Читать книгу Запасной козырь - Олег Рой - Страница 9

Висевший под потолком ресторанного зала стробоскоп бил фосфорическими вспышками над головами танцующих, на мгновение высвечивая белые рубашки, платья, скатерти. От бешеного ритма ударных украшавший стены дансинг-холла дикий виноград мелко, но безостановочно подрагивал – как будто тоже участвовал в пляске. Учителя и родители укрылись от грохота в каминном зале.

После полуночи один за другим начали сходить с дистанции и сами виновники торжества, и ди-джей объявил перерыв.

– Дорогие друзья! – появившийся на сцене Марат Измайлович помахал руками, привлекая внимание. – Да, теперь я могу вас так называть. Теперь вы уже не ученики, а я не директор. Впрочем, директором я останусь, но уже не для вас… – в зале засмеялись. – Теперь о дальнейшей программе. Примерно через час, когда вы немного отдохнете, у выхода будет ждать автобус. Встречать рассвет после выпускного бала – традиция давняя. Мы постарались выбрать такое место, где вы не окажетесь в толпе других выпускников. И, ребята, большая к вам всем просьба – не теряйте свои мобильные телефоны. Чтобы вас не потеряли родители. Они волнуются, может быть, больше вас самих. Ну вот. А теперь давайте скажем «спасибо» так прекрасно развлекавшему вас ди-джею, – отдельные, вразнобой выкрики слились в общий веселый гул, – и я с удовольствием объявляю полуночный джаз-коктейль. Это своего рода подарок нам всем – играть будет знаменитый папа нашей выпускницы Ариадны Манукян, которую я… нет, мы все еще раз поздравляем с заслуженной золотой медалью. Ариша, мы все тобой гордимся!

Над смущенной Ариадной кто-то выстрелил из хлопушки, и она исчезла в облаке конфетти. В глубине зала захлопали пробки шампанское, кто-то закричал «браво», кто-то зааплодировал.

– Ребята, ребята, – призвал к порядку Марат Измайлович. – Договорить-то дайте, – все засмеялись. – Итак… на нашей сцене – лауреат бесконечного количества всевозможных международных конкурсов, человек-оркестр… Сергей Манукян! Встречайте! Прошу, Сережа…

К синтезатору вышел смешной кудрявый толстячок в фиолетовом смокинге с серебристыми лацканами. Кое-кто зафыркал: лауреат? Вот это? Клоун какой-то, а не лауреат. Однако после первых же аккордов в зале замерли все, даже официанты. В тягучих, до самого сердца пробирающих звуках блюза отчетливо слышались то «Подмосковные вечера», то «Во поле береза стояла», а то и «Школьные годы»…

Борис увлек Алену на балкон:

– Тут хоть дышать есть чем. Слушай, я тебе так и не сказал… Ты в этом платье прямо царевна эльфов. Глебка говорит, ты на «Весну» Боттичелли похожа. Художник такой был.

– Я знаю, – улыбнулась она. – Италия, пятнадцатый век. Ты преувеличиваешь. И Глеб тоже. Просто тип лица тот же.

– Ну, не скажи! Ничего я не преувеличиваю! – возмутился Борис. – Когда ты выходила аттестат получать, я специально за девчонками смотрел. Прямо какой-то ужасный ужас, как будто у них самый сладкий кусок украли. Только Наташка молодец – хлопала так, что чуть руки не отваливались. А Цыганкова с Шарапкиной чуть вуальки свои от зависти не сжевали. Так что я тебе точно говорю, – он притянул Алену к себе и, оглянувшись, украдкой поцеловал пушистый локон на виске. – Эй, ты чего как замороженная?

– Устала, – она повела плечом, чуть отстраняясь.

– Так! – он отодвинул девушку от себя и, положив ей руки на плечи, уставился глаза в глаза. – Ну-ка стоп, машина. Ты кому врешь, Аленка? Я что, не знаю, какая ты бываешь усталая? Совсем другая. Кто-то из этих дур тебе что-то ляпнул? Плюнь на них. Или… Ой. Ты переживаешь, что я дурака свалял и сальто со сцены сделал? Так все же в восторге были. Ну, так чего тебя грызет?

– Оставь, проехали. Пустяки. Говорю же, устала.

– Ну, пустяки так пустяки, – согласился Борис и вдруг, шагнув к перилам, сделал на них стойку на руках. – Пока не скажешь, так и буду стоять! Говори! – потребовал он чуть сдавленным из-за перевернутого положения голосом.

Алена ахнула. До земли – точнее, до асфальта – было метров пять. Убиться не убьешься, а вот руки-ноги переломать – запросто. Если не позвоночник…

– Борька, прекрати сейчас же!.. Ну… предки мои заявились.

Он соскочил с перил:

– Сюда?

– Ну… да. Внутрь их не пустили, они скандалить начали – ах, какой ужас, им срочно нужно поздравить свою кровиночку… Марат Измайлович с ними поговорил, и они ушли.

– Фу, – выдохнул Борис. – Ну, значит, все обошлось. Пора расслабиться. Вот я тебя сейчас развеселю. Хотел потом сказать, но чего тянуть. Тут мои предки учудили, мне мама типа по секрету нашептала. Ну, и я тебе эту страшную тайну доверю. Тайна, правда, та еще, про нее в нашем районе только слепоглухонемой не знает. Короче, они для нас квартиру нашли, дом, соседний с нашим. Там почтальонша живет. Да ты ее знаешь, она с такой собачкой смешной всегда ходит. Собачка еще чихает, когда гавкать собирается, – для убедительности он изобразил и чих, и тявканье.

Алена тихонько засмеялась:

– Муся, с маленькой бородкой.

– Почтальонша с бородкой?

– Да нет, собачка. Муся ее зовут. А почтальоншу вроде…

– Да какая разница! – перебил ее Борис. – Она квартиру сдает. С балконом, рядом с нами. Ну, дом то есть рядом. Круто? – он чмокнул ее в правый глаз, потом в левый, нахмурился. – Да что ж такое-то? Ты плачешь? Эй! Радоваться же надо!

– Борь, мне так стыдно…

– Ну вот здрасьте! Как будто я страшный серый волк и вот сию секунду тащу тебя в берлогу, чтобы съесть. Ты что, думаешь, я сексуальный маньяк, что ли? Все по-человечески сделаем: подадим заявление – хочешь, прямо завтра? – свадьбу закатим, все, как положено. Белое платье, шарики, все такое. Хотя куча народу живут себе просто так, плюют на все официальные правила и жениться не собираются. Но мы-то собираемся! Да я тебе такую свадьбу устрою, все попадают. Манукяна с его ансамблем пригласим. Аришка – хорошая девчонка, она с отцом договорится. Он как-то так играет, прямо мурашки по спине…

– Да я не потому совсем, – всхлипнув, Алена уткнулась ему в плечо. Марат Измайлович… он им пакет вынес. Только тогда они ушли…

– Черт! – Борис стукнул кулаком по перилам. – Ну, точно. Это я такой дурень, не сообразил. Надо было им еще перед вечером водки занести, чтобы они уже никуда не выползали.

Девушка, чуть отстранившись, подняла блестящие от слез глаза:

– Ты-то тут при чем?

– Ты что? – Борис как будто удивился. – Как при чем? Теперь я за тебя отвечаю. И должен был не козлом скакать, а головой подумать. Прости! – он снова прижал Алену к себе. – Вот клянусь: с этой минуты буду думать немного вперед. По крайней мере, буду очень стараться. Поэтому сейчас мы с тобой отсюда смываемся… – Борис внезапно прищурился, вглядываясь в темноту под балконом. – Это кто такой хороший вдоль по улице идет? – нараспев произнес он. – Это кто такой хороший кошелек сейчас найдет?

– Кто там? – испуганно выдохнула Алена. – Опять мои?

– Да нет, – усмехнулся он. – Это Наташкин отец. Рассекает, как Брюс Уиллис. Весь в белом, блеск! Прямо не фотограф, а кинозвезда. Хотя его известности многие эти звезды еще и позавидовать могут. Насколько я знаю, всякие там журналы его друг у друга из рук прямо рвут. Вот что значит толковый специалист в своем деле… Погоди, я быстро. Мне у него одну вещь обязательно спросить надо.

Перемахнув через балконные перила, Борис приземлился на газон, кувыркнулся и вынырнул из кустов прямо перед Антоном Дмитриевичем. От неожиданности тот отшатнулся, едва не выронив видеокамеру, которую нес подмышкой. О чем они говорили, Алене слышно не было.

Закончив разговор, Борис вернулся под балкон и замахал руками:

– Смываемся отсюда! Давай, спускайся. Или ты хочешь с народом?

– Я не хочу с народом! – Алена замотала головой. – Я с тобой хочу! – и добавила тихо-тихо, чтобы Борис не услышал. – Навсегда хочу!

Он рассмеялся:

– Мы с тобой прямо как Ромео и Джульетта! Ты на балконе, перепуганная и влюбленная, я гляжу на тебя снизу вверх и уговариваю удрать. Точно ведь? Только ты давай по лестнице удирай. Чего-то высоковато тут летать, чуть пятки себе не отбил.

Когда Алена выскользнула из ресторана, Борис уже стоял рядом с такси, держа открытой дверь.

– Эта карета, которая в полночь превратится в тыкву? Да, Ромео с Вагоноремонтной улицы? – засмеялась Алена. – У тебя деньги-то есть, Ромео?

– Полна коробочка, – гордо заявил он. – Честно заработанные. Полтора раунда отлично сделал. Знаешь, сколько я теперь получаю? Всего за пять минут на ринге? – ему хотелось похвастаться: он уже не сопливый пацан, который клянчит у мамы «на кино», он вполне взрослый мужик, добытчик.

– Случайно знаю, – почему-то она продолжала смеяться. – Ты не только голову потерял, кран мой безбашенный.

– Ты про что? – не понял Борис. – И нечего краном обзываться, садись быстрее. Пока никто нас не засек.

– Деньги покажи, – строго потребовала девушка.

Он полез в карман пиджака, и гордое выражение лица сменилось растерянным:

– Слушай, деньги ведь были. Много денег. Я, правда, костюм купил и туфли. И еще одну штуковину, для тебя, она дома лежит, – он беспорядочно шарил по всем карманам подряд. – Вот же попал! А-а! Я их, наверное, выронил, когда с балкона прыгал. Сейчас… – Борис ринулся в кусты.

– Стой, балбес! – крикнула вслед Алена. – Вот они, твои кровные, – она помахала в воздухе пачкой. – Они из тебя вылетели, когда ты в актовом зале сальто со сцены исполнял. Хорошо еще, прилетели прямо Наташке в руки. Прилетели бы Шарапкиной – только б ты их и видел.

– Уф, черт! Какой-то я сегодня рассеянный, – он вернулся к машине.

– Ну что, молодежь, едем? Или до утра тут будем смеяться? У меня счетчик тикает, он шуток не понимает, – окликнул таксист.

– Едем, командир, едем! – отозвался Борис. – Прыгай, Джульетта, на заднее сиденье. Там целоваться удобнее.

Усевшись, Алена уперлась ногами в коробку.

– Это что? – шепнула она. – Это наше или?

– Наше, наше! Все наше. Весь мир у наших ног!

– Я серьезно спрашиваю.

– Там шампанское, еще вино разное, фрукты, пицца. И чипсов тебе специально купил, с салом и чесноком.

– Хамите, парниша?

– Мрак! – Борис подхватил цитату из бессмертной Эллочки-людоедки и засмеялся. Ему хотелось одновременно хохотать, петь и прыгать до потолка. – От избытка чувств, моя прекрасная леди!

– А можно прекрасной леди узнать, куда мы едем?

– Тс-с! – Борис прижал к губам палец, как будто кто-то мог их подслушивать. – Антон Дмитриевич устроил. Вот мужик, я балдею! Один звонок – и все в мармеладе. Уважаю!

– Так балдеешь или уважаешь? – хихикнула Алена.

– Все в одном флаконе.

– И в какой мармелад мы едем? Ну-ка быстро говори!

– Антон Дмитрич позвонил тренеру знакомому, нет, не боксеру, не хихикай, на конную базу или что-то в этом роде. Короче, этот мужик нас там встретит, даст лошадей и факелы. Поедем кататься по ночному городу. Ну, или по парку. Это уж на месте решим.

– А факелы зачем? – удивилась девушка.

– Так у лошади же фар нет. Ну и для красоты. Представляешь… – Борис вдруг задумался. – Слушай, а ты на лошадях-то когда-нибудь ездила?

– Только на пони, – вздохнула Алена. – Мы однажды, давно-давно, на море отдыхали. Там у хозяев, у которых мы жилье снимали, два пони было. Их в аренду сдавали. В смысле покататься. Заплатил деньги – сел и поехал. Бизнес такой. А мы у них жили, поэтому мне разрешали бесплатно кататься. Когда клиентов нет.

– Пони симпатичные. На сусликов похожи.

– Сам ты на суслика похож! – Алена завозилась, поудобнее пристраивая голову ему на плечо.

– А ты на пони! – фыркнул Борис. – И ничего, мне нравится. Только чур не лягаться.

Ему было так хорошо, что почему-то – по контрасту, что ли? – вдруг вспомнился Глеб. Какой-то он сегодня мрачный весь вечер был. Да и не только сегодня. С девчонкой бы ему какой-нибудь путевой законтачить… так на него не угодишь. Анжелка за ним хвостиком таскается, с ложечки кормить готова, а он – ноль эмоций. Нет, она, конечно, полная курица на всю голову, но красотка ведь. Если бы еще не болтала без умолку, вполне за путевую сошла бы. А то, как начнет балаболить, такую чушь вечно несет, тут уж никакой красоты не захочешь…

– Алена, можно тебе задать один интимный вопрос? – уже проговорив это, Борис понял, что ляпнул что-то не совсем то. Впрочем, Алену его ляп, кажется, не шокировал.

– Только один? – усмехнулась она.

– Да я не про нас, – буркнул Борис, радуясь, что в темноте машины не видно, как пылают щеки, – я про вообще думал. Точнее, про Глеба. Вот скажи, если девчонка трещит как пулемет, без остановки, это как-нибудь можно прекратить?

– У-хм! – Алена потерлась ухом о его щеку.

– Это означало можно? Как?

– Да просто надо безостановочно целоваться. Какие же вы, мальчишки, бестолковые, ужас.

Взглянув в зеркало заднего вида, водитель с улыбкой отвел глаза. Какие чудесные ребятки! Весь мир может хоть в преисподнюю проваливаться, а у них одно сплошное счастье, везде, где хочешь – от горизонта до горизонта. М-да, а где, кстати, в самом-то деле? Куда, точнее? Жалко, но ничего не поделаешь. Он хмыкнул:

– Прости, выпускник, что от дела отрываю, но на небеса моя карета не ездит, только по земле. Ты уточнил бы, куда двигаться? Парк большой, где там этот конный манеж, я не знаю.

– Так поехали вокруг парка, – отозвался Борис. – Пока стук копыт не услышим или ржание какое-нибудь. Мы ж не торопимся. Нас там будут встречать только через час. Хотя нет, уже через сорок минут. Не переживай, я перезвоню, уточню, если что.

Ночь летела навстречу, подмигивая желтыми глазами светофоров, в темных прогалах между которыми тут и там вспыхивали звезды петард и пушистые созвездия салютов. Город праздновал выпускной бал.

– Музыку вам поставить, молодые люди? – добродушно предложил водитель.

– А у вас какая есть? – уточнила Алена.

– У меня радио есть, – сообщил тот. – В нем много чего. Вы какую предпочитаете – нашу или заграничную?

– Мы предпочитаем… классическую. Соль-мажорный концерт для флейты с оркестром, например, – самым серьезным тоном произнесла девушка, стараясь не хихикать.

Шофер поперхнулся.

– Да ну ее, эту флейту. Оперу хорошо бы! «Ромео и Джульетта», например. В исполнении… да ладно, в чьем-нибудь, – подхватил Борис. – У нас на следующей неделе вступительные экзамены начинаются. В консерваторию, – важно добавил он.

– На класс виолончели, – вздохнула Алена. – В крайнем случае рояль…

– Нет, – отрезал Борис. – Ты как знаешь, Виолетта, а я на тромбон. Мне папа не простит, если я на тромбон не пойду.

– Дело твое, Арнольд! – сурово заметила девушка. – Только на этом наши отношения закончатся. В нашем доме даже слово «тромбон» не произносят…

Водитель от изумления (вот это выпускнички ему достались!) вытащил из-за козырька темные очки и нацепил их на себя – в первом часу ночи. И только после этого включил радио:

– Есть такая радиостанция, «Радио-классика» называется. Сейчас найду.

– Будьте так любезны, если вас не затруднит, – церемонно поблагодарили Борис и Алена, фыркая в кулаки.