Читать книгу Семья. История об отцах и детях, и чужаках - Нолан Росс - Страница 46

– А чем ты занимался, когда он не…

Джейк знал, что именно хочет спросить Ник, но, как бы ему не хотелось, он просто не мог заставить себя облегчить крёстному задачу. Джейк просто молча смотрел перед собой, в тайне надеясь, что ошибся, и у Ника к нему другой вопрос.

Поэтому вырвавшиеся непроизвольно слова и то, с какой интонацией он их произнёс, даже напугали Джейка:

– Когда он не приходил, чтобы насиловать меня?

Молчание.

– Когда это началось? Когда он начал сексуальное взаимодействие с тобой?

– Не сразу… – Джейк пожал плечами, будто этот жест мог придать теме разговора обыденности, обычности. – Через год или чуть больше. Когда я подрос. И когда начал сопротивляться.

Ник хотел что-то уточнить, но не смог, потому что отец внезапно поднялся с кресла и приложил ладонь ко рту: то ли в попытке не дать вырваться ругательствам, то ли желая унять приступ тошноты, боли, злости или отчаяния? Джейк не смог понять, уж слишком быстро отец вышел из гостинной на кухню.

Ник последовал за ним. И лишь спустя несколько секунд Джейк услышал голос крёстного:

– Эндрю… дружище. Я понимаю, что это тяжело, но если ты хочешь помочь найти этого ублюдка, ты должен присутствовать при допросах… Я знаю, что многого прошу, но тебе надо постараться пока абстрагироваться от этого. Хотя бы на время допросов.

«абстрагироваться… хотя бы на время…»

« – Наручники, мешок». Джейк помнил, как он сам пытался делать это – абстрагироваться от того, что начинало происходить после этих произнесённых Зверем слов; и пусть лица этого человека Джейк никогда не видел, но прикосновения, казалось, он смог бы узнать когда и где угодно.

Да, всё начиналось с прикосновений. Причём первые из них каждый раз по какой-то неведомой причине давали Джейку надежду на то, что ничего не случится: было в них нечто такое… будто Зверь испытывал сомнения или сожаления от того, что держит в подвале чужого ребёнка; от того, что снова и снова делает всё это с ним. Эти прикосновения могли быть почти приятными: поглаживания по спине, по волосам, ласковые объятия…

Джейку несколько раз это даже удавалось: представлять, будто это объятия отца или мамы, а не совершенно чужого человека, собирающегося уже через несколько минут сорвать с него одежду, повалить на живот и…

Один раз Джейк даже представил себе не папу или маму: почему-то однажды тот, кто его обнимал, предстал Джейку в образе Зака, и сам не зная почему, Джейк был безумно рад этому видению.

А уже после, предоставленный самому себе, Джейк не раз возвращался к тому, что даже через годы этот человек, с которым он был знаком так мало… Зак по какой-то причине вызывал у Джейка не меньшие эмоции, нежели мама и отец. Даже большие.

Возможно, виной был тот факт, что родители (Джейк это знал) похоронили его, поверили в его смерть. А Зак был единственным, кто знал: Джейк жив.

– Почему… Почему Зак признал себя виновным? Почему сознался в моём убийстве, если этого не делал?

Сам того не заметив, Джейк оказался на пороге кухни.

– Дружок, послушай меня. Этот Зак – плохой человек. Он уже был замечен в дурных поступках.

– Но он же был не виновен тогда…

– Его жена подкупила свидетелей, Джейк. Но в любом случае: какой человек в здравом уме признается в преступлении, которого не совершал?

Ник говорил верные вещи, но отчего-то Джейк не чувствовал ощущения правдивости ни в одном из его слов, хоть и спорить не стал. Джейк смотрел на отца, который вообще ничего не сказал по этому поводу, хотя раньше осудить Зака (начиная с самого его приезда в город) было любимым делом отца. Быть может, он чувствовал вину?

Джейк не был уверен, но видел по лицу отца: сейчас он не был согласен с Ником. Но тоже, как и сам Джейк, по какой-то причине промолчал, не став спорить.