Читать книгу Диосайм. А'суль - Николай Вереск - Страница 5

Утро началось очень рано. В голове у Юви остались расплывчатые образы тревожного сна. Остров. Не видно лун. Крушение лодки. И кто-то с раной, что не заживала. Бушевало море.

Она с трудом поднялась. В общих домах кровати жёсткие. Ей повезло, что она в приклановом, но и в них не пуховые перины. Юви наклонилась, вытаскивая из-под кровати рюкзак. Все её вещи умещались в этот небольшой мешочек. Она тяжело вздохнула, потянулась. Её позвонки похрустели.

Гребешок Юви деревянный, а волосы грубые. После глухого треска до демы дошло, что её золотисто-серебряную шерсть надо вымыть от соли, а для волос купить новый гребешок. Или вообще зайти к цирюльникам. Плюнув на всё, она достала маленький ножик. Она срезала слишком запутанные клоки волос, а после всё связала в плотную толстую косу, что ей приходилась по лопатки.

Комнатка была рассчитана на двоих, но Юви пока проживала одна. Рядом с кроватью на манекене находилась её броня из кожи и щитков из грибного хитина. То, что подарил клан Акну лето назад. Чистенький комплект единого стиля. Кожа в форме чешуек, чёрных цветов. В этом она добралась от Коса до А’суля. На полочке рядом находилась лёгкая одежда из бело-синих тканей. Юви стояла в одних шортах из иртиса. Рюкзак пнула под кровать.

Иртис – самая нежная ткань, которую можно добыть на Диосайме. Волокно этого дерева собирают в Льевсуле, то есть в Дождевом Лесу, и переплетают в одежду для ацирь. Символично красная ткань, впитывающая кровь. Это было каждодневным ритуалом – перевязывать грудь иртисовым полотном. И если бёдра у всех примерно одинаково широкие, а разница в основном в расе из-за толщины хвостов, а потом уже и от образа жизни, то грудь у всех разная. Да и не обязательно будет симметричная. Ритуал шёл от матри к руми, от ацирь к ацирь. Перевязка должна быть крепкой, но не мешать дыханию, движению. Это делали не все, но многие. Например, руми, чтоб не обжечь себя, кормящие или те, кто носит броню. Да и кому просто было удобно.

Внешняя одежда синего цвета была плотнее, но тянулась. Ею скрывали пах, где артерии, также шею. Воротник и шорты. Иногда ещё скрывали живот и грудь, но даже в столь ранее утро было понятно, что будет жарко. Белая ткань была очень лёгкой. В два движения, одну её часть Юви закрепила на поясе как юбку, а другую часть перекинула через правое плечо.

Она отодвинула полотно, которое закрывало проход в комнату. Второй этаж на дереве. С такой высоты прекрасно видно, что хвостов тридцать пройтись до клана. Рядом.

~~~~~

Шатёр клана забит туми, которые ругались между собой. Кого-то ждала инициация, получение имени. Многие выбирали задания легче в такой день, чтобы оставить больше времени на свои планы и успеть подготовиться к важному дню. Маневрируя между туми, Юви поднялась туда, где её ждали, на второй этаж.

Второй этаж, более свободный и светлый, но и более украшенный, приспособлен для обучения. Множество столов и скамеек. Свечи, как источники света, в стеклянных полусферах. По виду этаж напоминал кольцо, огороженное перилами в центре, чтобы никто не упал. При взгляде туда Юви чувствовала пустоту. Почти такой же шатёр был в Косе. И в той пустоте когда-то был подвешен лук Кортама, как напоминание о второй эре и о его деяниях, пускай и не всегда благородных. Под пустотой сейчас горел неугасимый пламень. Как и тогда. Это было чем-то невероятным: изящный и крепкий лук, обвитый вместе с перьями крепкими лентами, чьи плечи в узорах от древоточиц, висел над ярким рыжим пламенем и не сгорал. Теперь же только пламень, обнимающий ничего.

– А-а-а, вот и наша Юви, – негромко проговорил датр, стоило ему пройтись взглядом по этажу.

– Да благословит Линтою ваш день, Нертемос Акнурун, – она сложила руки и слегка поклонилась. Он ответил тем же.

– Ты вовремя, проходи, – он слабо махнул в сторону скамеек. Там сидели руми, им на вид лет от шести до пятнадцати. На их фоне двадцатидвухлетняя Юви отличалась. Конечно, с такой разницей были проблемы, но на неё уже не косились. За лето привыкли.

– Я вижу, теперь все собрались, – Нертемос медленно осмотрел каждую и каждого в помещении своими алыми глазами, особенно яркими на светлом лице. Некоторые от этого всё ещё вздрагивали. Кроме Юви. – Кто скажет, какой скоро день?

– День Линтою! День Кортама! – руми выкрикивали ответы, перебивали друг друга. Датра это забавляло до улыбки. Он поднял ладонь. Руми затихли.

– Всё верно. На это время наши занятия прервутся, но небольшую историю я вам повторю, – он взял в руки цветные мелки. Позади него была чёрная доска, на которой он вывел символы Линтою, Аэр, Лос и Ди-тар. Символ Линтою был красным с вьющимися лучами, символ светила. Под ним был символ Аэр, белый. На уровень ниже кружок Лос зелёного цвета, закрашенный наполовину, вертикально. В самом низу Ди-тар синего цвета, закрашен тоже наполовину, но горизонтально. Это были луны.

– Все знают чуть ли не с рождения: это день, когда видны все луны и Линтою светит дольше всего. Новое лето. Потому сезон зовётся также Летом, – он положил мелки и перевёл всё внимание на руми. – Но, по законам Усуля, если у вас нет пары, есть имя и наступило двадцать первое лето, вы сможете участвовать в предпраздничном ритуале Линтою. А затем и в самом празднике. Обоеполое божество, дарующее жизнь своим теплом. Я не буду на этом заострять внимание, поговорим о другой части…

– Там будет секс? – выкрикнул один постарше, перебив историка Акну. Этот выкрик был резким и очень быстро затих, чтобы не нашли его. Со стороны руми донеслось хихиканье.

– Да-да, это так, – Нертемос тяжело вздохнул. – Секс у вас может быть, а может и не быть, захотите ли того вы или ваша пара. Но это тема личная, спрашивайте у своих родственников или близких, а не у меня. И уж тем более не перебивайте. Я вам про другой день рассказать хочу.

Смущённое хихиканье неспешно затихало. Датр улыбнулся. Вспоминал себя лет пятьдесят назад. Такой же наглый, дерзкий и наивный. Хотя туми и живут много, но его память всё ещё держала воспоминания об этих ярких днях. Он продолжил свою лекцию.

– Так повелось, что день Галлатеи, то есть третий день Аэртэме Фер-ми, у нас связан с плодородием растений и низших живых, поскольку она была величайшей алхимицей. А вот день Линтою связан с живым высшим миром, с нами, если можно так выразиться. Традиция ещё из ранних-ранних лет, что наш тёплый Линтою окружит своей заботой в этот день, от самого раннего рассвета до самого позднего заката. Не обязательно день ритуальный, это уже давно по выбору. Но, я хочу задеть именно момент имени. Не все его ещё получили, – он взглянул на Юви, – и я повторю о дне Кортама, о дне нашего Высшего, создателя клана. Он сразу через декаду после дня Линтою, на десятый день Аэртэме Лета. Многие могут получить своё имя за достижения перед народом, за свои способности. И туми нашего клана могут пойти на ритуальную охоту в этот период, и проявить себя как сетери, то есть вольных охотящихся. Как и когда-то сам дорогой охотник Кортам. С семнадцатого лета у вас есть на это допуск, на начальную инициацию. И Акну лоялен даже к тем, кто не относится к клану, это запомните. Но стать сетери можно, только перейдя под нашу опеку. Это обдумайте.

Нертемос выводил на доске символ лука и стрелы, один из рисунков сетер, но рука дрогнула и мелок упал. После этого датр выглядел поникшим. Нертемос хотел было наклониться, но перед ним уже стояла руми. Она была очень юной, ей недавно исполнилось девятое лето. Она тоненькой ручкой протягивала Нертемосу мелок.

– Спасибо…

– У вас всё ещё болят руки от священного пламени? – она спрашивала тонким голоском, как и она сама.

– Говорить «священное» не обязательно, для нас пламень неугасимый, Ясе…

– Вам всё ещё больно?

– Да, всё ещё, – он осторожно погладил её по голове, когда она его обняла. – Лук только не нашёл, к сожалению.

– Но вы несли чашу прямо на себе! – подскочил с места ещё один руми, – в своих руках, от Коса до А’суля!

– Ну, вот теперь вы опять всё срываете, – он слабо улыбнулся. Поднимались ещё руми. Моложе. Подходили, дабы обнять Нертемоса. Юви же отвернулась, уводя взгляд за перила, на рыжее пламя, что поднималось своими языками и до второго этажа.

Она это помнит.

***

С Косом погорели и корабли. И жители понимали, что ждать откуда-то ещё поддержки будет дольше, чем дойти самим. Они шли по дороге. На стаги ложилась перевозка пищи. Из вещей сохраняли лишь семейные реликвии и манускрипты. Учёные бросали свои труды, спасая свою голову. Те, которые умели добывать пропитание, старались разделить на всех равное количество. Тех, кто терял сознание, тащили те, кто ослабли. Из Коса они шли сначала в мёртвый город Сана’р, потом Оси, а там уже до А’суля несколько дней. В Сана’ре оставались самые сильные, дабы потом провести до города самых слабых. Потом они вместе с жителями шли в Оси, но об этом Юви лишь слышала. Она не останавливалась более чем на два дня. Шла с приютившим её кланом дальше, стремясь сохранить общее достояние. Карты, реликвии, историю, которой одержим один из глав Акну. Нертемос шёл впереди. Всю декаду он ей казался настоящим зверем. Сжёг руки и грудь, неся на себе чашу. Шёл при палящей Линтою, шёл при сильном дожде, даже когда ноги застревали в грязи. Он всё это время не спал, едва переводил дух в городах, а Гетамерис с трудом удавалось его подкормить и как-то охранять всю группу. Юви не помнит, как попала в А’суль. Только то, что она за три или два дня до прибытия потеряла сознание. Юви узнала уже от Вольфрама, что её прицепила к своему седлу Домиаш и довезла до города. А Нертемос после провёл на койке два месяца, с сожжённой шерстью, кожей и повреждёнными мышцами. Раны почти до костей.

***

И вот, сейчас он это пересказывает руми. Он всё ещё ходит с серыми бинтами и прячет ожоги. Нертемос не рассказывает им, через что действительно прошёл, насколько те дни напоминали Кошмар. Словно на кривую сгоревшую булочку налили густого сладкого мёда. Для Юви это выглядело именно так.

~~~~~

– Как далеки мы от наших предков, так далеки потомки от наших бед. Но говорить, что они беззаботны, будет глупо. Ведь и тебя что-то тревожит? – Нертемос обратился к Юви.

– Да, Нерт. Тебе не сложно?

– Вовсе, – они отбросили формальности. В Акну не держатся за полные имена и за звания, и иерархия не так строга, как за пределами клана. – Это тяжёлое время для нас всех, несмотря на праздник. И для тебя по-своему. Ты снова видишь Кошмар, так?

– Который не коснулся воспоминаний, – она кивнула.

– О чём же он? – Нертемос собрал мелки в деревянный коробок и отодвинул доску к плотной тканевой стене.

– Остров. Разбитая лодка. И туми. Я не знаю, он был похож на датра, а может и тарон. И не могу определить, отра, альма или дема. Помню, что он был ранен, будто по его бокам и ногам прошлись маленькими ножиками. Маленькие раны, а кровь не останавливалась.

– Давно у тебя этот сон? – он повернулся к Юви. Его хвост медленно покачивался из стороны в сторону.

– Сегодня вот. А потом разбудил либо крик, либо рык. Даже не знаю, какой это мог быть зверь.

– Хм. Интересно. Жаль, не поговорить сегодня, – он кинул взгляд за плечи Юви. На Нертемосе явно светилось недовольство, а нос сморщился, словно что противное подкинули под ноги.

– Почему? – она обернулась. – А, понятно. Да благословит Линтою твой день, Терм.

Одно явление алхимика могло значить что угодно. Образцы крови, шерсти, кожи, когтей? Уроки ядов или лекарств? Просьба о помощи? Поручение? В этом Термиалат был непредсказуем. Он мог прийти на пару минут, а мог отнять весь день. Хотя с каждым разом он всё меньше занимал внимания, с каждым днём всё меньше требовал времени. Пропадал.

– И вам доброго дня, – бодро отозвался алхимик. – И мне нужно будет ваше содействие, друзья и подруги. Мне кажется, я уже многое проясню на счёт линет. Только всё не так, всё кажется запутанным. Нужно больше крови! Прошу простить за боль, но во имя Галлатеи! Мне нужна именно кровь демы, а вы как раз рядом. Так почему бы и да?

– Я тебе не друг, а ты мне не соратник. И нет, не прощу, – Нерт отозвался очень понятно. – Нужна кровь, бери у моей сестры. Один датр ни на что не повлияет, а уж тем более его отсутствие.

Эти двое были вполне друзьями, частенько распивали ормэйский мёд. Пока Термиалат не оступился и не попытался украсть шерсть с хвоста Нертемоса. Время Герце, первый месяц. Алхимик не отрезал серый клок, посчитав ножницы слишком шумными для охотничьих ушей, а отщипнул, чем себя и выдал. Не ясно, как он дошёл до такого настолько провального решения. Они тогда сильно подрались. А драки туми это не кулаки, это широко раскрытые напряжённые пальцы с острыми когтями. Это быстрая череда ударов по всему, что попадает под руку. Весь шатёр был забит чёрной шерстью.

– О-у, жаль. А моя дорогая ученица?

– Я зайду позже, – отозвалась Юви.

– На сколько? – Термиалат наклонил голову. Его косы едва отреагировали на движение. Скорее это маленькие косички в двух больших. Сейчас они лежали на плечах и спускались до груди, завершены грубой нитью.

– Дня через два или три после дня Линтою. Или после дня Кортама. Как получится.

– Сойдёт. Я позже напомню, если не возражаешь. Разрешите покинуть вас?

Хотя разрешение этому алхимику не нужно, Юви кивнула. Она повернулась к Нерту, который был явно напряжён. Держался за поручни и смотрел вниз, на движение. Он протягивал руку к языкам пламени, что тянулись выше и выше. Игрался с жаром древнего огня, как его полноправный наследник. Уже не в том состоянии, чтобы дать ответ. Переводил дух.

– Нерт?

– М? – датр глухо отозвался.

– Я обращусь к вам за пару дней перед первой ритуальной охотой. Я пойду с кланом. На вторую. Наверное.

– Да, давно пора, – он повернулся на мгновение к ней, после же опять опустил взгляд. – Ты слишком задержалась среди руми. Можешь прибыть и раньше, если получится. Мы с сестрой будем тебя ждать. Ступай.

~~~~~

Двухэтажная часть была сердцем шатра клана. Юви шла дальше, в захадное крыло, мимо трапезной клана, мимо коек, в которых спали клановые туми. Между теми, кто был при клане и теми, кто относились к клану, разница была. Юви ещё не получила звание вольной охотницы, но её всё вполне устраивало. Обучение в виде истории, рунописи, счёта, тренировка с разным оружием для охоты и защиты от живности лесов. И самым важным были направления в городе: важная черта социализации, когда отправят по любому заданию в любую точку помочь кому-нибудь из здешних туми в А’суле. Доставить что-нибудь, помочь по дому или в каком-нибудь деле, от готовки до прессования водорослей.

Один из выходов из клана. Отсюда прекрасно видны высокие стены лабиринта. Клан практически пристроен к двум внешним стенам, в углу. Высокий забор от стены и до стены оградил шатёр и основал поле для нескольких стаги. И при невысоком дереве напротив устроилась пара моровых. Моровые же – это выжившие альмы, а потому их одежда соответствовала: алимский пояс с юбкой. Этот пояс не просто крепился на талии, он имел большую пластину из кожи, которая защищала живот. У многих альм настолько густой мех, что они могли какое-то время не носить одежды даже в Асмале при ужасающем холоде. Но живот в этом плане нежнее, а кошели и ножи на поясе важнее.

Ирбис лежала на низком гамаке, наслаждаясь тенью. Кончик её пушистого хвоста лежал на земле, а глаза она перекрыла руками. На земле и прислонившись к дереву, сидел в высоком шарфе Гроза. Он привычно точил оселком свой любимый кинжал, о который сам часто резался. Он всегда, когда был свободен, шлифовал кинжал. И в такие моменты он казался жутким, ведь его моровая метка – это большая рана на левой половине лица, пробоина, повторяющая узор молнии. Глаз был цел.

В один момент Гроза остановился и прикрыл глаза рукой от яркого света, что проходил сквозь густые ветки и листья. Его голос низкий, но плавный:

– Опять такая яркость. Как же я скучаю по долгим ночам и ярким звёздам.

– Что же ты скучаешь, дорогой? – приподнялась на локтях Ирбис и глянула на землю. Гамак неустойчиво раскачивался от её резких движений. – Вали в свой Асмаль, кусок датра, кто тебя с собой не берёт? А, да, совсем забыла. Все, – она довольно плюхнулась обратно. Их разговоры обычно или начинались ругательствами, или заканчивались. И, невзирая на это, они часто проводили время рядом.

– Ничего-ничего. Усуль сладкое местечко для ацирь, но тебя тут пинать тоже будут, альма-моровая, – он сдвинул шарф и сплюнул.

К альмам отношение было напряжённое, а точнее к алимцам. Пускай в А’суле это и треть населения, но стычки идеологий хладных могли закончиться бойней. Больше всего не терпели алимских датров с их поступками и возмущениями, словно им все должны, как они привыкли за многие века. Они либо адаптировались к захаду, либо уходили обратно на алим. Но даже со всеми стычками они старались не впутывать глав городов. На захаде и отаре судит и казнит Анои. На плечах Анои и без этого много проблем, а это значит, что в плохой день из двух начавших ссору виноватых искать не будет и влетит всем.

Моровым среди живых доставалось вдвойне. Их гнали и жестокие альмы, считая неполноценными, тварями, и отры, не желающие заражения и смерти от одной раны. Демы, полукровки, относились больше лояльно ко всему и вся, но всегда держали руку на кинжале, говоря с моровыми, которых не знают. С ними биться не рисковали.

Все замолкли, стоило рядом пройтись Ей. Ацирь с серой шерстью и светлым лицом. Всегда в чёрной клановой броне из кожи и с хитиновыми щитками, идущая быстрым шагом, что её хвост больше напоминал ленту, едва поспевающую за ней. Гроза поднялся, по-алимски склонив голову и прижав кулак к груди. Юви тоже немного склонилась, ударив хвостом по земле, как её учили в Мибе, на отаре. Анку на самом деле всё равно на ритуалы, приветствия. Но они это сделали из личного уважения ей. Если Нертемос больше работает с бумагами и историей клана, то она – воплощение изначальных сетери. Охотница. Было время, когда ещё руми в её отряде, при ритуальной охоте, не могли справиться с вепрем. Животное оказалось слишком взрослым и крепким. Гетамерис разломала вепрю череп одним ударом лапы. С того момента о ней начала слагать истории.

– Вот вы где. Юви, Ирбис, вам задание, – говорила она громко и чётко, похлопав в ладоши для их внимания. – Найдёте Вольфрама за стеной лабиринта и пойдёте к Сомпе. В А’суле стремительно кончается вода.

– Что, какого… – Ирбис плевалась, но поднялась. Стояла на ногах неуверенно, царапая когтями землю.

– Гетамерис, – Юви окликнула наставницу клана, главу Акну, как и Нертемос. Она остановилась. – Вас будет искать Термиалат.

– Хорошо. Идите, – она широко распахнула плотные ткани и метнулась в шатёр.

– Значит, мне идти с местным лучиком света? – Ирбис невинно подняла бровки. Она осторожно прошлась язычком по своим острым клыкам, что было видно. Как бы проверяет, хватит ли ей яду. Её противный характер знал весь город-лабиринт.

– Заткнись, – рыкнула Юви.

~~~~~

– Слышала, есть такое распространённое существо, что постоянно прячется под землю как в панцирь? – Ирбис пригнулась, наблюдая за выражением Юви. – Инирьцем зовётся! Кхра-кхра!

Юви лишь дёрнула ухом, словно отбиваясь от назойливой мушки. Они вышли за город, через сломанную в углу стену за кланом, неспешно направляясь в сторону фаасама. Их целью не была сама река, а некоторые крупные ручьи, отходящие от неё и питающие Усми – небольшой лес рядом с А’сулем. Юви считала шаги.

– Вот слово вертится на языке, всё вспомнить не могу… Как его там, – Ирбис наигранно взглянула в небо и прищурилась. Линтою ещё поднималась, а уже ярко била светом и теплом. – Ах, да, это…

Опомниться Ирбис не успела, когда её прижали к холодной стене, взяв за грудки и подняв над собой. Юви скалилась, смотря той прямо в глаза. Руки и ноги демы дрожали, а хвост напряжённо бил по земле.

– Пищи сколько хочешь, никто не услышит, – шипя говорила Юви. Центр стены, плотный, до краёв далеко. – Мне плевать, кто тебе когда-то на хвост наступил, но я тебе не мишень для издёвок.

Дема резко отпустила моровую. Ирбис от такой неожиданности немного шаталась, да и оттряхивалась от грязи. Фырчала. Она косилась на Юви. Ирбис разговоры о Юви помнит. Дема была алхимицей, травницей, а из Коса её притащили как ослабшую, потрёпанную и с местами выпавшей шерстью. Как-то даже клану дорого обошлась из-за проблем с тавернами. А сейчас, спустя лето, она легко поднимала над собой тех, кто примерно её размеров. Словно всю жизнь была такой.

– А теперь мы просто доделаем задание, и я надеюсь тебя больше не слышать. Ни сейчас больше, ни после.

Юви ровно направилась дальше, её нервы выдавал лишь трясущийся хвост. Ирбис закатила глаза, но последовала за ней. В этот раз молча, просто озираясь по сторонам и посматривая на золотисто-серебряную полукровку. Теперь моровой стало гораздо интереснее.

Линтою поднималась со стороны фаасама, но медленно. Рыжая трава была мокрой от утренней росы, а ветерок за пределами города мягким и лёгким. Юви наконец могла прикрыть глаза в тишине и насладиться этим моментом, хотя до ушей доходило тихое и недовольное бормотание Ирбис.

Послышался свист. Юви очнулась. Минуты две покоя прервались. Это свистел Вольфрам, датр с грубыми скулами. По виду он отра, но довольно высок для датра. Почему его так прозвали, как морового, никто не знал, даже он сам. Стоял, прислонившись к стене, а около него находились разные тары, среди которых множились кувшины и бочки. В свете утренних лучей его бурая шерсть отливала рыжим. Он стоял не один. Быстро ходили туми из двух других кланов, да и простые жители.

Юви подошла к Вольфраму. Она сделала небольшой, но изящный жест рукой. Они его сами выдумали во времена руми при редких встречах. Он это с улыбкой повторил. Ирбис щурилась на такие непонятные жесты и недовольно сложила руки на груди.

– Вольф, что у нас?

– Да так. Сюда отправляют многих. Чтобы быстро не уставали. У Акну есть свои условия. Тех, кого могут допустить на ритуальную охоту, напрягаются меньше, больше готовятся. Декада на подготовку. С нас по три кувшина, – он крупным когтём большого пальца слегка пнул один из крупных глиняных кувшинов. – И, Юви.

– Да?

– Сходи к цирюльникам. Шерсть в ужасном состоянии, – не столько упрёк, сколько совет. Обычное дело для туми. Крупные существа с мощными лапами и хвостами, полностью покрытые шерстью. Шерсть разная от региона, от рода. Уникальные природные окрасы ценят. За шерстью следят, чистят, стригут и красят. Но если шерсть блеклая не от природы, если линяет, становится хрупкой, то на это обратят внимание как на болезнь. И будут правы. И так же посмотрят на грязную шерсть. У здоровых туми будут силы на то, чтоб привести шерсть в порядок. Будут силы сходить к цирюльникам. Иначе таких ведут в лечилище.

– А не боишься, что моя будет мягче? – парировала Юви.

– Не-а, – он накинул на себя тряпьё, на котором крепятся кувшины, а Юви помогла ему закрепить сам сосуд. Когда она попробовала надеть тряпки, Вольфрам покачал головой. – Нет, не надо.

– Думаешь, я не справлюсь и не донесу кувшин?

– Лучше неси ткань. Береги крупицы силы на обратный путь.

– Как хочешь, – она пожала плечами. Вольфрам забрал другие два кувшина. Он был другом Юви, потому и знал её проблемы и лимиты, а поступал из своей совести и морали. Слабой она не была, но быстро уставала. Последнего он ей не желал.

~~~~~

Усми был древним лесом, ставшим обширным после второй эры, после ритуалов Ниуфеса. Конечно, лесом не самым огромным, искусственным, но многим деревьям более двух тысяч лет. В их ветках скрывались птицы и мелкие зверьки, которых едва можно было уловить взглядом, но легко услышать их звонкие трели. А чем дальше идти, тем больше шанс встретить фейри. Когти туми утопали в мягкой земле, а прошлолетняя редкая листва не сразу отставала от ног. Частенько шумели мушки. Реже шумели пчёлы, выискивая цветы, яркие по цвету и запаху. Кусты некоторых здешних ягод были такими, но их не много, а потому сладкий аромат пронзал воздух лишь тонкими слабыми нитями. Пчёлы часто селились в Усми, создавая громадные улья в усохших деревьях. А’суль был полон ярких цветов и трав на фоне серых стен и плиток, когда Усми – тихим и монотонным среди всей флоры и фауны. Многие хищники не выдерживали такого букета ярких запахов и просто не подходили ни к лесу, ни к городу. Но исключения бывают.

– Что напеваешь? – спросила Юви у Вольфрама. Ей давно уже слышалось его урчание. Прерывистое, как его речь, но мелодичное.

– Не знаю. Не могу вспомнить. Мелодию помню. И всё.

– Это алимская колыбель, – сухо отозвалась Ирбис. Юви косо посмотрела на моровую, но альма была очень расслаблена и нейтральна. – Мелодия из Лат-Лата. Одна из редких.

– Спасибо.

– Смеёшься? – Ирбис изогнула бровь.

– Нет. Я все тридцать лет не могу вспомнить её.

– Неужели спросить было не у кого? – Ирбис виляла хвостом.

– Да. Матри я не знаю. А оце прирезал. Братьев тоже.

Ирбис застряла на месте в оцепенении. Датр даже ухом не шевельнул, пока говорил. Его речь отличалась краткостью и всегда ровным тоном, даже при явной жестокости.

– Мы пришли! – крикнула Юви. Она перекинула тряпьё через ветки. Ручей был вполне крупным, стекал с возвышения примерно в два хвоста. Вода капала часто и звонко. Дема не могла отвести от ручья взгляда, поглаживала волосы в тугой косе. Едва искажающий через себя местность, он ей казался очень чистым. За её спиной раздался кашель.

– Если тебе нужно, мы подождём. Я вижу.

– Спасибо, Вольф, – мягко ответила Юви. Тот кивнул.

~~~~~

Ирбис наблюдала за Вольфрамом. Как тот ходит, ставит кувшины на поверхность устойчивее. А потом он просто замер и начал смотреть в горизонт. Как не живой. Делает, что надо и потом в ожидании.

– Вольфрам, скажи мне…

– Что?

– Почему ты постоянно ходишь в нагруднике? – она указала на этот кожаный элемент на нём. – Уже не первое лето так, всё не могу узнать. Что жара, что холод, ты постоянно в нём. Это ж не обязательно. Даже Эратела груди не скрывает, а у неё их как пальцев на ноге у альм. А ты датр.

Ирбис не на пустом месте сравнивала. У альм есть такая особенность, которая называется «лапы-снегоходы», когда только на ногах шесть пальцев. Чем больше алимской крови, тем больше шанс на такую мутацию. А вот с Анои А’суля дело иначе обстояло. Все три руми, старшая сестра и её братья, были с дефектами. У одного хвост обрубком, с посохом ходит и шатается, у другого голоса нет, как и имени в итоге. Самой же Эрателе повезло родиться с тремя парами грудей, а на такое одежды не найти.

– Моё дело.

– Какие вы все сложные, – она уныло заключила.

~~~~~

Вода была холодной. Убрать без мыла всё, что накопилось в волосах за декаду – задача сложная, но с каждой каплей волос становился немного легче, чище насколько это было возможно. Кожа охлаждалась. Юви вымывала с каждого волоска и каждой шерстинки грязь, особенно старалась убрать соль со вчерашнего дня. Она вздрагивала от холодного ветра. Просыпалась от сна, хотя всё равно оставалась уставшей.

Это заняло немало времени. Чистыми ногами пришлось опять ступать по грязной земле. Одежда Юви была на ветвях, то есть на месте. Просохла, сильно махнула хвостом. Ей опять пришлось повторять утренний ритуал, а затем плести косу.

Тем временем Вольфрам позвал Ирбис. Она взглянула на датра, так и не понимая, в чём дело. Он протянул ей ткани и кувшин. Она водила носом до последнего, от всего отказываясь. Правда, видя, что эту работу делает не одна она, Ирбис спокойно приняла ношу. Даже вполне гордо шла, повыше поднимая подбородок.

~~~~~

– Мы не заблудились? – но ацирь сразу замолчала, когда на неё взглянула глава их небольшой группы.

Их главой была дымчатая, имеющая звание Тенеходицы. Следопытка. Одно такое предположение было ударом ниже пояса. Задавшая вопрос ацирь извинилась, и только после этого её перестали сверлить взглядом.

Группа из трёх ацирь. Бежевая, виновница осуждения, была на удивление низкой для полукровки, полноватой, и от того достаточно выносливой, потому несла на свой спине крупный рюкзак.

Впереди шла высокая, более вытянутая, дымчатая, с лёгкой бронёй из кожи. При себе держала кинжал, фляги с водой и другие запасы на ремнях на хвосте. Её кисти и вытянутые стопы обнажены. Частенько останавливалась, рассматривая землю или окружающие их деревья.

Позади линию закрывала крепкая альма в кожаных браслетах и поясе. Штаны лёгкие, как и обрывок рубахи спереди, держащийся лишь для того, чтобы ветки не царапали грудь. Рубаха сплеталась верёвками на спине, а через них проглядывала грива. У этой альмы длинная шея, полностью овитая крепкими кольцами, также из кожи.

– Может, я говорю что-то глупое, правда, – неловко опять заговорила бежевая, – но, Сай, не слишком ли ты рано отпустила каркарату?

– Только пара туми могут меня звать Сай, – рыкнула глава группы. – И только потому, что кричали так на койке.

– Извини, – бежевая и тихо ругнулась. Опять. – Но мы не сообщили о неистовом!

– Нам и не нужно, Когойя. Убьём раньше, а значит, нет угрозы.

– Это же неистовый! – она нервно поправила ремни рюкзака, осмотрелась. – У нас высокий шанс умереть. Я не против лезть в логово к дрейкам, но к тварям мора…

Позади раздался рык. Когойя извинилась опять. А потом выругалась. Она по факту была в центре группы, а по ощущениям зажата между молотом и наковальней. Группа приостановилась, Сайшед осмотрелась. Когойя взглянула на альму. Та часть шеи, которая не скрыта кольцами, была тёмной. Моровая метка. А были ли мешки под глазами моровой меткой? Думать о том страшно, а смотреть особенно. Альма никогда голову не поворачивала, только корпус.

– Тут кусок, – фыркнула Сайшед, постучав коготками по коре дерева в этом глубоком лесу. – Неясыть, проверь.

– А что на счёт Грамон и её группы? – Когойя пропустила вперёд моровую. – Всё же там и руми без имени.

– Пусть волчка ловят, молодым на пользу – махнула Сайшед хвостом. – Будет трофей первый. Их костными гребнями удобно спину чесать.

Бежевая ацирь покачала головой. Вылазки она не любила от слова совсем. А тут ещё потянули проверять границы Усуля и Нратсуля. Важное, но рискованное. Пожить хотелось, да в покое. Дома, в родном городе А’суле, руми ждёт. Постарше была б на лет пять, то и спокойнее можно было с кланом ходить. Из таких походов даже сувенира не принести, всё может быть заражено.

Они второй день или третий бегают за вторым неистовым. Или больше. Когда ложишься в разное время и ненадолго, то уже не понимаешь, какая дата на странице дневника. Да и когда спешишь ещё за существом, которому сон не нужен. Неистовые. С мозгом ладят хуже, чем моровые, сверхагрессивные, убивают всё, что видят, а потом едят. Некоторые и говорить могут, но это остатки памяти.

Когойя ушла в сторону, пока две ацирь выясняют след. Позовут, как закончат. Присмотрела себе дерево удобнее, скинула рюкзаки. Она выносливая, но отдых всем нужен. Рухнула на мох, достала флягу с рисунком зубов. Знак клана. Открыла, сделала несколько больших глотков. Простая вода казалась сладкой, а всего лишь из ручья. Всё равно не самая полезная, времени не было у них, чтобы прокипятить.

Вздохнула, прикрыла глаза, прислушалась. Шум ветра, колышет листья деревьев и кустов. На красной траве он слабо отзывается, не отзывается на синей. Разговоры тихие. Шаги. Шаги крепкие, довольно близкие. Тяжёлые. Близко, да только не зовут. Когойя открыла глаза. Опешила. В хвостах пяти стояло мощное высокое существо, похожее на скелет в ошмётках из кожи и мышц. И ещё облезший мех, очень грязный. В тёмных разводах.

Ацирь замерла, не дышит. Позвать страшно. Её убьют в одном прыжке. Время как замедлилось, потому и рассмотреть могла. Голубоглазый. На белой шерсти бурые следы, демой был. Полукровки такими становятся. И она полукровка. Она смотрит на неистового, взывает в мыслях к Высшим. Сил нет, она не ныряльщица. Ацирь сжала губы зубами, нахмурилась. Вздох.

Неистовый сорвался с места, подпрыгнул. Она не успеет. Когойя закрыла глаза.

Вопль, скулёж. Ацирь дрогнула, очнулась. Открыла глаза в тот момент, когда заражённая туша полетела в дерево от лап Неясыти. Неистовый, как тупое зверьё, полностью переключил внимание на моровую. Тряхнул головой, вправил челюсть, клацнул клыками, чуть не лая. Он прыгнул. Неясыть перехватила за голову и вновь развернула в дерево. Она подлетела, взялась лапой за череп твари и впечатала в столетний ствол. Скрип дерева. И вновь. Хруст черепа. И вновь. Треск.

Когойя подорвалась с места за то время, осмотрелась. Рядом стояла Сайшед, сложив руки на груди. Следила, как раз за разом Неясыть дробила всеми своими силами неистового, полностью уничтожив черепную коробку. Отпустила. А эта туша всё ещё ходит, то на двух, то на четвереньках. Машет лапами с когтями, хвостом, похожим на костяной кнут. Неясыть дожидалась момента, когда неистовый встанет на четыре лапы. Она стояла над его тушей. Неистовый лёг. Нога Неясыть пробила грудную часть. Громкий хруст рёбер. Ещё удар, звонкий хруст ключиц. Она это проделала и с его тазом. Тазобедренные суставы хрупкие. Слетели ноги, руки, хвост, кости настолько впились в мышцы, что не давали неистовому двигаться. Через ослабшую кожу прорвались костные обломки.

Неясыть посмотрела на двух ацирь неподалёку. Под ногами моровой в судорогах сворачивалось порождение нрата, теперь обезвреженное для живых.

– Вот и нет угрозы, – заключила Сайшед. Пока Когойя стояла, опешившая, глава полезла в рюкзак и достала тёмный коробок с листьями огонь-травы. Тварь осталось сжечь.

~~~~~

Когда день закончился, Юви просто упала в кровать. День не ограничился на трёх кувшинах, несмотря на волю Акну к подготовке. С её рук выпало несколько трав, что она собрала по пути. Она вздохнула. Ей пришлось подняться, собрать травы на полочку, некоторые – сложить в банки. Снять повседневную одежду, чтобы опять всё было на своих местах, как и утром.

Когда она уже всё осторожно сложила, то заметила в дверях фигуру.

– Ну и что ты тут забыла? – Юви оставила вещи на полочке. Старалась как можно осторожнее. Не вышло. Пришлось складывать повторно.

– Не моё решение, что меня сюда пригнали, – Ирбис прошла в комнату и кинула на вторую кровать свой рюкзак, тоже небольшой. – Ты знаешь, эти дни. Дни Линтою, Кортама. Кто-то для секса приезжает, кто-то в гости, кто-то пировать, а кому просто имя нужно. Короче, меня согнали Акну. Места им, видите ли, мало.

Юви, как сложила вещи, повторно рухнула на кровать, отвернувшись от Ирбис. Она рассматривала карты. Ей просто не хватало сил что-то сказать. Будет что будет, лишь бы в тишине. Ирбис же вполне удобно устроилась на своей стороне.

~~~~~

Ночь шла долго. Юви не могла уснуть, слушая чужое дыхание и шёпот. Она уже повернулась, в желании высказаться, но её прервали:

– Кто твоя матри?

– Чт… Тебе какое дело? – Юви не сразу очнулась.

– Я ведь жила в Онто. Знала Юсиви. Она постоянно говорила о своей лапочке-сестре, с такой же родовой меткой, как у неё. Такой нежной и тёплой, что собою Линтою затмит. И ещё слишком упрямой. Лучик света.

***

Такие походы отзывались болезненно. Караван изнутри в тканях и подушках, снаружи – покрыт в несколько слоёв шкурками алимской живности. Под ногами живое существо, тёплое, громадное, идущее размеренно, покачиваясь. Холода всё равно жестокие, не спасает тёплая кожура из одежд и одеял. Всё начинается с кончиков когтей, промерзают. Стучат и зубы друг о дружку.

Ткани отворяются. Режущий снег влетает внутрь и терзает, но вместе с ним протягивается рука с флягой.

– Мне… мне это ещё нельзя, – через дрожь отвечала она.

– Юви-Юви, тут иначе не выжить. Ты же помнишь, что фрагар пьют у нас рано? Тогда пей и ты.

– Юси, мне только… пятнадцать!

– Успокойся, этот без алкоголя, – она громко рассмеялась, во все клыки. Не обманула.

***

Юви коснулась щеки. Родовой меткой звали ожог, который наносили руми при рождении, если были двойняшки или близнецы, если руми было несколько. На любой части тела, видной, делали зеркальный ожог. Для Юви это правая щека, чёрная линия чуть ниже глаза и до уровня губ. Для её сестры на левой щеке.

– От… Юсиви? Знала её? Как? – Юви через силу приподнялась. Теперь она не могла отвести взгляда от Ирбис. Некогда бесившая её, которую она не могла слушать, но теперь с жадностью ловит каждое её слово.

– Я давно свалить из города хотела, а она с атегертами возится. Она всё говорила, чтобы я передала это, – Ирбис достала медальон, затем кинула его Юви. Дема поймала, – её сестре, если встречу в Инире. Только всё не говорила, кто эта сестра. Я хотела остаться в Усуле, и мне было плевать. Хотела на днях ей вернуть. Не успела.

– Зачем?.. – Юви рассматривала медальон. В нём словно пять монет из электрума, золотисто-серебряного металла, впечатали и вырезали на них лабиринт. Её руки дрожали, держа это. – Почему не успела? Что с ней стало?

– Не знаю. Останков нет. Просто… Пропала. Как и её матри. Пару лет прошло.

– К чему тогда весь этот разговор? Почему не отдала сразу?

– Ты просто должна была то знать. Тем более, – Ирбис повернулась на бок, – я только сегодня узнала имя её сестры.