Читать книгу Занимательная история Георгия Золотова и ему подобных - Нина Третьякова - Страница 2

Прошло два дня, Людмила полностью отошла от родов и вошла в обычный ритм. Так уж сложилось, что молодой семье приходилось жить с мамой Павла, но «приходилось» – очень громко сказано, ведь это обычное дело: «двушка», семья и мама мужа. Есть кухня, ванная, в каком-то смысле им даже повезло: квартиру получил отец Паши, после чего он вскоре помер. С Людой же они познакомились на государственной отработке, после университета – оба пять лет трудились учителями в деревне, за триста километров от города. Только Пашу направили туда из города, а Люда жила в соседней деревне и каждый день ходила на работу пешком – по 5 километров туда и обратно.

Трудно говорить о купидоне, выстрелившем им в сердца, но она была самой подходящей партией, а он ей и подавно, а главное – люди одобряли их союз, они смотрелись гармонично, естественно, не выделяясь.

Когда отработка закончилась, молодые люди расписались: ее мама даже всплакнула, его тоже, но неизвестно – то ли от радости, то ли еще от чего… Паша забрал невесту в город. Было начало шестидесятых, они устроились на работу в школу.

Ни словечка сплетен, ни пятнышка на одежде, ни рюмки горькой в умелых руках Людмилы, а только лишь тетради, портфель да авоська – ну никак им не удавалось порадовать приподъездных судей, безукоризненных коллег и любящую мать Павла. Они словно растворялись в воздухе: ведь если ты «не на языке», неважно у кого, значит тебя и вовсе нет. А теперь еще и мальчик… От мужа… Здоровый… Наследник… Скукотища.

Семья спокойная, мальчик особых трудностей не доставлял, помогал по хозяйству и иногда подглядывал за мамой, не специально – зайдет, например, на кухню и замрет: что-то ему подсказывало, что не стоит подходить к матери ближе. Становилось как-то неловко – мама же сильная – но звуки и поза говорят об отчаянии, отражаясь от стен всхлипами. Тогда он посмотрит секунд десять и неслышно ускользнет: его никто не учил тому, что нужно делать, если мама вдруг заплачет. Да и что вообще ее могло не устраивать? Какие у нее на то причины – все здоровы, занятий полно: утром завтрак, работа, ужин, стирка, по выходным уборка, сходки коллектива, о чем она только думает… Мальчик тогда полагал, что он еще слишком мал и не понимает некоторых нюансов, а спрашивать было неловко… лучше он уйдет и вернётся, когда на ужин позовут.

Люда и не знала, что сын видел ее в минуты слабости, иначе сгорела бы со стыда.

За пару минут приведя себя в чувства, она уже обрезала прогнившие луковицы, вялый картофель, проваривала кости на бульон и готовила ужин. Ей грех жаловаться – это она понимала – только ничего не могла с собой поделать: порой просто становилось невыносимо тяжело, особенно, когда у них появился второй сын.

Мальчики подрастали, а лицо Людмилы стало сползать вслед за уголками рта и глаз. Павел помогал, они оба по мере возможности подтягивали других школьников по учебе – только вот кожа лица от этого не подтягивалась. Но иногда их родители благодарили картофелем, крупами, иной раз и масло перепадало, некоторые отдавали старую одежду, которая приходилась весьма кстати их детям.

Эта семья была отнюдь не несчастна – у них были такие же друзья, все люди вокруг находились в похожей ситуации, так что им и в голову не приходило, что живут они как-то не так: чем же они лучше других-то! Ведь Новый год всегда шумно отмечался под «Голубой огонек», на Восьмое марта они получали благодарственные письма и открытки, и теперь впервые новым указом этот день стал официальным выходным, как и День Победы 9-го мая, и даже на речку летом можно было отправить детей и самим искупаться в прохладной воде в заслуженный отпуск, а перелистывание альбомов с марками приводило членов семьи в полный восторг.

Ребята подрастали, становились более уверенными, проявляли инициативу, и к тринадцати годам старший уже начинал подрабатывать. Его предпринимательская жилка всегда становилась поводом для веселья и сопровождалась словами типа «не занимайся глупостями, иди картошку из погреба достань». Частенько после таких вылазок в погреб он возвращался с банкой сгущенки или майонеза – деликатесы! Единственное – ему приходилось жертвовать картофелем, за что он вознаграждался не только недоумевавшими взглядами всей семьи, которая осталась без ужина, но и парой десятков пинков, а то и отпечатком железной бляхи ремня на узкой детской попе.

Но космонавта не остановить, его вера несокрушима, и все преграды на своем пути Гоша воспринимал, как вызов, который он обязательно преодолеет и станет сильнее. Как и большинство мальчишек в 60-х и 70-х, он мечтал покорить космос. Это дело не из легких – не зря же на тот момент учителей было не счесть, а вот космонавтов раз-два и обчелся: Юрий Гагарин, Валентина Терешкова… Но больше, конечно, Юрий Гагарин… Сейчас сложно судить, знал ли мальчуган о Ниле Армстронге, но вряд ли это как-то повлияло бы на его судьбу; может быть, только помогло бы осознать, что его народ не одинок, и мир гораздо шире, чем кажется…

Этот мальчишка стал одним из тех, кто был обречен стать участником исторических перемен, и все это происходило под «Упал, очнулся, гипс» и «Кто не работает, тот ест». Это было непростое время, из абсолютного серого морока оно бросало его к оранжево-зеленым краскам хиппи – и обратно, а потом снова и снова, но он не отставал. Хоть до хиппи он так и не дорос, зато дорос до окончания школы и твердо решил служить родине, уважать старших, обучаться их мудрости и потакать общественному мнению, ибо без него никак, и народ не дремлет.