Читать книгу Пороги - Олег Васильевич Опрышко - Страница 15

Остойчивость судна характеризуется двумя параметрами: центром тяжести и центром величины, а точнее, взаиморасположением этих двух значений, порождающих третью, самую главную величину – метацентрическую высоту, расположение коей в профиле судна и являет его способность устойчиво держаться на воде или переворачиваться вверх килем при незначительном внешнем воздействии.

Теплоход «Рома», приобретённый недавно Беломорско-Онежским пароходством у немецкого судовладельца, прибыл в порт Кемь и встал под погрузку пиломатериалами. Кадровики, ввиду удобства порта и продолжительностью предполагаемой стоянки, без больших затрат на проезд сменили экипаж. Отпускники передали дела своим сменщикам и поспешили на вечерний поезд, следующий до Петрозаводска, оставив вновь прибывших самостоятельно изучать новое для них судно, конструкция которого абсолютно отличалось от всех типов судов пароходства. Погрузка, начавшаяся ещё при старом экипаже, не спеша шла своим ходом. Плавкран укладывал пакеты пиломатериала ровными рядами на дно трюма. Механики в машинном отделении разбирались с новыми для них судовыми системами. Штурмана знакомились с навигационным оборудованием иностранного производства, которое своими характеристиками и удобством управления приводило их в восторг. Старпом, успевая следить за ходом погрузки, знакомился с конструкцией судна, его балластной системой, запасами воды и топлива для предстоящего рейса, и документами по расчёту остойчивости. Обычная для старпома работа осложнялась необычной конструкцией судна, предназначенного для перевозки тяжёлых, крупногабаритных грузов. Ознакомившись с рейсовым заданием, он засомневался в возможности судна полностью взять заявленный груз. По его расчётам при полной загрузке остойчивость судна становилась критически минимальной.

– Юрий Георгиевич, – обратился старпом к капитану, – мы не сможем взять три шара пакетов на палубу. Остойчивость получается критической. Груз лёгкий.

– Ты не ошибся? По документам прежний судовладелец брал в Архангельске такое количество груза.

– Три раза пересчитывал. Топлива у нас мало. Днищевые топливные танки, два по сто тонн. Один пустой, а во втором тонн тридцать. Остальное топливо в бортовых и отстойных цистернах, а они находятся, практически, выше ватерлинии.

– Ладно, посматривай пока за погрузкой и за осадкой, а я запрошу пароходство.

За пару суток, пока грузили трюм, механики успели ознакомиться с особенностями балластной системы, насосы которой стояли необычно высоко по отношению к магистральному трубопроводу, что требовало особого внимания при их работе, откачали балласт со всех танков и теперь спокойно продолжали заниматься рутинной работой. Вторая половина лета на севере не баловала погодой. По утрам над остывающей водой поднимался туман, который рассеивался только к полудню. Облачная, а порой и дождливая погода отнюдь не вызывала желания у экипажа прогуляться до посёлка. Да и нужды в этом особо не было. Все только что из дома, а продукты для команды заказали на плавмагазин, который ожидали к отходу судна.

Докеры закончили грузить трюм, матросы закрыли его, попутно осваивая достаточно сложную систему люкового закрытия, и погрузка продолжилась на палубу, когда стали проявляться первые, неприятные особенности судна, предназначенного всё же для перевозки тяжеловесных грузов в трюме, а не на палубе. Каждый пакет, положенный на какой-либо борт, вызывал значительный крен судна.

– Юрий Георгиевич, не взять нам предписанный груз на палубу. По осадке мы много не добираем, но палубный груз перевернёт судно на первой волне.

– Я доложил в пароходство. Ввиду отсутствия топлива в центральных днищевых танках, нам разрешили третий ряд брать не целый, а в половину пакета. Я уже передал стивидору, а ты, если говоришь, осадка позволяет, принимай балласт в бортовые цистерны, но только до уровня ватерлинии. Начинай с кормовых. Пусть будет небольшой дифферент на корму.

– Добро. Скажу механикам, чтобы принимали балласт. Много не получится, но, думаю, это хоть как-то исправит положение.

– Дед, – обратился старпом к появившемуся на палубе старшему механику, – как полагаешь, балластные насосы выдают заявленную производительность?

– Судя по времени откачки балласта, то вполне вписываются в параметры.

– Хорошо. Принимайте балласт в бортовые цистерны. Начинайте с кормовых: седьмой и восьмой, потом пятый и шестой, и в конце третий и четвёртый танки по двадцать минут в каждую.

– Добро. Пойду, скажу вахтенному механику, а ты не забудь передать в машинное отделение письменное распоряжение. Сам понимаешь, порядок есть порядок.

– Передам. Экий ты, дед, у нас педант.

– Педант не педант, а что касается балласта, дело весьма ответственное. Тут нужен строгий порядок. Куда и сколько качать, да и механики ещё не совсем освоились с нумерацией танков. Форпик и ахтерпик – это понятно. А вот что бортовые танки делятся ещё на основные и подвесные танки, – это для нас новое. Ну, да ладно, разберёмся, не впервой.

– Согласен. Буду заполнять вахтенный журнал и передам распоряжение, а начинать можете прямо сейчас. Подвесные танки совсем небольшие по объёму, это для выравнивания крена. Они должны быть абсолютно пустыми.

– Это понятно. Прослежу, чтобы их клапаны были закрыты, и опломбирую.

День клонился к вечеру, а грузовые операции к завершению. Караван на палубе уложен, матросы уже заканчивали его крепление, а механики в машинном отделении никак не могли устранить крен судна. Небольшой, в пять градусов, но и с таким креном лоцман может отказаться выводить судно в море. Едва, за счёт перекачки балласта из цистерн левого борта в цистерны правого борта, кренометр приближался к нулевой отметке, как судно сваливалось на противоположный борт с теми же пятью градусами.

– Юрий Георгиевич, – обратился старпом к капитану, – осадка на ровном киле по грузовую марку, но крен никак не удаётся убрать. Судно стало слишком валкое. Балласт больше некуда брать, иначе грузовую марку утопим.

– Откачайте форпик и закачайте ахтерпик. Тогда и марка останется на месте, и остойчивость увеличится. Выйдем в море, там посмотрим по погоде. Возможно, как лоцмана сдадим, ещё балласт возьмём. В море осадку никто проверять не будет.

– Добро, – ответил старпом и передал распоряжение механикам.

Лоцман, выводивший судно из порта в море, нисколько не удивился его валкости на поворотах, посчитав, что для лесовоза это нормальное явление и, пожелав спокойного плавания, покинул судно. Небольшой ветерок, наблюдавшийся последние дни, к ночи совсем стих. Взрезанная штевнем судна зеркальная гладь Белого моря, разбегаясь волной в разные стороны, светилась голубоватым цветом планктона, соревнуясь в яркости с ночным звёздным небом. К удивлению старпома, и в Белом, и в Баренцевом море погода, бесспорно, благоприятствовала плаванию. Казалось, будто неведомая защита преподобных Зосимы и Савватия – покровителей моряков северного края (чья икона появилась на ходовом мостике), не только заслоняла ветер, но и разглаживала поверхность морей, словно новую скатерть на столе. Сменщики передали, что сразу по приходу в Кемь капитан попросил соловецких монахов, чей катер стоял неподалёку от судна на этом же причале, окрестить судно. Соловецкий игумен провёл обряд, окропил судно святой водой, после чего и повесил иконку. С небольшим попутным ветерком дошли до Нордкапа, повернули на юго-запад, но и в Норвежском, и в Северном море обычный для этого времени года северо-западный ветер будто кто-то отменил. Так с Божьей помощью и добрались до рейда в устье реки Хамбер.

Утро на рейде, словно на картинах английского художника мариниста Джона Уилсона, выдалось на удивление ясным, тихим и спокойным. За переход выработали топливо, что хранилось в бортовых и отстойных цистернах и теперь судно стояло на ровном киле, даже несмотря на то, что ещё ночью откачали лишний балласт, который брали в море для повышения остойчивости.

– Юрий Георгиевич, – обратился стармех к капитану, – топливо из бортовых и отстойных цистерн всё выработали. Надо перекачать остатки из днищевого танка в отстойные цистерны.

– Сколько топлива там осталось?

– В рейсе немного брали из него, но на ходу точно было не замерить, а сейчас проверили – почти двадцать тонн. Всё, я думаю, откачать не получится, но тонн пятнадцать возьмём. Остальное – мёртвый запас.

– Хорошо, перекачивайте. До порта назначения и обратно хватит. Получать топливо будем здесь, в Халле, но на обратном пути.

– Добро, а то дальше и идти будет не на чем, последние остатки подбираем.

Стармех настроил топливный насос, повесил на шею табличку «качаю топливо», и вышел на палубу. С возрастом память стала изменять стармеху. Порой он мог включить какой-нибудь насос или механизм для проведения соответствующих операций, и забыть об этом. Зная о своей забывчивости, он изготовил табличку и всегда вешал её себе на шею как напоминание.

– Красивое место, – любуясь открывшимся в ясную погоду видом на берег и стоящие на рейде суда, поделился впечатлением стармех с подошедшим капитаном.

– Место красивое, – согласился капитан, – но я к тебе по другому поводу. Сколько топлива, и куда перекачали?

– Почти десять тонн закачали в отстойные цистерны. Ещё полчасика, и будем заканчивать.

– Хватит. Заканчивайте с топливом. Надо балласт полностью откачивать. Вода на приливе сегодня будет малая, и с нашей осадкой не зайдём в шлюз. Начинайте осушать балласт с носовых цистерн. Все танки, кроме ахтерпика.

– Понятно. Пойду настраивать насосы.

Стармех ушёл в машинное отделение, а капитан направился к старпому, беседовавшему неподалёку с боцманом.

– Павел, – обратился он к старпому, – лоцман будет в восемнадцать часов. К семнадцати часам готовь машину и снимайся с якоря. Пойдём ближе к внутреннему рейду, там возьмём лоцмана. Выгрузка в Гуле будет в доках. Проходная осадка для захода в шлюз четыре метра. Я уже отдал команду откачивать балласт, так что смотри за осадкой. Выйдешь на четыре метра и останавливай откачку.

– Добро. За переход запасы топлива и воды уменьшились, пойду, проверю, что будет с остойчивостью.

– Это правильно, – согласился капитан. – Закончишь с балластом, посмотри проходную высоту под мостами, может быть, придётся мачту положить.

Все занялись своими текущими обязанностями: матросы начали расчехлять караван, механик настроил насосы и откачивал балласт, старпом рассчитывал метацентрическую высоту в соответствии с новыми данными по осадке, капитан продолжил обход судна, – как вдруг судно слегка качнулось и стало резко заваливаться на правый борт. Пролетая мимо пускателей балластных насосов, стармех едва успел нажать кнопку «стоп». Матросы, находившиеся на караване, чуть было не скатились за борт. Накренившись, судно качнулось и замерло на отметке кренометра тридцать градусов.

– Машинное отделение, – разнеслось по судовой трансляции, – что случилось?! Что вы качаете, и куда?!

– Выполняем распоряжение капитана по откачке балласта. Осушили форпик, первую, вторую, третью и четвёртую цистерны. Пятая и шестая стоят на откачке. Сейчас насосы остановлены и клапана перекрыты до выяснения обстоятельств.

– Тогда откуда такой крен?

– Оба насоса откачивали равномерно. По нашим приборам уровень балласта в танках практически одинаковый.

– Хорошо! Боцману промерить балластные танки и доложить на мостик! – неслось из репродукторов судовой трансляции.

Судно больше не кренилось. Это позволило всем немного успокоиться и приступить к анализу происшествия. Замер балласта ручным способом при крене судна в тридцать градусов оказался попросту невозможным. Проанализировав ситуацию, и чтобы как-то исправить положение (не стоять же на рейде с таким креном), решили принять немного балласта в цистерны левого борта. Механики направились в машинное отделение исполнять указание. Капитан, сомневаясь в правильности действий механиков, отправился за ними, а старпом, исходя из новой информации по балласту, вновь принялся за расчёты остойчивости. Не успел балластный насос отработать и пяти минут, как судно начало выравниваться. Постепенно крен начал уменьшаться и при значении пять градусов судно, качнувшись на волне от проходящего неподалёку судна, резко накренилась на противоположный борт. Пролетая мимо пускателя, стармех успел нажать кнопку «стоп» и бросился закрывать клапана балластной системы. Стрелка кренометра замерла на значении тридцать пять градусов левого борта. Убедившись, что ошибка механиков исключена, капитан отправился на мостик к старпому.

– Ну, что у тебя получается?

– При этих значениях балласта остойчивость должна быть немного положительная, а в реальности выходит нулевая.

– Механики утром подняли остатки топлива, где-то тонн десять, в отстойные цистерны.

– Ну, тогда всё сходится.

– Хорошо. Пусть механики равномерно пополнят балласт в пятой и шестой цистернах до уровня ватерлинии. Если будет мало для выравнивания крена, принимай балласт в основные бортовые: третью и четвёртую цистерны.

– Добро. Так и сделаем.

– После выравнивания крена, проверь окончательную осадку судна, – распорядился капитан и вновь отправился к механикам, от которых сейчас зависело многое, если не всё.

Только к вечеру, благодаря манипуляциям с остатками топлива, питьевой воды и балласта, удалось добиться небольшой положительной остойчивости суда. К назначенному времени подготовили машину, снялись с якоря, аккуратно маневрируя, зашли в устье Хамбера и приняли лоцмана на борт. Приливная волна уже зашла в русло реки и лоцман, удобно устроившись в кресле рулевого у штурвала, попросил увеличить ход до среднего. Проверив маневренность и управляемость судна, несмотря на небольшой, до пяти-семи градусов крен на поворотах, попросил увеличить до полного ход судна. Приливное течение усилилось, машина работала на полных оборотах, и судно уже неслось по реке с немыслимой для него скоростью в семнадцать узлов. На очередном крутом повороте оно накренилось до пятнадцати градусов, качнулось, словно раздумывая принять вертикальное положение или продолжать крениться, но благополучно встало почти на ровный киль. Весь экипаж после таких маневров высыпал на палубу со спасательными жилетами в руках, и только лоцман, безмятежно развалившись в кресле и покуривая сигарету, управлял судном. Будучи уверенным, что для судов-лесовозов это нормальный крен, он был абсолютно спокоен. Если судно успешно совершило длительный морской переход, то в реке ему ничего не может угрожать, кроме посадки на мель. Что ни говори, а любые неприятности когда-то заканчиваются. Так и этот опасный рейс подходил к концу. Благополучно дошли до места назначения, по большой воде прошлюзовались и ошвартовались к месту выгрузки. Лоцман, приняв в качестве подарка бутылку водки вместо традиционного блока сигарет, немного обиженным сошёл на берег. Капитану пришлось долго извиняться перед ним, что на судне нет, не только что блока, но и не единой сигаретки, и даже показал таможенную декларацию, где у всех членов экипажа в графе «сигареты» стоял прочерк. Так получилось, что на отходе было не до сигарет, а сменный экипаж оставил судовую лавку совершенно пустой. Запасы собственных сигарет закончились ещё в рейсе. Кто-то мог перетерпеть их отсутствие, а заядлым курильщикам пришлось перетрясти все судовые пепельницы в поисках хоть крошки табака. Лоцман ушёл, а на борт поднялись представители власти. Офицеры пограничной, санитарной и таможенной служб в сопровождении офицера полиции, пройдя в офис капитана, занялись изучением представленных капитаном документов. Обычная процедура для оформления пришедшего в порт судна.

– Капитан, я смотрю, у вас декларация о наличии на борту сигарет совершенно пустая. Это действительно так?

– Совершенно верно. Экипаж только что сменился, и это наш первый рейс. Мы уже сделали заказ, и будем приобретать сигареты здесь.

– В Англии это дорого.

– Что поделаешь! Сигареты, что брали из дома, мы давно выкурили.

– Хорошо. А где вы обычно храните запасы сигарет?

– Вот в этом месте, – указал капитан на открытую дверцу небольшого шкафчика для одежды, вмонтированного в углу капитанского офиса, – он закрывается, и здесь есть петли для замка и опломбирования.

Таможенник осмотрел пустые полки шкафчика, зачем-то закрыл и снова открыл дверцу, наклонился и осветил фонариком дно шкафчика. Капитан с удивлением следил за его действиями. Что, спрашивается, можно найти в пустом шкафу?

– Извините, – произнёс таможенник, – и, достав из своего небольшого баула отвёртку, стал откручивать шурупы днищевой полки. – Капитан, – произнёс таможенник, вытаскивая снятую полку, – у вас обнаружен незадекларированный товар.

– Что значит, незадекларированный? Что вы имеете ввиду?

– Вот, посмотрите сами, – пригласил таможенник и отошёл в сторону.

На дне шкафчика, под снятой полкой, покрытые толстым слоем пыли лежали два блока дорогих сигарет. От увиденного «остойчивость» капитана стала приближаться к нулевой. Шокированный, он достал из кармана портсигар и открыл его. Смрад от самокрутки, свёрнутой накануне из остатков трижды перебранных окурков, мгновенно распространился по всему помещению. Он собрался было достать и прикурить её, но, обратив внимание на удивлённое лицо таможенника, закрыл портсигар и засунул его обратно в карман. Ему нечего было сказать в своё оправдание. В то время, когда он со старшим механиком по второму и третьему разу перебирали выкуренные окурки, в его офисе лежали два блока превосходных сигарет.

– Вы знаете, это судно наша компания недавно приобрела у немецкого судовладельца. Я и предположить не мог, что такое может иметь место.

– Не волнуйтесь, капитан, – успокоил его таможенник. – Это не будет считаться контрабандой.

Тошнотворный смрад от капитанской самокрутки всё ещё витал в помещении, и комиссия сочла спасением быстро закончить работу и спешно покинуть судно. Едва они покинули борт, как динамики судовой трансляции прохрипели голосом капитана: «Всему личному составу собраться в офисе капитана!»

– Георгиевич, откуда это? – удивился стармех, глядя на два блока дорогих сигарет, лежащих на столе.

– Откуда, откуда? Оттуда! – Капитан указал на открытую дверцу шкафчика. – Мы с тобой три дня окурки собирали, а в это время в моём офисе спокойно лежали целых два блока первоклассных сигарет. Понимаешь? Два блока! В моём офисе!

Члены экипажа, собравшиеся вокруг стола, с удивлением взирали на сигареты.

– Что стоите? Рассаживайтесь, закуривайте, – пригласил капитан. – Старпом, попроси повара, чтобы принёс посуду и что-нибудь закусить, – обратился капитан к старпому, доставая из бара литровую бутылку водки.

Приглашение не заставило долго ждать. Заядлые курильщики первыми потянулись к сигаретам, и вскоре в офисе повисла дымка, про которую говорят, что «хоть топор вешай». К тем порам повар принес всё, что просили, и старпом успел разлить содержимое бутылки по стаканам.

– Я собрал вас вот по какому поводу. Все вы – опытные моряки, и не один раз попадали в опасные ситуации в море. Это, как говорится, стихия, форс-мажор, но то, что произошло сегодня – это не форс-мажор, а человеческий фактор. Здесь есть и моя вина, что не проявил должной принципиальности при погрузке. Слава Богу, и нашим небесным покровителям преподобным Зосиме и Савватию, что рейс закончился благополучно. Ну, а сигареты… – капитан улыбнулся, – …сигареты – это внеплановый бонус судьбы. За это и выпьем, – предложил капитан, поднимая свой стакан. – С приходом!