Читать книгу Семья. История об отцах и детях, и чужаках - Нолан Росс - Страница 44
Оглавление***
Эндрю уже не помнил, когда в последний раз ему доводилось плакать. Наверное, это странно, учитывая, через что довелось пройти ему и его семье. Но на деле же от вечера, когда Джейк пропал до сегодняшнего дня Эндрю не мог припомнить, чтобы позволил себе такую роскошь, как отдаться горю; излить его.
Эндрю будто никоим образом старался не допускать ту стадию скорби, что именуются принятием. Даже когда такие важные первые часы для поисков уже многократно истекли; даже когда за ними последовали бесконечные дни ничего не дающих и не таких активных поисков; даже когда Эндрю смотрел на то, как пустой гроб опускается в землю, а на временно выданной табличке значится имя «Джейкоб Джереми Брамс».
Эндрю не проронил слёз и когда временное стало постоянным, когда уже гранитный светлый камень носил имя самого дорогого для Эндрю человека. Наверное, причиной тому была его уверенность, его цель – во что бы то ни стало отыскать и своего сына, и преступника, который разлучил Эндрю с сыном.
А заплакать… Отдаться горю, излить его – это будто бы означало принять свою потерю, смириться с ней. Это будто был путь к новому началу, к новой жизни – ко всему тому, что не только не было нужно, но казалось Эндрю безумным!
Подумать только: горевать по ребёнку, который просто напросто пропал! И которого надо просто напросто взять и отыскать! Какая здесь может идти речь о принятии и жизни дальше?
Эндрю помнил лишь, как безутешна была Дора. Пока она оставалась рядом, Эндрю видел и не мог остановить этот страшный запустившийся процесс: все стадии, где одна сменяла другую… Да, Дора много плакала.
Эндрю был уверен, что первый раз, когда он поддастся на волю эмоций, будет в тот момент, когда он наконец отыщет своего сына. И что это будут слёзы всепоглощающей радости…
После допроса Эндрю уложил Джейка спать, уложил спать Холли, а когда пошёл в собственную спальню, было уже далеко заполночь. Следующий день предстоял быть таким же не из лёгких. Вот только себя заставить уснуть не смог. Сперва он почувствовал это где-то в области живота. Он лежал и ощущал, как нечто, похожее на спазм, поднимается всё выше, карабкается по трахее, по пути с силой сжав грудную клетку. И когда это нечто добралось до горла, Эндрю это почувствовал: горячий поток слёз хлынул из глаз, в то время как его губы растянулись в беззвучном крике.
И на каждую подробность, озвученную сыном о пребывании в плену… На каждую подробность, которая эхом отдавалась внутри, спазмы были сильнее и сильнее, будто желали вывернуть Эндрю наизнанку, будто желая помочь избавиться от услышанного, от страшной правды, которая обрушилась на Эндрю таким первым и всепоглощающим потоком. Таким же сильным, каким и были потоки его слёз, перешедшие в какой-то момент в неконтролируемые рыдания.
Эндрю смог успокоиться лишь под утро. Но сделал это вовсе не от усталости. Не от того, что слёз как и сил больше не осталось. А по той причине, что на смену им пришло нечто другое и спасительное. Новая цель. Лёжа и наблюдая, как за окнами пробивается рассвет, Эндрю ощущал и отдавался чувству, которое было единственным, способным успокоить его и не дать провалиться в бездну отчаяния.
Он найдёт того, кто сотворил всё это с его сыном. Эндрю это точно знал. Был уверен в этом. Как и точно знал, что именно сделает с этим монстром. И лишь эта мысль позволила Эндрю провалиться в густой, пусть и тревожный, но такой необходимый сон.
