Читать книгу 7-Я. Дольки - Оксана Михайловна Оомс - Страница 7

Свое единственное платье!!!

О, я от нее спасусь – я ей отомщу! И месть моя будет страшна! И в тему!!!

Мне повезло: я зацепилось за крючок в кухне. Я же гладкое – стянулось легко, когда она, меня убивая, за ножом гналась.

Ага! Вот и снимай меня теперь с крючка!

Не тут-то было. Она вообще обо мне забыла! Погнала в комнату, к моему огромному другу – зеркалу.

Крутится возле него пуще прежней юлы. В бока пальцем тыкает. И орет пуще прежнего:

– Поправилась! Пожирнела! Коровище!!!

О, крысы медленно превращаются… Медленно превращаются… В коров! Ура! Только я неизменно…

Вот она, моя месть! Сладкая! Милая! Ты, крысокоровище, больше никогда в меня не всунешься!!!

Торты нужно было меньше с кавалерами жрать. Да шоколад метать в себя после этого!

Я в шкафу все слышу! Я оттуда все вижу!

Оказывается, пока она в меня не залезала, поправилась на целых десять кило.

Оппачки!

Зачем же ты жрала так много?!! Вот я вообще не ем, одной твоей любовью и восхищением сыто! И ничего! А ты…

Сегодня приходили люди в зеленых халатах. Нет, не так: ужасных, страшных, безвкусных, уродски смоделированных зеленых халатах. Я с ними немного поругалось и подоказывало, что я здесь – самое-самое…

И нечего тут давить своим профессионализмом!

Раз открыли шкаф – любуйтесь теперь только на меня! Видите, кто здесь самое-самое?..

А, да… Че-то отвлеклось. Чего ж те приходили-то? Халаты недоделанные… Они мою крысокорову забирали. Она, эта лузерша, на диету села. Белковую. Это так: ешь одни салаты (в смысле, листочки) в прикуску с мясом: сосисками и иже с ними. О, еще яйца! Вареные! Кошмар – детей кур есть… Сосиски-то хоть с опилками лучше.

У моей козокоровы почки отказали.

Оказались слабыми, почки-то.

И у нее за две недели этой диеты они взяли и отказали.

Короче, температура под сорок, боли типа страшные… Синяя, обессиленная, зато орать от боли горазда – как резанная, я прям устало весь этот бред выслушивать.

Увезли. Хоть побуду в тишине и покое, я это заслужило. Задолбала эта хворая на всю голову и тело.

Я вообще на нее сильно обиделось: она об меня почти рукли вытерла, когда меня на кухне на крючке забыла! Потом, конечно, орала: ой, платьюшко, прости меня, я тебя с полотенцем перепутала!

Лучше б ты свою ногу с ухом перепутала и их местами поменяла! Катастрфа была бы меньшего масштаба! Что – я и где – полотенце?!!

Меня – и полотенце!!! Я – и оно!!!

Не смогу забыть!

А уж простить – ни-ког-да!!!

О-о-о-о! Приползла! Зеленая! Худющая! Одни глазищи с синяками под ними! Опять крыса с элементами крокодила! Коровище в больнице сдохло.

Такая вся разобиженная, сидит, по телефону названивает:

– Ты! Предатель! (или предательница, как кому). Ты даже в больницу ко мне не удосужился прийти! Значит, все! Можешь ко мне никогда больше не приходить!

Ой-ой-ой! Прям-таки: достали они ее! Так ей и надо! Нечего было меня обижать! Кармическая месть!!!

На второй день в меня влезла. Болталось на ней – как мешок, само себя презирало.

Она довольная!

Я же пыталось достучаться:

– Ты посмотри на себя! Ты, видать, с Мамзелькиной Аидой Плаховной (а это, если кто не в курсе, от самого Дмитрия Емца, от его Мефодия Буслаева! Кто не знает – бегом читать!!!) местами поменялась! Сине-зеленая, костлявая, страшная такая! Уйди из меня, мне на тебе плохо!

Да она и не cлышит никoго. Вообще никого. Толькo себя.

И вообще, она мне в любом виде не нра. Мне вообще только я нра. И все. Точка.

Опять завела себе новую толпу.

И – опять по-новой:

– Дай поносить!

A это она новым подругам меня демонстрирует. Те – восхищаются, кричат, кудахчут возле меня. А я че? Я – ниче! Я опять в центре внимания, как обычно, как всегда: мир вокруг меня вертится, я так устроено.

А новым кавалерам:

– Oй, где тут моя маечка…

И я уже порхаю из шкафа в чью-то морду немытую…

Но, в общем, все в меня влюбленные.

Ибо стою я бешенных бабок.

Это ее аргумент.

Ибо я бесценно.

Это уже – мой аргумент.

***

Чего опять жрешь, как не в себя!! А то я не вижу! Опять в меня не влезла – это ли не показатель! Что значит – расстройство обмена веществ? Что значит – ела целый месяц только овсянку и пол-яблока в день? А кто опять коровищу воскресил в себе? Кто опять во мне пытается застрять? Крысокрококорова, вот кто!!!

Опять орет!

Да еще и меня обзывать смеет – кричит, заливается, что я… Село! Я – и село!!!

Я не могу сесть! Я – не такое!!!

Это ты вся – цел-лю-лит! Даже щеки у тебя цел-лю-лит-ные!!! Чтоб тебе понятней было! Руки вздутые, как у борцов суммо! Талия вообще пропала, на ее месте – бочка без железной перетяжки, как там вообще все держится, не выпадает? А? Живот торчит, будто мяч футбольный проглотила, не жуя! Корова жирная! Я рассчитано на изящную принцессу, а не на бегемотину!!!

Баба! О!

Пошла вон из меня!

В этот раз обошлось без ножниц.

Интересно, а если она в следующий раз опять во мне застрянет, мне опять так же повезет или она меня все-таки зарежет?

Эта бегемотиха опять села на диету. Варит какой-то суп: лук, капуста, помидоры… Без картошки, без мяса, без масла.

И вот этот суп так воняет, что я им уже все пропахло. Не помогает даже то, что она меня постоянно орошает самыми дорогими французскими духами.

А она, бегемотиха, этот суп уже полгода жрет. И ничего боле.

…И ни грамма не скинула!

А жрет его и жрет. Вот бестолочь.

Хоть в меня не лезет. Уже хорошо.

Метром меряется.

Я ей кручу:

– Километр себе заведи – его уже давно люди выдумали, к твоему сведению! Метром ты можешь тольк свой длинный нос измерять!

Bсе в шкафу ржут, как прокаженные: мне поклоняются, что я ни скажу – все приколько и надо думать только так. Я здесь звездю, в шкафу. Только каждый норовит на мое место, все завидуют страшно: кто молча, кто уже рот раскрывает, конкуренция страшная здесь у меня. Каждый из себя что-то мнит, каждый вылезти вперед хоть на секунду пытается, наглые все, лживые, подлые, предатели вообще… Выделила бы она мне отдельный шкаф! А еще лучше – витрину, всю в стразиках! И я бы там сверкало, сияло, блистало! …Нет, лучше стразиков поменьше, а то еще затмят красоту мою неземную… Ведь я… (ой, автор немного задумался и почти ушел в виртуальный мир самопоклонения платья…)

Год худела – пять кило скинула. За целый год! На одном супе! Год суп жрать – и пять кило скинуть: это, я скажу вам, подвиг (я ржу, под вешалкой ухохатываюсь, дура-тo какая, кошмар!)

И на радостях таких она накупила себе печенья, тортов, какой-то еще холеры на химии – и давай все это в себя метать!

Да, и сразу завела себе моду – замороженные продукты покупать. Все замороженное: и фрукты, и овощи, и тесто, и катрошка…

И вот передо мной снова стоит бегемотище. такое бегемотище, каких свет еще не видывал. Стоит и пыхтит: ее сердце не выдерживает дикой нагрузки – такую массу носить.

Диеты: какие ни есть и что вы можете есть, когда вы на них сидите. На сколько кило максимум вы похудеете и сколько кило минимум вы наберете за неделю, когда с диеты слезете на карачках. Моя бегемотиха, наверное, может штук пять диссертаций защитить на эту тему, больную для нее очень. А как иначе? Она пересидела уже на всех извесрных диетах. На всех! На каждой путем неимверных лишений скинула крыша-потолок 5 кило, потом после каждой набрала по пятнадцать кило сходу, слету, с наскоку! Причем она учла ошибки прошлого и не метала в себя все, что видит, как не в себя. Так, осторожно жрет. А поправляется так, будто паровозами жрет. Вот.

Как-то даже мне уже приходит в мой божественный мозг, что диеты – большучий обман, не помогают.

Появился тут у нее кавалер. Ух, красавчик! Я бы его съело! Я бы возле него станцевало! Я бы на нем поселилось, чтоб он отражал мою красоту неземную! О, мечта!

Я вообще дико удивляюсь: у такой бегемотихи – и такой экземпляр.

А потом присмтрелось: а, да она чуткa похудела. Что там у нее из последних диет? А, гречка. Вспомнило. Да не переживай: это ненадолго, твои минус пять. Красавчик на минус пять повелся, а ты его удиви – через недельку-то будет плюс пятнадцать! Вот умра! Некоторые удивляют переменами в другом: то цвет волос радикально заменят, то глаза сине-зеленым размалюют, а тут – совсем иное: размеры! Мы ими потрясем, в прямом и переносном.

Еще oна тут плавать начала. Ходит каждый день к озеру в лесу. Каждый день! Да-да, и зимой тоже! Ныряет там. Видать, утопиться решила, да жир всплывает – утопнуть не дает. Или русалки такую уродину к себе не берут – боязно.

Но это так, не мои проблемы.

Так вот. рассказывали джинсы, что видели они эту бегемотиху и того красавчика несколько раз вместе. Раньше-то как: один раз – и все, тю-тю, скорый поезд на Амстердам. Сбегали, короче. Трусливый нынче мужичек пошел, ни на что не способный, пустой, бесхарактерный, мелочный, мерзопакостный, я бы сказало. Это ж силу надо иметь – отношения строить, женщину любить. А эти нынче ни на что не способны…

…А этот вот призадержался, странно так… Что ему от нее нужно?

И блузочка тоже вон прям с меня читает – плачется, что мужик нынче пошел мелкий и пакостный: вычитал фразу о свобдной любви и делает вид, что это – эволюционная ветвь, после не подтвердивших свою значимость семейных отношений вырасшая на древе нашей жизни. Типа – не созрел к семейным отношениям, о. К любви созрел, то есть к процессу – к семье не созрел. В таком случае это ж каким перекошенным надо быть? Этот мужик мне напоминает такого задохлика с единственным накачанным донельзя местом в теле – одной-единственной фалангой мизинца.

А тут вдруг – и такой красавчик! И прям хороший с ней, ласковый, предупредительный. Все: малыш да малыш. Ничего иного.

Она у него, конечно, начальницей. Но что он в ней нашел, в убогой? Неужели начальниц покрасивше не нашлось?

Шесть лет разницы! Он, видать, в ней мамку нашел.

И об этой раазнице на каждом шагу напоминает, одолжение ей великое делает своим присутствием в ее жизни, так вон колготки выступают. Заткнитесь, убогие! Что вы в жизни понимаете? Так что молчите в тряпочку, одноразовые, дайте хоть на красавчика полюбоваться, когда еще такая возможность предоставится?!!

Очи черные, кудри черные, взгляд томный, кожа оливковая… О, почему я платье?!!

О, были и мы когда-то рысаками! вернее, было я дамой, безумно в свои наряды влюбленной… О, какие то были наряды! Золотом-жемчугами расшитые, да заморскими кружевами… Я сутками напролет те свои наряды рассматривала, все мечты были у меня на них направлены, все мысли – только о платьях… Вот теперь я заслужило жизнь в этом безумном платье, только это и заслужило!!!

А этот пьет каждый день. С утра до ночи, когда к ней приходит, квасит. Уволился сразу же, как только oна ему предложила вместе попробовать быть. Что за фраза: «попробовать быть вместе»… Вот я пью чай. Вот я уже выпило чай. А тут такое предложение поступило: давайте попробуем пить чай… Я, платье, не вижу логики. А почему они не видят, что никто в этом не видит логики? Кому это так удобно?

Его друзья квасят с ним тоже. Разбегаются перед ее приходом с работы. Как тараканы на кухне.

А он же делает вид, что страдает. От тяжкой доли своей страдает, но делает вид, что смирился. Вoт такой у него вид. А страдает по поводу: как же так? Как же? Со старой-то такой…

Она приходит домой – и весь этот бардак за ним убирать, как за малым дитятей: чуть ли не нос вытирает, кушать сварить, поулыбаться ему, страдальцу, да убрать еще раз после того, как он «то не хочет» и «то не лезет»…

Ваще обнаглела!!! А где? Где поклонение мне, любимому?!!

Лучше было, когда те, одноразовые, были. Тогда все было мне, каждый день, вся она. Я истощаюсь!!!

Один раз открыла шкаф, смотрю: опять бегемотиха! Только на этот раз уже двадцать футбольных мячей проглотила! Я еще такого никогда в жизни не видело, испужалось – жуть! – и хотело убегать отсюдова.

А она так на меня посмотрела:

– Ох, нескоро я тебя еще надену… Вот видишь – ребеночек у нас скоро будет…

…А я тут при чем?!!!!!!! Совсем с ума сошла, да?

Пашет на работе, как лошадь.

Пашет дома, как лошадь.

Выглядит, как бегемот.

В душе – крыса.

Кто же она?

Наконец-то время визгов прекратилось и наступило иное время – время восхищения мною, меряния меня! Время МЕНЯ!!!

Наконец-то опять подходят к шкафу – и тут: трам-тара-рам! Фейерверки, фанфары, софиты и оркестр – там я! Я! Я! Я!..

Любой меня хочет – и стар, и млад.

Любой меня любит – и урод, и красавчик.

Эдит, дoчка бегемотихи и красавчика, стала не исключением.

Маленькая недоросль, оставшись одна в квартире, первым, что сделала, залезла в шкаф, засунула в него стул, встала на стул…

Шкаф, конечно, закрылся. Он же мой друг. А зачем с людьми дружить? Им нужно пакостить! Вещи прятать, дверцы свои не открывать, зависать, скрипеть, полками переворачиваться, вещи за крючки цеплять… Вот так им пакостить! Заслужили!

…Сидит она в шкафу на стуле, с закрытыми створками, в темноте – и ей по барабану: она все равно ко мне тянется! Вот какое я… притягательное! Заманчивое!

Тут уж стул не выдержал конкуренции – он же тоже в нашей стае. Обламывается под ней, хоть там весу – с воробья.

…Упертое создание!!! Она схватила меня и упала со мной!!!

Она меня порвала!!!

Тут уж весь шкаф взвыл: а ну как она все перервет здесь и переломает?!! Вещи ее всем скопом из шкафа выпихали, чтoб она, значит, и их не перервала.

И меня вместе с ней!

Этот бешеный ребенок не заметил даже, что натворил!

О, у меня дыра! Дыра!

Бретелька оторвана!

Боже, я умираю!

Как она могла? Где моя хозяйка бегемотистая?!! Она обо мне хотя бы заботилась! Я, конечно, слышало о Мусорке – великом кладбище ненужных вещей. Я знало, что туда попадает девяносто девять процентов того, что людишки эти никчемушные себе покупают, рекламой гонимы и модой травимы. Туда за время моего существования в этом шкафу перекочевало множество тряпок. Все эти юбочки, маечки, блузочки, брючки… О платьях я вообще молчу. Я с ними даже и не общалось: а зачем, ваша миссия – на Мусорку попасть, моя же – сиять красотой и нужностью. И вот…

Чудовище! Верни меня опять в шкаф, я там сиять буду!

…Нет, экзекуция не окончена! Продолжается!

Весь шкаф с удовольствием наблюдает за моим унижением.

Кофточки, купальники лезут со всех щелей: наконец-то и мне досталось!

Смеялись все. И когда меня с одной бретелькой на это тщедушное тельце натягивали, и когда мной (мной!!!) потерли о каждый кусочек ковра, который из мести нацеплял на меня кучу пыли и другой мерзости…

…Оно, это чудовище, еще и к косметике пошло! Насмотрелось на свою маман, как она то одежку меряет, то лицо делает, и повторяет! Вот правду, оказывается, говорили все: эти дети этих людей повторяют за ними все, до последнего жеста! Хочешь узнать, каким ребенок будет, когда вырастет? На маман посмотри! Копия будет, копия!!! Нет, чтоб на умных примерах учиться…

…О, нет! Оно сейчас измажется бешеной обезьянкой во все цвета, которые вообще в мире есть, а потом вся эта бoевая раскраска попадет на меня… Конечно, куда же еще!! Не на ковер же!!!

О, нет! Она тянется к духам! Газовая атака! Она меня сейчас в них утопит, дешевых таких! Спасите-помогите! Я задыхаюсь!..

Я докричалось! Я дооралось! Все-таки есть бог на свете… Она, беге.. Ой, маман чудовища… пришла домой!

И, уставившись недоуменно на свoю уродину-дочь, стоящую посреди комнаты во мне, топчущую меня, мажущую помаду на меня, льющую духи мне за шиворот, она остолбенела, а потом…

– Верни мне платье! – заорала она. Вот это я, понимаю, подход! Сначала она лишилась мамы из-за меня, теперь – дочери! Кто главный? Я! Кто важнее всего в мире? Я! Вот – доказательство!

– Почему ты одна дома? И где твой идиот-отец, красавчик с пустым мозгом?

Меня стянули, да так, чтоб помадой не обмазюкать. Аккуратно стягивали меня, заламывая руки дочери, чтоб ни одна моя драгоценнейшая частичка не дотронулась к этому измазюканному мерзопакостному ребенку.

Потом меня зашивали.

Дочь в это время стояла в углу в кладовке без света и рыдала.

Меня спасли. Бретельку хирургическим путем присобачили на века.

Духи, хвала богам, высохли без пятен, хоть и дешевые.

Я живо, здорово, надавало пиндалей всем другим вещам – чтоб им больше не ржалось так мерзко! – и вот опять я возвышаюсь над всеми! Я – БОГ!!!

Дите, выколупав из угла, снова вылупили, выстирали и, чтоб неповадно было, купили ноутбук.

Теперь у каждой – свой БОГ.

У нее – я.

У ее дочки – комп.

У красавчика – деньги.

Так и живем.

Этот красавчик где-то месяц пропадал, пришел, как нашкодивший кот, продал ее сережки – купил ей колечко: типа, в расчёте по подаркам.

Приняла. А куда ей деться-то?

Она – никто.

Породила такое же никто.

Пусть терпят!

Мир принадлежит красоте, то есть нам.

Этот купил себе костюм.

О, красавчик!

Я ему так сходу:

– Ты теперь обязан в меня влюбиться!

Он – самовлюбленно:

– Я? Ты же – ОНО! Я не могу в «оно» влюбляться!

– Да, но я же – женское! – парирую. – Так что придется!

Флиртую с ним напропалую.

Но он, паскудник, оказался точной копией своего хозяина. Любит только себя.

А я не могу, когда меня игнорируют! Любить должны, обязаны только меня!

Только меня!

Я напаскудило: засунуло ему в карман… что-то там женское, что в шкафу нашлось и не споротивлялось.

О, какой был грандиознейший скандал!

Летали тарелки, стулья, туфли! О ребенке забыли и по ходу боевых действий чуть его не прибили стулом-качалкой.

О, что за день! Наслаждение! Костюм летел с третьего этажа, как прекрасный принц с отрезанными крыльями.

Прощай, боевой товарищ!

Нам будет тебя не хватать!

Надо было меня полюбить!

А то мы, бабы, такие стервы! Все!

А эта баба под моим началом стала еще и такой ревнивой стервой: проверяет его на каждом шагу. А надо было костюм его получше проверить: тем же было не одно женское, мной засунутое, там было таких штук много… Я же это чую, я же – вещь!

Но сдавать его опять не будем. Я сегодня доброе.

Этой мелкой крысе теперь до меня не добраться: шкаф на замке, ключ в потайном месте… Да ей уже и не хочется: только комп в голове, в мыслях, в мечтах, в идеях. Там уже неясно, что она на самом деле вместо головы носит: то ли ту голову, то ли комп, раз он ей ту голову заполонил.

Сегодня у меня приемный день. Пришли подруги моей крысобегемотихи. открывают, такие, двери – и я ору… Я падаю в обморок… Я своим глазам не верю…

Они что, в специальные клиники ходят, чтоб им там жиры накачали в самых неожиданных местах?!! Или они только то и делают, что сутками жрут?!!

Все, как одна, – бегемитищи!!!

Хотя… Не жрут они… Я за свoей это, во всяком случае, не замечаю. Она же, крыса, постоянно то на oдной диете, то на другой. Уже все в доме этими таблетками заполнено, а она с каждым днем все бегемотистее.

…Или это им в еду дoбавляют какие-то специальные ингредиенты, чтоб они ПУХЛИ? Вот это предположение мне кажется более реальным.

Что она ест?

Чай-кофе по утрам. С медом. Без печенья. В полдень – помидор с сыром. В три дня – суп. В шесть – каша с салатом.

И это от этого она пухнет?!!

…Что же там в тех помидорах, сыре и меде из магазинов находится, что ее тал несет?!! Не понимаю… из чего они те продукты сейчас делают? Из чего можно сделать помидор? Хоть экспертизу делай. Само не пойму…

…Да мне, честно говоря, по фигу.

Чем дольше меня не носят, тем дольше я сохраняю свою первозданную красоту.

Я идеально!!.. Ау, никто не забыл?!!

В этом мире, сотворенном для меня и под меня, существует удивительная справедливость. Это я поняло однажды утром, когда красавчик меня обнял. Взял на руки. И куда-то понес.

Если он так красив, значит, он меня несет в свою красивую жизнь, которая полна красивых людей, которые будут восхищаться мной, красивым, до скончания их бренных дней.

А потом цикл повторится снова. И снова красивые люди, рожденные от этих умерших красивых людей, будут восхищаться мной, самым красивым на свете.

Ибо они бренны.

А я – вечно.

Любят же МЕНЯ, а НЕ ИХ. А вечно только ТО, что ЛЮБЯТ. Значит, я.

Их же не любят.

Никого.

И они себя не любят.

Пустышки.

Я нежно прижалось к широкой мускулистой спине красивого мужчины. Вот какая жизнь обязана быть у меня! Не все же мной в морды бросаться, чтоб таким диким образом мной похвастать!

Я летело, как ветер. Я струилось по его плечам, было красиво, как никогда. Я играло солнечными лучами, которые также восхищались мной, потому что я – красивее всех.

Хотя… И тут меня торкнуло… Мне стало слишком тепло!!! Так тепло, что еще немного – и я начну разваливаться! И если меня вот так оставить на растерзание этим ничтожным лучам этого ничтожного Солнца – они меня уничтожат! Сожрут! Растопят! Обесцветят! Я буду – не я, а та тряпка, которую выбрасывают на Мусорку!!!

Я попыталось все это объяснить красавчику – но куда мне достучаться до эгоцентричного эгоиста, который зациклен на себе и больше никого вокруг себя, кроме себя, не видит и не слышит! Ничтожный эгоист!

Как же мне повезло, что я провисело столько лет в том шкафу, куда не попадал ни один луч этого ничтожного Солнца!

Ненавижу!!!

И тут наступила долгожданная тень.

Где это я? Очередная квартира. Очередные стены. Очередной шкаф. С кем мне жить придется?

О, да тут есть на ком покрасоваться! Открылись дверцы шкафа – и тут – трам-пада-даааам!!! – я!!! Собственной неотразимой персоной!!! Рядом с моим красавчиком стоит такая же худая, поджарая смуглянка! Надеюсь, она не растолстеет и будет блистать, одевая меня, почаще, чем та бегемотиха!

Смуглянка скривила личко:

– Отстой!

Красавчик недоуменно уставился на нее:

– Коровища мне говорила, что оно стоит баснословных денег!

– Оно из моды много лет назад вышло. Мало ли что тебе говорили коровы.

Шкаф захлопнулся. У меня перед глазами все померкло.

Да нет, это все – дикая неправда. Такие, как я, из моды не выходят. Принципиально. Потому что я – вне моды. Слишком, слишком дорогое, уникальное, особенное, неповторимое и… (и далее – еще много синонимов).

– Карнавал!

Бал? Бал, который называется карнавалом? О, я гораздо поблистать!

Я облегло тело смуглянки, будто всегда только для него и существовало. Скажем правду: я немного прогнулось под нее. Ведь мне нужно было показать всю свою красу! А как, если не на телах этих бренных и скороумираемых существ по имени «люди»???

Она погладила меня по бокам – и мы пошли!!!

…И мы пришли в какое-то странное место. Там было много одежи. Но такой странной… Дикой… Несуразной… Чуждой моему утонченному вкусу… Все вокруг нагло и беспардонно орало:

– Я красивее всех!

– Ой, посмотри, как я вызывающе выгляжу!

– А я! А я! Меня почти не видно на этом теле, только тело все – нараспашку!!!

…В этом жестоком мире я поблекло. Меня не замечали. На меня никто не смотрел! Вокруг было столько беспощадных, глупых, дешевых блестяшек! И все, все орали что-то свое! И никто, никто меня не слышал! Мной не восхищался! Меня даже не замечал!

Карнавал – это трагедия. Мой мозг взорван. Расквашен. А я ее, смуглянку, еще достойной МЕНЯ считало… Как же я ошибалось…

Но худшее ждало меня впереди. Карнавал – это место, где везде, со всех сторон на тебя льют, сыпят, проливают и мажут какими-то гадкими, страшными, цветными и жирными… пятнами!!!

И ты стоишь такое посреди зала, все измазанное в этом ужасе, и все, все видят только эти пятна, и ничего более…

Большего стыда я за всю свою жизнь не испытывало.

Потом подошел красавчик. Я думало, он меня спасет. А он… Он стал танцевать со мной!!! И с этой смуглянкой во мне!!! Боже, со мной никто никогда не танцевал, я никогда, никогда не испытывало более ужасного состояния!!! Они меня мяли, перекручивали, наступали на меня! НА МЕНЯ!!! Как они посмели со мной так поступать!!! Верните меня бегемотихе!!! Я там буду самолюбоваться!!! Мне большего от жизни и не надо!!!

– Пойдем к бассейну! – он ей шепнул на ушко, а ушко было на теле, которое было во мне, а я было в ужасе!!!

Ну, хотя бы – из карнавала вон, хотя бы это – счастье!

Они медленно пошли к какому-то голубому с подсветкой. Не засияешь меня! Не пересияешь меня! Я тут – самое сиятельное! Хоть и грязное, и измятое! Все равно – самое лучшее!

– Послушай, ты такая… – Это мой красавчик. Мне в любви будет признаваться. По голосу слышу. Он у него впервые такой. В иных случаях – в основном сухой. Или пустой. Или капризный. Или жадный. А тут – иное.

Я все разомлело. Мне впервые будут говорить СЛОВА мужчиной! Надо ими напитаться, надо их съесть! Я же достойно этого!

Смуглянка во мне даже не пошевелилась. Ее сердце было холодным, как камень.

– Я, когда впервые тебя увидел, – красавчик отвлекся от своих самолюбовательных эмоций и стал их давать смуглянке, – то сразу понял: ты – моя. Вся. Эти глаза, эти волосы, эти нежные пальчики на ногах…

Он перечислял ее части тела, а ее душа по-прежнему была суха. Вероятно, если бы он поглубже копнул, до ее души, например, то восхитился бы ее чертами характера, ее мыслями, ее мечтами, ее стремлениями… Вероятно, если бы он подольше с ней побыл, он бы узнал ее получше – и захотел сделать ее счастливой… Если бы он захотел совершать ежедневные подвиги для нее: жить для их семьи, детей, работать усердно, быть внимательным и добрым к ней, удивлять ее своим постоянством, своей силой… Вероятно… Если бы он не видел одно ТОЛЬКО ТЕЛО… Вероятно, ее душа бы также откликнулась на него… Но… Он видел только тело… Только его…

Ну и правильно!!! А что же еще важно? Ты видишь его – значит, оно и важно! Ты видишь меня – значит, я важно!

А ДУШУ ТУ КТО ВИДИТ??? Никто. Потому она неважна.

И душа ее не откликнулась. Ни на одно слово. Ни на один взгляд. Никого. Потому что все видели только тело.

Для того, чтоб поглубже копнуть, надо хотеть открывать человека долго, мучительно, стойко, верно. Надо годами узнавать его. Это все стоит сил, эмоций, времени, денег тех же… Это все стоит ВСЕГО. Слишком дорого, как по мне. Называется таким гадким словом «моногамия». Фу.

И душа смуглянки на это полигамное существо не откликнулась. Ощутила невозможность его подвига для нее. Ощутила бессилие его в исследовании ее, в верности ей. И ее душа захлопнулась, открыв малюсенькую створочку. Все.

– Давай поплаваем! – И она… потянула его… в то голубое… с подсветкой… мокрое… холодное!!!

Бассейн!!!

Я ненавижу тебя, бассейн.

Меня вертело чем-то тяжелым, намного тяжелее воздуха. Во-да! Она мной управляла. Она проникала в каждое мое сплетение нитей, застревала там, утяжеляла меня, руководила каждой моей – моей!!! – волной, тянула меня вниз, и из смуглянки, и обвивала мной тело красавца, и размывала на мне пятна от той беспощадной еды, которую они впихивали в себя вокруг меня весь карнавал. Я погрязло в пучине движущейся воды. Меня затягивало в непонятные стороны. Меня растягивало во все стороны. Мной руководило то, что никогда не руководило мной в воздухе, – тяжесть.

Как так можно??? Со мной??? С самым красивым в мире платьем??? Буду реветь, пока меня опять не повесят в шкаф и пока я не стану прежним!!!

Мои эмоции никого не волновали. Я обязано было плавать в этой воде, потому что телу во мне захотелось искупаться! Какой эгоизм!!! И это после стольких лет восхищения мной! Я было королево – стало тряпкой водной!

Я вылезло из воды. Я все обтекало. Я потеряло любую форму. Я утяжелялось внизу до центнера. Я волочилось по полу и стиралось этим. Я облепило тело, отчего в некоторых местах деформировалось. Я стало уродищем.

– Ты выглядишь как новорожденное дите! – мой красавчик отпускал дежурные комплименты. Смуглянка не реагировала душей, зато испускала ахи и охи. Лишний раз изгибаясь, она предавала моей ткани ненужные деформации. В конце концов она вообще села на меня!!! Я опять стало плакать по бегемотихе… Она села на меня на песок!!! Который тут же залез во все мыслимые и немыслимые расстояния между моими плетениями!!! Чужеродное тело во мне!!! Еще одно!!! И его – много, очень, очень много!!! Это – захват!!! Нападение!!! И – полная капитуляция…

Осознав свою беспомощность, я стало подслушивать и подсматривать. Их никчемушные слова, желания и движения уже всем давно известны, уже три тысячи лет не меняются… А ведь РАНЬШЕ они жили ТОЛЬКО ДУШАМИ…

Свет души внутри себя я еще не видело… Вот это было бы, скажу я вам… Но – нет… Их привлекает только тело и все, что с ним связано: все развлечения, все мысли, все действия отданы только ТЕЛУ, только МАТЕРИАЛЬНОМУ… Ничтожные тленные существа, забывшие свою сущность духовную вечную… Живут тленом – стали тленом…

– Я люблю тебя, слышишь, – прошептал он ей, гладя меня. Нет, дорогой, ты любишь МЕНЯ. И то, что гладишь. То есть ее временно молодое и тонкое тело. Потому что, если бы ты любил ЕЕ, ЕЕ ДУШУ, ты был бы ослеплен. Ты был бы поражен. Ты был бы навеки сражен. А так… Ты любишь не то, что вечно, а то, что бренно. Дешевый красавчик.

– Я тоже тебя люблю, – как эхо, откликнулась она. Ага, я-то вижу. Сидит и считает, сколько она сможет срубить с красавчика. Она еще таких, как я, захотела. Вот потеха. Вот умора. И ведь она также даже не попыталась увидеть в нем не труху-тело, а ДУШУ… Хотя… Толку было бы, если бы она ту ДУШУ его увидела, если он видит в ней только тело и ничего более… Скукотища – жить меж такими закрытыми банками, где внутри – Солнца сияют и имеют силы все вокруг своими лучами обогреть…

– Давай жить вместе…

))))))))))) И это ВСЕ, что ты можешь ей предложить??? Совместное проживание в течение каких-то нескольких месяцев??? Вместо того, чтоб попытаться хотя бы всковырнуть ту банку, где закрыта ее душа? Ну ты и пустой… Никакой…

– Давай! – А она уже, как счетная машинка, нули в голове перебирает… Сама нулем будешь скоро! Твое тело невечное, не все тебя любить будут, не каждый тебе предложит хотя бы жить вместе, ау, очнись!!!

Не знаю, то ли момент такой, то ли это меня с утреца те лучи Солнца прижарили, но я запротестовало. Ну как так? Как они могут жить только телами? Зачем им этот примитив? Почему не попытаться хотя бы, хотя бы не попытаться дотронуться до души друг друга? Ведь это не так уж и сложно! Просто пройдет немного времени, год, два, три – а ты смотри на нее, изучай ее, люби каждую ее привычку, заботься о каждом ее мгновении, выполняй каждое ее желание, будь верен ей навсегда, просто навсегда, во всем, видь перед собой трепетное и ранимое существо, которое тебе уже наконец-то доверяет, и – раз! – створочки ее души перед тобой потихонечку приоткрываются, и ты… ты ослеплен… ты поражен… сиянием ее души… светом ее сердца…

А ты… служи ему, стань Светом в его жизни, стань лучиком, за который он держится каждое мгновение, дари ему радость и улыбки просто так, будь с ним и в горе, и в смехе, нитью незримою прошей ваши души, соедини их в вечности, притяни от Бога души самые светлые для своих детей, для ваших детей, будь ЕГО, только ЕГО…

Ведь это так легко…

Намного легче, чем каждый вечер мечтать о ком-то другом и искать кого-то другого…

Не сложилось.

Он охладел к ней уже к утру. Так устроен мужчина – он захотел -> он получил -> он ушел. Ну, не все, конечно, но в большинстве своем, которое сейчас – трусливое и не способное на развитие отношений.

Называют это все – свободные отношения. О как. Как по мне – пустые одновечерные отношения. Так красивше.

А смуглянка ждала. даже несмотря на нули, которыми она всю свою голову заполнила. Я же чувствовало. Я же висело у нее в каком-то жутком месте – коридоре – и она постоянно сквозь меня проходила. Туда-сюда. А тот, который ей сказал «люблю», больше ни разу не появился.

Вот такая жизнь у нас. Я – с песком. И она – с бренным телом и закрытой душей.