Читать книгу Запасной козырь - Олег Рой - Страница 7

Сергей Валерьевич возвращался домой раньше обычного – в компанию, где он работал системным администратором, нагрянула налоговая инспекция. Пока начальство вешало незваным гостям на уши всякую бессмысленную лапшу – попросту тянуло время, – он почистил все, чего не должны были видеть господа проверяющие. За несколько минут финансовая документация превратилась в образец чистоты и прозрачности. «Лишнее» благополучно исчезло – потом, когда «шторм» закончится, он восстановит все с резервных копий, до которых этим самым гостям не добраться.

Кто бы мог подумать, что многообещающий художник сделает карьеру «на компьютерах»? Сергей Валерьевич, если бы ему в те стародавние времена такое сказали, расхохотался бы. Да тогда и компьютеров никаких не было. Ну, то есть были, конечно, но… Впрочем, что вспоминать. Жизнь – штука неожиданная. И работу свою нынешнюю Сергей Валерьевич, как ни странно, любил. Ему всегда нравилось уметь что-то, что у окружающих получается не очень. Нынешняя работа дарила приятное ощущение собственной значимости, почти незаменимости. Особенно во время «штормов». А сегодняшний «набег» его особенно обрадовал. Во-первых, теперь, пока контролеры не уберутся, можно на работе вовсе не появляться. Точнее, даже нужно. Как будто его в природе не существует: ну да, числится у нас системный администратор, но он приходит, когда неполадки какие-нибудь, а когда все в порядке – чего ему тут сидеть? Так отвечал кадровик на возможные вопросы.

Зато после выхода «из подполья» – и это главное – Сергея Валерьевича, как водится, ожидает благодарность руководства. И отнюдь не только словесная. А конвертик с премией сейчас будет более чем кстати, последние месяцы оказались весьма затратными, даже в долги залезть пришлось. Окончание школы – особенно выпускной вечер – серьезный удар по семейному бюджету. А им-то с Машей пришлось раскошеливаться вдвое…

Да, визит налоговиков – с традиционными итогами – это сейчас очень ко времени.

Может, даже удастся уговорить Машу отказаться от сверхурочной работы. Она, ясное дело, бодрится, но он-то знает, насколько она устает. И не только устает. Вон за год уже второй раз очки меняет, это ж не дело – в сорок-то лет. Хотя очки ей, безусловно, идут. Такая стала бизнес-леди, что дух захватывает. И бледность ей идет, и тени на висках – Маша с ними похожа сразу на Грету Гарбо и Одри Хепберн. Вот только на деле-то ничего хорошего нет ни в бледности, ни в тенях. Когда мы с ней последний раз отдыхать куда-нибудь выбирались? Когда Глеб с Борисом восьмой класс заканчивали – три года назад то есть.

В самые тяжелые времена, когда казалось, что жизнь кончена, именно Маша не дала ему потерять человеческий облик. И как будто до сих пор так и не может остановиться, вздохнул Сергей Валерьевич, крутится, как та белка в колесе. Пора, пора ей взять паузу. Если будет отказываться – заставить. Силой или хитростью, как придется. Ну не может человек без отдыха лямку тянуть. Не должен.

Решено. Сразу после выпускного у мальчишек покупаю ей больничный. Сейчас все просто, в интернете черта в ступе можно найти, не то что специалиста, готового – и имеющего право – выписать освобождение от работы. Пусть отдохнет. Самое простое – отправить ее к родне в Ставропольский край. Да, самое простое, но не самое лучшее. Посреди толпы станичных родственников и знакомых – что за отдых? Лучше купить ей путевку в какой-нибудь Египет: синие волны, белый песок, все включено – идеальные условия, чтобы выключиться из непрерывного марафона… Вот только как кристально честную Машу уговорить воспользоваться фальшивым больничным? Разве что перед фактом поставить. Ну, и пригрозить слегка: мол, твоему любящему мужу хакнуть всю внутреннюю сеть вашей конторы – не проблема, откажешься «заболеть» – вас всех на больничный по собственному желанию отправят. Очень даже запросто.

Дома было тихо – ну да, Борис должен быть на тренировке, а Глеб наверняка где-то с этюдником болтается – но откуда-то тянуло табачным дымом.

– Маша! – позвал он, сбрасывая ботинки. – Ты дома? Маша, кто у тебя?

Она сидела в гостиной за пианино: одна рука задумчиво перебирала клавиши – аккорд, короткая печальная мелодия, еще аккорд, – в другой дымилась сигарета.

Курить Маша бросила еще в институте, когда узнала, что беременна. После того Сергей Валерьевич видел ее с сигаретой всего однажды – на поминках матери.

– Машенька, что стряслось?

Она слабо покачала головой:

– Все в порядке…

Ну да, подумал Сергей Валерьевич, вижу я это «в порядке». Подумав секунду, он метнулся в прихожую.

– Сейчас, сейчас… Помнится, у нас после восьмого марта где-то коньяк оставался…

Коньяк обнаружился в кухонном столе, за пакетами с гречкой и рисом. Рядом торчала шоколадка – тоже, должно быть, забытая с восьмого марта, когда к ним приходили Костины и еще кто-то. Главное – делать вид, что ничего особенного не происходит. Ну да, коньяк посреди бела дня ни с того ни с сего трескать – совсем ничего особенного. Но Машуня – маленький стойкий оловянный солдатик – не выносит проявлений собственной слабости. Поэтому – да, ничего особенного.

– Вот, – бодро сообщил он, шурша фольгой. – Даже закуска нашлась. Старая, но шоколад есть шоколад, правда? Ну, за что пьем? Просто за нас или?

– Или, – слабо улыбнулась Мария Петровна. – Меня уволили.

Он чуть не выронил рюмку.

– Как?! Они что там все, с дуба попадали? Нанюхались чего-то? Мухоморов объелись? Они ж без тебя через месяц загнутся. Кто их двойную бухгалтерию пятый год на себе тащит, как… как бурлаки на картине Репина!

Маша понюхала рюмку, подумала секунду и, зачем-то зажмурившись, лихо опрокинула в себя коньяк. Шмыгнула носом, сморщилась и вдруг улыбнулась:

– Да не в бухгалтерии дело. И слава богу, что все закончилось. Сколько ты меня уговаривал уйти оттуда? Вот все и сложилось.

– Но…

– Да никакое не «но». Я сегодня съездила по роже нашему генеральному. И, разумеется, моментально оказалась на улице. Ну, фигурально выражаясь. И знаешь, это было такое удовольствие… жалко, что не плюнула, а только врезала.

– Ну наконец-то! Видел же я его: сам молодой, ему же, кажется, лет тридцать всего, а наглый, как… Больше его наглости только его толщина. Но как ты сподобилась?

Она пожала плечами:

– Ну… он сказал… можно я повторять не стану?

– Как изволите, моя леди! – Сергей Валерьевич прижал ее к себе. – Когда ты ему врезала, он бегал от тебя по кабинету и прятался в шкаф?

Маша наконец засмеялась:

– Нет, до такого не дошло. Но взвизгнул, как… И щека такая сразу красная-красная… Уволю, пищит, в милицию позвоню… Звоните, говорю. Пока он вопил, я заявление написала, в нос ему сунула и ушла.

– Вот и молодец! А я-то сейчас шел домой и придумывал, как бы тебя из этой конторы вытащить и хоть на пару недель на море отправить. Как раз скоро деньги внеплановые будут. Ну, через неделю максимум.

– А ты-то чего так рано? – сообразила вдруг она. – Я даже поплакать толком не успела. Никакой личной жизни…

– Рано, потому что налоговики явились нас трясти. Ну, я компромат почистил, носители в рюкзак побросал и в бега. Так что мы оба в отставке, – он нежно поцеловал жену в макушку. – Правда, я во временной. Но вполне можно заняться опровержением твоего странного заявления. Ну, насчет никакой личной жизни…

Через час раскрасневшаяся помолодевшая Мария Петровна, кутаясь в мужнин халат и озорно сверкая глазами, заявила со смехом:

– Ты меня с мысли сбил своими…

– Своими – чем? – подмигнул Сергей Валерьевич. – Что-то не так было? Вы желаете провести работу над ошибками? Прямо сейчас или все-таки до ночи отложим?

– Да ну тебя! Я насчет Борьки поговорить хотела. Точнее, насчет Алены.

– А что насчет Алены? Хорошая девочка, умница, красавица…

– Скажи еще – комсомолка, спортсменка… Алена очень хорошая девочка, но вот родители…

– Да знаю я! Но я ж не врач-нарколог! Девочка-то в чем виновата?

– То-то и оно, что ни в чем. Ты ж понимаешь, что как только они получат свои аттестаты и Борька заработает свои первые три рубля, они тут же снимут себе какой-нибудь сарай и станут там с утра до вечера и с вечера до утра распевать арии про рай в шалаше?

– Ты опасаешься, что сарай этот мало того что на краю географии может оказаться, так еще и юные влюбленные, обеспечивая себе самостоятельность, могут надорваться?

– Ну да, что-то в этом роде.

– Да, бывает, – Сергей Валерьевич вздохнул. – Но что-то мне подсказывает, что у моей сообразительной супруги уже есть в голове гениальный план: чтоб и овцы сыты, и волки целы. Ну, или наоборот.

– Сереж, я серьезно. Я тут встретила почтальоншу нашу, тетю Лизу. Да знаешь ты ее, она еще дворником на полставки подрабатывает.

– Ну, положим, знаю. Собачка у нее смешная, на снеговой лопате любит кататься.

– Точно, Мусей ее зовут, – Мария Петровна засмеялась. – А дворником тетя Лиза пошла, чтоб сыну своему не мешать. Ну, в смысле квартирного вопроса. Сама в служебной живет, а сын вроде и отдельно, но в то же время на глазах. Квартира-то у них в трех шагах от нашего дома, в угловой девятиэтажке.

– А при чем тут… – Сергей Валерьевич смотрел на жену с некоторым недоумением.

– При том, что Сашка ее – хороший, кстати, парень, без нынешних закидонов – недавно уехал по контракту работать. На два года. В Канаду.

– И квартира осталась…

– Ну да! Тетя Лиза уже в служебной привыкла, говорит, чего я туда-сюда перебираться буду. Там две комнаты, она все свое и Сашкино имущество в одну стащила, заперла, получилась как будто однокомнатная, – она подвела мужа к окну. – Вон, смотри, второй этаж сверху, где на балконе старый холодильник. И пусть Борис с Аленой ничего не придумывают, начинают спокойно там жить, а дальше пусть женятся, не женятся, это уж как выйдет. Главное, чтоб они в погоне за самостоятельностью не надорвались в самом начале и глупостей не наделали. Что скажешь?

– Что тут скажешь? – Сергей Валерьевич церемонно поклонился. – Я всегда знал, что жена у меня – всем головам голова. Только… А мы потянем?

– Мы – да не потянем? – засмеялась она. – Мы же вместе.