Читать книгу Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта - Олег Князев - Страница 9

Мы вышли из квартиры и пошли по ступенькам вниз. Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнца и почувствовал сразу, что на улице стало ещё жарче. Олег посоветовал мне сразу надеть солнцезащитные очки и бейсбольную кепку, и в наших шортах-бриджах мы ничем не отличались от типичного местного курортника.

Я шёл за Олегом вниз по асфальтовой дорожке в тени деревьев и вскоре мы вышли к пятачку у местной автостанции. Как пояснил Олег, отсюда, с этого пятачка у проходной в санаторий “Крым”, маршрутные автобусы ходят ежечасно в Ялту и Алушту. Но только до 20 часов вечера.

– А позже? – спросил я.

– А потом в Ялту только на такси можно добраться рублей за 700–800, – и он мотнул головой в сторону нескольких иномарок, стоявших впереди и позади автобусной остановки. Водители, утомленные жарой, сидели с открытыми окнами в салоне своих авто.

– Вот так, на жаре, целый день в ожидании залётного пассажира, а главный клиент может подвернуться лишь к вечеру – пожалел про себя этих тружеников колеса…

Подойдя к продуктовому магазинчику у остановки, Олег зашел внутрь купить воды и каких-то пирожков и я, вслед за ним, купил, там, на всякий случай, бутылку минеральной воды и свежайшую выпечку – булочку с маком.

– Сейчас с тобой пройдёмся по территории санатория, – объяснил он, укладывая купленное в свой, а потом и в мой рюкзак, стоя за мной (я не стал возиться снимать его с плеч). – На гору можно попасть из Партенита только через проходную КПП. Хотя, можно рискнуть и перелезть через высокий забор. В общем, попробуем оба варианта. Не возражаешь? – пошутил он. – Ну, а пока что, можно сходить на пляж и покупаться, пока ещё солнце не палит сильно, и побыть там до обеда. На гору мы с тобой ещё успеем.

– Ну, да. Он же говорил, – подумал я. – Хотя…

– Как раз после 13 часов и пойдём, – ответил он на мой немой вопрос. – Тебе на пляже делать нечего в это время – сгоришь! Ты же только что приехал на Юг, надо понимать, что твоя кожа просто не готова к этому излучению, – он покосился на меня, бледнокожего москвича, коим, я, собственно, и был всегда. – В лесу, на Горе, в это время, конечно, тоже жарко. Но там везде есть тень от деревьев. Парень ты крепкий, думаю, выносливый, – выдал он мне “авансом” похвалу. – Так что как раз туда потом и пойдём.

Да, в этой эйфории летнего отдыха в солнечной Ялте у меня выскочило из памяти, что я, обычно, сразу же обгораю, попадая на Юг – так было со мной и в Турции, и в Италии, и в Таиланде – нужно загорать постепенно. Хорошо, что Олег напомнил мне об этом.

Выйдя из магазина, “пробежавшись” затем по местным промтоварным палаткам, я выбрал себе плавки (с невольным сожалением сравнив их с моими эксклюзивными таиландскими плавками, которые привёз с собой в Москву в прошлом году). Таким образом, закончив с первоочередными делами, мы подошли к проходной санатория, и Олег купил два билета для входа на территорию санатория.

– Вообще-то, – сказал он, – у меня здесь батя работает. Ну да сегодня я иду с тобой, тоже, как гость. И покажу тебе местный парк, хотя он и считается санаторским.

Мы прошли мимо охранника в форме – он, узнав Олега, кивнул ему и удивился, когда он показал ему свой входной билет, но ничего не спросил, пожелав хорошего дня.

Пройдя проходную и спустившись дальше вниз, проходя мимо какого-то постамента с бронзовой головой, похожей издали на воина в шлеме, Олег остановился, обратив моё внимание на этот “раритет” из минувшей эпохи. Как оказалось, это был памятник командарму Фрунзе (тому самому, в честь которого этот посёлок ранее назывался Фрунзенское!). Приглядевшись, я увидел, что это была будёновка с символом красной звезды.

– Скифская тема, – сказал Олег, имея в виду головной убор. – Из комплекта новой формы, планировавшейся для парада Победы русской армии в Берлине и в Константинополе в 1918 году. Дело шло к разгрому кайзеровской Германии. Но Антанта “кинула” Россию… и лежали эти будёновки на военных складах, пока не вспомнила новая Советская власть о них для обмундирования бойцов Красной армии, – в голосе Олега слышалось искреннее сожаление. – Эти “будёновки” по форме своей копировали головной убор из обихода скифских воинов. Только скифские прототипы шились из прочной бычьей кожи для защиты головы в бою.

Он хотел было и дальше просвещать меня насчет скифов, но махнув рукой чуть ли не в каком-то сожалении, сказал, что вернётся к теме скифов попозже, когда будет уместно, и мы пошли дальше.

Солнце уже вовсю заливало Партенит ярким светом, повышая с каждым часом градус жары. Мы вошли в длинную аллею кипарисов в конце которой, по словам Олега, находился пляж. За этой стеной высоченных кипарисов в парковой зоне стояли ещё более высокие деревья. Особенно меня поразило одно дерево с 5-ю высоченными стволами, росшими подобно головам гидры, из одного толстенного ствола. Оно стояло недалеко от асфальтовой дорожки в тени других высоких деревьев, росших в этом старом парке. Там цвели различные растения – особенно мне понравилась своими декоративными листьями и крупными светло желто-коричневатыми плодами (крупнее слив) дерево, под названием “мушмула”.

Мой знающий местные реалии “экскурсовод” сказал, что это китайская мушмула из семейства розоцветных. Название у неё, правда, оказалось турецкое.

– Она же – японская слива, и у неё вкусные плоды по вкусу похожие именно на сливу с земляникой, – и Олег посетовал дальше, что этих деревьев, в общем, мало на ЮБК. – Ты бы видел, как ни красиво цветут белыми метёлками здесь уже в конце февраля – начале марта! И вызревает уже в весенний период, ближе, даже, к началу лета.

Вот не думал, что Олег такой любитель природы! Похоже, он любит местную флору не меньше, чем ту каменную лесистую громаду Медведя, приютившего этот городок с его парком у себя под боком. Или это он для меня так старался, чтобы я почувствовал красоту здешних мест?

Мы свернули вправо – наша импровизированная экскурсия по парку продолжалась. Проходя мимо высоких, ветвящихся кустов цветущего олеандра с красными гроздями вытянутых вниз цветов светло-розового и, местами, почти рубиново-красного цвета, я невольно остановился у этих чудесных растений, и сделал селфи для моей московской подруги – это было просто чудо!

Я их видел, кстати, с Олегова балкона этим утром, и вспомнил такие же, но более пышно цветущие кусты олеандра в изобилии встречавшихся мне везде вдоль автомобильных трасс, дорог, тротуаров и палисадниках в Италии, да и в Греции, где эти прекрасные, густые, высокие кустарниковые растения растут буквально везде и чувствуют себя превосходно в тамошнем климате. В Ялте и, здесь, в Партените, их несравненно меньше, но это, очевидно, из-за нередких зимних заморозков на ЮБК, достаточных для того, чтобы погубить большую часть этих теплолюбивых растений.

– Здесь, у Горы, в Партенитской котловине, сложился уникальный тёплый климат, – продолжил наш разговор Олег. – И зима здесь мягкая, даже немного теплее, чем в Ялте, зимой, с её зимними бурями и штормами у побережья и периодическими прорывами холодных масс циклонов с севера, которые, хоть и редко, но случаются на Южном берегу Крыма.

Идя по парку, держась, тени от деревьев, мы вышли затем на дорожку вдоль огороженной зоны спорткомплекса, где сейчас никого не было днём – жара! и прошли затем по тенистой дорожке к лечебному корпусу № 2 (прочитал я вывеску на входе). За ним, дальше к набережной, стоял одноэтажный павильон столовой, откуда с кухни шёл вкусный запах готовящейся еды – скоро обед, вспомнил я, и у меня чуть было нe всколыхнулся аппетит. – Ну, нам ещё рано столоваться, – сказал весело Олег. – Ещё не наработали мочалками, – он постукал себя по жилистым икрам ног.

У него явно улучшилось настроение – он шёл на правах лидера, на полкорпуса впереди меня, ведя и направляя меня, объясняя, где и куда мы идём.

Выйдя, наконец, на санаторскую набережную, обсаженную по обеим сторонам большими кустами вечнозеленой агавы, больших кактусов и красивых кустов с высокими метелками белых бутонов (даже Олег не смог мне сказать их название) я подумал, что это место – Партенит – нравилось мне всё больше и больше. Тут же росли такие красивые для меня высокие, “пышнокронные” акации с их ажурно-перистыми, длинными листочками и множеством нежно-розовых соцветий среди них. Отсюда, с набережной, открылся вид на сине-голубые водные просторы – я опять увидел море, второй раз за сегодняшний день.

Слева от нас на берегу открылся вид на высокий обрывистый холм, высившийся, как утёс, над береговой зоной, с огражденной смотровой площадкой наверху – там виднелись маленькие фигурки людей, смотревших на нас с высоты в 40 метров. И там же, сзади холма, виднелась часть высокой красно-белой, телевизионной вышки. Ниже, ближе к пляжу, был виден светло-коричневый бок большой округло-покатой скалы, напоминающей этакого каменного, гладкого головастика, повёрнутого тушкой к морю или, благозвучнее, “крутолобика” (я так и окрестил его про себя, а потом сказал Олегу).

Подойдя к территории пляжа, мы спустились к берегу моря с мягким, рассыпчатым песком почти чёрного цвета, переходящего у кромки воды в галечный пляж. Всё видимое отсюда пространство пляжа, длиной около километра с обеих сторон, ограничивалось слева этим вползающим в море “крутолобиком” – удивительной формы гигантского гладкого валуна высотой метров 20. Перед ним виднелись какие-то причалы, павильончики и лодки у короткого пирса. А справа открылся, как я думал, вид на Медведь-гору, но, оказалось, на один из её мысов, похожий, внешне, на её уменьшенную копию, и удивился их сходству. Олег, поняв моё удивление, рассмеялся.

– Да, при всей разнице в размерах, у этого мыса есть определённое сходство в форме. И для меня он – Медвежонок, – сказал Олег. – Или Малый Медведь. Выбирай, как что тебе больше нравится.

Своими внешними очертаниями он и впрямь реально напоминал отсюда, с пляжа, малого каменного Медведя, вернее, Медвежонка, прилепившегося к телу огромного отца-Горы.

Когда я сказал об этих своих наблюдениях Олегу, он, к моему удивлению, поправил меня, сказав, что не к отцу, а к матери.

– Какая же это мать! – воскликнул я. – Не мать Гора, а Медведь-гора.

– А для тавров это была именно Мать-гора. И он, – Олег кивнул головой в сторону “Медвежонка”, – и есть её малое дитё.

Я смотрел с недоумением на Олега, не понимая, разыгрывает ли он меня или я, что-то не понимаю в местной топонимике. Этот мыс, сам по себе, был такой здоровый, что из-за его высоких круч не было видно отцовской или, по заявлению моего знающего партенитца, материнской Горы, которая пряталась где-то выше, скрытая от нас справа высокими деревьями в парке.

– А в чём разница, – недоумевающе спросил я, – отец или мать гора. Она же неодушевлённая… Просто Гора. Большая и древняя.

– Это для тебя она бездушная каменная громадина. Ты не чувствуешь своей связи с Природой, отгородившись от неё шорами городской цивилизации. Не зная ничего об её истории и древних верований, связанных с ней. Ну, да, ничего. Будет время, поговорим, там, наверху, о нашей Медведице… – кивнул он головой в сторону невидного отсюда массива Горы.

– Медведе – поправил я его.

Олег, усмехнувшись на эту мою “поправку”, сказал, что я – “сырой материал” и, чтобы я не обиделся на него, пояснил:

– Потом, когда ты поднимешься наверх, поймёшь всю разницу между этим и, – он бросил взгляд на пляж, – тем миром заповедной Природы. Где человек должен быть не гостем, а её дитём. И ты потом потом поймёшь многое…

Услышанное озадачило меня. Я, вроде, и так люблю Природу, но вот чувствовать, мать ли эта Гора или отец, ну, уж, извините.

Видя мои сомнения, Олег пообещал, что позже, когда мы будем на Горе, он вернётся к этой теме.

Размеры высившейся громады немалого “Медвежонка” с его крутыми скальными боками стали мне ясны, когда я разглядел вверху на дымчатом фоне неба высокие сосны, которые казались отсюда маленькими деревцами. Ниже этого огромного мыса, на тёмно-зелёном фоне участков растительности, прилепившейся к его бокам и спускавшимся вниз по огромным темным расщелинам, виднелись крохотные, медленно парящие, белые силуэты чаек, кружившихся над морем.

Солнце, сияя в голубом куполе небес, обжигало мою бледную кожу жаркими лучами из бездонной высоты зенита, в котором бледнеющий и теряющей свою почти материально-плотную синеву небесный свод размывался в огненных лучах, исчезая в светящемся царственном ореоле дневного светила. Море отражало его миллионами солнечных зайчиков, прыгающих в искрящейся солнечной ряби, словно приглашавшие меня, как ребёнка, снова окунуться в мир беззаботного отдыха, как когда-то я это делал с моими родителями в их отпуске в Ялте.

Яркие лучи солнца рельефно высвечивали крутые бока Медвежонка с глубокими тенями расщелин между ними и провалами чёрных трещин, уходивших, почти отвесно, под воду у отвесных скалистых стен. Там же виднелись еле различимые отсюда одиночные лодочки и прогулочные катамараны. А ближе к нам, где заканчивалась пляжная зона, стоял длиннющий бетонный причал для катеров, опиравшийся на полсотню красных, местами покрытых и изъеденных ржавчиной, железных свай. Похоже, им уже не часто пользовались, так как он был безлюден, и на нём не было видно даже рыбаков. И рядом никаких лодок, моторок, или катеров, кроме многочисленных двухместных катамаранов типа морских велосипедов, и даже каноэ (!) плававших поодаль от причала.

Здесь же, на мелководье у берега стоял, покачиваясь в воде, большой надувной красный “Змей Горыныч” с тремя открытыми пастями. Парень-зазывала на берегу предлагал совершить на нём незабываемую водную прогулку к бухтам Аю-Дага и покупаться в их кристально-чистой воде всего за 250 рублей. Рядом с ним стоял и катерок, который потянет за собой на тросе это трёхголовое “чудо”. А дальше, в море периодически виднелись проплывавшие мимо пляжа белые пассажирские катера (как в Ялте), проходившие на расстоянии сотен метров от берега, огибая этот мыс и саму Гору.

Да… здесь было интересно – чистая прозрачная вода, культурный пляж с оборудованными металлическими кабинками для переодевания (правда, мне они показались очень маленькими и какими-то шаткими).

Мы взяли себе по лежаку из белой батареи одинаковых пластмассовых топчанов и поставили их поближе к кромке воды. Море было спокойное и тихое почти с зеркальной поверхностью.

– Ноль баллов, – с видом знатока сказал Олег.

Вспомнив насчёт “низовки”, о которой мне вчера рассказывали Михаил и Влада я спросил об этом у Олега и он пожал плечами, сказав, что “она была у Ялты вчера, а здесь пока вода тёплая”. И точно – на широком пляже находилось много загоравших и купавшихся в воде людей. Пляжное пространство здесь было гораздо больше, чем на тесном, но по-домашнему уютном Массандровском пляже в Ялте, и ни шло ни в какое сравнение с ним или с ялтинским Приморским пляжем. Здесь было как-то провинциально-скучно и “пресно”, без всяких массандровских кафешек и развлечений.

Я прилёг на лежак – то ли из-за жары, то ли вследствие выпитого ранее бокала вина, меня потянуло в сон. Олег, поняв, что я в расслабоне, сказал мне категорично:

– Давай-ка, вставай, спать будем дома, – и, чтобы взбодрить и освежить меня, набрал в ладошки морскую воду (море-то в 5 метрах от нас) и вылил её на меня. Я подскочил от неожиданности и, поняв, что к чему, покорно пошел за Олегом купаться в прохладной (вначале) и такой тёплой в дальнейшем, ласково-приятной, чистой морской воде. Войдя во вкус, я поплыл затем за Олегом и, невольно, мы устроили с ним своеобразное водное состязание.

Неплохо плавая, я вошёл в азарт, плывя наперегонки вслед за Олегом далеко в море, пока, наконец, не остановился и обернулся в сторону берега, разглядывая побережье – вправо от меня открылся вид на бухту с “крутолобиком” у высокого холма с антенной телевышки на его макушке. А слева выступал далеко в море, загораживая обзор, большой, вытянутый в море мыс – олеговский “Медвежонок”.

Да…, я был впечатлен открывшейся мне отсюда видом всего этого длинного санаторского пляжа и видимой мне панораме части побережья. Вокруг нас сновали многочисленные прогулочные двухместные мини-катамараны, и даже курортники, заплывшие так же далеко, как и мы, нежась на надувных матрацах – купальный сезон здесь был в разгаре. Какая-то весёлая компания из двух девушек и парня, шутя и смеясь, предложили взять нас с собой на буксир. Наши эмоции были под стать их настроению, но, мы и впрямь заплыли слишком далеко, и надо было возвращаться. Не знаю, как Олег, но, потом оказалось, что я порядком устал плыть назад к берегу и даже попросил затем его не торопиться и держаться рядом со мной.

Мой партенитец определённо плавал лучше меня, и я безоговорочно, наконец, признал это, явно переоценив свои силы, благополучно доплыв-таки до берега. Выйдя усталым и измотанным на кромку пляжа, я направился к нашим лежакам у воды, шатаясь от усталости и тяжело дыша, ничего не видя и не замечая вокруг себя, кроме наших белых топчанов. Добравшись до них, сел, склонившись, на белый, тёплый пластик, не имея сил двигаться, пытаясь отдышаться.

Олег вышел из воды вслед за мной, и я не видел, шатается ли он от усталости, как я, но его дыхание не было таким тяжелым, чуть ли не хриплым, как у меня. Надо сказать, я не ожидал, что настолько устану, пытаясь плыть наравне с моим выносливым партенитским товарищем. У меня кружилась голова, и бешено билось сердце – его быстрая дробь отзывалась толчками крови в голове и моих ушах – и я лёг затем бессильно на бок лицом к Олегу, отвернувшись от яркого солнца с другой стороны.

Сидя на своём лежаке, он одобрительно усмехнулся и похлопал меня по плечу и, назвав меня молодцом, затем лёг загорать, а у меня не было сил, чтобы как-то отреагировать на его похвалу. Лёжа с закрытыми глазами, приходя в себя, я не понимал, почему так сильно устал – может, не надо было пить вина?

А на пляже шла своя курортная жизнь. Какой – то мужик в спортивных штанах, с торбой за спиной, прошёл недалеко от нас, предлагая вареную молодую кукурузу – откуда он её взял в начале июля? Потом появилась какая-то грузная женщина в пёстром сарафане, привлекая наше внимание своим громким голосом, призывая нас купить черешню и ягоды шелковицы, разложенные в готовых кульках. Мельком взглянув на неё, я опять закрыл глаза, понемногу приходя в себя после моего изматывающего заплыва.

Постепенно, моё дыхание стало ровным, и я почувствовал себя гораздо лучше – мои силы восстановились и поудобнее устроившись на лежаке, я стал осматриваться вокруг себя.

К Олегу подошёл какой-то парнишка, предлагая купить варёные, розовато-красные, мелкие, креветки – он насыпал их в маленькую пивную кружку по 50 рублей за порцию и, как я понял, если бы мне захотелось попить пивка, он бы организовывал нам и пиво. Но мне (нам) это не надо было – в этой жаре мне больше всего хотелось купаться, и чувствуя, что достаточно отдохнул, опять был готов плавать, но не так далеко.

Затем я опять сплавал с Олегом – на этот раз к ржавым столбам того самого, длиннющего причала, и попробовал понырять до дна, хотя и безуспешно, в такой маняще-прозрачной воде.

Охристо-коричневые, изъеденные ржавчиной столбы опор уходили в темневшую дальше кристально-чистую глубину воды с песчаным дном, покрытым чёрно-коричневыми водорослями. Внизу там мелькали спинки чёрных рыбок и пару раз я увидел крупных, чуть ли не с локоть, бело-серебряных, с темными полосками по бокам, рыб.

Наплававшись, я плюхнулся на лежак, и оглядываясь вокруг себя, спросил шутливо у Олега:

– Ну, и где твои одинокие барышни— девушки? Имея в виду, конечно же, Веронику.

Ну, да где её сейчас искать здесь, когда мы собираемся пойти на Гору.

Мой товарищ находился рядом на другом топчане, закрыв лицо бейсболкой от солнца на пол-лица. Я уже освоился в его компании – во всяком случае, у меня не было никакой натянутости в общении с ним. Да и Олег, воспринимал меня уже, как младшего напарника по предстоящему походу и оставил свой начальный, снисходительный тон в общении со мной. Истолковав мой вопрос как то, что я уже накупался и готов или жду дальнейшего продолжения нашей сегодняшней программы, он посмотрел на часы.

– Ого, время-то как идет! – воскликнул он. – Уже начало второго, надо уходить, и чем быстрее, тем лучше для тебя. Мы, и так, засиделись здесь, – сказал он, оглядывая мои плечи.

Купаясь и загорая, я потерял чувство времени и, похоже, стал обгорать.

– Вон, уже покраснели! Мой косяк, – проговорил он, словно не доглядел за мной, как за маленьким ребёнком. – Скажи “до свиданья” причалу! – шутливо предложил он и, видя моё удивление, пояснил, что он всегда здоровается, а затем и прощается, уходя из тех мест, где ему хорошо. Эта его привычка или обычай – не знаю – меня весьма удивили его слова, и он понял это и, чтобы как-то сгладить моё недоумение, неожиданно сказал, что этот причал скоро демонтируют.

– Он ведь не так просто закрыт и не принимает катера из Ялты и Алушты Меня его слова оставили равнодушным.

– Ну, построят новый, хороший, – пожал я плечами и тут почувствовал, что мои плечи, и впрямь, подгорели. Во всяком случае, когда я натянул на себя футболку, её шершавое прикосновение к моей коже было слегка болезненным.

Мы быстро собрались и ушли с пляжа, так и не прогулявшись толком по нему, а я и забыл о Веронике, которая, возможно, могла бы быть в это время где-то здесь. С сожалением подумав об упущенном шансе поискать её здесь, я пошёл вслед за Олегом вправо в сторону скалы с телевышкой над ней.

– Ну, куда теперь? – спросил я моего путника. Я был не прочь сходить к видневшейся вдали слева от нас каменной тушке большого, с покатыми, гладкими боками, цвета спелой ореховой скорлупы, “крутолобика”, о чём и сказал ему.

Идя по набережной, мы вскоре подошли к каменному мостику с металлическим ограждением и перилами на нём, перекинутому над руслом почти пересохшей маленькой речушки – она стекала в море маленьким чистым потоком воды (с окрестных гор – сказал Олег). На небольшой песчаной отмели, сделанной ранее бурными, дождевыми разливами этой речки, ходили чайки, выискивая что-то в мелком песке. А дальше, справа, виднелся покатый высокий бок той самой крутобокой, красновато-коричневой в ярком солнечном свете, скалы.

Внешне окатанная и вроде бы гладкая, издали, поверхность, оказалась вблизи покрытой, как шагреневая кожа, мелкими каменными, выпуклыми буграми. Теперь эта скала напоминала мне огромный, гололобый, изборожденный бороздами и рытвинами, “бараний лоб”. – Ну, что, – с доброй усмешкой сказал Олег, – пойдём к этому твоему “крутолобику”? Вообще-то, его правильное название крымско-татарское “Кучук Аю“ (как он мне потом сказал, ему было интересно слушать мои реплики и удачные названия некоторых Партенитских мысов, поэтому он меня не стал сразу поправлять), и выглядит он таким “крутолобиком” только с этой стороны. А сверху он похож на куполообразный мысик, как каменная кучка или шляпка гриба неправильной формы. Там, кстати, стояло в 15-м веке небольшое генуэзское укрепление или сооружение, типа колодцеобразной башенки. На верхнюю площадку снизу туда вела каменная лестница. И до сих пор на этой скале есть вытесанные в ней каменные ступеньки, уже почти стёртые временем.

Я хмыкнул недоверчиво, не понимая, что за крепостицу можно было соорудить на голой скале и для чего? Может, присматривать и охранять какие-нибудь их торговые парусники у берега? Или, вроде, таможенного поста для досмотра корабельных грузов? Ну, тогда, здесь должна была быть где-нибудь гавань?

– Именно так и было, – подтвердил мою догадку Олег. – Но, скорее всего, с другой стороны этого лакколита.

Я вскинул удивлённо брови.

– Да, да! – не удивляйся. Это же маленький габбро-диабазовый лакколит! – с видимым удовольствием пояснил мне Олег.

– Да, ну! – слова Олега меня очень удивили. – Такой малыш, и лакколит? – я вспомнил статью об этих геологических образованиях и не мог понять, почему же он такой маленький.

Видя мой скепсис, сказал, что лакколиты могут быть и вот такими маленькими в размерах.

– Но, ведь, по-сути, это должен быть недоразвившийся вулкан! – аргументировал я свою позицию. – Каким же образом, этот “микропут” может считаться именно лакколитом?

Олег остановился, видя моё желание разобраться обстоятельно в этом вопросе о происхождении этой каменной крохи.

– Он же здесь возник, не как одиночное интрузивное образование, а как часть большой вулканической системы, куда входила и Медведь-гора, и интрузивное тело мыса Плака и даже, гора Кастель, имевших в древности, миллионы лет назад, общий подводящий инъекционный канал из единого магматического резервуара. И по факту, не все они могли стать вулканами. Этот, – кивнул головой Олег в сторону Кучук-Аю – я запомнил название – образовался в результате внедрения магмы между слоями под давлением, приподнявшей над собой вышележащие слои. Иначе говоря, огромные потоки магмы устремились под давлением к поверхности, но не вышли наружу. И вскрылось это застывшее под землёй магматическое тело миллионы лет спустя, выйдя, затем, на дневную поверхность при его неглубоком залегании, в процессе длительной денудации.

– Такой же, какая имела место в случае с Медведь-горой? – уточнил я.

– Да, – как само собой разумеющееся, подтвердил Олег.

– Но, у них же несопоставимые размеры! Эта кроха, – показал я рукой на лакколитик, – и огромный Аю-Даг! И тот, и этот были под землёй?!

Вот этот самый факт и занимал моё воображение— какие же геологические события должны были произойти здесь в ходе миллионолетий, чтобы вытолкнуть все эти местные лакколиты “наверх”?

Олег молчал, показывая всем видом, что ему не хочется со мной спорить или доказывать свою правоту. Но, видя, что я никак не могу поверить в эту геологическую информацию, сказал, что верю я или нет, но, раз уж я не геолог, то и спорить со мной не о чём.

– А ты, значит, геолог, – досадливо проговорил я.

– Читал больше, чем ты. И не только геологический справочник на моём балконе.

Решив ещё раз объяснить мне его происхождение с позиции, как он сказал, что с позиции геофизической интерпретации, эта кроха является маленьким интрузивным куполом.

– Возможно даже, магматическим диапиром, который появился после подземного интрузивного излияния небольшого лавого потока, а основная часть лавы из очага магмы образовала Аю-Даг и гору Кастель. Ну а в целом, если говорить о Крыме, этот общий магматический резервуар питал собой и вулкан на мысе Фиолент, и известный тебе Карадаг. А между ними – этот и соседний с ним лакколит мыса Плака.

– Да здесь у вас целая грядка лакколитов! Прямо, как маслята – нашёл один, тут же ищи и другой, – пошутил я, косвенно давая ему понять, что он убедил меня насчёт этого “диапира”.

Олег кинул головой, улыбаясь моему образному сравнению.

– А где этот мыс Плака? – поинтересовался я, затем, меняя тему, понимая, что спорить с ним не в моих интересах, но, при этом, поражаясь про себя мощи процесса денудации, в ходе которого с Медведь-горы, да и с горы Кастель, были убраны все осадочные наслоения.

Неожиданно для себя, я вспомнил о Веронике и её словах об этом мысе.

– Приехав в Партенит, отдыхая там, она, возможно, сходит и на этот красивый, по её словам, мыс. Может, мне нужно будет съездить туда? – подумалось мне.

– Его не видно отсюда. Он расположен за этим гористым, обрывистым холмом, на другой стороне бухты, – охотно продолжил Олег, выполняя свою условную роль экскурсовода, махнув рукой вперёд в сторону высокого утеса или что это было, впереди нас. – Мыс Плака представляет собой лакколит, сходный по строению с Медведь-горой, или с горой Кастель. Но с другим строением вулканического камня. Все они, кроме этого, твоего “крутолобика”, являются, как ты уже знаешь, несостоявшимися вулканами – большими или малыми. Так сказать, родственная семейка лакколитов. Как ты говоришь – “грибная” грядка. Этот мыс, кстати, и напоминает с определённого угла такую каменную шляпку гриба. Но не для меня, – как-то загадочно выразился он. – На нём, чуть поодаль, вглубь, стоит замок княгини Гагариной. Слышал о такой?

Вспомнив, что кто-то из пассажиров в автобусе, упоминал об этом замке, когда мы подъезжали, вроде, к партенитской остановке на трассе, я не стал говорить об этом Олегу.

Пожав равнодушно плечами (почувствовав при этом боль в слегка обгоревшей коже), я смотрел вверх на высившийся впереди нас высокий косогор, за которым, по словам Олега, была подковообразная бухта.

– К этой бухте, – слушал я дальше, – выходит территория нового ландшафтного парка “Парадиз” и, более старого, “Карасан”. На её восточном краю стоит Мыс Плака, где располагается замок княгини Гагариной, и с этим мысом, его владельцами и самой княгиней связана очень интересная тема.

Он начал, было, рассказывать о ней, но видя, что я не заинтересовался, переключился на геологию того мыса, попутно сказав, что археологи нашли там остатки ещё одной генуэзской сторожевой крепости, взятую штурмом турками, точно также, как и здешние укрепления на мысе Тепелера. Так назывался этот косогор, высившийся тридцатиметровым скалистым обрывом впереди нас. А в переводе с крымскотатарского это означало “холм, вершина”.

Мой партенитец, между тем, достал свой сотовый, и быстро пощёлкав пальцами по экрану, извлёк из его памяти какую-то фотку с видом на холмистое побережье. Посмотрев поближе, я увидел на ней скалу с крутопокатым склоном, выступавшим вперёд в море.

– На что похоже? – спросил меня с улыбкой Олег.

– Она походит на… – задумался я, давая волю фантазии, пытаясь разглядеть в ней что-то нужное Олегу, – на сидящего мудреца, выставившего вперёд грудь, переходящую в большой живот, – с оригинальничал я, зная наперёд, что это не то, что мой товарищ собирался услышать от меня. – Смотрящего в море перед собой. В общем, философ в стиле китайского болванчика, – я взглянул с ухмылкой на Олега. – А руки у него сложены на груди под каменным одеялом, – добавил для полноты образа, созданного моим воображением.

– Оригинальная версия, – покачал головой Баженов. – Значит, философствующий мудрец, вглядывающийся в море…

– Ну, с большой натяжкой. Ну а, что там ещё можно разглядеть! – воскликнул уже серьёзно я.

– Да у всех по-разному! Здесь всё зависит от места съёмки. Но насчёт версии “философа” ты меня удивил. Ладно бы сказал, страж в каменном дозоре… Хотя, ты же не знаешь ничего об истории этого места. Знал бы, так сказал, в крайнем случае, что это командор Плак.

– А кто это? – полюбопытствовал я.

– Долго рассказывать. Будем там, вот и расскажу, – пообещал Олег.

– А ты сам, что видишь в этом мысе? Какой образ?

Олег, помолчав, словно сомневаясь, отвечать ли мне серьёзно, сказал, что он видит здесь образ старой, мудрой совы. Откинувшей назад голову и сложившей крылья на животе…

– Повторюсь, что здесь всё зависит от угла зрения. С этой точки, снятой мной, это выглядит именно так. А если снять с моря, вид уже меняется. Для меня она именно Сова. “Плак”, по-гречески, и значит “сова”.

Серьёзность, с которой он произнёс это, меня позабавила. Я скептически хмыкнул, понимая, что он не прав, и моя версия была более уместна на фоне его странной фантазии насчёт образа совы в этой причудливой скале. Для чего-то он стал рассказывать мне о совах и поверьях, связанных с ними, говоря мне о том, что там, на мысе, я потом и пойму, почему он видит в нём скрытый образ совы…

Слушая его, я удивлялся про себя его какому-то стремлению чуть ли не убедить меня в правоте его версии. Поняв, что его аргументы бесполезны сейчас для меня, он сказал, что вернётся к этому разговору, когда мы побываем с ним на этом мысе. И, заодно, осмотрим Замок княгини Гагариной.

– Тебе понравится! – заверил он меня, пряча сотовый в кармашек рюкзака.

Моё внимание тем временем привлекал к себе обрывистый взгорок, высившийся впереди нас.

– А вот этот холм, – я показал рукой в сторону телевышки, видневшейся на вершине скально-земляного выступа у моря, – Это там наверху стояла крепость генуэзская?

– Да, – подтвердил Олег. – Она известна историкам под именем “Кале-Поти”. В переводе с тюркского означает “обрывистая скала”. Этот скалистый косогор является мысом и представляет собой окончание небольшого массива горы Тепелер и с восточной стороны стоит в море, – пояснил мой знающий товарищ. – У её подножия, собственно, и располагалась в средневековье деревня Партенит. А на вершине мыса генуэзцы построили эту самую каменную крепость с двумя четырехугольными башнями, и остатки её стен существуют и сейчас. Там располагался административный центр консула республики Генуя в Партените. Но туда сейчас не попасть. – К консулу? – пошутил опять я, но Олег не поддержал мою шутку.

– Там всё вокруг сейчас перегорожено новостройками, оградами и частными дворами с заборчиками, и огородами. А ведь это было большое по площади обустроенное оборонительное сооружение, и оно являлась частью общих партенитских укреплений, включая форт-маяк на мысе. Ну, теперь там огородники овощи и клубнику выращивают на костях. Он замолчал, думая о чём-то своём. Я посмотрел на него, ожидая продолжения его пояснений.

– В средневековье, там находился генуэзский погост, – открылась мне печальная правда о нынешнем состоянии историко-археологической части древнего Партенита.

– Грустная тема, – я промолчал.

Любые сведения, которые он “выдавал” мне на – гора по истории, по геологии и даже ботанике мне были интересны и удивительны – мне всё здесь нравилось и притягивало мой жаждущий новых впечатлений взгляд, и я радовался про себя, что, в лице Олега я нашёл такого же любителя природы и истории, как и я сам.

– Ну, а пока нам придётся выйти за территорию парка, потому что отсюда нельзя пройти дальше по берегу – там всё перегорожено и ведутся земляные работы – прокладывают новый водовод. Придётся идти в обход или перелезать через заграждения.

Не дойдя пару шагов до красивого, выпуклого мостика через речку, мы отошли в сторону, обозревая это геологическое чудо – малыша “Кучук-Аю“ – с удобного места напротив пляжа.

Рассматривая такой близкий, метров в 60 от нас, массивный каменный Лоб, я оценил его истинные размеры, увидев на его лысой верхушке парочку молодых людей – парня в красной рубашке и плавках, и девушку в купальнике с ребенком. Они были такими маленькими по сравнению с размерами “крутолобика”!

– Да он огромный! – сказал я уважительно-восхищенно, глядя на массивное скальное образование. – Метров двадцать или выше в высоту? – поинтересовался я.

Олег, видя мой неподдельный интерес к этому чуду Природы, немного рассказал мне подробнее, что знал об этой скале. Разговаривая с Олегом, я и не обратил внимания, что мы уже повернули и направились опять назад по набережной. Впереди справа, в стороне от набережной виднелась аллейка старых, здоровенных, серо-белых тополей, обрезанных, как под гребенку, на высоте пяти метров.

– Наверно, чтобы пух весной не летал и не мешал гостям санатория отдыхать, – подумал я.

Почти тут же Олег свернул на открытую, просторную аллею с кустами цветущих роз и высокими, отдельно стоящими среди травяного газона, высокими пальмами с веером широких листьев на их верхушках – их тонкие стволы были покрыты, как войлоком, грубыми волокнами коричневого цвета. За пальмами справа находились, с интервалами по пятьдесят метров, несколько высоких, белых, зданий с козырьками крыш-навесов (жилые корпуса санатория, по словам Олега). А дальше моему взору опять открылись красивые деревья и декоративный кустарник с красными и розовыми метёлками цветов. Пение птиц в тени деревьев, приятное для слуха, тоже способствовало общему ощущению праздника жизни вокруг меня.

Невольно, я вспомнил дождливую московскую погоду и подумал, как я правильно сделал, приехав на отдых в этот раз, в Ялту. Все эти мысли подвинули меня выразить вслух моё прекрасное настроение и восторг от моего пребывания на южном берегу Крыма.

Идя, не спеша по асфальтовой дорожке, вдоль зелёных насаждений, я как-то слегка стал отставать от моего спутника. Он, вроде, не торопился, но, при этом, всё время был на полшага впереди меня, и я только сейчас обратил на это внимание.

– Да…, сколько же интересных мест есть и здесь, и в Большой Ялте, и всё связано с такой чудесной местной природой! – проговорил я восторженно, обращаясь к нему.

– Именно, – кивнул Олег, соглашаясь, слегка остановившись. – И с историей этого полуострова!

– продолжил он, идя рядом со мной. – Кто здесь только не был и в древности, и в недавнем историческом прошлом!

Ему, похоже, передался мой энтузиазм – во всяком случае, эта тема ему была близка и интересна, как и мне.

– Какие исторические личности были здесь! Его же история неразрывно связана и с античностью – теми же древними греками, и римлянами. Один Херсонес чего стоит, не говоря о Пантикапее и Митридате Великом!

Он оглянулся вокруг себя, как будто хотел показать мне следы того, давно ушедшего, Прошлого. – И более древних народов, – замолчал мой новый товарищ, давая мне возможность выговориться.

– Да, – подхватил я его мысль, – и с историей средневековой Европы! Крым – это целая мини-планета чуть ли не со всеми климатическими зонами! – продолжал я восторженно, следуя за ним вперёд мимо очередной аллеи высоких пальм с опущенных в стороны, склонившихся вниз метёлок веерообразных листьев, украшавших их, как хохолки – зелёного попугая.

– Согласен, и очень! – разделил мой невольный восторг Олег. – Ведь в силу своего географического положения он находился на пути миграции разных народов. Таврика была на стыке древнейших торговых путей и здесь, в Крыму, сталкивались во все времена интересы целых цивилизаций и многих стран мира. За свою письменную, известную нам историю, Крым принадлежал более 15 разным народам!

Пробуя про себя вспомнить, каким именно, я сбился со счёта. Олег продолжал говорить на эту тему и, похоже, наш разговор переходил понемногу в плоскость исторического прошлого этого полуострова.

– И по соседству друг с другом здесь всегда жили люди разных этносов с разным укладом жизни, традициями и религиозными обрядами, – как-то “по-лекционному” выразился мой новый товарищ – знаток местных реалий и прошлого этих мест.

Похоже, тема истории этого полуострова была близка и интересна моему партенитцу, и он охотно продолжил разговор об этом.

Мы шли рядом, оживлённо общаясь, периодически встречая на своём пути многочисленных отдыхающих и гостей этого санатория.

– Партенит же был хорошо освоен людьми ещё во времена тавров! – продолжал Олег говорить о Крыме и его истории. – Кстати, “Парфенос”, в переводе с греческого, “Дева”. Я потом тебе об этом подробнее всё расскажу, если тебе будет интересно.

Кивнув согласно головой, я слушал его, разглядывая с интересом всё вокруг себя – “как же здесь здорово, наверное, отдыхать в этом санатории”– мелькнула у меня мысль.

– А ведь в Крыму есть ещё и Евпатория, и Феодосия, и Судак, и Керчь и более молодые города Бахчисарай, и, наконец, Севастополь, – продолжал мой товарищ. – И все эти города находятся отсюда в радиусе 200 километров. По Крыму можно ездить и ездить, осматривая его многочисленные достопримечательности. И везде, по-своему, хорошо отдыхается. Так что, Антон, приезжай почаще к нам в Крым, – как заправский экскурсовод, “агитировал” меня Олег. – Что там твой Таиланд или Италия! – продолжал он, – там всё чужое для нас, не связанное с нашей историей. А здесь ты свой, родной, и незримо связан с нашей Природой-матушкой, – и обвёл рукой пространство вокруг себя, имея больше ввиду, наверное, лес, начинавшийся сбоку от нас влево, со стороны Горы, которая открылась мне своим огромным склоном с этой стороны.

Я не мог назвать местную роскошную природу и её растительность, особенно, с кипарисами, своей, российской. Это была, всё же, южная, субтропическая, природа с непривычными мне пышными деревьями, цветущими кустарниковыми растениями, цветами и подстриженных, густых кустов – лавровишни – вспомнил я. Мне была ближе скромная природа Подмосковья, а здесь всё было таким ярким, пышным, сочным и наполнено незнакомым мне ароматом цветов и растений. Одним словом – Юг!

Олег продолжал с энтузиазмом говорить, словно пытаясь убедить меня в том, что мне было и так ясно и понятно:

– Она готова показать, открыть тебе здесь свои тайны. А в Италии ты просто проездом скачешь по верхушкам, видишь внешний фасад средневековья в Венеции или Флоренции, в этаком типичном каменном заповеднике западноевропейской архитектуры. Но там – заграница, и не наша история! А здесь, – он опять обвёл рукой вокруг себя, охватывая, как я понял, как бы весь Крым, – всё связано с историей России, её победами, как и трагедиями и, даже, поражениями.

Слушая его и размышляя, вместе с этим я вбирал в себя всё окружавшее меня великолепие южной природы этого благодатного места и понимал всё более ясно и глубоко, почему всех этих завоевателей так интересовал и привлекал этот цветущий край.

Я кивнул головой, соглашаясь с его словами. А он продолжал свою какую-то уже вдохновенную речь:

– Но, в итоге, Россия выстояла, вытерпела невзгоды, отстояла право на свое место в этом мире. И ведь живём, развиваем нашу экономику, идём вперед, – он уже походил прямо на какого-то пропагандиста-агитатора.

– Именно в Крыму, – продолжал он с энтузиазмом, – здесь, на отдыхе, можно прикоснуться к нашему Прошлому. Неважно, советскому, или российскому, которое осязаемо видно и понятно, когда приезжаешь в героический Севастополь или, в город-герой Керчь. Здесь были такие кровопролитные бои! Наши деды, – он остановился, – мой дед – продолжил он, – воевал в Крыму, освобождая и Алушту, и Ялту, а затем и Севастополь, – как выдохнул, закончил он свой неожиданный монолог.

Я остановился, тронутый его искренними чувствами к Крыму, природе-матушке, и нашей стране.

– Ну, ты Алик, патриот…, – протянул я одобрительно и задумался над его словами. Мой дед-то тоже воевал, но Крым не освобождал. И Берлин не брал. Был простым пехотинцем, и хлебнул всякого лиха на войне по полной.

Эти неожиданные слова о нашем общем прошлом, о наших дедах, как-то тронули мою душу, заставили задуматься о нашем Прошлом, об истории нашей страны – вся эта природная красота солнечного дня в этом парке никак не ассоциировалась с военным лихолетьем, и даже как-то не верилось, что и по такому мирному Партениту война прошла своими безжалостными танковыми катками.

Незаметно, понемногу идя дальше влево, мы вышли к красивому зданию с зарослями декоративного, высоченного камыша напротив него. Как оказалось, это был санаторский кинотеатр.

Я подошёл поближе, чтобы сфотографировать декоративные, пышно-белые метёлки камыша – не видел таких раньше нигде! И, фоткая этот красивый вид, сказал полувопросительно:

– И, что, немцы в войну были и здесь?

Задавая это вопрос, мне самому было трудно представить, что здесь, в таком солнечном месте, полным любви к Природе и Жизни, как злая тень, коснулась своей чёрной свастикой чуждая нашим понятиям о Добре и идеалам гуманности, тёмная сила нацистов.

– Да, были, и здесь, в посёлке – там квартировался немецкий гарнизон, – подтвердил Олег.

– Даже не верится! – покачал я головой. – Они, поди, здесь отдыхали и, наверное, подлечивались в период немецкой оккупации Крыма? Боёв же здесь не было? – продолжил я военную тему. – Бои были наверху, – объяснил Олег, – на старой дороге Ялта-Симферополь и в горах, где скрывались партизаны. И в этом районе на перевале у Гурзуфского “седла”, и на крымских горных яйлах – Ай-Петринской и Долгоруковской – там, где Алушта, – он показал рукой в сторону гор. – А вот на Медведь – горе у немцев был организован наблюдательный пост, – выдал он такую неожиданную для меня информацию.

– Это, где же? – заинтересовался я, невольно смотря вверх, на склон невидной отсюда Горы, выходившей своим огромным, заросшим лесом боком, к забору слева от нас.

– Да там, у трона Силы, куда я тебе обязательно свожу!

Я вспомнил то каменное подобие Трона из глыб, высившихся на краю камнепада на картине, которая висела в гостиной Олега.

– Оттуда открывается вид на всё западное побережье вплоть до Ласточкиного гнезда, – объяснил Олег. – А в стереотрубу и дальше. Они оборудовали там типа сторожки, где их караулы сменяли друг друга каждые три дня несколько месяцев. Конечно же, партизан здесь, на Горе, не было, но ведь шла война. … И, кстати, в 1942 году здесь две недели в конце ноября провела, работая на раскопках древнего городища на северной части вершины Горы, небольшая, секретная, немецкая экспедиция по изучению сакральных тайн этого места. Листвы в это время года на деревьях нет, и лес просматривается без труда на десятки метров. Немцы рыли землю и делали пробные шурфы – явно что-то искали в северной, высокой части горы. Они потом переместились на гору Кастель – там же тоже было когда-то древнее укрепление генуэзцев, и немцы пробовали найти вход в подземелье с тайником, где, по смутным слухам – народной молвы и преданиям – монахи трех монастырей, существовавших там, в округе, почти триста лет с 12-го по 15-й век, укрыли накопленные монастырями сокровища и древние рукописи времён Византии, пряча их от турок.

Я остановился, слушая внимательно Олега, забыв об окружающем меня времени, словно переместившись мысленно туда, куда-то наверх Горы, где немцы проводили свои раскопки.

– Это была группа из “Аненербе”, – проговорил он многозначительно и это загадочное раньше для меня название сказало о многом – я смотрел передачи РЕН ТВ об этой загадочной полумистической, научно-практической нацисткой организации по изучению тайн природы и древностей – книг, манускриптов, артефактов, древних могильников, развалин монастырей и карстовых пещер – в поисках секретных, оккультных знаний, которые нацисты затем могли бы использовать в своих целях для получения мирового господства.

– Они, – продолжил Олег, идя дальше по дороже, которая круто уходила затем вправо, – искали в Крыму следы и артефакты неолитической цивилизации, основанной выходцами из Северной Африки, так называемую Кеми-Обинскую археологическую культуру.

Мне это название ни о чем не говорило, и я решил позже, посмотреть в интернете дополнительный материал по этой теме, не отвлекая сейчас Олега на пояснения. – И, пытались найти способы и магические инструменты, – продолжал он говорить, как по писаному, – с помощью которых древние шаманы и маги-жрецы могли соединять свою психофизическою и биофизическую энергию с энергией различных земных и космических полей, добиваясь тем самым осуществления своих различных планов по созданию оружия возмездия против свих врагов.

Видя мой неподдельный интерес, Олег ухмыльнулся и добавил с каким-то торжеством в голосе:

– Малоизвестный факт, но осенью 1942 года в Крым приехал с инспекционной поездкой сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который затем посетил основные места работы эсэсовских археологов и даже побывал негласно в Алупкинском дворце!

– Да ну! – изумился я.

– Да! Именно так, – продолжил Олег, – а к ноябрю 1942 года немцы, не теряя времени, уже начали исследовать интересующие их исторические объекты в Крыму, начав с Мангупа. А потом и дальше в следующем, 1943-м году продолжали свои исследования древних мест. Они, кстати, и на горе Бойко, летом 43-го года, у поселка Соколиное, что-то искали. Это под Бахчисараем, – пояснил он в ответ на мой немой вопрос. – И что? Нашли что-нибудь? – cпросил я.

– Кто ж его знает, – пожал он плечами. – Информация ведь секретная. Если и нашли, то вывезли в Германию, – продолжил Олег, поворачиваясь в сторону дороги, продолжив наш путь.

Дойдя до поворота, мы оказались на очередной аллее кипарисов – густой, тёмно-зеленой стене старых деревьев, высаженных здесь лет сто назад (кипарисы растут очень медленно, почти до трехсот лет, если уберегутся от засухи, вредителей корней и ураганных ветров, дующих здесь периодически – сказал мне ранее Олег).

– Там ведь работали археологи под охраной эсэсовцев, выделенных из частей в ведении Отто Олендорфа – начальника “Айнзацгруппе D“, – обернувшись ко мне, Олег продолжал вводить меня в эту загадочную тему, связанную с поисками немцев сакральных тайн и предметов в Крыму.

– Ему, по архивным немецким данным, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер поставил задачу по борьбе с партизанским движением на оккупированных Рейхом новых имперских земель на Востоке. И Олендорф обеспечивал, также, взаимодействие со специалистами из нацистского секретного института-организации “Аненербе”– “Наследия предков” по поискам и вывозу в Германию захваченных немцами культурно-исторических ценностей, включая всевозможные оккультные предметы и артефакты, найденные в том числе, и здесь, в Крыму.

Я шёл бок о бок с Олегом, слушая внимательно всё, что он мне говорил.

– По распоряжению Олендорфа, в помощь археологам, здесь выделялись группы эсэсовцев для охраны археологов Рейха при их передвижении к местам раскопок и проведении работ, где возможно было появление партизан. Они опасались этих народных мстителей, и явно обоснованно. Так что, немецкий сапог потоптался и по этой Горе, – Олег посмотрел вверх влево от себя, где за кронами деревьев начинались крутые склоны Аю-Дага.

– А откуда у тебя эта информация? – поинтересовался я, глядя на Олега.

– Я же историк, работаю с архивами, нашими и зарубежными, – и продолжил дальше. – Сотрудники “Айнзацгруппе D“ в своих карательных экспедициях против партизан, в сотрудничестве с эсэсовцами из подразделений СС, под начальством Рудольфа Альвенслебена— начальника полиции и войск в Таврии, прочёсывали леса под Бахчисараем и заодно помогали своим археологам и специалистам по древностям из Берлина.

Мы прошли мимо длинной высокой бетонной стены с подобием имитации каменной кладки – наверху, на насыпи над ней, росли невысокие, густо посаженные невысокие сосны, и повернули направо вверх, где дорога опять делала резкий поворот вправо и вышли на её разбитую часть, которая явно нуждалась в ремонте. Везде здесь были видны рытвины и выбитые участки, а вместо асфальта осталась лишь каменная наброска щебня и песка. Вдоль дороги с обеих сторон впереди была видна очередная шеренга высоких кипарисов, стоявшие плотной, зелёной стеной со спасительной тенью под ней. Там проводились на обочине какие-то строительные работы и виднелись кучи песка и большие бумажные мешки.

Олег направился в их тень, качнув мне головой в ту сторону, приглашая следовать за ним. Я хотел спросить у Олега, куда мы сейчас направляемся, и почему дорога находится в таком плачевном состоянии и куда, она, собственно, идет? Но не стал, чтобы не сбить его с темы нашего начавшегося разговора по истории.

Мой спутник остановился, стоя у широких в основании, мощных кипарисов, создававших спасительную тень от Солнца здесь, на этом длинном участке выщербленной асфальтовой дороги, до следующего поворота, где она скрывалась дальше, уходя влево. Я кивнул головой, смотря на него и поймал себя на мысли, что хотел бы называть его другом, но что-то пока мешало мне это делать— я же почти не знал его, хотя его общество и было мне интересно. – Так вот, – продолжил он дальше, – немецкие археологи осматривали и изучали пещерные комплексы древних готских крепостей на Чуфут-Кале, Мангупе – бывшей столице средневекового княжества Феодоро, Эски-Кермен, Челтере, крепости Каламита в Крымской Готии.

– А где это? – спросил я.

– Эта под Севастополем, у местечка Инкерман, – пояснил Олег.

Мне это название ни о чем не говорило, кроме того, что там, очевидно, и выращивалось понравившееся мне полусладкое красное вино “Пинно”.

– А что ты знаешь о готах в Крыму? – задал он мне неожиданный вопрос.

Я удивленно пожал плечами:

– Ничего. А они, что, здесь были?

Олег ухмыльнулся:

– Да… батенька… А вы, оказывается, ещё сырой материал, – и затем, чтобы не обидеть меня, сказал, улыбнувшись по-доброму:

– Ясно, будем работать. Давай, пройдём немного вперёд и посидим в тенёчке, и я там тебе расскажу немного по этой теме. И, улыбнувшись, добавил:

– Давненько я не читал лекций!

Его слова насчёт “сырости” моих знаний меня несколько задели, но как-то возразить ему что-либо на это я не нашёлся…

Ну а потом, мы присели в теньке на мешке с цементом, аккуратно поставленного кем-то у серо-бежевого ствола высокого кипариса. Его поверхность из плотной, пропитанной мешочной бумаги, была чистой, и я спокойно уселся на него, думая о том, что же Олег сейчас мне расскажет такого, что я не знал.

– Готы в Крыму… – интересная тема. Послушаем, что там за крепости такие… Не дожидаясь от меня вопросов насчёт готских крепостей, Олег начал свой рассказ о готах, как заправский лектор.

– Начну издалека, с подоплёки их появления в Крыму, – откашлялся для вида он. – Итак, со второго века в Евразии начинает меняться климат, и к пятому столетию похолодание достигает своего максимума. Начав с Европы, и, постепенно охватив Среднюю Азию, и затем весь Евразийский континент, понижение температуры привело к усыханию сухих почв и увлажнению влажных. Произошло изменение растительного покрова, что негативно сказалось на жизни кочевых степных народов восточной Европы и, далее, Азии, а также, оседлого населения европейского Севера. Всем этим племенным сообществам на огромных пространствах Евразии пришлось искать новую среду обитания в более благоприятных для жизни районах, не столь затронутых климатическими изменениями.

Пока он говорил, я пытался вспомнить всё, что я знал об этом Великом переселении и, в итоге, у меня возник полный сумбур в голове с мешаниной из обрывков сведений о готах, гуннах, римлянах, Алларихе, Атилле и прочих главных “участников” тех давних битв и событий. Всё это, конечно, требовало для меня какого-то хронологической порядка и обновления.

Эта его тема о готах носила, чуть ли не лекционный характер – Олег со знанием дела подошёл к тому, что для меня представляло обыкновенный “проходной” интерес. Я же не студент истфака…

– Около середины третьего века нашей эры, в результате ухудшения климата в Скандинавском регионе, произошёл заключительный этап переселения тогдашних обитателей Центральной Швеции – германского объединения племён под общим названием “готы”, на юг Европы. В ходе их переселения к ним примкнуло много других северных племен со своими вождями, и готы возглавили, по-умолчанию, этот “разношерстный“ союз германских и прочих племен. Они двигались вместе со своими семьями, скрабом и пожитками в новые для них земли, которые принадлежали другим племенам и народам.

Олег поправил свои солнцезащитные очки на лице, продолжая свой неожиданный для меня экскурс в прошлое Европы и Крыма.

– Это переселение, в общей сложности, заняло свыше ста лет. Много чего произошло разного за время этого военизированного похода древнегерманских племён. Их появление везде сопровождалось насилием, погромами, кровавыми столкновениями и битвами. Продвигаясь понемногу к югу далее по речным долинам Днепра и Буга, огромная армия готов и их союзников перешла через Дунай и вторглась затем в балканские провинции Римской империи, вступив в столкновения с пограничными легионами. Я бы сказал, – улыбнулся Олег, – что готы были те же норманны, но поменявшие жительство с севера на юг за 500 лет до освоения пути из варяг в греки.

Неожиданно, Олег прервал свое повествование, посмотрев на группу бородатых парней с каким-то мужиком, молча прошедших мимо нас. Они не походили на отдыхающих из военного санатория и, как мне показалось, один из них как-то неприязненно и зло зыркнул глазами в сторону Олега. – Или на меня? – озадачился я, понимая, что в этом городишке (не могу считать его посёлком, также, как и соседний, с ним, Гурзуф), меня никто не знает. – . Значит, дело не во мне.

Мой “лектор”, при этом, даже как-то замолчал, то ли сбившись с рассказа, то ли думая о чём-то своём.

– Так что там насчёт “южных” варягов? – я напомнил ему о нашей теме.

– Извини, отвлёкся, – повернулся он ко мне. – Так вот, – повторю, – они двигались по землям, уже заселёнными другими племенами и человеческими общностями, дойдя, затем, до территорий, входящих в зону владений Римской империи. И, таким образом, – продолжал он, – летом 251 года готы разгромили римскую армию, возглавляемую императором Децием, уничтожив её в болотистой местности. А затем они разделились, и этническая группа готов, известных историкам под названием готы-тетракситы, продолжила поход в 3-м веке на юг в район Северного Причерноморья – тогдашнюю крайнюю часть Великой Скифии – и затем через крымский перешеек вышли на равнины Крыма. Подчинив себе живших в Приазовье алан (которые, как я и сам знал, были одним из сарматских кочевых племен), готы привлекли их дальше на свою сторону для борьбы со скифами. Их, кстати, со 2-го века до нашей эры древние авторы всё больше называют их аланами. Первоначально у готов не было конницы, и они создали её затем по сарматскому образцу. После чего, совместно с аланами, они обрушились дальше на крымских скифов и ассимилировавшихся к этому времени с ними, таврами. Уничтожив все скифские поселения степного Крыма вместе с Неаполем Скифским (это там, где сейчас Симферополь – пояснил он) готы захватили почти весь Крымский полуостров, кроме Херсонеса, в котором находился римский гарнизон.

– Римский гарнизон? – искренне удивился я.

– Да, да, – не удивляйся. – Но, об этом, и римлянах – потом. По сути, – продолжал Олег, – готы положили конец скифскому тысячелетнему владению Крымом. Осев, в ходе их нашествия, в степях у Азовского моря, они стали, затем именоваться, как остготы, а их племенные сородичи, оставшиеся за Днепром – вестготами. Обосновавшись с тех пор в Крыму, они делали набеги на внутренние земли полуострова и на Керченский полуостров – территорию Боспорского царства. С упадком торговли и военных действий оно обезлюдело, но ещё продолжало существовать и попало затем под готский контроль.

Я совершенно ничего не знал об этих давних событиях, произошедших под Керчью почти 1700 лет назад на юго-востоке Крыма. И “готы” у меня, в общем, ассоциировались с молодежными тусовками в столичных клубах, где я видел “готов” – парней и девушек в черных кожаных прикидах с черными тенями вокруг глаз в вампирском стиле – поклонников панк рока. – Скифы, – слушал я рассказ Олега, – как народ, окончательно исчезли со страниц истории, смешавшись затем с этими новыми хозяевами полуострова, которые осели здесь на постоянное жительство, заняв потом внутреннюю часть второй гряды Крымских гор и южное побережье. – Почему —“окончательно”? – перебил я Олега, – их, что, до готов, кто-то раньше пытался изничтожить?

– Да, римляне, – проговорил Олег. – А до них сарматы.

– Римляне? – переспросил в удивлении я, опять услышав об этих грозных властителях античного мира. – В Крыму? – опять мелькнуло у меня в голове. – Почему я даже ничего об этом не слышал. И фильмов никаких нет на эту тему. Да и вообще, никакой информации.

– Так они, что, долго были в Крыму? – cпросил я с недоумением.

– Да. Относительно долго, хотя и с перерывами, – подтвердил Олег, добавив, что поговорит об этом подробнее позже. Судя по его голосу, мой вопрос был некстати, потому что он затем попросил меня не перебивать его рассказ – набраться терпения – и он сам понемногу всё мне расскажет по ходу введения меня в историю Крыма. Как я понял, в Олеге заговорил преподаватель, и он настроился на серьёзную подачу материала, а мне и самому хотелось расширить свои познания в истории древнего мира, не слышав ничего об этом факте и не зная о “римском” периоде в истории Крыма.

– Ну, так вот, – продолжил Олег. – Из Пантикапея готы делали набеги на черноморские города и поселения, используя боспорский флот и их команды, и даже доплывали до Греции и Италии через черноморские проливы, грабя прибрежные города Римской империи, а в 267 году нашей эры им удалось захватить Афины. В итоге беспрерывных вооруженных набегов коалиции германских племён на имперские земли, в 270-м году Рим был вынужден отдать свою провинцию Дакию вестготам для их расселения в этих землях.

Олег говорил негромко, сидя на мешке, как на импровизированной кафедре, только без пюпитра для оратора – было тесновато и не очень удобно, но оно того стоило. – В четвертом веке решение готского вопроса стало для Римской империи жизненно необходимым, поскольку в середине 4-го века остготами во главе с их королем Германарихом было создано огромное государство германских племен.

Его речь была плавной и хорошо поставлена – говорил, как по писаному, почти не глядя на меня. У него, как и у меня, на лице были солнцезащитные очки, и я мог лишь догадываться, смотрел он на меня при этом, или нет, ведя свою “лекцию”.

– Это государственное образование включило в себя почти всю восточную Европу, Приднепровье, Поволжье, степи Северного Причерноморья и Крым и, примерно в это же время, готы приняли объединившее их всех христианство по восточному образу. Боспорское царство из греческих городов-полисов на юге-востоке Крыма стало союзником и вассалом Германариха и, таким образом, остготы стали главной политической силой на полуострове, где они создали своё готское государство, а область их расселения в Крыму получила название Крымской Готии. Граница между владениями Боспора и Херсонеса в античный период пролегала где-то в районе Чатыр-Дагского горного массива. Ну, да ты видел издали эту гору, проезжая по дороге из Симферополя в Алушту, – сделал отступление Олег, обращаясь ко мне.

Я вспомнил эту столообразную гору, где, как мне показалось, на плоской вершине отсутствовал лес.

– Там, наверняка, могли быть какие-нибудь военные укрепления в древности – неважно, в какой эпохе они сооружались и кем. Гора-то была видная во всех отношениях, – вспомнил я те виды из окна автобуса и опять, так неожиданно, подумал о Веронике. Почему я не спрашивал её ни о чём? Ведь я мог же заинтересовать её таким же разговором, как Олега. Узнал бы от неё, что-нибудь интересное о Крыме. А потом бы и о ней самой…

– Доминируя над Алуштинской долиной с одной стороны, также, как и Демирджи – с другой, – вернул меня голос Олега к его рассказу.

– В 276-м году крымские остготы – продолжалась “лекция”, – попытались опять поучаствовать в общем походе племенных вождей пограбить римские провинции в Малой Азии, но были разгромлены легионерами, после чего утратили контроль и над окрепшим Боспорским царством и, как бы это сказать, – Олег задумался на мгновение, – успокоились. С тех пор больше не делая никаких военных вылазок за пределы Крыма. Со временем, крымские готы постепенно начали переходить на службу Римской империи в Крыму, регулярно получая денежное вознаграждение, по всей видимости, в Пантикапее и Херсонесе. Тогда же среди них начало распространяться христианство.

На улице был яркий солнечный день, но я не замечал ничего вокруг себя, слушая моего товарища и как-то даже представляя себе это ушедшее время, вспоминая мимолетные образы-кадры из фильмов на сюжеты по истории Европы.

– Крымские готы, живя на этих благодатных землях Таврики, уже не покидали пределов полуострова, не участвуя в очередной войне готского племенного союза в 377–382 годах нашей эры с Римской империи. Осев на жительство в Крыму, – продолжил Олег своё повествование, – готы затем тесно контактировали с жившими здесь сарматами и греками. Занимались товарообменом с ними в мирное время, развивали ремесла и даже занимались ювелирными и золотыми поделками в подражание римским ювелирам.

Постепенно сблизившись с местным населением, в основном с понтийскими греками, и ассимилируясь с ними, они уже в 4-м веке стали разговаривать на понтийском диалекте греческого языка, сохраняя, при этом, свой родной язык. В межгорье Крымских гор, на одном из высоких платообразных известняковых геологических останцев, готы построили крепость Дорос, впоследствии известной, как "пещерный город Мангуп".

Я вспомнил, что мои родители были со мной на автобусной экскурсии в Бахчисарае 13 лет назад и там мы потом где-то пешком поднимались на какую-то скалу, с выдолбленными в ней пещерами-помещениями – может, это и был Мангуп?

– Кстати, – прервал Олег свой рассказ о готах, – в 395-м году Римская империя окончательно распалась на две части, и появилось новое государственное образование – Византийская империя, со столицей в Византии. Город, основанный императором Константином ещё в 330 году. Новый Рим, так сказать.

Я, молча, слушал, поглядывая на моего лектора, лишь удивляясь тому, как он всё то помнил – он же не готовился специально к этому разговор со мной!

– Господство готов оказалось недолгим, – продолжал Олег свой рассказ, почти не глядя на меня.

– Хотя, к середине 4-го века им принадлежала почти вся восточная Европа, но, вскоре после образования готского королевства в Европе, из южной Сибири, с берегов нижней Волги и Урала, в Европу хлынули многочисленные племена монголоидных кочевников – хунну, именуемых в Европе, как “гунны”. Они тоже переселялись, как ранее готы, из-за изменения климата.

Прочитав исторический роман про гуннов и Атиллу, ещё учась в школе, я кивнул головой, показавая Олегу, что я в теме. Хотя, честно говоря, уже ничего не помнил конкретного, кроме общего сюжета…

Олег сделал паузу, достав бутылку воды из рюкзака – он много говорил и, как заправскому лектору, ему потребовалась водичка. Сделав пару небольших глотков, он любезно и чисто из вежливости предложил мне попить, кладя бутылку в рюкзак – у меня была своя вода в такой же литровой бутылке в рюкзаке.

– Гунны, – продолжил он, – в начале, разгромили на равнине аланов с их конницей, используя свои мощные сложные луки, пробивавшие броню аланских воинов на расстоянии в 600 шагов. И эти доселе невиданные в Европе мощные луки оказались наиэффективнейшим средством ведения войны гуннами, расстреливая стрелами чужую конницу издалека.

Я представил себе эти луки, понимая, что гунны просто не подпускали к себе противника, уничтожая издали его живую силу.

– Фактически, гунны и были тем Божьим бичом, как себя назвал Аттила, который погнал, как скотов, разгромленных, загнанных им в угол, готов, опять на земли Римской империи.

Они захватили Предкавказье в 350-м году и уже в 370-м году, – продолжал Олег, – гунны ворвались в Крым, переправившись через Керченский пролив, найдя брод. Они уничтожили Боспорское царство, после чего, разгромили готов в Крыму, прошли дальше к Перекопу и, в последующей битве с войском остготов на Нижнем Днепре в 375 году они победили их, окончательно подчинив затем себе всё Северное Причерноморье вместе с Крымом. Разгромленные готы – оставшиеся 200 тысяч человек вместе с семьями, отступили в восточную Фракию, прося убежища в этой римской провинции, и император Валент затем разрешил готам поселиться на землях империи. И предоставить им продовольствие на первое время. Но, в итоге, готы его так и не получили. Они восстали и, начали грабить римские поселения, призвав на помощь— вот парадокс! гуннов, – воскликнул он. – Между готами с их союзниками и римлянами начались военные действия, и император Флавий Валент погиб в генеральном сражении под Адрианополем в 378-м году.

– Оно ему надо было? Приютить этих варваров, которые потом отплатили чёрной неблагодарностью бедняге-императору! Вот сейчас, похоже, история повторяется – Европа опять пустили к себе новых беженцев-мигрантов, а потом вот таким же образом расселившиеся поселенцы начнут теснить коренных жителей-европейцев. А пока что они, вот так же, как, в начале, тому Валенту, благодарны пока что фрау Меркель. А что дальше будет после неё? То-то потом они возьмутся щипать жирные бока европейского гуся… – рассуждал я, слушая спокойный, ровный голос моего “лектора”.

– Эта сокрушительная победа вестготов стала ключевым моментом в истории начала падения Римской империи – её северные границы полностью оголились, оставшись без защиты от варваров. Ну, да ладно, – остановил неожиданно свой рассказ Олег, – это я уже попутно говорю. Не буду тебя утомлять, что там было дальше. Эта тема настолько обширна и интересна, что я могу сам увлечься и на целый час займу тебя дальнейшим рассказом о судьбе балканских и прочих готов, о Риме и так далее. Наша же тема – это крымские готы, так что не буду отклоняться.

Он мне напоминал в этот момент прямо какого-то нового летописца, эдакого крымского Геродота, излагавшего в своем авторском исполнении историю давно ушедших дней. – Итак, захватив Крым, гунны установили свое господство в степных районах полуострова и в крымских предгорьях, изничтожив остатки тавроскифского населения. Так что, получается, что до готов и гуннов, более тысячи лет в степях Причерноморья и Северного Кавказа хозяйничали ирано-язычных племена – киммерийцы, скифы, сарматы, пока с востока сюда не пришла эта волна гуннского нашествия, положившая начало смене властителей степей – ими постепенно становятся носители тюркских языков: тюрки, авары, и, далее, хазары, печенеги, половцы, татары и, собственно говоря, турки, в 15-м веке.

Он помолчал, словно прощаясь мысленно с этими канувшими в небытие, народами и, продолжил.

– Ну, да, я забежал вперед, – пояснил Олег, – потом расскажу, как и что было затем. А теперь немного о гуннах в Крыму. Это была "власть кочевой орды. Из новых хозяев создавалась правящая элита, управляющая основной массой населения Крыма, не старавшаяся, в общем, изменять существующий образ жизни на полуострове. Ничего не созидая, как, скажем, римляне в Крыму, эти кочевники грабили, жгли и разоряли посёлки и города в Крыму, вызывая панику и страх у мирного населения. Крымские готы и родственные им остготы, вместе с аланами и прочими беженцами, по согласованию с византийцами, расселились в округе Херсонеса, ближе к городу, в византийских владениях и совместно с херсонесцами готовились отражать набег гуннов на город.

– По сути, – продолжал Баженов свою импровизированную “лекцию”, – гунны, изначально принадлежавшие к огромной племенной группе из множества кочевых и некогда оседлых народов, жителей Азии, были, подобно будущим монголам, выходцами из тех же, из степей центральной Азии. И, заметь, – потер он висок пальцами, – откуда восемьсот лет спустя в Крым и Европу ворвутся монголо-татарские орды. Только нашествие кочевников— гуннов было вызвано засухой и исчезновением травяного покрова, а нашествие монголов – наоборот, наличием везде огромных зелёных пастбищ. Травы для монгольских коней было более, чем достаточно, на всех этих огромных степных просторах от тогдашних границ с Китаем до европейской лесостепи.

– Климат опять поменялся тогда? – вспомнил я мои школьные знания по истории.

– Был самый конец тогдашнего потепления и обильных дождей в 13-м веке, – кивнул головой Олег. – Ну да ладно. Всё это будет потом.

– Всё это, выходит, циклично. Хорошо, что мы хоть живём сейчас в нормальном климате.

– Ой, не скажи! – возразил Олег. – Гольфстрим уже распался на два закольцованных течения. Гренландия тает. Пресной воды прибывает в океан и всё может измениться в твоём благополучном климате быстрее, чем прогнозируют учёные. Европа скоро будет замерзать по-зимнему. А летом торнадо будут терзать Европу. Климат разбалансируется и, – он махнул рукой, не договорив.

Я собрался ему возразить, но он, показывая мне на мои часы – дескать, время – сказал, что мы отвлекаемся от темы. И продолжил дальше:

– В общем, эти жестокие тюркские кочевники занимались в Крыму грабежом местного населения, кочуя здесь по травяным степям со своими стадами – они же, кроме скотоводства, как основы своего пищевого рациона, больше ничего не знали, обитая в кибитках, не имея своих городов или поселений.

Не зная, как долго нам подниматься на Гору, пару раз я поймал себя на мысли о том, что Олег, увлекаясь возможностью поделиться со мной его знаниями об истории Крыма с древнейших времён, оседлал своего любимого конька, скача галопом по столетиям и тысячелетиям сопутствующей истории этого удивительного полуострова, не заботясь о том, что мне, всё-таки хотелось идти вперёд в лесную прохладу этой огромной горы и подняться на её крутобокие склоны. Полюбоваться видами природных ландшафтов, ну и просто почувствовать себя в роли исследователя в поисках тех самых олеговских тайн в её укромных уголках и не засиживаться здесь, находясь буквально на пороге мира тайн этой уже манящей меня к себе, Горы.

Он посмотрел на меня, словно желая удостовериться, что мне это всё интересно и я, оставив все эти мысли при себе, сказал с шутливой полуулыбкой:

– Да, профессор! – и намеренно приподнял на лоб очки, показывая, что внимательно его слушаю Олег улыбнулся, ответив в моей же манере, что у меня есть шанс стать его лучшим слушателем за последние два года и, уже серьезным тоном, продолжил дальше:

– Встретив отпор со стороны защитников укрепленного, каменного Херсонеса, они больше не делали попыток овладеть этим городом, обложив херсонесцев, как и прочее население Крыма, данью и, это помогало данникам избежать дальнейших налетов и грабежей с их стороны и, даже сама Византия выплачивала гуннам дань золотом. К 420-му году гунны создали на среднем Дунае свою империю во главе с их вождем Аттилой, диктовавшим свою волю европейским народам и государствам. Это было тяжелое время для всех крымских народов и, конечно же, для “наших” готов, вытесненных гуннами на юго-запад, к побережью Чёрного моря.

Понемногу, незаметно для себя, я погрузился мысленно в эту далёкую от нашего времени, эпоху древних властителей, вождей, военных походов и кровавых битв. Я сидел молча, не задавая вопросов Олегу, думая о судьбе крымского мирного населения – как можно было вообще выжить простым людям и их семьям в те далекие жестокие времена?

Уйдя в свои мысли, я словно издали слушал приглушенно его голос.

Неожиданно, Олег, словно вспомнил о времени, бросив в очередной раз взгляд на мои сияющие хромированной сталью “Candino”, которые, невольно привлекали к себе внимание своим дорогим, стильным видом, спросил меня – который там час?

– Чуть больше половины второго, – сказал я польщенный, что Олег обратил внимание на мои часы.

– Отлично, – проговорил Олег. – Со временем у нам пока всё нормально. Так что, продолжим наш “пленэр”. Хотя мы с тобой и не художники, но рисуем-то мы словесно-художественные образы в своём сознании. У тебя, как я понимаю, развитое воображение, а моя задача сейчас— помочь тебе ощутить ту связь веков и поколений, отделяющих нас от того времени. Почувствовать скрытое Прошлое в Настоящем. Там, на Горе, я видел несколько раз хрономиражи с людьми, когда-то жившими здесь.

– Да ну!? – изумился я. – Ну-ка, расскажи. Как и что.

Олег лишь ухмыльнулся загадочной улыбкой, ответив, что как-нибудь в следующий раз.

– А то я собьюсь на другую тему и не закончу эту. Может, там, на Горе, и ты что-нибудь сможешь заметить Нечто, скрытое от несведущих людей. Как с тем Знаком – ты же приехал в Партенит с Михаилом ко мне не просто так? Тебя позвал Он.

При этих словах я внутренне напрягся – меня никто не звал, и я сам приехал сюда! Может, это Мишку позвал “Знак”? Но, ему-то, это было уже не нужно, потому что он не захотел участвовать в сомнительных для него планах Олега.

– Может, тебе будет дано, – говорил Олег не громко, но с какой-то внутренней убеждённостью в правоте своих предположений, – увидеть или почувствовать то, что не дано пока мне. А что, если в тебе есть какие-то скрытые Силы, о которых ты и сам ещё не знаешь? Раз уж ты здесь, попробуй раскрыть свои возможности! Вместе мы сможем понять, что нужно найти и… – он не договорил, резко оборвав себя.

Этот его неожиданный пассаж как-то озадачил и немного заинтриговал меня. Я узнал неожиданно для себя ещё одну непонятную тему, известную лишь Олегу. Понемногу, мне становилась понятнее цель нашего предстоящего похода на Гору, и это было не то, о чём говорил или хотел увидеть на Аю-Даге Мишка. “Знак”, по мнению Олега, это был лишь повод для того, чтобы мы с моими друзьями приехали сюда в Партенит. А вот всё дальнейшее развитие моей поездки сюда зависело от Олега и его пока что всё ещё непонятных для меня планов. Как я неожиданно выяснил, он идёт сейчас со мной на Гору с одной лишь ему известной целью, и, определённо, хочет найти или увидеть что-то там, наверху. И я ему нужен…

Баженов смотрел на меня сквозь тёмные очки, наверняка, ожидая моей ответной реакции, но я промолчал, не зная, что ему ответить – каких-либо Сил в себе я не чувствовал, хотя порой и действовал по наитию. Вот и сюда приехал в поисках чего-то необычного…

Что-бы там ни было такого загадочного или сокрытого на её древних склонах, меня тянуло к Горе, как магнитом в ожидании встречи с чем-то непонятным и загадочным, вроде того Тумана, который так взбудоражил моё сознание и воображение, не говоря уже о тех пещерах и непонятном “Хозяине”. Может, это было какое-то полумифическое существо, вроде, йети? И вообще – ведь искали же специалисты из “Аненербе” что-то на этой Горе! И вдруг я вспомнил о том ангельском, шепчущем голосе в моей голове – вот это было что-то непонятное и загадочное, выходящее за рамки моего обыденного восприятия мира. Может, Олег имел в виду нечто подобное?

Размышляя обо всём этом, я немного ушёл в себя и мой товарищ, словно понимая возникший у меня сонм мыслей, вызванных его словами о некоей Силе, возможно скрытой во мне, неожиданно замолчал. Он сидел, молча, размышляя о чём-то своём, но, возможно, созвучным моим мыслям.

Как мне стало ясно сейчас, его что-то беспокоило и, когда он вдруг упомянул об этой Силе, выйдя за рамки своего исторического повествования, я понял, что не так всё просто в его стремлении пойти на Гору со мной. Я помнил слова Влады о том, что Олег не нуждался в каких-либо товарищах в своих походах на Гору.

– А меня сейчас взял… Интересно, для чего же именно я нужен ему? – я взглянул на него, выходя из моих мыслей…

– Ну, хорошо, – сказал он, видя, что я смотрю на него, – продолжим пока дальше рассказ о готах и их дальнейшей судьбе после того, как гунны вытеснили их к побережью Чёрного моря.

Начав снова слушать его “лекцию”, я никак не мог вначале освободить своё сознание от мыслей, обуревавших меня, и не сразу стал следить с прежним интересом за нитью его повествования.

– Таким образом, – продолжил он опять, словно лекторским, голосом, – лишь общее ослабление гуннских вождей из-за межплеменных распрей после смерти Атиллы в 453-м году, и растущее могущество Византии позволило затем в 6-м веке новому византийскому императору Юстиниану I покончить с гуннским владычеством в Крыму и прибрать к рукам почти разрушенное гуннами Боспорское царство. Но это было потом, – поправил Олег сам себя, – а пока что, в 455-м году нашей эры объединённые силы германских племен окончательно разгромили гуннов, и, кстати, – Олег сделал паузу, чтобы акцентировать моё внимание – в этом же году германское племя вандалов захватило Рим, грабя и уничтожая памятники архитектуры и искусства. Отступившие остатки войска гуннов были разбиты дальше византийцами в низовьях Дуная, и они ушли затем на Волгу и Алтай, где они потом и жили, смешавшись с местными племенами.

Олег замолчал, давая мне возможность осмыслить и “войти” в услышанный “материал”, а он и впрямь, говорил мне всё это, как на лекции. Мой новый товарищ – несомненный знаток истории – просвещая меня в своём историческом обзоре о событиях, на первый взгляд не связанных напрямую с историей Крыма, раздвигал рамки своего повествования, объединяя историю древней Европы с далёким прошлым этого полуострова, через который проходили орды разных племён и народов в поисках новых мест для поселения или же с целью грабежа и военной добычи. Так или иначе, но Крым оказывался на перепутье, как наступавших, так и отступавших орд кочевников и их племенных групп.

Эрудиция Олега и его великолепное знание истории, пусть и в ограниченных рамках нашей беседы, было для меня и удивительным, и востребовано-нужным. Но, слушая его, я не мог не вспоминать периодически о его второй, скрытой от посторонних глаз, стороне, связанной с поисками неких знаний, которая так напугала и изменила отношение к нему со стороны Михаила. Ведь Олег, наверно, искал встречи с Неведомым в поисках каких-то тайных знаний. Невольно, я вновь и вновь вспоминал об Аненербе и их загадочных поисках на Горе и, как-то попутно, вдруг вспомнил об Индиане Джонсе из знаменитой трилогии приключенческих фильмов, в первом из которых – “В поисках потерянного ковчега”– зритель знакомился с этим авантюрным профессором истории, одержимым поисками загадочных древностей, обладающих мистической властью и Силой. И столкнулся затем с такой вот, немецкой “научной” экспедицией, искавшей Артефакты Силы.

Может, и тайной целью Олега было нечто подобное?

От этого мысленного сравнения нашего партенитского поисковика-историка с этим собирательным образом искателя приключений и, в чём-то, незаурядной личностью, я немного развеселился, вспомнив, что Мишка и Влада сравнили ранее Олега с Гэндальфом, а меня с Сэмом. Какой же из этих двух персонажей был ближе к личностным качествам Олега, мне предстояло вскоре выяснить, хотя, при всём этом шутливом сравнении Олег же не был ни “магом”, ни обладателем каких-нибудь тайных знаний. И выглядел для моего ялтинского друга скорее, малость “тронутым” любителем непознанного.

Пока что, я был склонен воспринимать моего эрудированного, нового товарища больше, как исследователя и искателя тайных знаний или возможных древностей, скрытых на Горе или в её пещерах, чем одержимого какой-то чужой властной силой, тихо-помешанного чудака.

Олег, между тем, продолжал просвещать меня и всё, что он говорил, мне было интересно слушать.

– Ну, а один из сыновей Аттилы решил вернуться назад в ранее завоеванный ими Крым, в Приазовье, и гуннам пришлось опять восстанавливать свою власть и воевать с окрепшими крымскими готами. И, что ты думаешь, кто победил? – спросил меня вдруг Олег, словно проверяя, на заснул ли я под его размеренный, хорошо поставленный голос.

– Думаю, что готы! – уверенно ответил я.

Олег качнул головой.

– Не всё так однозначно, – как-то неопределенно ответил он и пояснил, что их битва закончилась ничьей и, более того, вынужденным мирным союзом двух этих народов. – Таким образом, гуннам удалось закрепиться на Керченском полуострове на остатках разгромленного ими ранее Боспорского царства и до конца 5-го века остатки гуннских орд все ещё кочевали по степям Северного Причерноморья. Ну, а так, в Крыму наступил относительно мирный период— началось время Византийского могущества, и византийцы затем переименовали Херсонес в Херсон. В 476 м году нашей эры римская империя прекратила свое существование, пав под ударами объединенных германских племен во главе с остготами и вошла затем в огромное королевство великого властителя остготов Теодориха.

Я понимал, что Олег тезисно пытается охватить весь этот огромный период времени во многие сотни лет и даёт мне итоговую информацию, оставляя “за бортом” любые подробности и детали, стараясь выдержать хронологию событий той давней эпохи. Кое-что из всего этого я знал, но, по большей части, всё, что относилось именно к Крыму, было для меня новым, особенно эта “готская” тема.

– Однако, при всем этом, – продолжал “профессор” – Теодорих хотел считаться законным преемником римских цезарей и искал покровительства Византийского императора Зенона, чтобы считаться законным преемником имперской власти.

Голос Олега даже как-то повеселел, – и король готов стал эдаким вассалом Византии. Удивительно! Варвары признавали право Византийской империи назначать их вождей королями, чтобы в глазах бывшего имперского населения считаться законными носителями верховной власти среди множества претендентов на это звание.

Своей интонацией, манерой подачи информации, и каким-то неподдельным энтузиазмом, он заряжал меня своим интересом к этой теме и таким давно-забытым мною сведениям и знаниям по истории европейских народов, их вождей и правителей, которые, канув в небытие, теперь возрождались в его неторопливом повествовании, выйдя из забвения ушедших столетий и тысячелетий, разделявших их время от нашего и, перед моим внутренним взором словно воскрешались те давние битвы и сражения и их главные действующие лица – вожди, полководцы и правители, которые сыграли свои главные роли в театре Истории, написанных ею для них, и европейских народов и государств. Выйдя на страницы её драматургии, они канули затем в Лету’, меняя судьбу западной и восточной Европы, Крыма, и в, частности, его южного берега. Когда бы я ещё с таким интересом слушал бы вот так, на свежем воздухе, такую специфичную для меня, информацию о готах и других древних народах, до которых в моей обычной московской жизни мне и дела не было – ни к их истории, и ни к их судьбе в тысячелетиях прошлого Крыма!

– А здесь, на полуострове, “наши” крымские готы, опять воспрянули, возродились к мирной жизни, упрочив тесные связи с Византией, верой и правдой служа кесарю, и стали вскоре опять важной местной военной силой на службе Византии. И надо сказать, не участвовали в войне Византии против их сородичей остготов и вестготов в 535-554-х годах в Сицилии и Италии. Хотя новый, честолюбивый император Византии, Юстиниан I, мечтавший об объединении всех образовавшихся после падения Рима варварских королевств в великом новом имперском и христианском единстве под эгидой Византии, нуждался в их военной силе.

Я отвлёкся немного от его рассказа, пытаясь вспомнить, что мне было известно про этого Юстиниана – его имя было у меня на слуху. Но их, кажется, было двое в истории Византии.

Олег, как историк, уже однозначно относил этих бывших воинственных пришельцев-поселенцев к коренным этносам полуострова, хотя для меня в его рассказе об их дальнейшей судьбе в Крыму ещё не прошли те долгие столетия, в ходе которых они заслужили и выстрадали право жить на древней земле Тавриды и любить её так, как те же крымские скифы, которых они изничтожили вместе с Неаполем Скифским в ходе своего нашествия.

– В том числе и для захвата и восстановления подчиненного Византии Боспорского царства в Крыму, – продолжал он говорить с каким-то неподдельным энтузиазмом в голосе.

Я опять стал вслушиваться в его рассказ, стараясь не упустить нить его повествования.

По его словам, в 540-м году в Европу через египетских торговцев зерном пришла бубонная чума, и в 544-м году в одном только Константинополе умирало до 5 тысяч человек в день – в Европе же умерло от этой страшной болезни в те годы около 50 миллионов человек! И когда сам император Юстиниан заболел чумой, это было большим испытанием для Византии, но он смог выздороветь и его чудесное исцеление показало всему христианскому миру, да и соседям Византии, что Бог на стороне её императора. И будущее империи в надёжных руках. Юстиниан, исцелившись, стал ещё больше радеть за Византию и её подданных, в том числе и в Крыму.

– Кесарь выделил большие деньги на возведение каменных защитных стен вокруг Херсонеса, и империя в годы его более 30-летнего правления окрепла и процветала. Ну а готские старейшины на службе у Византии вернули опять себе свою былую силу и влияние в Крыму, вновь заселив Керченский полуострове и все остальные прибрежные земли южного и юго-западного Крыма, – закончил Олег свой краткий экскурс в эпоху правления Юстиниана.

– Да, – выдохнул я, – сколько же здесь было набегов и походов разных завоевателей, горя и страданий! Переселение и смешение народов, народностей и национальностей, и как следствие, какой же этнический котел, видно, здесь получился!

– Именно так и вышло, – кивнул Баженов. – Мы, кстати, с тобой и начали наш этот разговор с темы привлекательности Крыма для разных пришлых племен и народов, начиная с античности и далее в Средние века, которых здесь было будь здоров сколько! Край-то, какой благодатный!

Он опять огляделся вокруг и произнес:

– Сейчас вот мир и благодать и только История помнит всё.

Вокруг нас неожиданно потемнело – словно, как напоминание о прошлых бедах этого места и его жителей, на долю которых выпали все эти несчастья, связанные с набегами пришлых орд завоевателей, солнечным мир вокруг нас потускнел, невольно показывая нам, что в этом живописном уголке Крыма не всегда так солнечно и благостно.

Не сговариваясь, мы посмотрели вверх, выйдя из-под защитной кроны кипарисовой стены, и увидели, что на солнце неожиданно наползла большая лохматистая туча, невесть откуда взявшаяся на безоблачном синем небе.

Олег удовлетворенно хмыкнул, сказав, что это первое облако над Партенитом за последние три дня – каждый день жара и солнце.

– Может, на Горе будет не так жарко? – предположил я, намекая ему, что мы здесь явно засиделись и нам нужно идти дальше.

– Сомневаюсь, – ответил Олег. – Ну да там сам всё поймёшь.

Мой “лектор”, похоже, понял моё невысказанное желание и наконец, мы тронулись с места.

В этот момент, к моему удивлению, с неба вдруг брызнул мелкий дождик! Это было тем неожиданней, что кроме этой тучи над нами, все пространство синего свода над нами было свободно от какой-либо облачности. Она словно зависла над горой в вышине небосвода, обрадовав нас своей тенью и освежающей влагой с небес, и я воспринял это, как добрый знак. Тут же вспомнив о том, другом “Знаке”, явленном миру где-то на скале у подножия Горы. Может, он был символом каких-то скорых перемен на Горе? Только вот каких? Добрых или…, – не стал я дальше думать об этом, идя следом за моим спутником.