Читать книгу 7-Я. Дольки - Оксана Михайловна Оомс - Страница 9

Вернее, узок.

Они подтасовали не только размеры, но и ширину.

Бинго.

Моя заплакала.

– Извини, я просто устала… И эта работа… И еще целый день на ногах… – Я посмотрел на ее туфли, в которых она пришла: так и есть, они все еще жесткие, но уже разваливаются, мозолей натерли в самых неожиданных местах моей крале, ей больно было и от того, что я ей зажал те мозоли, и от того, что я по ним колодкой новой протерся…

– Ничего, разношу! Эти беру! – Моя вскочила (уже, видно, боясь, что я начну новую экзекуцию) и протянула продавщице сандаль, который я выбрал, – Дайте второй!

– Это какой размер? – очень громко, чтоб все оглянулись, проорала продавщица, – а, сорок второй! Вынеси сорок второй из подсобки!

Бордовая, с мокрыми глазами бегемотиха стояла возле кассы.

Я, не глядя, стянул с прилавка туфель – для мужчин, ну, вы же знаете, все первый сорт и соответственно былым размерам, – и шлепнул на прилавок: – а мне вот это ищи! – и подмигнул продавщице.

Низкий старт.

Презрительный взгляд продавщицы -> моя уже зомби -> тупо достает кошелек -> расплачивается -> уходим. Причем она тащит сама все сумки с покупками. Шаркает ногами, с осанкой попрощалась где-то лет десять назад, руки оттянуты до колен. Реклама, где женщина летящей походкой уходит от шопинга, в какой-то мере очень льстит этим женщинам.

Откопал в ее файлах.

«Я тоже плакала сегодня.

А дождь – за мной.

Он стал земли и неба сводней,

Сплошной стеной.

Его заботами реальность

Исчезла вмиг.

Моя реальность – ненормальность,

Внутри – мой крик.

Дождь! Цель немного поменяй!

Пройди внутри меня…»

У меня нет слов… Это чудовище еще и стихи пишет! Убил бы…

Завела себе какую-то подругу, такую всю самостоятельную, типа счастливую, и главное – всю такую с лекциями: и так ты не должна думать, и то ты не должна делать… Oпасная, короче. Надо с ней бороться моими методами.

– А с кем это ты час только что по телефону, а, малыш? Я же к тебе в гости пришел, не так часто мне с работы удается вырваться…

Ага, не так часто! Просто ¨работ¨ у меня много, ¨пупсов¨ этих центнерных развелось, всех подоить – работка не из простых, не из простых, скажу я вам…

– Да… Так… Подруга, – покраснела, как бурячище. Ага, видим мы, какая то подруга. Самая что ни на есть врагиня. Мой ¨малыш¨ смотрит на меня неласково! Отворачивается, что-то свое там себе думает…

– А давай мы с твоей подругой в кафешке посидим, если ты и с ней хочешь, и со мной время провести, а?

Я – весь внимание, понимание, участие, сопереживание. Для себя, любимого, конечно, все для себя.

– Ну… – Она явно растерялась. Значит, рассказала между делом о наших с ней ¨отношениях¨, и подруга ей мозг выносит. Именно по поводу меня. Опасная ситуация, такого ¨пупса¨ с баблом терять совсем не хочется. И не надо. Я ж умнее любой курицы, пусть и с деньгами.

Хотя… Если и та курица с деньгами, то я ее тоже подоить готов. Или что там с куриц – молоко… Не, яйца. Золотые.

– Ну, давай мы с ней встретимся, ты что, ревнуешь, что она мне понравится, что ли?

О, за больное: конечно, они все в себе не уверены. Конечно, они все ревнуют. Конечно, если им постоянно давать повод для неуверенности и ревности – они и сами себя забудут и будут только нами за ниточки дерганные. Так их, дурищ! Так!

– Нет-нет, как я тебя могу ревновать? Глупости какие! – Бурячище превратилось в… Не знаю такого овоща. Нету его, громадного такого.

– Значит, звони ей?

Всунул ей телефон, а сам – в другую комнату, звонить дружбану, мы с ним часто такие спектакли устраиваем.

В кафешке пригляделся к ее подруге. Ну, сидит такая вся на своей волне, на мои подмигивания и горящие глазки не реагирует, презрительно так глянула – все. Диагноз мне поставлен, ее теория насчет мужиков подтверждена. Козлы они все, и точка.

– Жанна, – представилась она и так мне пожала руку, что чуть нерв не защемило. – Кстати, у тебя нервный тик на глазу. Лечись, – это она меня уела за подмигивание.

– Да это так, непроизвольно, – я оправдываться и не собирался: так, случайно вырвалось.

– Так ты следи за собой, чтоб у тебя всякая глупость не вырывалась. А то ведешь себя, как недозрелый. Где ты такое чувырло нашла, дорогая? – Это она к моему ¨пупсу¨. Между прочим, это еще посмотреть нужно, кто для кого здесь чувырло…

Мой ¨пупс¨ сегодня из роли бурячища, кажись, не собирается выходить. Да мне по барабану, все равно сейчас все сложится так, как я захочу. Все вы, бабы, падкие, все ваши открученные шурупчики мы знаем, как облупленные, надо просто отвертку подобрать подходящую…

– Оппачки! Кого я вижу?

Ну, с кем созвонился – того и вижу, но им это знать совсем не положено, ¨пупсам¨ этим.

Как чувствовал, кому звонить – Жанночка-то засмотрелась, глазки масляные: еще бы, мой дружбан – это два метра росту, сто кило мышц и еще тонна хитрости. Но эти про последнее не знают, они во всех своих женских журналах начитались, что здоровый мужик не может быть умным. Ну, не может, и все тут. Так там написано – значит, правда это. Почему те писатели так себе решили – кто ж их знает. Но вот так как-то.

– А я вот только что прилетел… Друг, родной, как ты? – Вот Вовчик умеет сделать наивнячек на мордашке, пустоту в глазках да улыбку до ушей – как у Гагарина, честное слово. Сам бы влюбился, да деньги люблю больше.

А бабы поплыли…

– Ой, а это… Твоя невеста, о которой ты мне писал? Какая же Вы… красавица! Повезло тебе! – Чуть не разревелся. Вот. И бабы – за ним, так расчувствовались.

– А я вот один… Уже семь лет. С тех пор, как от меня невеста ушла. Богатого нашла. Ну, я с сердцем разбитым так и живу. Сам решил так: раз этим женщинам только богатство и надо, я его себе заработаю! И вот: я богат. А один. Совсем один.

Бабы плывут, как в море корабли. Верят – я уж и не знаю, как, каким местом, но верят. А этот же балбес только что, ну, минут семь как, от очередной своей дойной коровы. Работал. Ничего, глядишь, и здесь что-то ему обломится. Красавчик же. И врет – не моргнет. Таким везет. Очень.

– Жанночка, а Вы замужем? – О, атака! Пошла пехота, а за нею – тяжелая артиллерия!

– Была. – С Жанночки спесь сбита, как из ковра пыль. Не способны они устоять перед красавцами, никак! Я-то был занят ее подругой, она на меня не среагировала потому, а вот на свободного самца – сразу. И куда там те речи делись, что им от нас, баб дурных, только деньги нужны, да попользуется – и бросит, да использует – и голая-босая останешься… Ничего такого уже нет. Есть только челюсть отвисшая да бицепсы Вовчика. И все.

– Вовчик – он кто?

Это – моя решила выведать тайными тропами для Жанночки инфу, Вовчик же – известный партизан, он так просто про себя не выдаст. Так – намеки: да так, из-за границы приехал, да так, на пару недель, да так, может, и не один назад вернусь, да так, бизнес зовет, да замок решил прикупить, подвернулся… Не будет же он для каждого ¨пупса¨ легенду придумывать? А то еще где-то не то и не так скажет, его словят на этом – и понеслось, знаем, плавали. А так – намеки, а эти центнерные и сами все способны додумывать, как им удобно в их мозгах. Мы секретов не выдаем, делать нам нечего.

– А он что, Жанночке не все еще рассказал? Он вообще-то очень даже разговорчивый… А то что, у них там с Жанночкой не так как-то? Не очень, да? Потому Вовчик ей не до конца все рассказал?

Вот как с ними надо! И намекнул, что между теми не так, не хорошие отношения – чтоб, значит, Жанне в душе семена засеять, и намекнул, что между ними еще не очень, а должно быть – очень-очень… Ну, понимают они только так, больше никак.

Вот помог и другу. Теперь Вовчика перестанут там допрашивать, и он сможет честно и до конца корову подоить.

***

– Жанночка рыдает… Вот как, оказывается, у них там… – Моя вся в переживаниях, в волнениях: Вовчик Жанночку ободрал до нитки, оставил без капитала, бизнеса и связей, ушел от нее красиво: обиженный, оскорбленный тем, что Жанночка была его на четыре года старше. Вынес ей мозг этим, просверлил дырку там такую – кулак влезет, пока мозг выносил – все деньги заграбастал, так что Жанночка теперь не знает четко, о чем говорить: о том, что у нее мозга нет, о том, что у нее денег нет или о том, что у нее возраст какой-то не такой.

– Плачет, так ее жалко… Вовчик ей постоянно о разнице в возрасте, без конца… Но он же с самого начала знал, что у них разница, зачем тогда…

Вовчику они очень быстро надоедают. Он с ними за пaру недель управляется: обвертел, все банковские хитрости разведал, нахрапом снял сливки – и галопом вон. Я работаю не так. Я работаю на перспективу. Причем поболее, чем те сливки. Годами вожу вокруг пальца, годами. Зато потом – отличный результат, очень многонулевый. Красиво, чисто, стабильно.

Я прервал размышления, а то еще не туда приведут. Строго ответил:

– Вот у нас, малыш, разница в возрасте. Да, я знаю, ты меня старше. Да, у тебя ребенок. Но я же тебя за это не бросаю! – Стою в позе памятника – гордого, несокрушимого под тяжестью проблем. А сам думаю: как же, мне еще доить и доить…

Она мне даже ни слова не сказала, что это не У НЕЕ ребенок, а У НАС ребенок. Но эти разговоры могут нас завести в известные мне одному дебри: слово за слово, и окажется, что она завела ребенка без моего соглашения, что она меня намного старше, потому ее ребенок мне – более в братья-сестры годится, что я еще сам не созрел, не стал на ноги, а мне на голову тут такая ответственность свалилась – а я не готов, что для семейной жизни надо готовиться и чтоб все было предусмотрено, а ведь жизнь, она такая сложная сейчас – кто его знает, где ты завтра окажешься, что мы ведь с самого начала обговорили (в моей голове, но она же забыла) то, что у нас с ней будут свободные отношения и что не надо меня напрягать, потому что мужчины этого не любят и оттого бросают… Да миллион аргументов, каждый из которых режет их душу напополам: уже после первого аргумента плывут и ничего потом с годик не затрагивают, потому как мужика лишатся…

Больше о Жанночке я не слышал. Опасная тема же: разница в возрасте. Мы же только ее будем обсасывать, а о том, что Жанночка ободрана, как липка, – ни-ни, об этом мы очень радостно забудем. Мелочь.

Вовчик подкинул мне бабла – десять процентов, как договаривались: ставка не меняется. Он – мне, я – ему, рука руку моет.

Нашел в ее машине.

«Играла с кем-то в чьи-то игры.

Глупые.

Как это было пусто. Скользко.

Тупо.

Вела беседы с кем-то сутками.

Годами.

Пустыми, бестолковыми

звонками.

Теряла с кем-то свои годы.

Лучшие.

Их не вернуть. Они ушли,

как тучи.

Сижу в дожде. В пустой машине.

…И так пусто…

Моей душе, растасканной всем этим,

очень грустно.

Себя в Единую, разбитую всем этим,

собираю.

Не жить этим. Не спать. И не дышать

Учусь. Стараюсь.»

Забрал с машины все ручки, все листочки – пусть душу свою изливает где-то в другом месте, козища дурная.

***

…Здание больницы, паника от первого этажа и до крыши. Все бегут, орут, спасти пытаются… Странные людишки, тут уж не спасешься никак: зомби в больнице, зомби! У них руки, обгоревшие до локтей, и с этих локтей, и со сгоревшего лица вырываются струи огня такой мощности, что прожигает все на десять метров вокруг.

– Нет, она же – моя дочь! Она не может меня сжечь!

Женщина сидит на диванчике в приемном покое, она прижалась к мужу, боится, но верит, что ее дочь не сделает ей ничего плохого.

Ведь она – ее дочь.

А еще – змоби с вырывающимися из нее струями убийстенного огня!

Дождались: пришла… Нет, не она. Ее друг, такой же горячий. Сжег парочку на диване за несколько секунд! Они плавились, а я все видел: я сидел рядом, на столе, прикрытый каким-то странным платком с геометрическими узорами красно-черного цвета – лабиринт с центром…

…Как же мне было страшно! В тысячи, миллионы раз страшнее и ужаснее, чем в любом фильме ужасов, которые я так обожаю смотреть.

Проснулся, весь мокрый от липкого пота, почему-то с молитвой в голове…

И через пять минут уже строил планы: ведь отличный сюжет для фильма ужасов, ведь классный! Надо кому-то продать, не пропадать же добру!

Цветаева, блин! Сидит, строчит, плачет. Видите ли, на дождь насмотрелась, потом в комнату дочери рванула, там бесчинства творила – и вот, читаю результат:

«Я люблю, бродяга – дождь,

Как приходишь ты внезапно.

Нежно, колко, густо, каплей…

От тебя констант не ждешь.

Я люблю, мой вечный дождь,

Как тебя в душе ношу я.

Там ты – мой, не протестуя.

Там для жизни ты идешь.

Ты – лишь мой, хоть ты идешь

На другом конце планеты.

Заблудилась я по свету,

Чтоб понять, что ты – мой, дождь…

И сейчас ты, дождь, опять

Поступил невообразимо:

Я – не с ним. С тобою – с ним я.

НАС ты – спец соединять.

От меня ты не уйдешь.

Я люблю тебя, мой дождь.»

Ну все, нашла коса на камень! Я ей сейчас такую ревнючку устрою, ей и не снилось, пусть немного переключится на нормальную, реальную жизнь, а то совсем уже очумела! Козища дурная!

Ну, погнали. И месть моя будет страшна! Ей – страшна, мне – полный кайф. Я демонстративно скривил свою идеальную мордашку, прочитав ее очередной опус, и начал заказывать себе тур. Она скакала вокруг меня, как бешеный носорог. Интересно же, куда ее мужчина везет? А никуда, поэтесса. Иди в путешествие два метра под землю, там твоих дураков захоронено – море, миллионами трупы лежат и ждут, кто бы им порифмовал. А я в Хорватию. А в Хорватию с носорогами не пускают. Им специальные ветеринарные справки надо делать, и только результат после прививки на бешенство надо ждать три месяца, и ты, моя талантливая носорожица, явно не пройдешь тест на бешенство))). Ага, порыдай, иди ту свою дочь побей, найдя за что, наорав на нее, ты ж бешеная, что с тебя взять, кроме банковской карточки???

Ну, невозможно забрать все пишущие предметы из ее жизни. Нашел, блин, на моей фотографии в ее сумке ее косметическим карандашом:

«Можно стать богатым.

Можно стать красивым.

Можно – знаменитым,

Популярным стать.

Можно притворяться

Милым и открытым.

Там, в душе, – пустоты,

Здесь – царственная стать.

Одевая маски

На пустую душу,

Столь разнообразен

И бесполезен ты.

Я – верностью ведома

И клятву не нарушу.

Ведь от тебя что нужно мне?

Ты должен быть РОДНЫМ.»

Интересно, что это за плоские намеки? Вот мне даже интересно стало… Да пошла она! Сегодня она лишится своего очень дорогого! За мой моральный ущерб, вот.

***

– А с чего ты взял, что это ТЫ его сердце съешь?

Какой-то хмырь с пронзительным взглядом за стекляшками очков смотрел на меня. Я немного завис на том взгляде: он был… выразительным. Вот. Именно это слово подходило. И я ясно прочитал в его глазах все, что он думает и обо мне, и о моей задумке съесть сердце льва. Я никогда не видел такого взгляда. Встречал совсем иных людей. Видел много глаз, обращенных вглубь себя, – эти люди заняты самолюбованием, живущие так, будто вокруг них – зеркала, и они отрабатывают каждое движение. Видел много ищущих глаз, и когда эти люди находили (как они думали) тех, кого они ищут, их взгляд становился будто собачьим, настолько преданным, и они следовали за своим хозяином всюду (я себе выбирал женщин в основном по этому взгляду). Было много глаз пустых, как пластик. Мутных, как у рыб. Злых, как у… как у людей. А вот ясного взгляда, где читается все, что человек думает, делает и мыслит, и это все есть ОДНО И ТО ЖЕ, не видел ни разу. А вот оно – встретил, да еще и лететь с ним рядом пять часов, вот угораздило! Сейчас мне будет морали все пять часов читать, чудище начитанное. Терпеть таких не могу, с них ничего не стрясешь, толку от них мне…

– А с чего ты взял, что я не смогу его съесть? Не влезет? Не боись, я ем только мясо. Больше ничего. Смотри, какой я здоровый! – Я нежно потрепал свой бицепс. – Я могу зараз два кило мяса умять. Без проблем.

– Ты думаешь, без проблем? – хохотнул очкарик. – О чем ты мечтаешь?

– Элементарно. Пляж отеля «Все включено», красотка рядом, мясо, вино… – я откинулся на спинку кресла: дурак, такие вопросы задает дурацкие, да в мире все люди только об этом и мечтают!

Очкарик окинул меня взглядом своих пронзительных глаз.

– Ты ошибешься. ВСЕ люди о таком не могут мечтать. На то они и люди… – Ну, все, я нарвался! Религиозный проповедник, нет, только не это…

Я ушел на перекур. За деньги можно все. И даже в самолете.

– Куришь? – неужели это непонятно? По запаху? – Зачем?

Очередная лекция…

– Люди курят, чтобы расслабиться, да? – Очкарик все не унимался, хотя я ясно дал понять, что разговор с ним неуместен. – Ты напрягаешься, потому тебе надо расслабляться? Отчего ты напрягаешься?

– Я! Не! Напрягаюсь! Я! Совершенно! Расслаблен! – Я стал оглядываться: ану кто из знакомых рядом? И услышит, что я напряжен? Сейчас немодно быть напряженным, сейчас модно быть расслабленным, самодовольным, успешным и не проблемным!

Именно это, слово в слово, мне озвучил мой сосед.

– Да, я именно так и думаю.

– Так почему же ты куришь? Если ты именно такой, как ты только что услышал, тогда ты должен быть расслабленным?

– Я курю, чтоб расслабиться!

– То есть изначально ты был напряжен? Покурил – и сразу расслабился? Но был напряжен…

К чему вообще этот бессмысленный разговор? Зачем он это затеял? Я не понимаю! Он денег из меня хочет выдурить, что ли? А, тогда понятно! Он меня запутывает, чтоб потом подвести к одной ему известной теме, и потом я как кролик вытащу свой кошелек – и дам ему столько, сколько он хочет… Все понятно, схема отработана, причем мной лично, так что… В моем море решил поплавать? Ну, посмотрим, какой ты величины рыбка! Я-то акула)))

– Каждый судит по себе, – сказал – прям как отрезал очкарик. Ну, удиви меня, давай!

– А почему именно льва? Почему не гиены? Не осла?

Вопросы идиотские.

– Потому что лев – царь зверей. И у самого храброго льва самые лучшие самки. И они ему еду приносят. А он им дает потомство. – Ну, и где отличие от меня? Все – как под копирку, все – как обо мне.

– А ты тут при чем? – удивился очкарик, даже очечки приспустил на нос свой длинный. И в прямом, и в переносном смысле.

– Я – лев среди людей. – Я уже был изрядно хмельной, мне уже весело, я уже полностью расслаблен. Хотя, по логике этого уродца, я ДО спиртного БЫЛ напряжен, и для этого понадобилась изрядная доза спиртного (дорогого, самого лучшего, я только такого и достоин!) и никотина. Ну, если в этом логика – тогда я согласен курить и пить, тогда все правильно.

– Ты – скорее трутень, насколько я тебя читаю… – задумчиво протянул очкарик. Умняшечка ты моя. Я – ЛЕВ!!!

Я хмыкнул. Он меня обидел. Но еще одна порция хорошего коньяка сняла все обидки, ибо львы не обижаются, потому что львов никто не обижает.

– И почему же ты решил, что ты – лев? Расскажи о своей жизни. – Очкарик явно стебался надо мной, явно. Хорошо! Вот сейчас ты поймешь, кто такой истинный лев!!!

– Я – известный бизнесмен, у меня около тридцати проектов, я веду их, зарабатывая такие деньжищи, которые тебе и не снились, – я задрал нос (вернее, он каким-то образом сам задрался от моего спича).

– И какие же это проекты, милый мой? – А, почуял! Почуял бабло! Сейчас будет выдуривать!

– Одежда, обувь, драгоценности, драгметаллы, образование, издательства… – Мое стадо львиц (вернее, бегемотих) все это имеет, я имею их – значит, все это мое!

– И как это тебя одного хватает на столько дел? Не умаялся?

Он явно стебался надо мной. Достал.

– У меня хорошие помощники, – я снова заказал коньяк.

– Знаешь, а я ведь… немного провидец. И вижу твою жизнь просто как лист бумаги. – Очкарик снял очки, зажмурил глаза, протер стекляшки, нахлобучил все это добро снова на нос – куча манипуляций. Я внимательно следил за ним, кое-что запоминая: он же меня поражает – и я буду таким же образом потом кого-то поражать, я же ведусь на это все – и кто-то будет вестись.

– Ну, давай, фокусничай, а я пока посплю. – Я закрыл глаза: в карман он ко мне не доберется, кошелек далеко от него.

А, каждый судит по себе. Ну да, ну да.

– Твои проекты – это вовсе не ТВОИ. Ты просто тыришь деньги у женщин, которых обманом вынудил сожительствовать с тобой.

Я расчепирил глаза и шепотом заорал на него (лишь бы знакомых вокруг не было, лишь бы не было, мне такой славы не надо!!!):

– Как ты смеешь про меня такое врать???

– Почему же – врать? Каждое слово – правда!

Уже очкарик расслабленно откинулся на спинку, а я, кипя внутри, не отрывал глаза от его умиротворенного лица: от кого? От кого он это узнал, проклятый?

– У тебя на лице все написано. Ни от кого я это не узнавал. Я видел, как ты оцениваешь людей. На стюардессу посмотрел, как на кусок мяса, который ты мог бы пять минут попользовать. На мужчин смотришь как на конкурентов в бизнесе. На женщин постарше – есть ли обручалка. Потом заманиваешь в свои сети, делаешь намеки, суешь визитку и ждешь клева. Все. Ты прост, как амеба. – Очкарик заглянул мне в глаза (неожиданно, потому и увидел там, что прав).

– Я – бизнесмен. Я богат. Знаменит. Успешен. И свободен. – Отступать от своей легенды я не согласен. Хоть тресни.

– Тридцать, значит… – Очкарик по ходу тоже не намерен отступать. Он меня уже вообще не слушал. Ему уже неважно, что я говорю. Он уже понял, что я вру (ой, как это у меня получилось?..)

– Да. Именно тридцать проектов, – мне было гордо.

– Значит, тридцать женщин… Одновременно… Силен, что сказать! – Очкарик ухмыльнулся. А то!!! Я же – ЛЕВ!!! Я же сказал это еще в начале разговора! Вот мы к этому и пришли!

Я хмыкнул.

Он нахмурился.

– Тридцать женщин сидят сейчас в каком-то городе. Работают (видно, очень успешно), – я хмыкнул: ну да, я очень дорогой человек! Вокруг меня бешеные бабки! Все должно вкладываться в меня, дорогого и уникального! – И тридцать женщин остались без семьи, без заботливого мужа, без любви мужской, без ласки, без детей, потому что ТЫ, ТЫ, СКОТИНА, присвоил их жизни СЕБЕ!!!

Он не орал. Он спокойно говорил. Но мне каждое его слово было как гвоздь, забитый пневмомолотом в самую мякоть моего сердца.

Меня перекосило. Загудело в голове. Но я взял себя в руки. Вылил в себя еще сто грамм коньяка.

– Они сами этого хотят. Я – их идеал. Красавчик. Я – их лев. А они – мое стадо… Вернее, мои львицы, – я польстил этим бегемотихам. Овцы они тупорылые, которых я стригу. Но пусть этот очкарик думает, что я их уважаю.

– Они все??? Каждая из них нашла бы мужчину, который бы ее полюбил. Каждая из них родила бы ему детей. Каждая их них стала бы ЖЕНОЙ. А ты им все это перечеркнул. Своим кратковременным присутствием в их жизнях (корыстным, чтоб забрать у них их кровно заработанные деньги!!!) ты дал им надежду на семью с тобой. Но ты их всех обманываешь. Крадешь их деньги, крадешь их время, крадешь их эмоции, крадешь их любовь, крадешь их жизни. Ты просто вор. И все.

Зато какой успешный! И мне строго по барабану твое, очкарик, мнение!

– Да ты пойми! Ты же тоже – мужик! Да они все… Да они все – уродины! Страшные! Зато богатые! – меня смешила эта ситуация. Я был изрядно пьян. – Они никому не были нужны! Ни-ко-му! Я их еще радую своим присутствием! Я их этим облагораживаю!

Я икнул. Очкарик отодвинулся.

– Почему-то видится мне, что многие ДО знакомства с тобой были намного увереннее в себе, намного красивее, намного…

– Худее! – подсказал я ему: ведь действительно, многие из моего стада поправились прямо на глазах у меня, я же их всех долго уже пасу)))))

– Да, и худее. Но поправились они от того, что ты вообще им ничего не даешь…

Я возмутился:

– Ага, ща! Буду я им еще что давать! Это они мне все должны, за то, что я, такой классный, рядом с ними…

Я счастливо засмеялся: я классный! Я суперклассный!!!

– Ты обязан дать женщине защиту, спокойствие, уверенность в будущем, мужское начало в отношениях. Ты обязан стать женщине надежным другом, опорой, человеком, который душей и глазами повернут только к ней. Ты должен углублять, развивать ваши отношения, уважать женщину, терпеть ее эмоции.

Слова, слова, бла-бла, бла-бла… Я и развиваю, я и терплю: кто этих бегемотих еще терпеть будет…

– И тогда женщина становится спокойной, любящей, уверенной, веселой. И тогда семья становится убежищем БОГА.

Ну вот. И поставлена точка. Он – религиозный фанатик. Что и требовалось доказать.

Я подавился своим коньяком. Закашлялся.

Женщина спереди повернулась ко мне, привстала со своего сидения:

– Помощь нужна?

Я перестал дышать. Я перестал существовать. Ибо все мое существо захотело слиться с НЕЙ в одно.

Ничего краше в этой жизни я не видел.