Читать книгу Россыпи - Олег Синица - Страница 6

По угорам Курчумским с дозором

Они едут

И пристальным взором,

Чтоб дорогу забыл сюда ворог,

Выметают всю нечисть с позором.

Мимо облака, хмурого неба,

Где поля, не родившие хлеба,

Силой духа венчая победу,

Васнецовские всадники едут.

У пруда, где краснеют рябины,

Рябь воды отражает вершины

Древних елей, и в девичьи косы

Жемчугами вплетаются росы

Сонных трав и старинных видений,

И в окрестностях Рябова тени:

Серый волк и царевич с царевной,

И Алёнушки лик незабвенный.

Добрых сказок живые приметы,

И духовные предков заветы.

Охраняют их воины света.

Этим всадникам многая лета!

«Космонавт летал – не видел Бога» —

Сотрясала пресса Божий свет.

Вот и я, вбежав домой, с порога: —

«Бабушка, а Бога-то ведь нет!

Кабы был дак космонавт увидел…»

Бабушки печальные глаза

С горьким сожаленьем – не с обидой

Посмотрели – позабыть нельзя.

Ничего она мне не сказала:

(Жалко неразумное дитя)…

Не идёт из сердца эта жалость —

Колет даже много лет спустя…

Запускал с товарищем ракету

И мечталось в небо полететь…

До сих пор я помню дату эту

И глаза, что так могли смотреть…

К полузаброшенной деревне,

У Моломы у реки,

Где деревья тихо дремлют,

И стареют от тоски,

Приезжал мужик, не старый,

Тароват, в глазах огонь!

У него свирель, гитара,

И жалейка, и гармонь.

Он свирелью и жалейкой

Растравил весь местный люд:

Две старухи – им налей-ко,

Дак они ещё споют.

Вроде бродят еле-еле,

Всё равно козлух пасут.

Хоть семь пятниц на неделе,

Терпеливо крест несут.

– Эдак, эдак, – скажет Анна

На любой соседки вздор.

– Лико, немочь окаянной,

Уронил совсем забор.

Не козёл, а наказанье,

Надо, лешего, под нож…

– Эдак, эдак, – скажет Анна…

Что тут со старух возьмёшь?

А мужик на ус мотает,

Примечает, что к чему:

Кто о чём и как здесь бает —

Всё-то нравится ему.

Он и сам отсюда родом,

С детства знает говор тот…

Но всё меньше, год за годом,

Здешних изб жилых стаёт.

Эти милые старушки

Тоже отживут свой век,

Зарастут травой избушки,

Не заглянет человек…

А пока, в отцовском доме,

На всё лето – не скучай:

Он рыбачит на Моломе,

Пьёт, не только крепкий чай.

На печи корчага с пивом,

На столе в котле судак,

И в клети висят – на диво —

Вялить рыбу он мастак.

Вечерком затеплим свечку,

Пива пенного попьём.

Ковшик бегает на печку,

Пока всё не пропоём.

Я в гостях у друга Коли:

Здесь такая благодать!

В тишине и на приволье,

Только красок больше брать.

Деревенские пейзажи…

Здесь с природой всё в ладу,

Но боюсь, что скоро даже

Той деревни не найду…

Зарастёт травой высокой,

Нынче, знать, таков удел…

Кто же – слышно – издалёка

Всё играет на дуде.

То жалейки голос слышу,

То жалею о былом…

И в моей судьбе так вышло —

Я оставил отчий дом…

Приди, приди,

Сквозь синь приди,

Поёт пичуга в упоенье.

Ликуя, рвётся из груди

Её призывное волненье.

Приди, приди,

И вторит ей

Капели голос торопливый,

Устав чирикать, воробей

Из лужи солнце пьёт игриво.

Приди, приди,

Весна зовёт,

Призывный клич тревожит сердце.

От хладных суетных забот

Ему так хочется согреться.

Приди, приди,

Душа поёт

Приди, приди и солнце светит.

Сияет синью небосвод,

И Пасха светлая грядёт,

И все мы – дети.

Я руку к мутному тяну стеклу,

Касаюсь кончиками пальцев

Руки, которая оттуда

С потустороннего небытия

Всё повторяет…

Я или не я

Глядит оттуда,

Как марионетка —

Не верящая в чудо кукла,

Или моя вторая сущность,

Где правой стала левая рука

И левое всё стало правым?..

Но будущими прошлые века

Не станут, отразившись в настоящем.

Всё настоящее проходит испытанье

В зеркальном отраженьи

И пока

Я вглядываюсь в чудо превращенья,

В себя гляжу не изнутри —

Всё отражает всё

И я всё отражаю,

Но не вбираю, не преображаю,

Сочувствую, и, может быть, люблю,

Как ту луну, что светит светом солнца,

И как бы говорит в ночи:

Постой, подумай, помолчи…

В душу прокрался заутренний звон,

Мерно раскачивал колокол время,

И облаков

Предрассветное племя

Плыло,

Будя задремавших ворон.

В даль, над полями,

Послушной волной,

Он разливался,

И зрели колосья,

И замирали, заслушавшись, лоси,

Ствол опускался смертельный,

Стальной.

Ширью разбуженных вольных равнин,

Птицей,

Несущей на крыльях свободу,

Звуком целебным

Питая природу,

Крепость людскую

До лучших годин.

И, откликаясь на дышащий звук,

Птицы воспели дружнее,

И пчёлы

Их поддержали жужжаньем весёлым,

Мерно им вторил кузнечиков стук…

И по России, где мёд да полынь,

Музыка в души людские вольётся:

Светом ли солнца,

Из сердца глубин

Светом иным —

Отголоском святынь…

Звучала музыка – оркестр Ла Скала —

Она смеялась, плакала, ласкала,

И тайным смыслом в душу проникала…

Украдкой скрипки стройный приговор,

Душе дарил безумные надежды,

И та, под ласками, последние одежды

Отдать готова, но скрипач не вор —

Всё раздавал чарующие звуки,

Кому для радости, кому от скуки —

О вечности шёл скрипок разговор.

Они мечтали, плакали и пели,

Как будто понимали, в самом деле,

Смысл бытия и заданность судьбы,

И пенье птиц, и музыку вселенной,

И, в сочетанье звуков – тайну ворожбы…

И тёмным золотом осенним скрипки лист

С виолончелями качался в мерном звуке,

На синем фоне будущей разлуки,

И он в созвучьях строен был и чист.

Вивальди разливал весну и лето

В бокалы искромётного вина,

Зиму и осень музыкой сполна

Смог выразить и в вечности за это,

Его комета светлая видна,

И музыкой полна планета…

Подсолнухи – солнечный свет

Над всеми страданьями сразу:

От красного золота лет

До нервов, сжигающих разум.

В зелёное золото зла

Вонзается свет поднебесный…

В сосуде земном – не зола,

Там сердце живое и честное.

Там ввысь прорастают в века

Соцветия, словно созвездия…

Под кистью живут облака,

Духовной наполнены бездною.

Под солнцем, под знойным дождём,

С душой, просолённой от пота,

Он знал – его время не ждёт:

Художник на вечность работал.

Эль-Греко – мерцание света

Из века,

Где мрачные тени видений

Блуждают и жаждут распятий…

Пожары, костры инквизиций,

Усталые вспышки амбиций

Духовных устоев,

Но стоек

В борении света и цвета

Художник, отдавший за это

Земное любви притяженье.

Всё звонче и пламенней краски,

Нездешнего света горенье,

Духовное, тихое пенье…

Прислушайся только —

Мгновенье

И сам удивишься с волхвами:

У яслей земных —

Поклоненье:

С небесным младенцем Мария

В ночном ожидании вечном,

В ночном немерцающем свете…

Взыскующий гений Эль-Греко,

Летящий в Испанию с ветром,

Каким Феофана Грека

На Русь занесло

Ремесло ли?..

Явились, как промысел Божий,

Различны,

Но в чём-то похожи.

Холсты оживают и храмы,

И славится,

Славится в вечности

Спаситель и сын человеческий…

На околице жизни стою,

На краю – про коня не пою.

Время мчится быстрее коня —

Память в прошлое манит меня.

Где тот конь, что над вольной рекой:

Не стреножен и не под уздой…

Время-конь, не лети, не спеши,

Дай достойно дойти – для души.

Время ветром летит сквозь меня.

Из меня выдувает коня,

И мне кажется: вместе с конём

Мы опять над рекою идём.

Мы по полю идём над рекой —

Синева разливает порой…

Я у неба и звёзд на виду

По околице жизни иду.

Скромны померкшие краски палитры лесной.

Птиц отголосков не слышно в осенней глуши.

Только рябиновый куст шепелявит листвой:

Золото с пурпуром – праздник для глаз и души.

Будто зажегся в ночи долгожданный рассвет,

Неба бесцветного чуя немую красу.

Чем же ты манишь меня, серый сумрачный свет?

Может, подскажешь рябины осеннюю суть?

Свечи берёз догорают, пытаясь согреть,

Душу ли зябкую или продрогшую даль.

Даже репейник не хочет, наверно, стареть.

Греет ли поздней любви, догорая, звезда?

Все догорает и в этом природа права.

В сумерках бродит за солнцем седая луна.

Светом холодным лаская дерев кружева,

Так одинока она и всегда холодна.

То не монета, что выпадет решкой, орлом,

Нас утешает, когда за душой ни гроша,

Напоминает, касаясь незримым крылом:

В свете подлунном бесценна одна лишь душа.

Мне приснился красный конь.

К жёлтым травам гриву свеся,

Он бродил в закатной взвеси

Над притихшей рекой.

Словно кто-то звал меня

Сонной ивы плач послушать.

Тихо вспрядывали уши

У послушного коня.

С ним на водопой вдвоём,

Звёздную росу сбивая,

Не над пропастью по краю,

По тропинке мы идём.

Вдруг, как будто этот конь,

Подхватил меня крылато,

И понёс, понёс куда-то

Над лесами, над рекой.

Чудным облаком горя,

В страстном вихре растворился

Конь,

А я летел, паря,

Крыльями была заря —

Красный конь, что мне приснился.

Прилетела птица,

Под окошко села.

Что же ты, девица,

Песню не допела?

Иль бродяга-вечер

По дороге к ночи

Намекнул о встрече,

Затуманил очи?

В тот ли вечер дивный

Приумолкли птицы —

Приходил любимый,

Чтобы распроститься?

Отчего та птица

Не поёт – кукует,

Отчего девица

Не поёт – тоскует?

Не кукуй, кукушка,

За седым туманом.

Не тоскуй, подружка,

О любви обманной.

Не грусти, что эта

Песня не допета.

Из весны отпетой

Вызревает лето.

Подойдёт нежданно,

Новой песней встретит,

И, тобой желанный,

На любовь ответит.

Не звенит сиренью

Под окошком лето.

О поре весенней

Песня не допета.

Вся зарастает деревня.

Рушится древний уклад,

Как вековухи-коренья

Избы-старухи стоят.

Что же им старым осталось,

Коли детей рядом нет…

В брёвнах-морщинах – усталость,

В окнах потух жизни свет.

Клонятся старые к травам,

Чёрные крыши-платки,

Словно по прошлому траур:

Травы-цветы, как венки.

Как на погосте в деревне,

Лишь покосившийся крест

Кем-то забытой антенны

Молча взирает окрест.

Око,

Око ли

Око лица?

Или души околица?

Та, что напомнит страданья Отца,

И о других беспокоится?

Околица души —

Лачуга или горница?

Паломница она или затворница?

Печальница, молчальница,

Пророчица?

Сотрудница, посредница,

Художница?

Невольная былых страстей заложница?

Иль в горний мир она оконница —

Заветная души околица?