Читать книгу Бетельгейзе. Военный приключенческий роман в двух частях. Часть 1 - Номен Нескио - Страница 8

Судьба тех мест, где решает поселиться человек, начинается везде одинаково. Остановившись, путник, окинув взглядом окружающую местность и вроде оставшись довольный своим выбором, вбивает колышек в землю, возлагая большие надежды на этот маленький кусочек дерева. Предлагаемое читателю место находится далеко от благ цивилизации и расположено на пустынном берегу полуострова Ямал. Неприветливая земля, омываемая северными холодными водами и продуваемая не менее жестокими ветрами, где понятие о лете, как о теплом времени года применимо весьма условно. Здесь, как нигде более, сама природа делит людей на пришлых и местных, всем существом давая понять, что не ждут и практически не жалуют человека, который неизвестно зачем оторвался от мягкого дивана или уютного кресла, добровольно лишив себя возможности зажигать своё собственное маленькое солнце с помощью выключателя на стене. Здесь природа бережёт свою девственность, словно стыдливая девица, ограждаясь непроходимой местностью тундры, призывая в стражники полярных волков, росомах и медведей необычайной свирепости. Лишая человека возможности надругаться над собой, распять свою природную неповторимость отсутствием древесной растительности. Восемь-девять месяцев белого и холодного безмолвия, безграничная власть холода, ветров и полярной ночи. Но вот же чудо, природа этой суровой местности проявляет, тем не менее, чудеса милости, когда во время полярной ночи освещает тундру светом Луны, который, отражаясь от снежного покрова, создаёт впечатление приглушённого ночника над бескрайними просторами Севера. Либо небо разрывается ленточными всполохами северного сияния. Но всё естество спит в это время, всё замерло до весны, до весны быстрой и скоротечной, врезающейся буйствами красок в полярное лето с незаходящим солнцем и такой же стремительной осенью. И так ли эта земля скудна и неприглядна? Да нет же, просто природа этих мест необычайно избирательна, если уж при всей кажущейся на первый взгляд неприветливости, так манит стаи лебедей, которые избрали для себя эту суровую местность в качестве родины. Снова и снова населяя эти места весной, чтобы произвести потомство, а потом опять податься на Юг, проделывая тысячи миль и снова вернуться. А вполне возможно, что осенью эти прекрасные птицы просто превращаются в снег, как утверждают ненецкие эпосы. Вот она, вот что есть Родина, не облачённая в присяги и патриотические понятия, без пограничных столбов. Родина без условностей.

И вот пришёл сюда человек, оторвался от сияющих площадей и танцевальной музыки из репродуктора, решая свои продовольственные проблемы всего лишь походом в магазин или кондитерскую лавку. Он пришёл сюда с одним рюкзаком за плечами и вбил в эту землю первый колышек как залог того, что вот тут очень даже может статься его Родиной, Родиной для его потомства, с большой надеждой, что поселится рядом и счастье. Затрещит костёр, облизывая небольшой котелок, и наполнится местность человеческими голосами, запахом табака из трубки и чая из сабельника, возможно, что именно так и начиналось поселение с названием Аламай на скалистых берегах Обской Губы. Только когда это было, уже и не вспомнит никто, разве что можно попробовать узнать у старика-ненца, что подолгу сидит на прибрежных камнях, подставив своё обветренное лицо летнему солнцу и брызгам от разбивающихся волн, одетого в летнюю малицу и кисы из оленьих шкур, не признающего другой обуви, возможно из-за боязни причинить боль, не нанести ранения этой земле покрытой мхом, скрывающим крупные гроздья клюквы. У этого старика с длинными, до самого пояса седыми волосами, заплетёнными в три косички и схваченными в одну чуть ниже плеч. Но не тешьте себя надеждами, он не скажет вам ни чего, потому что, по словам переводчика из местных ненцев по-русски этот старик никогда не говорил, ну а по-ненецки уже не говорит, по причине глубокой старости. И только будет в ответ на вопросы, широко улыбаться беззубым ртом глядя на окружающих детскими глазами, окружёнными глубокими морщинами.

Местное население, непритязательное в быту используя в качестве своих жилищ чум, ведя кочевой образ жизни, до недавнего времени, абсолютно не имея понятия о деньгах, паспортах и других всевозможных социальных атрибутах современного мира. Полагая что весь мир состоит из того что представляется их взору, абсолютно не утруждая себя исследовательскими терзаниями и страстью к освоению новых земель, твёрдо уверовав в то, что мать-природа распорядилась именно так поселив их в эти земли. Совершенно неторопливый образ жизни отличает народы Севера от всех остальных. Единственное, что может поднять снежную пыль, так это оленья упряжка, мчась по бесконечным просторам тундры. И снова, тихий и безлюдный мир и никого на сотни километров, пока не представится путешественнику какое-нибудь стойбище с его анабиозной жизнью.

Аламай, образца начала 1943г. давно уже распрощался со своим первозданным видом и представлял собой посёлок с населением меньше тысячи человек с рыболовецким промысловым направлением, успев к тому времени обзавестись небольшим рыбоперерабатывающим цехом и пунктом заготовки оленьего мяса и шкур для нужд фронта. Деревянные постройки барачного типа и отдельные домики составляли жилой фонд. Настилы из досок служили тротуарами. Довоенное время отметилось возведением начальной полусредней школой – интернатом, стоящей несколько в стороне, пекарней и зданием сельского совета, где так же расположилась небольшая столовая и демобилизованный с фронта по состоянию здоровья фельдшер. Два или три раза в навигацию приходил транспорт с углём и лесом, который возвышался на берегу большой грядой гор, с попутным завозом муки, водки, керосина и крупы, а иногда и картошки. Ненцы, заезжая в посёлок, возводили свои странные, для приезжего человека, постройки из оленьих шкур. Сдавали рыбу и мясо, запасались продуктами «подсев» на блага цивилизации в виде перловки и снова уходили в тундру, передвигаясь на оленьих упряжках в сопровождении собак, не совсем понимая, что вообще происходит и почему море иногда гремит далеко не природными громовыми раскатами.

Вообще нужно сказать, что своим «экономическим прорывом» Аламай более как никому обязан действиям германского флота. После того как немецкие рейдеры совершили вылазку в район острова Диксон, обстреляв там местный гарнизон. Общие потери советских судов и транспорта уже составляли около тридцати единиц, что заставило серьёзно задуматься военному и гражданскому руководству в плане обороны и обеспечения безопасных проводок по Главному Северному Морскому Пути (далее ГСМП). Так в Аламае появились солдаты НКВД, которые остались после того, как в прошлом году заключёнными были построены «ложные» доки для ремонта подводных лодок и пирс призванные произвести впечатление на немцев о серьёзном военном присутствии морских сил России о чём вскоре и подзабыли. Но вот этот самый пирс с успехом использовался в гражданских целях, а деревянная «береговая артиллерия» среди которых всё-таки было одно настоящее семидесяти шестимиллиметровое орудие, победоносно «бомбила» фашистские корабли и самолёты в сражениях, устраиваемых местными детьми. Ложные доки были приспособлены под «мерзлотники» для хранения рыбы.

Один из «ярких» аламайцев, батюшка, как определённый на поселение, нашёл себе приют в Аламае после постройки пирса, сумев каким-то образом уговорить лагерное начальство остаться. Местные жители из кочевников любезно предоставили ему чум в обмен на несколько бутылок водки, рассыпной табак и керосин, но более покорённые чудесной историей об Иисусе Христе. Обжив своё новое и необычное жилище, священник более придавался отшельничеству, чем религиозной пропаганде, тем не менее, ведя в глубокой тайне церковную книгу. Найдя эти места благодатными, он добродушно принимая нуждающихся не спрашивая пожертвований, старался не раздражать местные власти, которые, надо сказать, сквозь пальцы смотрели на культовую деятельность ссыльного монаха, более занятые драматическими событиями всё того же 1943 года. Не до борьбы с «опиумом для народа» было тогда в Аламае, тем более что сам монах принимал активное участие в общественных работах, самоотверженно разгружая уголь, лес и продукты.