Читать книгу Философия на «отлично» - Олег Александрович Зеленский - Страница 13

Перед прочтением параграфа вспомните основные идеи Ф. Бэкона, о которых шла речь во введении учебника.

Прочитав этот параграф, вы узнаете:

1) главные принципы «восстановления наук» по Ф. Бэкону;

2) особенности бэконовского индуктивного метода и его применения;

3) представления Р. Декарта о дедукции и интуиции;

4) значение универсального сомнения Р. Декарта;

5) какую истину Р. Декарт считал абсолютно достоверной.

Активное развитие математики и естественных наук в Новое время поставило перед философией вопросы, связанные преимущественно с теорией познания: что является определяющим в нашем познании – разум или органы чувств, как достичь окончательного знания, как избежать ошибок в познании. Ответ на первый из этих вопросов вызвал разногласие, и выделилось два главных направления – рационализм и эмпиризм. Эти направления по-разному отвечали и на остальные перечисленные нами вопросы.

Фрэнсис Бэкон (1561—1626), родоначальник эмпиризма, в свое время был известен, прежде всего, как крупный английский политик. Он был способен к политической интриге и умел менять свои взгляды тогда, когда это было нужно для него. Расцвет его карьеры пришелся на время правления Елизаветы I (1558—1603), которую можно смело включить в число самых знаменитых английских монархов. Поначалу Бэкон выступал в оппозиции к ней, а затем стал одним из ее сторонников. В политической суматохе у Бэкона было не слишком много времени для философии. Только в последние годы жизни, после того, как он был обвинен во взяточничестве и лишен государственных должностей, он смог уделить ей достаточное внимание, написав несколько своих главных сочинений: «Новый Органон», «О достоинстве и приращении наук», «Новую Атлантиду».

Проект «Новой Атлантиды» как нельзя лучше иллюстрирует идеалы Ф. Бэкона. Новая Атлантида – государство на вымышленном острове Бенсалем. Благоденствие, описываемое здесь, достигнуто не столько в результате совершенных законов или правильного устройства общества, как предполагали такие утописты, как Т. Мор или Т. Кампанелла. Эти аспекты практически не интересуют Ф. Бэкона – он делает особый акцент на развитости научного знания в этом государстве. Знание, которое для Ф. Бэкона позволяет завоевать могущество над природой, владение искусством изобретения и быстрое внедрение открытий в производство – вот основные факторы, которые позволяют добиться успеха. Английский философ смог предугадать ход развития индустриальной эпохи намного лет вперед. Среди открытий, описываемых им, мы находим наличие высокоскоростных средств передвижения, возможность передавать на большие расстояния звуки и изображения, подводные лодки!

Обращаясь от идеальных проектов к реально существовавшей в то время философии, Бэкон вряд ли мог быть удовлетворен. Он обвинял ее в бесплодности, в книжной учености. Для того чтобы осуществить прорыв, совершенно необходимо, с его точки зрения, заняться делом восстановления наук. Восстановление наук предполагало создание ясной классификации наук, затем требовалось сформулировать новый метод познания и понять, как его применять в теоретическом познании, чтобы он в итоге мог дать плоды.

Бэкон в своей работе «О достоинстве и приращении наук» делит все имеющееся знание на три раздела – историю, поэзию и философию, и особую роль он отводит последней. Стараясь всячески отделить философию от теологии, он говорит о натуральной, естественной философии. Натуральная философия в свою очередь делится также на физику и метафизику. Физика рассматривает ближайшие причины вещей, а метафизику интересуют более глубокие формальные причины. Метафизика лишь достраивает то здание, которое фактически строит физика. Ф. Бэкон подвергает критике аристотелевское представление о целевой причинности как фундаментальной причинности природы. Цели ставят люди, природе же они неведомы, природа лишь действует сообразно определенным законам, для открытия которых нет необходимости в использовании понятия цели.

Обращаясь к формулировке нового метода познания, Бэкон в сочинении «Новый Органон31» выделяет два неверных подхода в познании, иллюстрируя их образами паука и муравья. Паук – это образ рационалиста: рационалист строит свое знание на основе чистых понятий, не прибегая к опыту, подобно тому, как паук создает паутину из своей собственной жидкости, выделяемой из брюшка. Муравей – это образ чистого эмпирика: подобно муравью готовому часами собирать материал для своего жилища, чистый эмпирик предпочитает путь накопления фактов. Эти подходы по отдельности не позволяют создать полноценную науку: первый не способен вывести из плена умозрительных идей, а второй, хотя он является более предпочтительным для Бэкона, делает слишком большой упор на конкретных фактах, будучи не способен к обобщению. Бэкон предлагает средний путь, совмещающий достоинства обоих подходов, – путь пчелы, извлекающей из цветков все, что ей нужно для создания меда. Эта иллюстрация подчеркивает идею Бэкона о том, что информацию о мире мы получаем с помощью наших органов чувств, но разум выполняет важную функцию анализа и контроля.

Рассматривая бэконовские образы паука, муравья и пчелы, мы можем увидеть, что ключевым научным методом для него был индуктивный, предполагавший переход к научным обобщениям только после изучения конкретных опытных примеров. Однако логически достоверна только полная индукция – метод выведения общего заключения на основе всех возможных случаев. Хотя иногда полная индукция применима на практике (например, нам достаточно легко рассмотреть всех студентов, сидящих в аудитории, чтобы сделать общий вывод, что все они относятся к одной студенческой группе), подавляющее большинство научных задач невозможно решить подобным путем. Соответственно, нам нужно прибегнуть к помощи неполной индукции, но она логически недостоверна и неумелое ее использование может привести к ошибкам.

Ф. Бэкон хорошо понимал недостатки неполной индукции и предложил ряд мер, направленных на увеличение ее надежности в качестве метода познания. Во-первых, нужна постепенность в переходе к обобщениям – как утверждает Бэкон, «человеческому разуму надо придать свинец и тяжесть, чтобы они сдерживали всякий прыжок и полет». И действительно, многие ложные теории возникали на основе поспешных выводов, опирающихся на очень ограниченное число примеров. Во-вторых, Бэкон обратил внимание на то, что хотя вывод, полученный в ходе неполной индукции, не является доказанным с полной достоверностью, достаточно лишь одного контрпримера, чтобы отбросить его (так, если мы на основе неполной индукции делаем общее заключение, что в студенческой группе учатся одни девочки, то нам достаточно найти хотя бы одного мальчика, чтобы отвергнуть общий вывод). Поэтому он предлагает кроме фиксации случаев присутствия какого-то факта также проверять случаи его отсутствия и составлять кроме специальных «таблиц присутствия» также «таблицы отсутствия». Кроме того, Бэкон добавляет к этим таблицам также «таблицы степени» – списки случаев, где наблюдаемое свойство существует в разной степени в зависимости от влияния определенных факторов. Для создания этих таблиц недостаточно только наблюдения – Ф. Бэкон указал на существенную роль эксперимента32 в научном познании, ведь именно с помощью хорошо поставленного эксперимента часто опровергаются ложные утверждения.

Для своего времени метод Ф. Бэкона имел революционное значение, став основой для последующего применения индукции. Однако существенным недостатком бэконовского подхода было игнорирование роли математики – он даже не включает ее в свой перечень наук. Он не признавал также астрономических теорий Коперника и Кеплера, широко использовавших математические методы.

Осознание однобокости бэконовской теории познания и усиление роли математики в познании сделало возможным появление рационализма. Автором первой рационалистской философской концепции Нового времени стал Рене Декарт (1596—1650). Как и Бэкон, он отводил особое место учению о методе, но в качестве главного выделяет дедукцию. В сочинении «Рассуждение о методе» Декарт выделяет четыре правила своего дедуктивного метода – метода нисхождения от аксиом к частным выводам (здесь он обратил внимание на математику, широко применяющую дедуктивный метод и впечатлившую Декарта своей строгостью). Первое правило («никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т. е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению») характеризует выбор исходных положений – они должны быть таковы, чтобы их было невозможно подвергнуть сомнению. Второе правило («делить каждую из рассматриваемых мною трудностей на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить») указывает на необходимость анализа, чтобы затем последовательно рассматривать каждую из выделенных задач. Это требование последовательности содержится в третьем правиле («располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу»). Однако метод будет несовершенным, если не добавить к указанным требованиям также требование полноты (четвертое правило: «делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено»).

Рассмотрим теперь, как Декарт использует свой метод для решения философских проблем. Этому посвящена его работа «Размышления о первой философии». Прежде всего, встает вопрос о том, как найти те аксиомы, из которых затем будет выведено все последующее знание. Эти аксиомы не могут быть получены с помощью дедукции, ибо в таком случае получается, что есть еще какое-то знание, более общее, чем они. Не подойдет здесь и метод индукции – он не придаст аксиомам должной достоверности. С точки зрения Декарта, аксиомы могут быть получены интуитивно, т.е. непосредственно, но это не какое-то мистическое озарение. Как указывает Декарт, эта интуиция порождается «естественным светом» человеческого ума. То, что определенные утверждения получаются интуитивно, отнюдь не перечеркивает значения дедуктивного метода: интуиция для Декарта выступает не в качестве противоположности дедукции, а как ее помощница. Однако чтобы «естественный свет» осветил необходимую истину, Декарт прибегает к методу универсального сомнения. Универсальное сомнение – это только методический прием, который нам нужен до той поры, пока мы не открыли самой первой и самой очевидной истины, в которой мы уже не сможем усомниться. Но в какой истине мы не способны усомниться? Можем ли мы быть уверены, что наши ощущения – это не просто галлюцинации, можем ли мы взять за основу наши мысли, если во множестве случаев мы убеждаемся в их ошибочности? Хотя очень трудно открыть что-то абсолютно достоверное, Декарт не отчаивается в своих поисках. Он рассуждает так: по крайней мере, я сомневаюсь, а только мыслящее существо может сомневаться. Но поскольку я мыслю – я существую. Таким образом, Декарт открывает первый главный принцип своей философии – «Cogito, ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»). Эта мысль столь ясна и отчетлива, что, как полагает Декарт, всякая другая мысль, выводимая из нее, должна также удовлетворять двум критериям – ясности и отчетливости. Ясное, в отличие от смутного, с очевидностью воспринимается умом, а отчетливость предполагает то, что мы способны отличить данную идею от всех остальных. Декарт не останавливается только на открытии первого принципа, и он спрашивает себя, достоверен ли мир, окружающий нас. Его достоверность уже нельзя вывести из нашего чувственного опыта, поскольку Декарт в самом начале усомнился в нем. Но у нас, несовершенных людей, есть идея Бога как всесовершенного существа (Декарт защищал теорию врожденных идей – идей, не полученных из внешнего опыта и присутствовавших в нас еще до того, как мы что-то начали познавать), и мы, с точки зрения Декарта, не могли бы никак ее получить, если бы она не была предварительно вложена в нас Богом. Если Бог действительно существует, то он не может нас обманывать и вводить в заблуждение, следовательно, окружающий нас мир существует и не является иллюзией. Таково схематичное изложение декартовской дедукции. Но что делать, спросим мы, когда речь зайдет не о столь общих утверждениях, а о конкретных фактах? Сможет ли нам помочь дедукция в данном случае? Здесь Декарту все-таки приходилось признать, что дедукция не всесильна, и чем дальше мы продвигаемся в нашем познании, тем чаще мы должны прибегать к опыту, однако найти четкую грань между рациональным и опытным знанием ему все-таки не удалось. Эту задачу в дальнейшем попытался решить немецкий философ и ученый Г. В. Лейбниц.