Читать книгу Товарищу Сталину - Олег Анатольевич Беляев - Страница 9

Сталин засмеялся своим обычным смехом, беззвучным, сдержанным, лишь небольшая улыбка и содрогающаяся грудь говорили о том, что он смеется. Подобное веселье могло вызвать только что-то очень забавное.

– Ай, молодца, – произнес вождь, отложив в сторону газету «Красная колея».

Не только в главных газетах есть что почитать, но и небольшие издания могут порадовать. Есть молодые корреспонденты с незамыленным глазом, которые по-другому, задорно, ярко, подмечают превосходство социалистического строя перед загнивающим капитализмом. Очень правильный журналист, этот, как его? Вождь посмотрел фамилию автора статьи: Проханкин, да- да, Проханкин. Да, его инициатива была очень интересной, заслуживающей особого, пристального внимания. Все это и вызвало такой восторг у Сталина. Взяв газету, он стал перечитывать понравившуюся статью, в очередной раз получая истинное наслаждение:

«Все абсолютно, все говорит о превосходстве советского строя. Гигантское Великое Государство, возглавляемое Величайшим Мыслителем Иосифом Виссарионовичем Сталиным, бьет новые рекорды, покоряя все новые, недостижимые доселе вершины. Только наш советский человек, спустившись в шахту, может стать настоящим героем – Стахановцем, и добыть за смену столько угля, сколько на гниющем западе не добудет целая бригада. Герою – шахтеру вторят сталевары и крестьяне, инженеры и люди культуры. Все, как один, в едином порыве возгордимся страной! Процветай, моя Родина, Союз Советских Социалистических Республик! Крепни, Великое Государство, принимай труды достойнейших твоих сынов:

…Василия Шандыбы, красного крестьянина села «Жернова революции» Бовского надела. Этот верный сын своей отчизны вырыл самую большую в мире могилу, в которой непременно будет похоронен весь мировой капитализм разом.

…Владимира Соловья, кузнеца завода Красная вершина, – он, воодушевленный почином Василия Шандыбы, изготовил самые большие кандалы в мире. В них, он уверен, будут закованы все приспешники и прихлебатели, враги и прочая недостойная жизни мразь.

…Аксим Шеченко, Глеб Авловский, Сергей Пургинян – эти достойнейшие представители советского пишущего сообщества, в свою очередь проникнувшись почином рабочих, крестьян и советской интеллигенции, всего лишь за год документально описали счастливую жизнь советских людей в трехсот шестидесяти пяти томах. Это невероятный пример патриотизма, безграничной любви к своей стране, к человеку труда, к вождю мирового пролетариата, великому товарищу Сталину. Более того, наши рекордсмены обязуются в кратчайшие сроки в разы побить свои рекорды!

Советские люди по достоинству оценят открытие нашего лучшего ученого Сергея Мракова. Это настоящий советский ученый, коммунист, физик, математик, астроном. Он все доказал математически и вывел бескрайние формулы, опираясь на которые можно с уверенностью сказать, что звезды, открытые советскими астрономами на двадцать, пятьдесят, а некоторые и на все сто процентов светят ярче, чем звезды, открытые капиталистическими недоучками.

Какие еще нужны доказательства превосходства социалистического строя коммунистической идеи и мудрого руководства нашего Национального Лидера, Великого Вождя всего угнетенного человечества, товарища Сталина? НИКАКИХ».

Делал заключение сам автор и также пламенно продолжал:

«Я присоединяюсь к этим людям доброй воли и к остальным миллионам советских граждан, строящих могучее государство и счастливую жизнь. Предлагаю на бескрайних просторах советской тайги, вырубая огромные просеки, написать „СССР“. Пусть со всех самолетов, с луны и ближайшей звезды будет видно наше Великое Могучее Государство. И если есть во Вселенной разум, пусть он завидует нашему счастью! Счастью иметь в руководстве Страны Советов величайшего из всех людей, когда-либо жившего на планете земля. Низкий поклон Вам, товарищ Сталин, за наше советское счастье!» – Так заканчивалась статья.

– Смотри, какой мелкий корреспондентишко, а как масштабно мыслит, – невольно приревновал Сталин. – А идея красивая, надо подумать над ее осуществлением.

Вызвав начальника охраны, хозяин потребовал доставить досье на этого, как его, опять забыл, Проханкина, да, да Проханкина.

– Товарищ Горбунок, и прошу не затягивать, – высказал пожелание Сталин, как будто могло быть по-другому.

Козырнув, начальник охраны отправился выполнять приказ. Отлаженный механизм заработал мгновенно и в полную силу. Досье на Проханкина, пополненное характеристикой с последнего места работы, уже направлялось заказчику. А вот самого зачинщика переполоха пришлось выискивать в одном из экспериментальных крестьянских хозяйств. Суть же эксперимента заключалась в коллективном ведении хозяйства. И надо сказать, результат впечатлял: резко увеличились надои, невероятно повысилась урожайность, и остальные социалистические показатели не отставали, вселяя уверенность в эксперименте. Вот сюда и был направлен корреспондент «Красной колеи» по заданию редакции.

Когда машина, прозванная в народе черный ворон, подлетела к правлению, подняв клубы пыли до небес, все, находящиеся в помещении, побелели, словно актеры театра Кабуки, а передовая доярка Любовь Близка, у которой Проханкин брал интервью, от переживаний и вовсе лишилась чувств. Она была уверенна, что ворон прилетел именно за ней в связи с ее молочными манипуляциями. Но эти переживания были напрасны, машина увозила журналиста, а доярка так и осталась передовицей, пока.

Всю дорогу несчастный Проханкин клял судьбу, выбранную профессию, знакомых и незнакомых людей. Судорожно перебирал в памяти свое прошлое и настоящее. Где находится причина, по которой он в этой страшной машине? Когда оступился? В далеком прошлом или в недавнем, в большом или малом он виноват? Насколько хватало концентрации, перебрал события последних дней, ничего подозрительного, просмотрел свою прожитую жизнь, заглянул немного в будущее, там тоже ничего. Но причина есть, без причины не могут… Нет, неужели это она… догадка озарила его сознание, заставив мгновенно промокнуть рубаху. Руки затряслись, ноги заходили ходуном, к лицу прихлынула кровь, а к глазам слезы. «Что же я наделал, я этой сволочи, Надтюрту, проговорился, что хотел бы иметь французский бритвенный прибор. Еще и уточнял, почему, мол очень мягко и безопасно бреет, надежен, удобен. Вот идиот, идиот,» – проклинал он себя. – «Сам своими руками вырыл себе могилу».

Его привезли в тюрьму и, ничего не объясняя и не предъявляя обвинений, заперли в одиночной камере. Воля была окончательно сломлена, но сознание пыталось бороться, выстроить логичное объяснение, вывернуться, выкрутиться любой ценой. Уж очень хотелось жить. А что в этом плохого? Он молод, талантлив, и почему бы не пожить еще? На благо великой Родины.

«А я скажу, что Надтюрдт – сам враг и подправил свою анкету. Поковыряются, непременно найдут, за что его расстрелять, у каждого зад замаран, ты даже не сомневайся. Жаль меня это не спасет, зато отомщу этому проклятому французу, не зря, ох, не зря наши карающие органы не доверяют всей этой гнусной иностранщине.»

В то самое время, когда Проханкин строил планы мести, Сталин читал его досье. Прочитанное нравилось своей безупречностью и даже, как ему показалось, стерильностью, но этим оно и настораживало. Как может получиться такой идеальный человек: ни тебе прыщика, ни тебе бородавки? Конечно, существовало некоторое количество людей с безупречной, так сказать, родословной. Но их очень мало, так мало, что пальцев одной руки хватит пересчитать. Сталин уже начал было загибать мизинец своей левой руки, желая перечислить поименно людей с безупречной родословной. Но передумав, стал дальше размышлять о данной, важной, по его мнению, проблеме. Правда, почти все они существовали прежде и память о них живет лишь в преданиях и народных небылицах. Он снова прервал свои размышления и сосредоточенно стал набивать трубку табаком и неспешно раскуривать. Убедившись, что табак разгорелся в полную силу, он с наслаждением выпустил серое облако и, поправив усы, продолжил. Нынешнее непростое, поворотное для всего человечества время ознаменовано лишь одним единственным величайшим событием: наличием непревзойденного гениального ума. А вот вся последующая человеческая история, непременно, будет пуста, бессмысленна и глупа…

Он снова выпустил густое облако и сдержанно улыбнулся. Затем, взглянув на досье, вспомнил, отчего развились такие мысли, решил, если поковыряться, то непременно обнаружится что-нибудь эдакое в этом, как его? Снова забыл. В Проханкине… Но пока оставим все как есть, сделаем вид, что верим всей этой писанине. А там, там видно будет. Он вновь вызвал начальника охраны и поинтересовался:

– Товарищ Горбунок, а как, по-вашему, где сейчас находится товарищ Проханкин?

По всему было видно, вопрос не застал врасплох начальника охраны.

– В следственном изоляторе, товарищ Сталин.

– Почему? – Искренне удивился вождь.

– Я распорядился, так сказать…

– Проявил инициативу? – Закончил за подчиненного хозяин. – Я полагаю, в жизни может произойти любой казус. Вдруг придется сидеть товарищу Проханкину напротив вас, товарищ Горбунок. Вы, товарищ Горбунок, такой вариант исключаете? А? Срочно доставить корреспондента ко мне!

Машина вновь везла бедного журналиста в неизвестность, а он продолжал сыпать проклятия Надтюрдту, всей душой ненавидя французский бритвенный прибор, а заодно французов, англичан, поляков, финнов, эстонцев так, на всякий случай. Проклинал троцкизм, капитализм, монархизм и все прочие социально чуждые измы, презирая их всей своей советской душой. У него не осталось сомнений, что его убьют.“ Скорее всего, решили не возиться с допросами и судами, а просто удавить и списать все на самоубийство. Думаете, так не бывает? Бывает, ох как бывает. Больше всего обидно, что ни за что, без пользы, за какой- то паршивый бритвенный прибор. „Ведь совершенно ясно, что он не является врагом народа, государства или власти. Враги другие – жестокие, злобные, беспощадные, они готовят заговоры и покушения на вождя или подрывают экономику, делают все, чтобы страна не расцвела счастливой жизнью, не встала с колен назло поганому Западу. Призывы к смерти подобных врагов он и сам не раз подписывал от имени группы советских граждан. «Но я ведь не такой, неужели они не видят?»

Заметив сквозь щель в занавеске, что машина въезжает в Кремль, стало еще страшней, чем от мысли о смерти. Положение дел менялось так быстро, что журналист «Красной колеи» не успел осознать происходящее и построить предположения. Еще минуту назад он прощался с жизнью, а теперь стоял перед самим Сталиным.

– Здравствуйте, товарищ Проханкин! – Поприветствовал хозяин.

– Здравствуйте, товарищ, товарищ ….

– Ну что же вы так волнуетесь, успокойтесь, я такой же человек, как и вы.

– Я просто никогда не думал, чтоб вот так рядом с вами, даже предположить не смел, – кое-как выдавил журналист.

Его лицо покрыли огромные капли пота, а во рту, наоборот, пересохло, мешая ворочать непослушным языком. Весь его взъерошенный, испуганный вид говорил о сильнейших душевных переживаниях.

– Да не волнуйся ты как ребенок, в самом деле, – с недовольством в голосе произнес хозяин. Его начинал раздражать ступор, в который впал гость. – На чай тебя пригласил, поговорить о том, о сем.

После этих слов с плеч Проханкина свалился стотонный груз, от вдоха полной грудью у него закружилась голова, дышать стало немного легче, но дрожь в коленях все ж осталась.

Разговор начался сам собой, незаметно, непринужденно, Сталин вдруг стал вспоминать детство и юность, от воспоминаний повеяло южным солнцем и чистейшим горным воздухом. Слова зажурчали бурной горной речкой, а большой кабинет словно наполнился светом, озаряя их лица, согревая беседу. Хозяин расспрашивал гостя о жизни, слушал внимательно, уточнял мелочи, был очень отзывчивым и учтивым. От прежнего страха не осталось и следа, корреспондент воодушевленно отвечал, иногда сам задавал вопросы, не замечая, по профессиональной привычке. Уже было выпито по второй чашке чая с лимоном, а беседа велась, словно они были старыми добрыми друзьями, свидевшимися после долгой разлуки.

Проханкиным овладевал восторг от этого человека. «Что за умница, – думал он, – что за человечище! Добрый, душевный, необычайно заботливый, переживающий за каждую мелочь, за каждый винтик, за каждую шестереночку этого огромного механизма под названием Советский Союз. Как повезло нашей стране, что именно у нас такой Великий Вождь – умнейший, честнейший руководитель. Какое счастье, какое счастье, что я могу быть рядом и разговаривать дышать с ним одним воздухом, смотреть в одну светлую коммунистическую даль. «в этот момент они заговорили о будущем, оно было настолько прекрасным и счастливым, что у корреспондента кольнуло сердце.

– Твоя статья хороша, очень мне понравилась, – похвалил Сталин. – А инициатива заслуживает всяческого внимания.

– Только под вашим мудрым руководством, могут рождаться такие идеи, товарищ Сталин, – передавая права на инициативу хозяину, ответил Проханкин, при этом густо покраснев, так как сознательно и неприкрыто льстил.

Но вот понемногу разговор стал затухать, все больше удлинялись паузы, а это верный знак завершения встречи. А как хотелось ее продлить, побыть рядом еще хоть миг, еще хоть вздох. Корреспондент был готов отдать все, что есть, даже саму жизнь за то, чтобы быть рядом с гением всего прогрессивного человечества как можно дольше. Но это самая несбыточная, неисполнимая мечта на свете. Ах, как жаль.

– Продолжайте писать ваши замечательные статьи. Вы очень талантливы, товарищ Проханкин, – напутствовал на прощание журналиста Сталин.

Корреспондент «Красной колеи» не верил в загробную жизнь, в херувимов и ангелов, но точно знал, чувствовал всем своим существом, ощущал, что несут его крылья. Да, да, крылья! Ах, каким гениальным должен быть человек, чтоб после встречи с ним отросли крылья! Пожалуй, это самый гениальнейшей из гениев, мудрейший из мудрецов, за все существование человека на планете земля. О чудо!! О чудо!!! О счастье!!!!

На следующий день в газете «Красная колея» вышла новая статья журналиста Проханкина: «Сталин – мой Отец». Отец читал этот пахнущий свежей типографской краской шедевр, улыбался, поглаживая усы, дымил трубкой, готовясь выпороть названного сына.