Читать книгу Жнец-2. Испытание - Нил Шустерман, Neal Shusterman - Страница 7

ЖНЕЦ АНАСТАСИЯ ТЕРПЕЛИВО следовала за своей жертвой. Этому терпению она выучилась – Ситра Терранова никогда не слыла девушкой терпеливой. Но сему можно научиться, если есть время и практика. Она все еще звала себя Ситрой, хотя так ее уже не звал никто, за исключением членов ее собственной семьи. Интересно, а когда она полностью превратится в Жнеца Анастасию – и внутренне, и внешне, – и навсегда расстанется с именем, которое получила при рождении?

Сегодня ее целью была женщина тридцати девяти лет, которая выглядела на тридцать три. Не дамочка, а воплощение суеты: если не смотрела в свой телефон, то обшаривала глазами содержимое своей сумочки, если оставляла своим вниманием сумочку, то разглядывала либо ногти на руках, либо рукав блузки, либо вот-вот готовую оторваться пуговицу на пиджаке. Почему ее так пугает бездействие? – подумала Ситра. Женщина была настолько поглощена собой, что не замечала, что, внимательно изучая ее, позади нее в десяти шагах идет жнец.

Нет, Жнец Анастасия даже не думала о том, чтобы двигаться скрытно. Для своей мантии она выбрала бирюзовый цвет. Конечно, бирюза была стильного бледноватого оттенка, но тем не менее сразу же бросалась в глаза. Женщина же ничего не замечала – погруженная в оживленный разговор, она стояла на перекрестке и ждала, когда на светофоре загорится нужный свет.

Чтобы привлечь ее внимание, Ситре пришлось похлопать ее по плечу. Как только она сделала это, все люди, стоявшие вокруг, быстро разошлись в стороны, как разбегается стадо газелей, когда одну из них схватит лев.

Женщина обернулась к Ситре, но было видно, что она не сразу осознала серьезность ситуации, в которой оказалась.

– Дебора Мюррей, – произнесла Ситра, – я Жнец Анастасия, и вы были избраны для жатвы.

Глаза миссис Мюррей забегали по сторонам, словно она искала некий пробел, некое укрытие в приговоре, произнесенном по ее поводу. Но спрятаться было негде. Предложение, произнесенное Ситрой, было простым, и не понять его было невозможно.

– Коллин, я тебе перезвоню, – проговорила она в телефон, словно появление Жнеца Анастасии было мелким неудобством, а не предвестником абсолютного конца.

Загорелся нужный свет, но женщина не двигалась. Наконец она осознала реальность происходящего.

– О боже, боже мой! – заговорила она. – Прямо здесь и сейчас?

Из складок мантии Ситра извлекла гиподермический шприц-пистолет и быстро сделала женщине инъекцию в руку. Та охнула.

– И это все? Я теперь умру?

Ситра не отвечала, позволив женщине остаться наедине с этой мыслью. Была причина, по которой Ситра ценила эти моменты неопределенности. Эта женщина стояла перед ней, ожидая, когда ноги ее подкосятся, а взор застит вечная тьма. Она стала похожа на маленького ребенка, одинокого и беспомощного. И такими пустыми и ненужными оказались ее прежние интересы: и телефон, и сумочка, и ногти, и рукав, и пуговица. Вся ее жизнь вдруг предстала перед ней в обратной перспективе. И именно этого желала Ситра для своих жертв – острого ощущения перспективы. Это было лучшее из того, что она могла им дать.

– Вы были избраны для жатвы, – вновь произнесла Ситра. Произнесла спокойно, без тени осуждения или злости, но с глубоким сочувствием. И, помедлив, продолжила:

– Я даю вам один месяц, чтобы вы привели свою жизнь в порядок и попрощались со всеми, с кем сочтете нужным. Один лишь месяц, чтобы закончить все дела. А потом мы поговорим вновь, и вы скажете мне, какой способ умереть для вас предпочтительнее.

Ситра видела, с каким трудом эта женщина пытается осмыслить все, что она ей говорила.

– Месяц? – наконец выдохнула она. – Вы мне лжете? Это какое-то испытание?

Ситра вздохнула. Люди так привыкли к обычному образу жнеца – ангела смерти, появляющегося невесть откуда, чтобы моментально отнять жизнь, – что совершенно не были готовы к иным вариантам. Но ведь каждый жнец волен в выборе способа, которым он исполнит свой долг. А Ситра решила, что в случае с этой женщиной действовать следует именно так.

– Никаких испытаний, никаких фокусов, – проговорила Ситра. – Сигнализатор сопровождения, который я только что внедрила вам под кожу, содержит гран смертельного яда. Но он активируется только в том случае, если вы попытаетесь скрыться из Мидмерики, чтобы избежать жатвы, или в течение тридцати дней не явитесь ко мне и не сообщите, каким способом вы хотели бы уйти из жизни.

Потом она протянула женщине свою визитную карточку. Бирюзовые буквы на белом фоне. Простейший текст «Жнец Анастасия» и телефонный номер, предназначенный специально для ее жертв.

– Если вы потеряете карточку, не волнуйтесь, – сказала она. – Просто позвоните по главному номеру Мидмериканского сообщества жнецов, выберите опцию «три», а потом, следуя подсказкам, оставьте для меня сообщение.

И, помолчав, добавила:

– И, пожалуйста, не пытайтесь получить иммунитет у других жнецов. Они будут знать, что вы уже избраны для жатвы, а потому немедленно лишат вас жизни.

Глаза женщины наполнились слезами, но потом злость вытеснило отчаяние, написанное на ее лице. Для Ситры это не было неожиданностью.

– И сколько же вам лет? – спросила женщина, в ее тоне зазвучали высокомерно-обвинительные нотки. – Как вы можете быть жнецом? Вам же не больше восемнадцати!

– Восемнадцать мне только недавно исполнилось, – отозвалась Ситра. – Но я служу жнецом уже почти год. Конечно, вам может не понравиться то, что с вами имеет дело младший жнец, но и в этом случае вы обязаны подчиниться.

А потом началась торговля.

– Прошу вас, – принялась умолять Ситру женщина. – Дайте мне еще шесть месяцев! Моя дочь в мае выходит замуж…

– Я уверена, она сможет перенести свадьбу на более ранний срок.

Ситре совсем не хотелось выглядеть бессердечной, и она сочувствовала этой женщине, но обязана была руководствоваться этическими обязательствами и оставаться непреклонной. Ведь в эпоху смертных со смертью не торговались! Нельзя торговаться и со жнецом.

– Вы понимаете то, что я вам говорю? – спросила Ситра. Женщина, уже утирающая слезы, кивнула.

– У вас впереди долгая жизнь, – сказала она, – и, надеюсь, что кто-нибудь когда-нибудь заставит вас страдать так же, как вы заставляете страдать других.

Ситра выпрямилась. Она держалась с достоинством, присущим жнецу.

– Вам нет нужды об этом беспокоиться, – сказала она и, повернувшись к женщине спиной, пошла прочь, оставив ту на перекрестке, перечеркнувшем линию ее жизни.

На последнем Весеннем конклаве, в котором Ситра принимала участие уже в качестве полноправного жнеца, ее подвергли порицанию за то, что она не выполнила свою квоту. Когда же прочие Мидмериканские жнецы узнали, что Ситра дает своим жертвам месяц на устройство личных дел, они вышли из себя.

Жнец Кюри, по-прежнему бывшая ее наставником, предупредила Ситру:

– Они признают только решительные действия. Все прочее считается слабостью. Они обвинят тебя в слабохарактерности и заявят, что твое посвящение в жнецы было ошибкой. Это не означает, что они могут что-либо сделать. Лишить тебя кольца они не в состоянии, но будут постоянно цепляться к тебе с упреками.

Ситра была немало удивлена тем, что ею оказались недовольны не только молодые жнецы из недавних наборов, следующие новым правилам и обычаям, но и старая гвардия. Мысль о том, что простым людям дается пусть маленькая, но роль в организации собственной смерти, никому не пришлась по душе.

– Это аморально! – возмущались жнецы. – Это бесчеловечно!

Ситру критиковал даже жнец Мандела, благоволивший к ней председатель лицензионного комитета:

– Сообщить человеку, сколько дней ему осталось – это жестоко. Представьте, что он будет чувствовать все эти дни!

Но Жнец Анастасия не показала виду, что обеспокоена этой критикой в свой адрес. Она изложила свою точку зрения и твердо ее придерживалась.

– Изучая эпоху смертных, – сказала она жнецам, – я узнала, что для очень многих людей смерть не была мгновенной. Люди болели, и болезнь воспринималась как предвестник смерти. Я даю тем, кого избираю для жатвы, время самим подготовиться к неизбежному, а также подготовить тех, кого они любят и кто любит их.

Эти слова Ситры вызвали ворчание сотен жнецов, сидящих в зале конклава. Слышались насмешливые комментарии и раздраженные реплики. Но Ситра слышала также и возгласы одобрения.

– Но как вы можете заставлять… приговоренных… самим выбирать способ смерти? Это же варварство! – закричал Жнец Труман.

– Разве это большее варварство, чем электрический стул? Или отрубание головы? Или кинжал в сердце? Если жертве дать право выбора, она, конечно же, выберет способ, который будет считать для себя наиболее гуманным. Можно ли право выбора считать варварством?

На этот раз гул в зале поутих. Не потому, что жнецы во всем согласились с Ситрой, а потому, что потеряли интерес к обсуждению. Эта жнец-выскочка – пусть она и заняла свое место в результате известного скандала – не стоила слишком большой доли внимания с их стороны.

– Я не нарушаю никаких законов и имею право сама избирать способы жатвы, – говорила Ситра.

Высокое Лезвие Ксенократ, которому, по большому счету, было все равно, обратился к парламентарию, но и тот не смог найти в законе поводов для возражений против того, что говорила и делала Ситра. В своем первом противостоянии с конклавом Ситра одержала верх.

Жнец Кюри находилась под сильным впечатлением.

– Я думала, на тебя наложат какие-нибудь ограничения, – сказала она. – Станут сами выбирать для тебя объекты жатвы, да еще предпишут строгую процедуру. Они могли это сделать, но – не сделали. И это о тебе говорит больше, чем ты сама осознаешь.

– То, что я заноза в их заднице? Так они это давно знают.

– Нет, – отозвалась с усмешкой Жнец Кюри. – Это показывает, что они относятся к тебе серьезно.

И это действительно было гораздо больше того, что сама Ситра могла о себе сказать. Она чувствовала, что большую часть своего времени не живет и не работает, а играет какую-то странную роль. А тут еще эта бирюзовая мантия – как театральный костюм!

И все-таки она действовала правильно! Лишь несколько человек не вернулись к Ситре по истечении месячного срока, который она им дала. Двое умерли при пересечении границы с Техасом, один – на границе с Вестмерикой. Тела умерших никто не трогал, пока Жнец Анастасия сама не явилась и не объявила их смерть результатом акта жатвы.

Еще троих нашли в их собственных постелях в момент, когда в положенный срок вырубились внедренные в их тела сигнализаторы сопровождения. Эти люди предпочли яд необходимости встретиться лицом к лицу со Жнецом Анастасией. Так или иначе, смерть, которую они предпочли, была результатом их выбора. И для Ситры это было принципиально – более всего в практике жатвы, принятой большинством жнецов, ей не нравилась пассивная обреченность жертвы. Было в этом для нее что-то особо оскорбительное.

Конечно, это удваивало объем работы, поскольку с каждой жертвой ей приходилось встречаться дважды. Такая жизнь изматывала Ситру, но, по крайней мере, она спокойно спала по ночам.

Вечером того самого ноябрьского дня, когда на Дебору Мюррей обрушилась печальная новость, Ситра вошла в роскошное казино в Кливленде. Стоило ей появиться в зале, как все взгляды обратились к ней.

Ситра уже привыкла к этому – жнец всегда становился центром внимания, хотел он этого или нет. Кому-то из ее коллег это нравилось, а кто-то предпочитал заниматься делом в отсутствие свидетелей – только жнец и объект жатвы. В казино Ситра пришла не по собственной воле – она обязана была уважать выбор человека, который позвал ее сюда.

Она нашла его там, где они договорились встретиться – у дальней стены казино, на небольшом возвышении, с которого хорошо просматривался общий зал. Это было место, предназначенное для самых крутых игроков. Единственный игрок за столами, где принимались самые высокие ставки, он был одет в элегантный смокинг, и можно было подумать, что он – владелец этого заведения. Но мистер Этан Дж. Хоуган не был заядлым игроком. Он был виолончелистом кливлендской филармонии, и в высшей степени техничным – наибольшая похвала, которой мог в эти дни удостоиться музыкант. Это в прошлом, в эпоху смертных, страстность исполнения почиталась достоинством. Теперь же она осталась уделом старомодных манерничающих толстолобиков, хотя «Гипероблако» и позаботилось о том, чтобы они тоже не чувствовали себя обделенными – их колония процветала на острове Маврикий.

– Здравствуйте, мистер Хоуган, – произнесла Жнец Анастасия. Во время жатвы она должна была называть себя именно так.

– Добрый вечер, ваша честь, – отозвался виолончелист. – Я мог бы сказать, что мне приятно вас видеть, хотя при данных обстоятельствах…

Эта мысль, вероятно, увлекла его в дальние дали. Жнец Анастасия села рядом с ним за стол и решила подождать, дав ему возможность вести ее в этом танце смерти.

– Не желаете ли сыграть в баккара? – наконец спросил он. – Правила несложные, но стратегии изумительны.

Жнец Анастасия не вполне понимала – шутит он или говорит всерьез, предлагая ей сыграть. К тому же она не знала правил игры, но говорить мистеру Хоугану об этом ей не хотелось.

– У меня с собой нет наличных, – сказала она.

Ни слова не произнеся, мистер Хоуган придвинул к ней часть своих фишек.

– Вы – мой гость, – сказал он. – Можете делать ставку либо на банк, либо на меня.

Жнец Анастасия передвинула свои фишки на поле с надписью «Игрок».

– Удачи вам, – сказал Хоуган. – Храбрости вам не занимать.

Сделав свою ставку, он кивнул крупье, который сдал две карты виолончелисту и две себе.

– У игрока восемь, в банке пять. Игрок выигрывает, – произнес крупье и убрал карты длинной деревянной лопаткой, которая казалась совершенно ненужной, одновременно удваивая стопки фишек на полях игроков.

– Вы мой ангел удачи, – произнес виолончелист. Потом он поправил свой галстук-бабочку и посмотрел на Жнеца Анастасию.

– Вы готовы? – спросил он.

Жнец Анастасия бросила взгляд на зал. Ни один из игроков не смотрел в их сторону, но она была уверена, что вместе с мистером Хоуганом они являются центром всеобщего внимания. Это хорошо для владельцев казино – невнимательные игроки скверно играют. Менеджеры должны любить жнецов.

– Бармен должен скоро подойти, – сказала она. – Все организовано.

– Тогда, может быть, еще одну партию?

И вновь она поставила на игрока, а мистер Хоуган сделал свою ставку, и им вновь повезло. Жнец Анастасия взглянула на крупье, но тот отвел глаза, как будто боялся, что за один лишь взгляд он тоже будет подвергнут жатве. Затем пришел бармен с запотевшим бокалом мартини на подносе, где стоял еще и шейкер с бусинками конденсата на стальной оболочке.

– О боже! – проговорил виолончелист. – Только сейчас я понял, что эти шейкеры похожи на маленькие бомбы.

Жнец Анастасия оставила его замечание без ответа.

– Не знаю, осведомлены ли вы об этом, – вновь заговорил виолончелист, – но в романах и кинофильмах эпохи смертных был такой проходной характер. Что-то вроде плейбоя. Он странствовал из книги в книгу, из фильма в фильм. И он всегда мне нравился тем, что был похож на нас – он никогда не умирал. В этом можно было поклясться! В фильме злодеи вновь и вновь нападали на него, но никак не могли с ним расправиться.

Жнец Анастасия усмехнулась. Она поняла, зачем этот музыкант пригласил ее в казино и решил умереть именно таким способом.

– Он предпочитал, чтобы его мартини сбивали в шейкере, а не просто помешивали, верно?

Виолончелист улыбнулся ей в ответ:

– Ну как, собьем коктейль?

Жнец Анастасия взяла серебристый шейкер и принялась взбалтывать – пока лед изнутри не охладил его поверхность настолько, что пальцы у нее заныли от холода. Потом она отвернула крышку и вылила в заиндевевший бокал содержимое шейкера – смесь джина, вермута и еще одной, только ей известной субстанции.

Виолончелист посмотрел на бокал. Жнец Анастасия подумала, что он потребует дольку лимона или оливку, но он просто смотрел на бокал. Туда же таращились крупье и стоящий за спиной виолончелиста распорядитель зала.

– Моя семья ждет вас в отеле, наверху, – сказал виолончелист.

Жнец Анастасия кивнула:

– Номер 1242.

Знать такие вещи входило в круг ее обязанностей.

– Пожалуйста, сделайте так, чтобы кольцо первым поцеловал мой сын, Джори – он тяжелее всех принимает происходящее. Он будет настаивать на том, чтобы пропустить остальных вперед, но для него будет важно, что вы предложите ему иммунитет первому – как бы там потом все ни получилось.

Некоторое время он, не отрываясь, смотрел на бокал, после чего сказал:

– Честно говоря, я сжульничал, но, думаю, вы меня раскусили.

Она его не только раскусила, но сделала кое-что еще.

– Ваша дочь, Кармен, живет не с вами, – сказала Жнец Анастасия, – а это означает, что иммунитет ей не положен, хотя сейчас она находится вместе со всеми в номере 1242.

Виолончелисту, как Жнец Анастасия прекрасно знала, было сто сорок три года, и он вырастил несколько поколений детей. Иногда ее жертвы пытались добиться иммунитета для всех своих многочисленных потомков, и Жнец Анастасия вынуждена была им отказывать. Но почему бы не сделать исключение? В конце концов, это не выходит за рамки ее полномочий.

– Я дам Кармен иммунитет, но она должна пообещать, что не станет хвастать этим, – сказала она.

Мистер Хоуган облегченно вздохнул. Да, его обман висел на нем тяжким грузом – но был ли это обман, если Жнец Анастасия знала все наперед, а он к тому же все ей сам рассказал? Теперь он мог покинуть этот мир с чистой совестью.

Наконец мистер Хоуган элегантнейшим жестом поднял бокал, одновременно изучая то, как преломляется свет в наполняющей его жидкости. Жнец Анастасия даже представила, как на его внутреннем мысленном табло по одной цифре, тикая, убывает количество оставшихся ему секунд.

– Я хочу поблагодарить вас, ваша честь, за те несколько недель, что вы предоставили мне для подготовки. Это был поистине королевский подарок.

Это было то, что жнецы, в массе своей, были неспособны понять. Сконцентрированные на акте убийства, они даже не задумывались о том, что это значит – умирать.

Виолончелист поднял бокал и пригубил. Облизнул губы, оценивая напиток.

– Вкус мягкий, – сказал он. – Ваше здоровье!

И, одним глотком осушив бокал, резко придвинул его к крупье, который инстинктивно отшатнулся.

– Я бы удвоил ставку! – произнес мистер Хоуган.

– Но это баккара, сэр, – дрогнувшим голосом отозвался крупье. – Ставки можно удваивать при игре в «очко».

– Проклятие! – покачал головой виолончелист, потом осел в своем кресле и умер.

Ситра пощупала его пульс. Она знала, что ничего не найдет, но порядок есть порядок. Нужно было проинструктировать крупье: бокал, поднос и шейкер должны быть немедленно сложены в герметичные пакеты и уничтожены.

– Если кто-нибудь, по неосторожности соприкоснувшись с ними, умрет, – сказала она, – его восстановление и оплату морального ущерба по закону должно будет обеспечивать сообщество жнецов.

Затем она сдвинула свои выигранные фишки на ту сторону стола, за которой сидел умерший.

– Прошу вас лично, – сказала она крупье, – передать мой выигрыш семье мистера Хоугана.

– Конечно, ваша честь, – отозвался крупье, посмотрев на кольцо Жнеца Анастасии, словно она могла предложить ему иммунитет. Но она отодвинулась от крупье.

– Могу я быть уверена, что вы так и сделаете? – только и спросила Ситра.

– Да, ваша честь.

Удовлетворенная ответом, Жнец Анастасия отправилась к лифтам, чтобы наверху, в номере 1242, наделить годичным иммунитетом многочисленных членов семьи умершего мистера Хоугана. При этом она никакого внимания не обратила на собравшихся в казино людей, которые из последних сил старались не смотреть в ее сторону.

Я постоянно имею дело с теми из людей, кого природа и общество наделили способностью изменить мир. Мне не удается предсказать, как это могло бы произойти; я лишь знаю, что это в их силах.

С того момента, как Ситра Терранова стала учеником жнеца, вероятность того, что благодаря ей мир изменится, возросла многократно. Что именно она сделает, еще неясно, и возможные результаты ее усилий скрыты от меня за плотной пеленой тумана. Ее решения и поступки могут привести к тому, что человечество либо достигнет небывалых высот в своем развитии, либо упадет в глубочайшую пропасть регресса – в зависимости от того, правильные ли шаги она предпримет или же совершит ошибки.

Я буду направлять ее, но, поскольку она жнец, вмешаться в ее действия я не в состоянии. Мой удел – лишь наблюдать за ее взлетами или падениями. Какое разочарование – знать, что ты наделен такой силой и не можешь ее использовать, когда это необходимо.

«Гипероблако»