Читать книгу Операция «Царский ковчег». Трилогия. Книга 1 - Олег Васильевич Филатов - Страница 5

Штабс-капитан Симонов, начал свою работу в Екатеринбурге ещё задолго до своего будущего назначения Троцким в штаб 3-й армии красных. В городе он находился уже не одну неделю. Подпольная офицерская организация поручило ему войти в доверие к большевикам. Он прибыл в город, как и многие другие, после революции. Определился на жительство к Филатовой Александре. Часто выезжал в города: Москву, Санкт – Петербург, Тобольск, Самару, Казань, Омск. Случай представился неожиданно. Как-то, сидя в одном из привокзальных ресторанов, он в очередной раз обедал и делал вид что скучает, глядя в окно. На самом деле, он ждал поезда, на котором должен был прибыть очередной связник для передачи информации. Его уже давно не было. Пошла вторая неделя. Вдруг в зал вошёл человек, одетый в военную форму и направился к его столику. Симонов подумал: провал. Но, почему тогда он один, а не с нарядом солдат. Да ну, что это я. Какой провал. У них тут разведкой и не пахнет. Но, тем не менее, приготовился к возможному сюрпризу со стороны незнакомца. Город и его окрестности он хорошо изучил. Пути отхода у него были. Рядом был лес. Да и документы у него были в порядке. Офицер после ранения. Не определился. Живёт как многие. Ушёл от войны. Радуется жизни. Человек подошёл к нему и просил:

– Уважаемый, извините, у Вас свободно? Симонов ответил:

– Да, конечно.

Незнакомец присел. Заказал себе первое, водки. Стал расспрашивать.

– Давно ли с фронта? Вижу по выправке, что Вы офицер.

– Вы не ошиблись штабс-капитан Симонов.

– Звание на фронте получили?

– Нет.

– Учились?

– Да закончил Академию Генерального штаба. А Вы кто, собственно? Почему интересуетесь?

– Я представитель местного военного отдела. Недавно были созданы на, базе солдатских секций Советов, вместо упразднённых, императорских. Нам в будущем понадобится новая армия. И её ещё надо будет создавать. Но намётки уже есть.

– А я чем собственно могу помочь? Ведь я уже один раз присягнул на верность царю и Отечеству.

– Бросьте Вы эту демагогию. Пить будете? Я тоже, понимаете, служил на флоте. Когда всё покатилось, надо было выбирать. Я выбрал. И Вам советую. Скоро всех тут перепишут, куда Вы денетесь. Симонов ответил:

– Я думаю, что пока нет никакой необходимости здесь иметь армию. Фронт-то на Западе. – Незнакомец ответил:

– Когда начнётся настоящая революция, надо будет защищать интересы народа. Сами подумайте, ведь прежняя власть не отдаст так просто всё в руки народа.

– Позвольте с Вами не согласиться, какого народа? – Вы знаете, что страна раскололась. Я ни к каким группировкам не принадлежу. Устал от войны. Мне всё это надоело. А Вы мне опять тут про политику. Незнакомец, наконец, соизволил представиться:

– Хохряков Павел Данилович. Капитан, – говорил он уже слегка заплетающимся языком, стараясь придать себе значимость, он начал рассказывать интересные вещи, которые заинтересовали Симонова

– В масштабе всего Урала вопросами создания и управления вооруженными силами ведал Уральский областной военный отдел, или Военный комиссариат. Формально он уже есть в исполкоме Уральского Совета рабочих и солдатских депутатов, избранного II областным съездом Советов в августе 1917 года, но состоит он из одного человека, меня. Сам понимаешь, работы большой, проделать я один не смогу. Так, что могу рекомендовать тебя местным товарищам. Филиппу Исаевичу Голощекину, Николаю Ивановичу Уфимцеву. Получишь от нас письмо, поедешь в Москву. Ты опытный, обрисуешь обстановку, там тебя утвердят. Выдадим тебе мандат, паек, гарантией твоей безопасности будет твоя работа. Поймаем на чём, шлёпнем. Приходи завтра в Горисполком. Найдёшь меня. Поговорим. Симонов ответил, что подумает.

Так и закончилась их первая встреча.

Симонов знал, что на Урале в 1917 году располагалось большое количество частей и соединений старой русской армии, в которых насчитывалось более 200 тысяч солдат и офицеров. В связи с чем, большевистские партийные организации проводили активную массово-политическую работу в гарнизонах Екатеринбурга.1

Однако одного революционного порыва для борьбы с регулярными войсками противника оказалось недостаточно. Многие бойцы добровольческих формирований были слабо обучены или вовсе не умели даже стрелять. Вместе с тем на Урале отряды Красной гвардии сохраняли свою самостоятельность в виде резерва РККА до лета 1918 года.

В Тюмени на одной улице располагаются два штаба: один записывает в Красную гвардию, другой вербует в белые банды. Отпору концентрирующимся в губернии силам контрреволюции препятствуют меньшевики и эсеры, имеющие большинство и в Тобольском и в Тюменском Советах. В октябре 1917 года генерал Дутов А. И. захватил города Оренбург, Троицк, Челябинск, Миасс, Каменск-Уральский и связь города с Москвой и Сибирью была прервана до апреля 1918 года.

После того как в Екатеринбург прибыли представители английского и французского консульств у Симонова появилась возможность передавать информацию через их представителей руководителям подполья, то есть непосредственно полковнику Гришину-Алмазову. Но этот канал был для него запасным. Открыто, этого делать было нельзя. Капитан знал, что будущие органы власти формировались в Петрограде, уже в октябре – ноябре 1917 года был создан «Комитет спасения Родины и революции», под председательством Н. Д. Авксентьева, куда входили и эсеры. Под флагом комитета было организовано выступление юнкеров. В ноябре 1917 года он был преобразован в «Союз защиты Учредительного собрания». Кроме того, в Екатеринбург, начиная с октября – ноября 1917 года прибывали люди из «Комитета общественной безопасности». Сибирская областная Дума, начала свою деятельность с декабря 1917 в г. Томске и работала по сентябрь 1918 года. Она была создана «сибирскими областниками», меньшевиками и эсерами. В неё входили группы общественных деятелей Г. Н. Потанин, Н. М. Ядринцев и др. сторонники экономического и культурного развития Сибири. Особенно был известен Потанин Григорий Николаевич. Он был русским исследователем Центральной Азии и Сибири. Между 1863—1899 совершил ряд экспедиции на озере Зайсан, хребет Тарбагатай, в Монголию, Туву, Китай, Тибет, Большой Хинган. Совместно с женой – А. В. Потаниной собрал ценный этнографический материал.

В это же время в Омске образовалось Сибирское правительство, во главе его вооруженных сил встал А. Н. Гришин – Алмазов. Сибирское временное правительство начало формирование Сибирской армии. В Тюмени появился князь Львов, бывший глава Временного правительства. Выйдя из состава Правительства, он некоторое время пробыл в санатории, был в Оптиной пустыни, а затем в августе месяце он переехал в Москву. В сентябре месяце он уехал в Крым, откуда вернулся снова в Москву 25 октября. В ноябре месяце 1917 года оставаться в Москве ему стало рискованно, и он уехал в Сибирь, поселившись в Тюмени. Вызванный в местный Совет, он сказал, будто приехал «по лесопромышленным делам», после чего был отпущен и тотчас исчез. О князе Львове было также известно, что среди членов фракции Народной Свободы первой Думы он был тем человеком, которому суждено было впоследствии выдвинуться на авансцену истории. По отзыву его коллег по Думе князь Львов никогда не рассуждал отвлечённо, теоретически. Его острый ум был исключительно практический, то, что в просторечии называется «смекалка». Используя свою «смекалку» он легко разбирался в технических вопросах, сам был отличным столяром и поваром, но также легко ориентировался в сложных вопросах русской политической жизни. Она же помогала ему в оценке людей, нужных ему для его общественной работы, которая отличалась всегда большим размахом. Когда его выбрали в первую Думу, он вошёл в кадетскую партию, но ушёл из неё, не пожелав скомпрометировать себя «Выборгским воззванием». До войны, продолжая возглавлять общеземcкую организацию, расширял свои связи влево и вправо, никогда не высказываясь публично. Война увеличила его популярность как председателя Земского Совета. Коллективная работа земцев и земских служащих в тылу и на фронте, которой он не столько руководил, сколько поощрял, создала ему славу и симпатии в армии и в стране. При поддержке армии, нуждавшейся в помощи Земского Союза, он вырывал миллионы у правительства, боявшегося популярности этого таинственного человека. В общении он был мягок и обворожителен.

Выход у Симонова на Львова был через своего человека, гражданина Обыденова, который имел псевдоним «Сокол», курсировавшего между городами Урала. Он знал, что князь прибыл с определённой целью. Было известно, что князь Львов приложил определённые усилия для того, чтобы Царскую Семью для их благополучия увезти из Царского. Обсуждение всех вопросов, связанных с этой необходимостью, было поручено Керенскому. Он делал тогда доклад Правительству. Было решено перевезти ее в Тобольск. Сибирь тогда была покойна, удалена от борьбы политических страстей, и условия жизни в Тобольске были хорошие: там удобный, хороший губернаторский дом. Юг не мог быть тогда таким местом: там уже шла борьба. Решение вопроса о перевозе Семьи в Тобольск состоялось в присутствии князя. Но самый Ее отъезд имел место уже после его ухода из состава Правительства, что произошло в конце первой половины июля месяца по старому стилю. Поэтому, о самом перевозе Царской Семьи в Тобольск он точной информации не имел. Находясь в Тюмени вместе со своими коллегами по Союзу Николаем Сергеевичем Лопухиным и Александром Владимировичем Голициным, он знал, что существует офицерская организация, имеющая целью увоз Царя из Тобольска. Ему было известно через своих людей в Земском Союзе, которые имели свои глаза и уши во всех городах, что офицеры, в целях разведки, находятся в Тобольске и в Тюмени, и в Омске, и в Троицке, и в Челябинске, являвшемся центральным пунктом организации. Симонову было рекомендовано в случае надобности в денежных средствах выйти на князя, который обладал таковыми, и получить необходимую сумму для проведения операции по освобождению Семьи и дальнейшему её сопровождению. Симонов получил информацию от своих коллег о положении Семьи в Тобольске.

В Тобольске, в котором в то время насчитывалось 20 тысяч человек, Царской Семье жилось хорошо. Там до сих пор управлял губернатор, и работала городская дума. Недостатка ни в чем у Нее не было, жили спокойно, никто их не трогал, ничем не докучал. Царь занимался физическим трудом; пилил дрова и много работал в саду и в огороде: развел образцовый огород. Помимо всего, Император принимал людей, которые прибывали в Тобольск из разных мест России. Так Симонов знал, что недавно у него побывал представитель из Крыма, а точнее из Ливадии. Он передал информацию от вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, которая в то время проживала там же. Император получал сводки с фронтов и имел полное представление о действиях противоборствующих сторон. Для того, чтобы иметь возможность получать нужную разведывательную информацию о передвижении красногвардейских отрядов вдоль линии соприкосновения с отрядами белых, их количественном составе, вооружении и уровне подготовки, не говоря уже планировании и проведении войсковых операций штабс-капитану необходимо было либо завербовать кого – то из красных, либо самому устроится к ним на службу. В это время сплошной линии фронта не существовало. Сверхзадачей, которую поставил перед Симоновым полковник Гришин – Алмазов, было устройство на должность как минимум сотрудника штаба красногвардейских отрядов. И теперь капитан должен был предложить себя в качестве помощника большевиков, с учётом его военного опыта, на роль советника военного отдела.

На следующий день он явился в Горисполком и нашёл Хохрякова. Симонов решил играть по предлагаемым правилам. Он понял, что основную работу придётся вести ему, поскольку братва понимала всё по – своему. Со слов Хохрякова, он понял, что с гидрой контрреволюции бороться надо до упора, пока всех не перебьют. Симонов спросил у начальника военного отдела:

– Чем я смогу Вам помочь?

– Послушай капитан, будь проще. Мы тут, понимаешь, с контрой должны покончить. Нам нужны такие как ты. Ты в армии был, на фронте был, смотрю у тебя и Георгий есть. Ты вот что, бери командира отряда красной гвардии и давай с ним обсуди, браток, как отряд формировать будете. Рабочие у нас есть. Надо назначить им обучающего, само собой разумеется, из толковых ребят, те, кто был на фронте, и умеет обходиться с оружием. Ну, там собрать разобрать винтовку, пулемёт и пострелять из них по целям. Их надо будет обучить ходить строем. Одним словом, чего я тебе рассказываю, ты и сам всё понимаешь.

– Вы меня извините, господин Хохряков, мне бы бумагу, от Вас получить какую – никакую, о моей должности.

– Слушай, штабс-капитан, ты брось эти буржуйские штучки, господин, и прочее. Давай так, «товарищ». Он позвонил по телефону и позвал Авдеева. Через некоторое время в кабинет вошёл Авдеев.

– Привет!

– Привет! Вызывал? Что случилось?

– Рекомендую. Штабс-капитан Симонов. Прикрепляю к твоему отряду для контроля и обучения. У тебя там говорят, вообще не знают, как винтовку в руках держать.

– Да, это, правда. Ты знаешь, они и вправду ни хрена не знают. Винтовка, тут ещё, как ни шло. А вот пулемёт, это вопрос. Ну, просто ничего не понимают. Дело дрянь!

– Да, капитан, ты у нас теперь за военного советника, вроде как. Я тебе вот тут написал бумагу. – Сказал Хохряков, ставя печать. В бумаге значилось: Податель сего товарищ Симонов является законным представителем военного отдела Горисполкома г. Екатеринбурга и имеет право на передвижение по территории всех военных частей города для их инспекции.

– Доволен? Действуй. Паёк тебе оформят. Где живёшь, мы знаем. – Готовьте отряд. Город нельзя оставлять без охраны. Генерал Дутов наступает. С октября месяца нет связи с Москвой и Сибирью. Уже декабрь заканчивается, а она так и не восстановлена. Симонов подумал, что слишком быстро он получил назначение. От этого прохвоста можно ждать чего угодно. Он вышел в коридор. Хохряков попросил Авдеева остаться на минуту.

– Ты это, того, Авдеев, приглядывай за ним.

– Хохряков, без тебя знаю. Что ещё?

– Да нет. Всё. Иди.

– Ну, покедова. – Авдеев подошёл к Симонову, который стоял, оперевшись плечом о стену.

– Ну, что пошли знакомиться с воинством.

– Пойдёмте.

Они вышли на воздух. Погода была подходящая. На улице было минус 30. Солнце стояло над головой. Снег поскрипывал под ногами. Стекла окон домов сверкали на солнце своими зимними узорами. По улицам время от времени проезжали тройки лошадей. На санях сидели обутые в валенки и одетые в тулупы, с поднятыми воротниками мужики и бабы. Ехали с зимнего рождественского базара.

Воинство располагалось в бывшем особняке доктора Архипова. Это уже вошло в правило забирать более или менее хорошие дома в городе и располагать в них, на зло буржуям, на постой свои военные отряды, состоявшие в основном из местных жителей, которые после революции уже нигде не работали и только жаждали расправы над буржуями. Занятия с ними никто не проводил, те, кто служил в армии, и понимали что такое служба, те не хотели служить. Свобода, как осознанная необходимость, стала для них главным, и ни о каком подчинении каким либо командирам, речи и не могло быть. Всё чем они могли заняться, от безделья, было потребление денатурата или самогона. Красногвардейский отряд представлял собой жалкое зрелище. Приходи и бери его голыми руками. Штабс-капитан Симонов решил для себя, что попытается показать свои знания этой публике, обучив её курсу молодого бойца, и таким образом, постарается завоевать доверие руководителей местных большевиков к себе.

Когда штабс-капитан поселился у Александры Петровны Филатовой, он не думал о том, что между ними вспыхнет любовь. Он был голубой крови, а она, из купеческих. Как-то, придя домой, после службы, он сидел за столом и ужинал, чем Бог послал. Она поставила ему большую тарелку борща, графинчик водки, зелень, хлеб, а на второе, она приготовила бифштекс с жареным картофелем. Сидя за столом, она смотрела на него, не отрываясь. И вдруг сказала:

– Вот смотрю я на Вас и думаю: почему у Вас такие синие глаза. Много я видела глаз, а такие, вижу впервые. В них ведь и утонуть можно.

Симонов подумал:

– Ну, вот. Этого мне только не хватало. А вслух сказал:

– Наверное, так Господу Богу было угодно.

– Неужели? А я вот думаю, что опасные они для нас женщин. Они меня завораживают. Душу бередят.

– Так выходит они Вам Александра Петровна, покоя не дают?

– Почему Вы капитан, не уехали за границу? – спросила Александра. – Что у Вас тут? Семья?

– Да нет у меня семьи. – Ответил Симонов. Я один. Жена у меня медсестрой была в Первую мировую погибла во время боя за крепость Перемышль в 1915 году. Детей у меня нет. А здесь по долгу. Сами знаете. Тут дело не простое. И пока я свой долг не выполню, я не могу отсюда уехать. Есть у меня на Юге в Батуми домик. Когда всё окончится я туда и перееду. И в шутку добавил:

– А что Александра, я один, Вы одна. Может, вместе там коротать век будем?

– Да ну, Вас. Тоже придумали. Какая я Вам пара? Мы из разных сословий. Вам, поди, дворянку подавай. А мне никак ей не стать.

– Почему же? Вы как раз и можете. Стать у Вас подходящая. Тем более я ведь знаю, что Вы окончили женскую гимназию. Умеете вышивать, рисовать, писать стихи.

Так, за вечерними беседами и проходили дни. Общение с этой женщиной приносило его душе отдохновение, после общения с представителями пролетариата.

На Рождество Христово, сразу после службы она пришла домой. Симонов, как полагается, для советского работника не ходил в церковь, иначе товарищи заподозрят его в симпатиях к буржуям, но уже был дома. В гостиной стояла украшенная ёлка. Она приготовила стол. Зажгли свечи. На улице уже давно стемнело. Гостей не ждали. Разговелись. Не спали всю ночь. Вспоминали прежнюю жизнь. Он вспомнил благотворительный бал в рождество 1914 года.

Она рассказывала Симонову, что как – то на вечер в реальное училище были приглашены девушки из женской гимназии, в том числе и она. В актовом зале сначала проводилась торжественная часть. Потом концерт. Ученики реального училища пели хором, соло, дуэтом, декламировали. Затем танцевали и проводили игры. Очень хорошо пел Николай, Коля Фаворитов. Он читал отрывок из поэмы «Полтава» Пушкина затем стихотворение в прозе Тургенева «Как хороши, как свежи были розы». На вечера выдавались именные пригласительные билеты. Ученики жили на квартирах. Приглашены были также Нина Боброва, Нина Паршукова, Зина Тихонова, Тоня Соколова. После концерта были танцы Нину Боброву пригласил сначала Коля, а потом Фёдора Гладких. Но Нина стала дружить с Фаворитовым. Да я помню, что потом случилось так, что отец Коли заметил, что у сына в дневнике подчищены некоторые отметки. За обман родителей и подлог Коля был жестоко высечен отцом. В отместку он решил утопиться и действительно бросился в прорубь на Исети. Его удалось вытащить из соседней проруби, в которую его прибило потоком подо льдом. Дома его согрели, обсушили и… снова выпороли, чтобы в другой раз правильно воспринимал критику. Коля потом поступил в Санкт – Петербургскую консерваторию на вокальный факультет, а Нина поступила в медицинское училище.

– Да. – Сказал Симонов.

– А я вот до войны закончил юридический факультет в Санкт – Петербурге. Кроме того, изучал языки. Бывал за границей. Родитель мой военным был. Мечтал, что и я пойду в армию. Но я избрал другой путь. Одно время служил в Министерстве иностранных дел. Был представителем в Германии в посольстве. Потом не задолго до войны меня отозвали. Послали учиться на спецкурсы. Я их закончил и стал военным разведчиком. Началась война. Я был прикомандирован как знающий Германию в Главный штаб при Верховном Главнокомандующем. После революции вернулся не надолго домой. Отец сказал мне: Георгий, твой прадед, дед и я по первому зову родины шли её защищать. Вот и настало время испытаний. Я, наверное, с матерью уеду в Париж, стар я стал. А ты, выбирай, где тебе быть. Вернулся я в Ставку в Могилёв. А тут такие события. Я решил для себя, что наступил крах всему. Власти нет. Все идеалы порушены. Что делать? И тут я встретил на своем пути полковника Гришина-Алмазова. Он и предложил мне принять участие в борьбе за Россию. Так я и попал сюда. Мне предстоит сделать многое. Не знаю, что нас ждёт впереди, но мне точно известно, что другого мне не дано. Вы знаете, меня всегда привлекала героическая фигура – образ Прометея титана, осчастливившего человечество, – он мне близок. Особенно это ярко образ этого героя иллюстрирует музыке Бетховена к балету «Творение Прометея». Симонов стал рассказывать:

– Вы помните, конечно, что согласно мифа,

разгневанный Зевс, преследует полубога Прометея за то, что тот похитил огонь с небес и даровал его людям, научив их ремеслам и искусствам. Прометей лепит из глины статуи мужчины и женщины и пытается одушевить их небесным огнем. Статуи оживают, но они лишены разума и чувства. Прометей пробует воздействовать на них уговорами, отцовской нежностью и, наконец, угрозами; но ожившие статуи остаются бесчувственными и неразумными. Прометей уносит их в жилище богов, на Парнас. Далее события происходят на Парнасе. Прометей приходит со своими творениями, прося богов вдохнуть в них разум, научить их знанию и искусству. Богиня музыки начинает играть. К ней присоединяются певец Орфей и бог Аполлон. Тогда в творениях Прометея пробуждаются чувства. Но тут выступает муза трагедии Мельпомена и разыгрывает перед изумленными созданиями трагическую сцену, после чего закалывает Прометея мечом. Бог природы Пан, сопровождаемый фавнами, возрождает убитого героя. Одухотворенные, получившие разум и чувство творения Прометея танцуют. Всё заканчивается всеобщим торжественным и радостным танцем. Рассказ о герое был окончен, и Александра спросила Симонова:

– Вы видимо имели высший бал по древней истории Греции. Но при чём здесь Россия?

– Россия и есть Прометей. Сегодня ей предстоят тяжёлые испытания, но потом она воспрянет и станет ещё более могучей.

Он встал и за-за стола и сел на диван. Александра подошла и села с ним рядом.

– Да, я вижу как Вам тяжело. Я постараюсь в силу своих слабых женских сил оказать Вам помощь. Он сказал ей:

– Спасибо, Вам дорогая Александра Петровна. Я Вас никогда не забуду. Не забуду Вашу доброту и внимание ко мне, Ваше участие в моей не простой работе.

Он тяжело вздохнул. Она приблизилась к нему.

– Мне о вас рассказал дальний родственник. Он просил принять участие в работе. Я, так сказать, заочно знала о Вас. И часто представляла себе, какой Вы. Ну, а теперь я уже узнала Вас.

Всё вышло само собой. Он привлёк её к себе. Она гладила его по голове, по скулам. Провела пальцем по губам. Затем расстегнула его одежду. Горячие пальцы её гладили его грудь и плечи. Щекой она коснулась его щеки, а руки её продолжали освобождать его тело от одежды. Георгий чувствовал её горячие поцелуи по всему телу. Она, продолжая целовать его грудь, живот, опускалась всё ниже и ниже. Александра прильнула к нему всем своим телом. Жаркая волна пробежала по всему телу Георгия. Она, влекомая той же волной, скользила душистыми волосами по его телу и покрывало его горячими поцелуями, шепотом произносила ласковые слова. В какое – то мгновение она взяла инициативу на себя, мягко опустившись на его тело и медленно начала ускорять свои движения. Вскоре эти движения превратились в сумашедший темп. Георгию казалось, что он то погружается в бездну, то взлетает в небеса. Александра оказалась очень опытной в любви. Георгий испытывал необыкновенные чувства. Он взлетел на вершину сладострастья и, наконец, ослепляющий, всепоглощающий свет заполнил всю его плоть, прошел через позвоночник, рассыпавшись на неисчислимое количество ярких молний. Счастливые и изнеможённые предыдущей гонкой, они лежали, касаясь друг друга разгорячёнными телами и молчали. Александра коснулась губами его щеки. Он ощутил её нежное дыхание и почувствовал, как новая волна заполняет его сущность – огромное, неожиданное. Он овладел ей, как внезапный порыв штормового ветра, который опрокидывает парусную лодку, возникнув в одно мгновение в воздухе перед бурей, сметая всё, что ему встречается на своём пути. Затем они снова лежали рядом и долго, долго говорили… Он вспоминал довоенную жизнь, катание на льду Невы, белый снег, рождественские огни ёлок. Она рассказывала о катании на тройках в рождественские каникулы у дач города Шадринска. Как быстро промчалась молодость. Так прошла ночь. Утром Георгий, позавтракав, отправился проверять состояние дел в военном отделе. Для большевиков этот праздник уже не существовал. Хотя, по-прежнему, все они отмечали его. Только не в церкви, а пили по кабакам и гордились тем, что они имеют на это право. Для Георгия, таким образом, праздника тоже уже не существовало. Он должен был соответствовать своей должности, которую он получил в Горисполкоме. За ним всё время приглядывали люди, приставленные к нему Хохряковым. Он должен быть на чеку. Надо было многое успеть до начала основных событий. И вскоре они начались. Шёл 1918 год.