Читать книгу Верю! Не верю! - Нинель Лав - Страница 20

– Привет, Лисенок! – поздоровалась Кира и слегка заволновалась – обычно она сама звонила дочерям, а им всегда было некогда поговорить с ней.

– Мамулечка, я поссорилась с Дмитрием Викторовичем! – сразу же «вывалила» Алиса произошедшие «неприятности» на Киру, совершенно не заботясь о времени и о том уместно ли в данную минуту обсуждение этой проблемы. – Он назвал меня аферисткой, а Таис – проходимкой!

– Ай-я-яй! – покачала Кира головой, бросая в плетенное кресло мокрое полотенце – они только что вернулись с романтической, морской прогулки под Луной и огромными, необычайной красоты звездам и настроены были столь же романтично закончить наступившую ночь. – Ты прости его, дорогая, он просто плохо разбирается в людях – думает, что все хотят его обмануть, чтобы выпросить у него побольше денег.

– Но мы же не выпрашиваем? – насторожилась Алиса.

– Мы не выпрашиваем, – успокоила ее «мамулечка».

– Я ему так и сказала: «Лучше летать голодной, чем ползать в золоте».

– Вот даже как… – насторожилась Кира – похоже, простой размолвкой тут не обошлось, – и-и-и…

– И, кажется, я даже накричала на него… – призналась «провинившаяся» дочь. – Но он сам виноват! Сказал, что чудес не бывает и что нельзя верить всем подряд! А я не всем и не подряд!

Кира вздохнула и присела на плетенный диванчик – похоже «проблема» куда серьезнее, чем она ожидала.

– Я в душ… Привет девочкам!

Павел поцеловал жену в шею и пожалел ее – даже среди океана, в другом полушарии приходится «мамулечке» улаживать семейные конфликты.

– Похоже ты разбушевался, мой маленький, неугомонный «тайфунчик»? – слегка пожурила Кира свою непоседливую и очень эмоциональную дочь.

– Немножко… – снова повинилась Алиса, понимая недовольство матери. – Я не сдержалась и готова извиниться.

– Ну, вот и хорошо! – примирительно сказала Кира, надеясь, что конфликт исчерпан. – Извинись перед Дмитрием Викторовичем, думаю он тоже извинится перед тобой, и вы помиритесь.

Наступила пауза, во время которой Кира осознала, что все не так просто и заволновалась уже по-настоящему.

– Не, мамулечка, мы, наверно, с Дмитрием Викторовичем уже никогда не помиримся… – тянула Алиса.

– Что так? – в голосе Киры появились недовольные нотки.

– Ну, он сказал, что мы с тобой летаем в небе такие независимые и такие гордые, а есть все равно прилетаем за его стол с деликатесами.

Кира резко вздохнула и медленно выдохнула, успокаиваясь.

– Ты хотела уехать из его дома? – довольно спокойно спросила она.

– Хотела, – честно призналась дочь, – но Вика попросила меня остаться до вашего приезда… и я согласилась. Только есть его деликатесы и сидеть за его дурацким столом я больше не буду. Не ругайся на меня!

– И не думала – это твое решение, – Кира снова резко вдохнула и медленно выдохнула. – Просто я подумала, что Дмитрий Викторович, наверно, имел в виду совершенно другое, и ты неправильно поняла его высказывание, но пока пусть будет так, как ты решила.

– Спасибо, мамулечка, что ты за меня, – обрадовалась Алиса.

– Я всегда «за тебя», Лисенок! А теперь расскажи из-за чего же так разбушевался мой маленький «тайфунчик»?

– Да это все из-за игры в моем блоге «Верю! Не верю!». Я хочу рассказать историю Таис, помнишь я встретила ее на дороге, когда осталась снимать ромашковое поле.

– Конечно помню, – кивнула головой Кира и встрепенулась, – очень хорошая девочка-гимнастка, перспективная…

– А ты откуда знаешь, что она гимнастка? – удивленно перебила дочь.

– Ты сама мне говорила, что она из дома сбежала, – стала выкручиваться, постучав себя по лбу, чуть не «спалившаяся» на полученной информации «Мата Хари», – сбежала, потому что, ее опекунша ей все запрещала: и гимнастикой заниматься, и в школу ходить, и работать заставляла. Так? Или я что-то перепутала?

– А, ну да… Все так. Мы к Инне Валерьевне ездили, чтобы она посоветовала куда Таис обратиться со своей беременностью, и Таис ей все рассказала… Она уверена, что ребенок у нее от ее мужа, ну, он ей не совсем муж – они не успели пожениться, но все ей не верят – говорят: «врешь!», а она плачет от того, что ей никто не верит и считают ее вруньей. А я сказала, что я ей верю! А все наши тоже не верят, и «двуликий Янус» посмеялся, сказал, что это мошенничество и все женщины вруньи и «им имя вероломство». Я у Дмитрия Викторовича просто хотела совета спросить – как бы Таис получить имущество погибшего «почти мужа» для их ребенка, а то она не знает, что с ним делать и, может, даже избавиться от ребенка… А это неправильно! Вот если бы у нее был дом и деньги, она бы точно от него не избавилась!

Выслушав дочь, Кира еще и еще раз пожалела, что находится очень и очень далеко…

– И в чем проблема? – попыталась она успокоить «добровольную помощницу» из своего заморского «далёкого далёко». – Наймем лучшего адвоката в юридической фирме Дмитрия Викторовича для твоей Таис, сделают тест-ДНК, установят отцовство через суд и отсудят наследство ребенка…

Алиса снова замолчала, восхищаясь материнским умением, так легко находить решение сложным «проблемам».

– Мамулечка, есть маленькая «проблемка» – совсем крошечная: забеременела она… через два месяца после смерти «почти мужа».

– О-о! Очень странно! – удивилась Кира. – Кажется, это довольно большая «проблема», Лисенок! Прямо, таки, неразрешимая «Проблемища»! Поэтому, все ей и не верят?

– Ага, – кивнула головой Алиса, с волнением вслушиваясь родной и далекий голос. – А ты веришь?

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – процитировала Кира Шекспира и вздохнула – давать конкретные ответы – это так сложно и так ответственно…

– Это «да»? Или «нет»? – насторожилась «средненькая».

– Это сомнение, раздумье, колебание… «Да, нет, не знаю» в одном флаконе.

– Такой ответ я не принимаю: только «верю!» или «не верю!», – уточнила юная «блогерша».

Такой категоричный выбор Киру не устраивал – умом «нет», сердцем «да» – «да» плюс «нет» получалось… «не знаю». И надо было снова подробно «разбираться».

– Ну, хорошо… Давай уточним, Лисенок, во что ты веришь: в то, что твоя Таис искренне верит, что ее ребенок от ее «почти мужа», как бы странно это не звучало и как бы странно это не выглядело со стороны, или ты веришь в то, что ее ребенок именно от ее «почти мужа».

– Я поняла тебя… – задумчиво произнесла Алиса и целую минуту разбиралась в своей «вере». – Я верю, что Таис честно верит, что ее ребенок родится от ее «почти мужа». Ну, не совсем же я идиотка, чтобы не понимать, что забеременеть после смерти мужа через два месяца просто невозможно!

– Почти невозможно, – поправила Кира свою «разумную» дочь, – оставляем один шанс…

– На чудо! – улыбнулась Алиса и уточнила свой вопрос: – Так ты веришь, что она искренне верит, что ее ребенок от ее «почти мужа»?

– Верю! – ответила Кира. – Верю твоей Таисии, что она искренне верит в свое необъяснимое… «чудо» и что никого не хочет обмануть. А вот объяснить это ее «чудо»… возможно, сумеют специалисты. Надо бы обратиться к ним и разобраться…

– Ура! Нас двое! – закричала Алиса.

Отстранив телефон от уха, Кира посмотрела на мужа, вышедшего из душа, завернутого в полотенце, и виновато улыбнулась – прости, проблемы, одновременно вспоминая свою «историю» рождения Виктории – зачем она поспешила тогда выйти замуж за другого… хотя, тогда бы не было Алисы – этого жизнерадостного, неугомонного «тайфунчика»…

– Ты давно не присылала свои фотографии… – напомнила Кира.

– Ой, совсем замоталась, – беспечно отмахнулась Алиса от своего увлечения, – даже забыла, где кофр с фотиком оставила… в машине, наверно.

– А зря… История Таис подкрепленная фотографиями выглядела бы более убедительной, как настоящая статья в журнале или даже как журналистское расследование необъяснимого «чуда»…

– Малулечка, ты гений! – снова закричала Алиса. – Сначала ставлю фотографию Таис-Аленушки на фоне ромашкового поля, потом история, потом фото больницы, врача, анализов…

– Может быть, с вопросами такого рода надо было сразу обратиться к специалистам, а не устраивать бурю в «семейном стакане воды»? Надеюсь, врачи сумеют объяснить такую «странную странность» и докажут, что твоя Таисия права или докажут обратное, что она заблуждалась и ее ребенок совсем даже не от ее «почти мужа»…

– Точно, врачи! Фотку Инны Валерьевны, как первого консультанта, размещу. Завтра мы, как раз по ее рекомендации везем с дедушкой Таис на прием ко врачу – там она сдаст анализы, я все поснимаю в больнице, и мы обязательно уточним у врача эту «странную странность».

– Почему бы тебе не «устроить бурю» на просторах интернета, – направила Кира энергию своего расшалившегося «тайфунчина» в информационный океан, – может там, в медицинских журналах или статьях специалистов в этой области медицины, найдется какой-нибудь уникальный случай…

– И как это я сама не догадалась «поштормить» интернет?! – разочарованно произнесла Алиса. – Похоже, я слишком глубоко и бездумно погрузилась в проблемы Таис, погрузилась по самую макушку и мой мозг «утонул» в жалостливых эмоциях.

Вздохнув с облегчением, Кира похвалила себя, что ей удалось «переключить» впечатлительную Алису с «обиды» на Дмитрия Викторовича и зацикливания на конфликтной ситуации со взрослым на продуктивную, увлекательную «поисковую работу» в интернете, хотя она хорошо понимала, что обида на Дмитрия Викторовича надолго останется в сердце Алисы, и она уже больше никогда не обратится за советом и помощью к нему, и уже никогда не простит ему его «опрометчивого» попрека «деликатесным куском хлеба» с его стола… как впрочем, и сама Кира никогда не забудет его упрек, относящийся и к ней тоже…

Конечно, они его простят – он же член их семьи (она постарается убедить дочь в необходимости сохранять мир в семье, даже ценой своих собственных амбиций и убеждений; постарается уговорить ее простить «обидчика» и поддерживать хотя бы минимальное общение; но она хорошо понимает, что «простить» не значит «забыть» – непроходящая, ядовитая обида, занозой торчащая в сердце и отравляющая его, осторожно вынимается, укладывается со слезами в шкатулку, шкатулка – в коробку, коробка – в кейс, кейс – в сумку, сумка – в чемодан, чемодан – в сундук, на сундук навешивается огромный, навесной, железный замок, замок закрывается большим, железным ключом, а ключ выбрасывается в море-океан… и постепенно обида забывается, кровоточащие раны заживают, но на сердце остается шрам от нанесенной обиды, а в сердце остается неприятная тяжесть от кованного сундука, в котором как бы «похоронена» обида, но которая даже из глубины своего заточения иногда напоминает о себе и становится невыносимо больно…). Ведь она смогла многое понять и простить! Понять, простить, но не забыть…