих стеклом и формами зданий трусил за ним в такт его прыжкам, будто не желая отставать.

– Черт, никак не уберемся от этого монстра!

– Говоришь как этот тип, – злобно заметил Шерлок. Друг всплеснул руками.

– Он не любит город…

– Ну да, конечно, а на самом куртка из Indie’s! Мой дядька, что побогаче моей семьи, и живет в дистрикте повыше, не может себе позволить там что-либо купить…

– А может он просто ограбил кого-то? – вставил и свое слово Гутта, когда одышка позволила это сделать.

– О, что я слышу – у нашего компаньона открылись вдруг глаза? – не удержался от иронии Шерлок. Он страшно злился на Гутту, еще со времен темноты, когда только подсели к костру.

– Хватит уже об этих! – не выдержал Хисп. – Что нам теперь делать?

– Ничего! Буквально ничего нельзя делать – ни раниться, ни жить, ни есть. Мы все потеряли, и если поранимся, – нечем будет залить рану, если проголодаемся, – нечем будет унять голод. И пусть планировалось провести в дороге три, четыре смены, все же многое сразу пошло не так… – тут Шерлок вновь взглянул на Гутту, который совсем приуныл от таких речей и взглядов.

Общим советом решили еще пройтись, без изнуряющего бега, чтобы вконец не выбить из сил организм. Ведь почувствовав некомфортный голод и страдания, он может не подчиниться в любой момент времени повелениям души, переданным через разум мозга и плюнуть как можно оскорбительнее на все мечты и стремления, поворачивая послушные ноги обратно домой, к очагу и обеду по расписанию, вызывая смятение и извечную борьбу между телом и душой, раздирающей человека как минимум надвое.

После бега, даже пеший шаг был приятен, особенно под палящим солнцем, что смотрело вниз, наблюдая картину гораздо масштабнее, чем люди на земле, окруженные деревьями и холмами. На удивление, местность была заброшена и здесь не было никаких признаков жизни, – лишь растрепанные временем и изживанием деревенской цивилизации большим городом ремнанты построек, испепеленных до фундаментов. Разбираемые временем останки, процессом, обратному постройке, забирающим надежду на новую жизнь назад, в сферу принадлежащую небытию, удручали. Поэтому некоторое время, пока не миновали древнее поселение голодные путешественники шли молча, даже не смотря друг на друга. Когда же стало совсем уныло от пустынных пейзажей, сменивших печальные следы бывшей жизни, они питались тем, что подкрепляли духовные силы взглядом вверх влево, где в туманных облаках, редких в прекрасный солнечный день, прорезая их насквозь, стрелой уходила в небо цель путешествия. Видная издалека своей высотой и необыкновенностью, видом, она привлекала взгляды блеском хромированных элементов, едва видимых издали. Лишь блеск их проходил на любое расстояние беспрепятственно.

Первым заметил это чудо, торчащем из-за ближайших холмов, до которых по правде еще было идти и идти, которое едва не улетучилось благодаря козням фортуны, зрелище, Гутта, что вскрикнув, указал рукой вдаль. Вид строения, сохраненное в памяти, позвавшее вдаль, освежилось и путешественникам стало не так грустно, вновь засверкали мечты, освежились идеалы, накопили новый импульс на последние голодные и усталые шаги.

Вышли на поляну, где явно показались признаки деятельности человека. На этом месте, зияющем плешиной природы, густо покрытой травой, торчали всюду, куда только не долетал взгляд, пеньки срубленных деревьев. Дальше начинался лесок, и холм, за которым притаилась мечта, подпирая небеса. Без предварительного согласия, уселись на пеньки. Как оказалось, вся хозяйственная деятельность закончилась тут очень давно. Как только Хисп взгромоздился на понравившийся ему импровизированный стул, как тот в миг рассыпался на кусочки, прогнив за долгие года под открытым небом. Веселое зрелище рассмешило друзей, и самого пострадавшего тоже. Он поднялся с земли, и струшивая труху и гнилую пыль, смеялся, поглядывая на друзей.

Шерлок снял ботинок и носок, под которым было синяя оболочка термокостюма. Сверх полезного при холоде и страшно докучливого в солнечный день. Сегодня был как раз такой. Тело потело и не могло избавиться от выделений, вдавливая их в привычную ткань. Современное одеяние, строптивое и своенравное, как и все остальное в нынешнее время, не желало принимать такой дар, возвращая обратно. Материал гибкий и пронизанный крошечными капиллярами, где как клад, хранилось тепло тела, возвращаемое с процентами, теснил, лип к телу, прижимался и отрывался от тела с неприятными ощущениями. Но чтобы снять костюм, нужно было совершенно раздеться, чего Шерлоку, естественно, не хотелось делать. К тому же он скоро, должен был понадобиться.

Гутта с удивлением поглядывал на все манипуляции старшего в их группе со своей одеждой, но сидел неподвижно. Хисп же сидел рядом и вдыхал чистый не разбавленный ничем воздух и наслаждался этим нехитрым способом. Обездвижив тело, он остыл и не хотел раздеваться, как Шерлок, которого даже в покое грели его бесконечные как город, что робко подглядывал за бегством верхушками высоченных зданий из-за деревьев позади, мысли.

Хисп оглянулся. Вздох вырвался у него глубоко из души.

– Мы когда-нибудь уберемся от него? – спросил он горько, отворачиваясь. Никто не ответил, не решившись нарушить почти божественную тишину, из которой лишь облагораживающими звуками проносились редкие голоса птичек, робко чирикающих в соседней чаще. Слабый ветер ворошил деревья, разнося их запах во все стороны. Вдруг у людей закружилась голова, вскруженная переизбытком кислорода. Их легкие, научившиеся добывать кислород даже там, где его не регистрировали приборы, порадовались такому подарку и работали с удвоенным энтузиазмом. Счастье, упоение входило через нос, а выходило вскриком радости через широко раскрытый рот. Впервые в жизни была почувствована свобода, приволье, вкус жизни, линия горизонта, не маскирующаяся в тумане.

– Долго нам еще идти? – поинтересовался Хисп, обращаясь к другу. Тот пожал плечами, не желая отрываться от созерцания сказочно-синего неба, в которую вцепилась мертвой хваткой Первая Запасная опора проекта Кастора и Поллукса.

– У тебя же часы есть? – сказал Гутта.

– Ну и что… Оглянись кругом! Кажется, они тут не действуют. Здесь природа, здесь свобода от несвободы подчинения. И пусть город преследует нас неотступно, сверкая огнями шпилей, но его законы-оковы, нравы и правила остались позади. Чему признаться, я несказанно рад. Ха, даже не знаю, для чего я пошел в этот поход. Чтобы побывать там? Или побывать здесь? – проговорил медленно, с остановками Шерлок.

– По пути, по пути! – наставил на путь истинный тот кто и должен был это сделать – друг. – Свобода всем хороша, кроме одного – кушать хочется. В несвободе хоть кормят. А здесь… Мы сами по себе, и уж, точно, лучше бы ты потерял часы, от которых не откусишь кусочек, чем все наши припасы и инструменты.

– Часы были при мне… а вещи нет.

– Вот так всегда – не нужное у сердца, – важное в чулане! Где им пользуются мышки и паучки…

Гутта смотрел то на одного молодого человека, то на другого, переводя взгляд во время смены акцентов.

– Да уж. От голода ты сочиняешь не хуже Малика.

– Но ведь он тоже голоден?! По-своему, конечно, страшно. И все же…

– А что такое паучки и мышки? – спросил Гутта, не зная значение этих слов даже после того как перебрал в памяти все известные ему чудеса из прошлого. Удивился и Хисп:

– Ты что не знаешь что это такое? Никогда во сне не снилось, как на тебя спускается паук? Как он нависает над тобой спящим, покушается на святое и безмятежное, не могущее защититься тело? Или другие насекомые, огромные как… как… в общем большие? Да, много же ты потерял… эмоций!

– Откуда ему знать? – усомнился Шерлок. – В городе все отравлено и вытравлено. Чтобы, ни дай бог, кто-нибудь бесконтрольно проживал, транжиря не сжиженный кислород. Все уничтожили…

– Но мы же живем? – ответил Хисп, разминая спину и руки. Он присел, наклонился и сомкнул довольно крепко руки за спиной.

– Человек такая скотина, что выживет везде. Практически везде. Живучая тварь! Живучесть, терпение, приспособление – наша награда, наша ценность и наше же наказание. И к тому же было бы, по крайней мере, неразумно умереть от того, что сами и сотворили. Глупо как-то, не приличествует гению и покорителю мысли такой нелогизм! За все должен быть ответчик…

– Нет, брат – позволь впервые с тобой не согласится! – возразил Хисп, присаживаясь уже на другой пенек, второй тоже расшатался. – Пусть отвечает тот, кто все это натворил. В чем повинен я? Или вот он?

С этими словами Хисп указал на Гутту, что сидел как настоящий объект, а не субъект беседы на привале, моргая красивыми детскими глазками, защищенными от всей грязи этого мира длинными ресницами.

– Ты часто со мной не соглашаешься, но поскольку в этот раз спросил разрешения – то разрешаю! Все, встаем и потопали. Не хочу до ночи засиживаться – мечта зовет. Мочи нет терпеть. Желудок вторит тоже самое, так займем хотя бы ноги, а затем и разум.

– Смысл идти, если без инструментов не сможем проникнуть внутрь… – предостерегал Хисп, поднимаясь и хватая тощий рюкзак, звякнувший ножницами по металлу. Они не пригодились бандитам, и скорее всего, были бесполезны в качества помощников и для путешественников. Все привстали, разминаясь, подергивая ногами, затекшими от сидения на неприспособленных для этого пеньках.

– Так откуда ты, то есть где твой дом, где ты живешь? Как можно не знать таких обычных вещей? – удивлялся вслух Хисп, обращаясь к Гутте.

– Моя семья живет на улице Верроуз-Лейбовиц Стрит, во втором нижнем секторе! – почему-то с гордостью выпалил Гутта. Хисп лишь усмехнулся.

– О, почти соседи, – проговорил Шерлок. – С той разницей, что мы живем «этажом» ниже.

– Хм, а я вот что заметил, что чем круче название улицы, носящей имя деятеля покрупнее, тем хуже сама улица! Вы, друзья, не находите? – скопировал Хисп говор Шерлока. Пародируемый улыбнулся и ответил по-своему:

– Заметил, и очень давно. Это как с купюрами – чем меньше номинал, тем более выдающийся деятель ее населяет, так сказать, чтобы народ погрязнее, пониже, который и составляет основную массу населения, просвещался, узнавал своих героев.

– А богатым, у которых банкнот крупным номиналом больше, разве не нужно просвещаться? – усомнился Хисп, получив в ответ сначала ироническую улыбку друга:

– Им просвещение ни к чему!

– Гм, но ведь так дела обстояли и раньше!

– Всегда было, и будет.

– Но зачем тогда было менять…?

Хисп не договорил как его перебил Шерлок, разозлившись:

– А ты прикинь своим разумом! Но в том что я сказал, можешь не сомневаться – взгляни для подтверждения на меня – я достиг в научном плане всего, что рекомендовала Евгеника своим претендентам. И что? Где я живу и что делаю, знаешь сам… недалеко ушел от Верроуз-Лейбовиц Стрит!

– Э-э, не наговаривай! – вступился за свое жилище Гутта. – Очень приличное место. Иногда даже солнце видно. Хотя и редко… Но так даже лучше – вот сейчас много солнца и что, – только глаза слезятся и ничего больше!

– Ну вот и довольствуйся счастьем «иногда», по частям, дозировано. А мне нужно все и сразу! – Шерлок был зол, оттого что его так нахально перебил молокосос. – Разница между боссами Евгеники и мной… нами, всеми нами – в том что они взяли свое, а мы ждем подачки!

– Ошибочка, извиняюсь, – вмешался Хисп. – Если все захотят взять, то не хватит никому.

Шерлок уже открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, но прервался не начав. Лишь махнул рукой. Пошли вглубь чащи молча.

– Есть охота… – пробурчал Гутта, после того как они прошли еще несколько миль, углубившись в лес, не очень густой, но забиравший излишки солнца, к которому люди не привыкли. Свет проникал между листьями, подсвечивая путь свой золотистыми линиями, даря прекрасную картину. Шелест травы и веток под ногами, тишина и умиротворение разлились томной прохладой между деревьями. Головы кружились и пьянели, язык заплетался, говорил глупости, срывая улыбки и у говорящих и у слушающих.

Загребая носком обуви опавшую листву, потерявшую цвет, веселился Гутта, ему помогал в этом нелегком занятии праздной прогулки Хисп, а Шерлок делал тоже самое нахмуренным. Наконец, прохлада и зайчики лучей промыли окна его души, и он тоже тихо ухмылялся.

– Что, голодные мои друзья, почему же не ели у костра? – вопрошал он, бодро шагая, подминая под себя лесную подстилку, прорываясь сквозь кусты. Они отчаянно сопротивлялись, кололись, однако упакованному в толстые одежды человеку все было нипочем.

– Чтобы мы паучков и мышек ели? – крикнул Гутта почти бегущий в пяти шагах стараясь не отстать от старших товарищей. Эхом вернулся его вопрос. Удивила красота и рифма в нем. Впервые он слышал свой голос таким громким и неудержимым – слизь у подножия города не отражала звуков, поедая их. Понравилось.

Солнце проделало три четверти пути положенного ему на светлую часть суток, и готовилось упасть в океан моря, когда друзья, насмеявшись, уперлись лоб в лоб с очередной проблемой. Они вышли из леса, поднимаясь в нем сначала на холм, затем спускаясь. И вот теперь они вышли на берег моря, сзади поджимаемые деревьями, спереди водой. Узкая песчаная полоса берега, вперемешку с мелкой галькой, омывалась чистейшими водами моря.

Подошедший к краю воды, осторожно пробуя краешек суши, Гутта зачерпнул рукой горсть воды. В ужасе отпрянул, вылив ее обратно, вытирая руку об одежду.

– Черт, такая чистая… такой даже в кране нет.

– Да, это тебе не порт с его отходами и не городская канализация, называемая водопроводом, из которого мы поглощаем то, что извергли! – подходя к воде чтобы убедится в чуде, сказал Шерлок. Вода действительно оказалась прозрачная, сквозь нее по всем правилам законов природы преломлялись камешки илистого дна.

– Природа и красота это все хорошо, но что делать дальше? – спросил Хисп глядя вдаль над поверхностью вод, там где из воды вырастала Запасная Опора, построенная так давно, но все равно блестевшая хромом в лучах солнца. Конец ее не был виден из-за огромного расстояния. Зато в синеве высоты ее нестройное, извилистое путешествие в высоту видно было отлично.