Читать книгу Книжный магазин чудесницы - Ольга Ананьева - Страница 3

Даже если со мной что-то случится,

всё равно произойдут две вещи:

1) на работе спросят, точно ли я не приеду на смену;

2) мой папа спросит, какая у него электронная почта.

(одна ночная мысль Евдокии)

– Евдокия, убери слово «поведал» из заголовка, – сухо сказал Петя. – В МЧС не могут «поведать» о погоде.

– Хорошо, – робко ответила она. – Извини.

Петя подошёл к Гене и шлёпнул на его рабочий стол стоку бумаг.

– Гена, убери из своей новости про группу BTS сноски на корейском. Я не знаю этот язык.

В течение этих дней с Евдокией на работе не происходило ничего особо примечательного. Новостей по поводу исчезновения Валентины Анисимовой не было, а регулярные пробежки на первый этаж к подвеске ничего не дали. Евдокия подписалась на группу дома престарелых в соцсети, но там пока вышел лишь один пост о поисках бабушки:

«Друзья, спасибо, что читаете нас и беспокоитесь за Валентину Андреевну! У нас пока нет новой информации. Поиски активно ведутся. Вещи в её комнате почему-то были разбросаны – так, как будто кто-то специально швырял их в разные стороны. Но, по словам соседок, ничего не пропало. Нам очень жаль, но мы делаем всё, чтобы ей найти».

На работе жизнь шла своим чередом. «Подруга» орала как обезьяна-ревун из Коста-Рики. Сергей Сморщук от безысходности приставал ко всем просто проходящим мимо девушкам. Анатолий Мрачноватых мрачно вздыхал. Иннокентий Кошкин снова лазил под столом и задел какой-то провод у компьютера Евдокии, в результате чего её монитор отключился.

У неё вышел весьма интересный диалог с отделом техподдержки:

– Здравствуйте! Техподдержка?

– Да, здравствуйте.

– Меня зовут Евдокия, и у меня отключился монитор. И больше не включается.

Инесса и Нинель, подслушивающие разговор, начали ухмыляться.

– Имя компьютера? – спросил программист.

– Какое имя? – не поняла Евдокия.

– Имя компьютера.

– Я не знаю имя, – растерялась она. – Нас не представили.

Телефонная трубка сдержанно хихикнула и объяснила Евдокии, куда надо смотреть.

Но зато у Евдокии было несколько свободных минут, чтобы пообщаться по переписке с несколькими приятными ей коллегами. Муза и Валера угостили её печеньем, когда «Подруга» в очередной раз кричала на неё, а бильд-редактор Инна даже подарила книгу.

Петя же вёл себя с Евдокией в своём стиле – то общался, то не замечал и игнорировал даже сообщения по работе, то делал замечания в обидном шутливом тоне, то был мягок и интересовался, как идут её попытки написать работу на писательский конкурс «Молодое перо». Ещё ему никогда нельзя было задавать вопросы вроде: «Как дела?» и «Как отпуск?» – на них он никогда не отвечал. В общем, обычно общение Евдокии с ним выглядело так:

Евдокия: *Общается с Петей*.

Петя: *Холод, игнорирование*.

Евдокия: *Пугается, переживает, отдаляется*.

Петя: *Внезапно пара тёплых фраз*.

Евдокия: *Радуется, возвращается*.

Петя: *Холод, игнорирование*.

Евдокия: *Пугается, переживает, отдаляется*.

Нервы Евдокии: – Всё, всем пока!

Поэтому Евдокии и возлагала робкие надежды на праздник редакции – ей очень хотелось сделать шаг в отношениях с Петей, хотя бы просто дружеский. И, глядя на то, как он делает селфи у окна в новых солнечных очках, подумала – теперь или никогда.

***

На праздник Евдокию собирала вся семья – ведь она жила со своими родителями и бабушкой-инвалидом Фросей. К счастью, мероприятие совпало с её выходными, поэтому уже утра она уже побывала на маникюре и бровях. Правда, новые брови вышли просто ужасными, слишком большими и тёмными, но мастер смотрела на неё с таким предвкушением её реакции, что ей пришлось вместо «О, Боже» сказать: «О, как здорово получилось!».

И вот теперь Евдокия крутилась в коридоре перед зеркалом в новом голубом вечернем платье. Она скинула фото ужасных бровей Мише, своему любимому старшему брату, чтобы он хотя бы посмеялся. Миша перезвонил ей и поразил её серьёзным ответом:

– Да, оттенок не слишком подходит к твоим рыжим волосам, но он скоро потускнеет, не расстраивайся. Попробуй слегка потереть мицеллярной водой.

– Откуда ты это знаешь? – поразилась Евдокия.

– Ну, я же уже давно женатый человек, – мягко сказал он.

Евдокия почувствовала, как он тепло улыбается ей. Она рассмеялась.

– «Я Евдокия, и у меня отключился монитор». А ещё у меня брови с половину лба, – пошутила она.

– Не грусти, выглядишь отлично. И я уверен, что тургеневские девушки однажды вернутся в моду, – трубка снова тепло улыбнулась.

– В воскресенье хочешь в кино сходить? – спросила Евдокия.

– Спрошу у своего начальства.

«Начальством» Миша в шутку называл жену. Эх, вот так заботишься о брате, пишешь за него школьные сочинения, делишь с ним мечты и переживания, а потом у него появляется начальство. Но Евдокия, конечно, ворчала об этом тоже притворно.

Мама зашла к Евдокии и задала вопрос, который задавала каждый раз, когда её дочь куда-то собиралась:

– Может, наденешь то синее платье?

– Мам, оно же с моего школьного выпускного!

– Верно, ну и что? Зато хорошее. Ты была в нём такой хорошенькой на выпускном в школе, на выпускном в универе, на дне рождения тёти Таши и поминках пратётушки Марфы.

– Ну, мам.

Папа робко слушал этот диалог, сидя на кухне – и по приглушенному бормотанию телевизора было понятно, что именно слушал.

– Я уверена, что всё будет хорошо, – сказала мама. – Вон ты какая красавица.

– Разве? – слегка дрожащим голосом спросила Евдокия.

Она поставила правую ногу на максимальное расстояние от левой, чтобы случайно не наступить на кошку Мурлыку, спокойно развалившуюся на пути.

– Конечно! – отозвалась мама. – Подожди, я тебе дам на удачу наш семейный талисман.

Евдокия уставилась на подвеску в форме белой голубки. Её терзали противоречивые чувства – она была и тронута, и в то же время ей стало грустно. Мама с таким энтузиазмом относилась ко всем её выходам на официальные мероприятия, словно после каждого ждала объявления о помолвке.

– Спасибо, мам. Действительно, спасибо.

– Не за что, дорогая. Но если после праздника будут звать в ночной клуб, то, наверное, лучше не ходи, да? Ты же можешь и так потанцевать дома, включить музыку на компьютере.

– Прекрасная идея, – пробормотала Евдокия.

– Не забудь взять с собой бутылочку водички, дорогая.

– Ну, мам, хватит, я взрослая.

Папа тут же ухватился за возможность побороться за дополнительные очки в отношениях с дочерью:

– Что ты пристаёшь к ней? Она уже взрослая женщина.

– Кто взрослая женщина, она? – мама чуть не поперхнулась. – Она ещё ребёнок! Дося, не слушай его. Он не различает возраста женщин и вообще женщин. Я уверена, что отличал меня в молодости только по высокому росту и рыжим волосам.

– Неправда, – судя по шелесту, папа развернул газету. – По прыщу на лбу и звуку рыданий.

– Ну да, я всегда была сентиментальная, чуть что – сразу в слёзы.

– И наша дочь этим пошла в тебя. Миша, с тех пор, как ты съехал, я вынужден жить в женском слёзном царстве.

Миша рассмеялся по громкой связи.

Евдокия в последние минуты перед выходом от волнения всё не могла найти себе места. Она заглянула в комнату к бабушке Фросе, но там мирно спала на бочку, завернувшись в одеяло, как в норку. Евдокия виновато поцеловала её в лоб и вышла из комнаты, выключив свет. Её всегда мучала совесть, что она уделяет Фросе слишком мало внимания (и слишком много времени бывает уставшая и недовольная), поэтому она обещала себе следующий выходной посвятить бабушке.

В коридоре Евдокия подхватила на руки Мурлыку, но та вытянулась в форме колбасы с такой недовольной мордой, словно каждое прикосновение глубоко оскорбляло её. А потом начала странно дёргать усами, что напоминало о том, что она…

– О нет! – крикнула Евдокия. – Мам, держи её, она опять плюётся!

Да, Мурлыка была единственной в мире кошкой, которая умела плеваться в своих хозяев.

– Ох, Господи! – мама с видом спасателя выскочила в коридор.

– Она сейчас заплюет мне новое платье!

– Ох, держу её, держу!

– Будем считать это событие счастливым предзнаменованием, – заявил папа с кухни. – Кстати, дочь, я опять забыл пароль от своей электронной почты.

– Ты что! – воскликнула мама. – Ей же уже пора выходить из дома!

– Держите кошку, держите! – крикнула Евдокия.

Она прикрылась диванной подушкой и мысленно попросила у своего кулона-голубки удачи на сегодняшний вечер.

***

Выйдя из такси, Евдокия потопталась у отеля «Синий лес», не решаясь зайти – вовсе не была уверена, что она там к месту. Евдокия была совсем одна – не считая Белой Бороды, тихо идущего за ней в знак поддержки. Она думала о том, что её нелепые брови видны издалека. Волновалась, не просвечивает ли под платьем замазка, которой она замазывала родинки перед эпиляцией, и не успела её смыть. К тому же, вокруг горемычной брови после коррекции вдруг начала слезать кожа, а на пальце осталась ранка из-за неудачного маникюра в салоне – мастер явно торопилась. В итоге Евдокия разлила на палец йод, и ноготь так и остался коричневым.

Когда Евдокия, наконец, зашла внутрь, к ней тут же привязалась девушка-промоутер, раздающая бесплатный гель для стирки в маленьких пакетиках. От неё невозможно было отделаться – видимо, она давно ждала своих жертв в толпе богато одетых или уверенных в себе на вид людей.

– Спасибо, – выпалила Евдокия с полной сумкой этого геля. – Четвёртый не надо.

Но девушка, не обращая никакого внимания на слова Евдокии, попыталась засунуть ей в сумку ещё один пакетик. Инесса и Нинель, проходившие мимо в длинных платьях, красном и чёрном, прыснули от смеха.

Евдокия улыбнулась, подошла к пустующей стойке администратора и вывалила пакетики на неё.

– Извините, не подскажите, где пятый зал? – спросила она у незнакомых девушек в блестящих платьях.

Они обернулись в её сторону, а потом ушли, не ответив.

«Ладно, ничего страшного, надо продолжать идти».

Евдокия завернула за угол и случайно наткнулась на нужный зал. Петя уже был тут (коленки начали дрожать) – рядом с Ваней и сёстрами Быстровыми. Её друзей Музы, Инны, Валеры и Гены, увы, пока не было – но зато и «Подруги» тоже. Марк Снежин стоял отдельно от всех и смотрел в окно.

– Всем привет! – быстро сказала Евдокия и присела на свободное место.

– Привет, – сказал Сергей Сморщук и уставился на её грудь.

Евдокия инстинктивно постаралась закрыться. Стала взглядом искать, с кем из коллег поболтать. Тут Инесса оглядела её платье и что-то сказала на ухо Нинель.

«Спокойно, спокойно. Надо держать лицо, будто я член британской королевской семьи…».

– О, Маслице, привет, – весело сказал Ваня. – И вам привет, брови.

Окружающие засмеялись, и Евдокия, не сдержавшись, тоже.

– Привет. И привет от бровей, – не без тоски произнесла она.

– Ты будешь что-то пить? – спросил Гена. – Не обращай внимания на Ваню, он балбес.

– О, нет, спасибо.

– Ей завтра в школу рано вставать, – заявил Антон Тихий.

«Британская королевская семья. Британская королевская семья».

– Хватит издеваться, – бросил ему Петя.

Антон Тихий улыбнулся Евдокии и продолжил рассказывать сидящим рядом с ним о своих делах и семье. На его рассказе Евдокия, продолжающая поглядывать на Петю, мысленно отключилась. В вечернем голубом платье она с непривычки стрессанула и с перепугу всё время поправляла его, опасаясь выреза сзади.

«Я ещё долгое время никуда не пойду в костюме этого голубого пирожного».

Петя рассмешил сидящих рядом с ним коллег, без сомнения, невероятно смешной шуткой. Но Евдокия, её, к сожалению, не расслышала, вынужденная слушать нудный рассказ Антона о том, как он удачно оттяпал при разводе квартиру жены и заставил поделить пополам всё имущество, включая детскую мебель и игрушки, хотя дети остались с женой.

«Святые небеса, я должна сесть поближе к Пете, иначе никогда себе этого не прощу. Это сцена будет потом стоять у меня перед глазами, сниться мне в кошмарах. Возглавит список: «Вещи, которые я не решилась сделать в своей жизни».

Евдокия бочком-бочком двинулась к свободному стулу.

– … именно благодаря этому я и нахожусь сейчас там, где я есть, – горделиво поделился Антон. – Благодаря тому, что я добился справедливости при разделе имущества. Дось, ты за напитками? Принеси-ка мне мохито.

Все посмотрели на неё, и уже неудобно было сказать, что она просто пыталась пересесть… поближе к Пете.

– Хорошо, – растерявшись, произнесла Евдокия.

«Британская королевская семья. Просто кошмар. Неужели он думает, что я его секретарь? И знать бы, что это – мохито».

Евдокия направилась к бару, но там наткнулась на Сморщука. Он перегородил ей дорогу с таким видом, что в некоторых странах за это можно было бы вызвать полицию.

– Куда это ты идёшь? О-о-у, какое у тебя декольте. Оно не слишком для тебя большое, Досечка?

Евдокия подумала, что при слове «Досечка» от постороннего неприятного мужчины её лицо, должно быть, перекосило, но Сергей не обратил на это никакого внимания. Он потянул лапищу в её сторону, словно желая дотронуться до волос, но она в ужасе отскочила и убрала волосы на другое плечо. Евдокия почему-то не любила, когда к её волосам прикасаются посторонние, а прикосновение такого человека, как Сергей Сморщук, было бы нестерпимым. После этого ей наверняка пришлось бы побриться налысо.

– Ты похожа на Лолиту Набокова, – продолжил он, источая сильный запах алкоголя (раз он разбирается в спиртном, то, может, и принёс бы мохито Антону?). – Ох, уж эти юные бессердечные соблазнительницы!

– Уйди, – не сдержавшись, выпалила она.

И сама удивилась. На миг застыла от ужаса, но Сморщук вообще ничуть не смутился, и она начала злиться ещё больше. И за себя, и за Лолиту.

– О, какая строгая. Но я ведь знаю, что ты на самом деле хочешь моего внимания. Тебе нужно внимание взрослого мужчины.

Евдокия разозлилась ещё больше.

– Дай пройти.

Но её голос слегка дрожал и, как ей показалось, оставался мягким. Это, пожалуй, было воспринято Сергеем как желание продолжить диалог с ним.

Он выглядел не опасным в её глазах, а максимально неприятным. И та форма внимания, которую он проявлял, казалась ей лишь желанием унизить или смутить её.

– О, какие мы серьёзные, – просюсюкал Сморщук таким тоном, будто разговаривал с ребёнком, и загородил ей дорогу. – Мы с тобой должны поговорить. В очень личных обстоятельствах.

«Пожалуйста, не обращай внимания», – сказал бы Жизненный Опыт.

«Попробуй сбежать», – шепнула бы Мечта.

«Это слишком сложная ситуация, чтобы действовать на эмоциях, ведь если что-то пойдёт не так, тебя назовут виноватой. Надо хорошо подумать над нашей тактикой прежде, чем предпринимать активные действия», – подсказал бы Здравый Смысл.

– Ну, хватит с меня, – громко сказала Евдокия. – А НЕ ПОШЁЛ БЫ ТЫ ЛЕСОМ?!

Не ожидавший этого, Сергей попятился. А затем стали происходить какие-то странные вещи – внезапно у бутылок с шампанским, которые стояли на столе в красивой пирамиде, повыскакивали пробки. Шампанское хлынуло фонтаном, и пирамида упала прямо на Сморщука, хотя он стоял далеко. Ближе были другие люди, но их вообще не задело. Каким-то невероятным образом столик на колёсиках вырвался из рук официанта и откатился к Сморщуку. На Сергея попадали тарелки и железная посудина с чем-то горячим и жидком. Он закричал, окружающие тоже стали вскрикивать.

– Что здесь произошло? – Петя подскочил к Евдокии.

Она пару мгновений ошалело смотрела на его красивое, напуганное лицо.

«Ничего», – вертелось на языке.

– Он ко мне приставал, – произнесла Евдокия. – Я на него накричала, а он врезался в бутылки.

Её голос дрожал, но в то же время в нём был вызов, которого она сама от себя не ожидала. Её раздирали противоречивые чувства – вина и сожаление, горечь и гнев.

– Ну и как он к тебе приставал? – спросил Петя. – Он женатый человек.

Пока официанты поднимали Сморщука, откуда-то вылезли, как два гонца с плохими новостями, Инесса и Нинель.

– Я всё видела, – наябедничала Инесса. – Он к ней не приставал, просто разговаривал. Надо было нормально с ним говорить, а не своим овечьим голосом, и тогда бы тебя понял. И не орать тут. Из-за тебя он упал!

– Ясно, – Петя взял Евдокию под руку и отвёл в сторону. – Так, осторожно уходим, как будто ничего не произошло. Твое счастье, что здесь нет Натальи. А что будем делать, если официанты вызовут полицию? Об этом ты подумала? Зачем было орать на него и толкать на столики?

– Но он ко мне приставал, – Евдокия выдернула свой локоть из рук Пети. – И я не толкала его на столики. Они стояли далеко. Бутылки и еда на него сами упали.

– «Бутылки и еда сами на него упали», – приподняв бровь, повторил Петя. Он обернулся к Сморщуку. – Серёг, ты в норме?

Евдокия пошатнулась. Она подумала о том, что если бы сердце можно было разбить одним вопросом, то для неё это был бы вопрос: «Серёг, ты в норме?».

– Да, – мрачно отозвался Сморщук, потирая кровоточащую бровь. – Но тебе бы приструнить своих неадекватных подчинённых.

Евдокия сжала кулаки, чувствуя, что рассвирепела окончательно. Петя отодвинул её в сторону и спросил у ненавистного Сморщука:

– Чувствуешь себя нормально?

– Не знаю… голова болит. Пойду-ка я выпью виски.

– Да, конечно, иди. Я поговорю с Евдокией.

– Не знаю, помогут ли разговоры с ней… Если человек не добр внутри, то вряд ли помогут какие-то разговоры. У меня и спина что-то заболела.

Сморщук ушёл, а Петя, сжав зубы, с силой дёрнул Евдокию в сторону.

– Тебе очень повезло, что Серёга не собирается вызывать полицию, – процедил он. – Послушай меня, я знаю, что ты человек очень впечатлительный, но так нельзя. Если ты хочешь сказать мужчине «нет», то ты так и говори – «нет».

– Но я говорила!

– Мужчина никогда не будет приставать к женщине, которая этого не хочет. Он лишь пытался сказать тебе комплимент, а ты его толкнула. Тебе следует извиниться перед ним.

– Ни за что! Я не буду извиняться! И я не толкала!

– Люди видели.

– Они врут!

– И Инесса, и Нинель обе врут?

– Конечно!!! Ты что, им веришь?!

Евдокия была оскорблена до глубины души. Она с силой выдернула свою руку из захвата Пети. Он задумался, глядя на неё, и почему-то смягчился.

– В любом случае, вопить на него тоже не надо было. Он же с тобой нормально разговаривал, – примирительным тоном произнёс Петя. – Смотри, что ты натворила, напугала его, и он упал. Он тебя трогал? Физически касался тебя?

– Нет!

– Орал на тебя?

– Нет.

– Вот и ты его не трогай и не ори на него… Ладно, стой здесь, меня зачем-то зовёт Снежин.

Евдокия обхватила себя руками и задрожала. Она отошла в сторону, не собираясь тут стоять. Буря внутри бушевала: гнев, сильная обида и, что уж скрывать, чувство вины, смешивались друг с другом. Казалось, малейшее прикосновение к ней сейчас, малейший звук – и эти чувства станут больше её самой, разорвут её изнутри. Слова Пети сильно задели её – ощущение было такое, словно он дал ей пощёчину. Может, она сошла с ума и действительно не заметила, как толкнула Сморщука? Или действительно так закричала, что она вздрогнул и упал?

Что делать? Извиняться перед Сморщуком? Сама себе она теперь казалась преступницей. Евдокия почти невидяще смотрела на то, как Петя подходит к Марку Снежину, и этот мрачный мужчина что-то тихо говорит ведущему, поглядывая на неё. Петя тоже обернулся и посмотрел на Евдокию – видимо, её лицо было до того напуганным и несчастным, что даже он проникся этим.

Вскоре Петя вернулся к ней.

– Снежин сказал мне, что ты ничего не делала и не толкала Сморщука, – произнёс он. – Ладно, иди умойся, успокойся и приходи к бассейну – мы с ребятами идём туда. Будем ждать тебя там. Все, и я тоже.

Казалось, Петя ещё что-то хочет сказать, но он словно передумал в последний момент. Евдокия как в тумане посмотрела на его удаляющуюся спину. «Ладно, иди умойся» – и никаких извинений.

Все звуки вокруг вернулись с неожиданным появлением Иннокентия Кошкина, который вылез откуда-то из-под стола. И мир будто снова ожил, снова задвигался.

– Я проверял условия пожарной безопасности в данном отеле, – проговорил Кошкин. – Евдокия, можно пару вопросов – если бы ты жила в XIX веке, какую ты бы выбрала профессию и если бы ты хотела что-то спрятать в своём доме трость с головой льва, то где бы спрятала?

Евдокия почти не удивилась вопросу. В необычных вопросах нет ничего необычного, если кто-то постоянно задает их с таким видом, как будто просто интересуется погодой за окном.

– Э-э-э… какая трость?

– Так, ребят, посторонитесь, – между ними протиснулся Ваня Хохольков. – О, классный зелёный сюртук, Кеша. И классный голубой цилиндр.

– Благодарю, это мой выходной наряд, – спокойно ответил тот.

– Без сомнений, замечательный наряд, – произнесла Инесса с такой откровенной издевкой, что человек со слабыми нервами уронил бы пару слезинок.

Евдокия даже не заметила, как к ним подошли Инесса и Нинель. Её сердце описало в груди пируэт в ожидании худшего, как будто перед ней открывалась дверь в аудиторию, где идёт экзамен, а она ни черта не готова и вообще не спала. Что за вечер такой? Слишком много волнений для такого человека, как Евдокия.

Инесса несколько мгновений просто молча стояла и внимательно рассматривала её лицо. Наконец, она сказала:

– Скажу так. Я знаю, что наши отношения не идеальны. Но всё рано или поздно надо менять, верно?

– Верно, – оторопев, ответила Евдокия.

– Тем более, мы работаем вместе. Я знаю, как ты любишь нашу команду. Я это ценю, поверь мне. Хоть и не показываю этого.

Этим коротким монологом она удивила всех – и Евдокию, и Нинель, и волшебнику Белую Бороду, который чуть не поперхнулся чаем, да и, казалось, саму себя.

Евдокия пристально смотрела на неё, не зная, что и думать. Ещё несколько минут назад Инесса снова заставила её себя ненавидеть, а сейчас почему-то предлагала перемирие. Неужели она, наконец, разглядела Евдокию? Неужели теперь всё будет меняться? Может быть, это из-за инцидента со Сморщуком у Инессы так взыграло чувство вины?

«Она всё-таки почувствовала женскую солидарность, – вдруг догадалась Евдокия. – Может быть, даже если сама себе в этом не признаётся, но она в душе сочувствует мне из-за Сморщука».

– Спасибо, – неуверенно отозвалась Евдокия. – Очень рада это слышать. Я тоже… э-э-э, ценю то, что ты делаешь в работе.

– Ну, ждём тебя у бассейна. Надеюсь, ты взяла купальник?

– Честно говоря, нет. А надо было?

Она перевела взгляд на Нинель, и в её глазах ей показалось сочувствие.

– О, ничего страшного, – сказала Инесса. – Тогда просто разденься и завернись в полотенце, чтобы не выделяться. Их выдают на ресепшн. Ну, до встречи.

Слишком, слишком много волнений для одного дня. В полотенце при всех коллегах? Евдокия взяла полотенце, кое-как доковыляла до туалета, села на пол и прислонилась спиной к стене, стараясь отдышаться. Она старалась игнорировать желание схватить свою сумку и бочком-бочком двинуться к выходу из отеля.

«Боже мой, все увидят мои толстые ноги и гигантские бёдра».

– И то верно, – изрёк Белая Борода. – Кто вообще проводит корпоративы в полотенце? Если вы не сборная страны по синхронному плаванию. Но с другой стороны, выделяться среди всех не хотелось бы.

«Но у меня жуткие ноги».

– У тебя жуткие ноги, – громко сказала одноклассница Евдокии Таня Хохелько в первом классе. – Вот это каланча. Ты ведь не будет ходить с нами на танцы? Ты нам испортишь весь танец.

– Ты самая уродливая девчонка из всех, что я видел, – сообщил старшеклассник Ярослав Купцов. – Ну и брекеты.

– Уйди со сцены! – рявкнула учительница по музыке. – Ты не можешь участвовать в нашем спектакле. Посмотри, как выглядят другие девочки и как выглядишь, прости Господи, ты.

Евдокия смотрела на белую стену, где ей все ещё мерещились лица её знакомых со школы, и прижала к себе дрожащие коленки.

– Ну их же всех там не будет, – мягко подсказал Белая Борода. – Только Петя. Возможно, ради него и стоит решиться на смелый поступок. В любом случае, наверное, лучше потом вспоминать лицо Пети и своих друзей с работы, а не белую стену туалета.

Он улыбнулся, помахал ей и растворился в воздухе.

Петя… но ведь у неё всё ещё горели щёки от его словесных пощёчин. Любовь и горечь смешались в одном флаконе, не давая размышлять здраво. Как можно любить человека, который не занимает её сторону в такой важной ситуации?

Так хотелось прижать к его груди и поплакать. И в то же время так хотелось завопить, что она не хочет видеть его больше никогда.

Но он ведь мог и неправильно понять ситуацию, верно? Что, если он всё же когда-нибудь поймёт? И вдруг сегодня правда её единственный шанс?

И Евдокия решилась. Она разделась до трусиков, завернулась в полотенце, избегая своего отражения в зеркале, и решила – будь, что будет. Вещи положила в пакет, подхватила сумку и пошла на террасу, прячась от каждого, кто попадался на пути, за колоннами или горшками с высокими растениями.

Но когда она появилась у бассейна…

Десятки людей, до этого весело болтающих у воды под музыку, повернулись к ней в молчании. Наступила нехорошая пауза. И да, в полотенце была только Евдокия. Ни одного человека в купальнике – все в вечерних нарядах.

Петя застыл в изумлении. Муза прижала ладони ко рту. Сморщук усмехнулся так, что это было похоже на оскал людоеда. Инесса стояла в стороне и тряслась от беззвучного хохота. Марк Снежин молча рассматривал полотенце на Евдокии.

«Вот это катастрофа», – сказали и Жизненный Опыт, и Мечта, и Здравый Смысл, и пролетавший мимо голубь.

Сердце стучало в ушах. Стало ясно, что британская королевская семья уже не поможет, но надо было срочно уносить отсюда ноги. Евдокия развернулась и приготовилась пробежать к выходу с олимпийской скоростью. Но она поскользнулась, мир перевернулся с ног на голову. Дальнейшее помнила уже смутно – резкая боль в боку и в ноге, вода вокруг, защипало в носу и ушах. Потом кто-то больно схватил её талию, и она оказалась на поверхности. Спина опустилась на прохладную плитку.

– Дышите, дышите. Спокойно.

В носу ужасно щипало. Выплюнув воду и отдышавшись, Евдокия посмотрела на человека, который держал её. Его очертания, наконец, стали чёткими – Марк Снежин встревоженно рассматривал её лицо. Евдокия вздрогнула. За ним угадывались лица коллег – перепуганная и расстроенная Муза, смущённые Валера и Гена. Позади всех стоял Петя.

– Вы живы? Всё нормально, – тихо произнёс Снежин.

– Она жива, – весело сказал Ваня Хохольков за его спиной. – Ну всё, расходимся. Не интересно.

Евдокия ухватилась за своё полотенце так, словно от этого кусочка махровой ткани зависела её жизнь. Слава Богу, полотенце всё ещё было на ней. Она заметила – о, ужас, – что Снежин прикрывает уголком ткани её оголившуюся правую грудь.

Какой позор, он видел её голой.

– Всё хорошо, – неожиданно мягко сказал Снежин. – Никто ничего не видел. Дышите.

Евдокия пробормотала благодарности Снежину, сама не поняв, что именно она сказала – язык заплетался. Снежин, судя по всему, тоже не понял, так как он удивлённо приподнял брови. Евдокия встала, поплотнее закуталась в полотенце и, опустив голову, медленно пошла на выход. А праздник продолжился, музыка снова заиграла. Она заметила Петю, который не смотрел на неё. Случайно поймала странный серьёзный взгляд Нинель.

Евдокия пошатнулась, и тут её плечи опустилась мягкая ткань. Это Снежин положил её на плечи свой пиджак. В руках у него она заметила свою сумку и пакет.

– Не волнуйтесь, вещи почти не промокли, – тихо сказал он и взял её под руку. – Пойдёмте. Осторожнее, не споткнитесь. Опирайтесь на меня.

Евдокия тихонько выдохнула, стараясь замаскировать эмоции.

– Не плачьте, – спокойно продолжил Снежин, хотя даже не смотрел на неё. – Вы же не хотите доставить ей удовольствие.

– Ей? – эхом отозвалась Евдокия.

– Той, кто устроил этот розыгрыш.

Евдокия внимательно посмотрела на него.

– Это что, дедукция? – слабым голосом произнесла она.

Губы её нежданного помощника слегка приподнялись.

– Люблю Шерлока Холмса, но это очень простое умозаключение. Ну, давайте, делайте шаг. Нога болит?

Евдокия покачала головой. Она была сейчас слишком смущена и расстроена, чтобы отказываться от помощи – ей просто хотелось поскорее покинуть территорию бассейна, чтобы, наконец, все перестали на неё смотреть, как на героиню комедийного сериала. Евдокия медленно пошла за Снежиным, опираясь на его руку. Наверное, если бы не он, она бы от эмоций даже не сразу бы нашла выход.

Вокруг слышался шёпот коллег:

– Куда это они идут?

– Кажется, ковыляют на выход.

Евдокия сама не поняла, каким образом им удалось зайти обратно в отель и ни разу не упасть по пути. Им навстречу кинулся официант с веснушчатым носом и светло-рыжими волосами, но Марк махнул ему – мол, всё хорошо. А Евдокия пошмыгнула в женский туалет как в убежище. Боже, никогда ещё она так не радовалась ни одним дверям! Пока она в спешке переодевалась, Снежин, как ни странно, ждал её у дверей. Это она выяснила уже после того, как выскочила из туалета и наткнулась на него. Лицом к лицу. Он снова выглядел тем самым мрачным мужчиной с непроницаемым лицом, что ходил по редакции.

– Рад видеть, что вы снова на двух ногах и в добром здравии, – спокойно сказал он. – Можете идти?

– О… э-э-э, да, спасибо. Извините. Вот ваш пиджак, извините, забыла про него. Но, извините, кажется, он мокрый.

– Перестаньте извиняться.

– Хорошо, извините.

– Ничего такого не произошло.

– Поняла, извините.

Снежин посмотрел на неё с удивительной мягкостью в глазах. Надо же, он сейчас совсем не был похож на того мужчину, который так откровенно проявил антипатию во время первой встречи, перепугав её до смерти.

– Послушайте, – сказал он. – Я вижу, что вы…

Внезапно свет во всём первом этаже отеля выключился. Сотрудники засуетились.

– Что-то случилось со светом, – Евдокия огляделась по сторонам.

– Я вижу.

Евдокию чуть не сбил с ног кто-то, пробегавший мимо. Свет включился, но снова погас. А потом раздался крик:

– Подвеска! Подвеска пропала!

Толпа людей вокруг начала ещё больше суетиться. Многие побежали смотреть на витрину, среди которых были и коллеги. Евдокия со Снежиным сделали несколько шагов в сторону зала и увидели пустую витрину. Кто-то снова закричал, свет начал мерцать.

– Нет! – крикнула какая-то старушка. – Она пропала! А значит, сама Смерть придёт сюда. Она приведёт Смерть!

Эти слова словно эхом отдались в голове Евдокии. Странное ощущение потери накрыло её, когда она увидела пустую витрину. Дело было не только в пропаже исторической ценности. Она чувствовала себя так, словно пропало нечто, принадлежащее лично ей.

– Идёмте, – Снежин снова взял её под руку. – Вам лучше уйти, пока не приехала полиция.

– Почему?

– Придётся долго разговаривать с ними, а вы ведь здесь ни при чем, – терпеливо пояснил он.

– Кто мог украсть подвеску?

– Понятия не имею.

– Её найдут?

– Надеюсь. Возможно, вор ещё не успел далеко уйти.

– Та бабушка говорила про смерть. Почему?

На миг он замер. Впрочем, Евдокия не исключала, что это ей могло и показаться.

– Нет времени разбираться с фольклором и народными верованиями. Идёмте.

– Но я должна предупредить Петю… коллег… я не могу просто так уйти.

– Вам лучше поехать, Петру Милашенкову я скажу сам. Ну, давайте, обопритесь на меня.

Но Евдокия в толпе уже увидела Петю. Лицо его было обеспокоенным и бледным, даже веснушки казались ярче.

– ПЕТЯ! – вдруг заорал Валера на весь зал. – Петя! Я тебе должен кое-что сказать!

Евдокия не услышала окончание разговора – Снежин вывел её на улицу. Они остановились и снова уставились друг на друга – как тогда, в редакции. Что же это за странный человек? Евдокия всё никак не могла его понять.

– И в этой истории с Сергеем Сморщуком вы ни в чём не виноваты, – твёрдо произнёс Снежин. – Не позвольте им убедить себя в этом. А я ещё раз поговорю с Петром. Мы пришли.

Снежин кивнул ей на маленькую розовую машину. Женское такси? Надо же, она и не заметила, когда он успел вызвать для неё машину. Снова пробормотав благодарности, Евдокия села в такси в противоречивых чувствах.

– Почему вы помогли мне? – неожиданно для себя самой выпалила она.

Снежин, который в этот момент собирался закрыть дверцу, замер. Он странно посмотрел на Евдокию, словно не решался что-то сказать. А потом наклонился, и она со смущением разглядела две маленькие родинки у него на носу.

– Это не мое дело, – медленно произнёс он. – Но я надеюсь, вы выпутаетесь из всех передряг. Мне кажется, вам стоит показать свою силу.

– Кому? – не поняла она. – Инесс… той, кто устроил розыгрыш?

– Себе, – мягко ответил Снежин. – И постарайтесь больше не падать мне на голову и не сбивать с ног.

– Это будет трудно, – вырвалось у Евдокии.

– Это я уже понял.

Уголки его губ слегка приподнялись, глаза снова были мягкими. Он что, пошутил? Евдокия удивлённо смотрела на него в окно, пока машина отъезжала от отеля. Ей показалось, что он продолжал слегка улыбаться. А потом она, поражённая и очень расстроенная из-за всех событий сегодняшнего дня, устало откинулась на спинку сиденья. Сердце почему-то быстро стучало.

***

Евдокия всегда с необычным чувством смотрела по ночам в окно на огни в соседних домах. За каждым этим окном спрятана своя судьба. Кто-то из живущих в этих квартирах людей счастлив, укладывает спать детей, смотрит телевизор на кухне всей семьёй, поливает эти растения на подоконниках. А кто-то – не очень, сидит на кухне один, читая газету, и даже до сих пор не убрал новогодние гирлянды. Евдокия порой задавалась вопросом, как же выглядит стороны её окно. Она предполагала, что окно кажется полным одиночества.

В детстве у неё была примета – если в том дальнем верхнем окне горит свет, то, значит, завтра у неё будет хороший день. Она уже не помнила, при каких обстоятельствах придумала эту чудинку. Но можно подумать ещё о чём-нибудь приятном. Например, вообразить, как волшебник летает у окон со своим зонтиком и охраняет добрые сны людей. Как Хагрид катает Гарри Поттера на своём мопеде. Как наши добрые мысли поднимаются в небо, превращаются в белых голубей и летают над городом. Как где-то, очень далеко от Евдокии, сидит за таким же окном Петя Милашенков…

В эту ночь ребята покинули отель «Синий лес» почти сразу после Евдокии, но она знала одно – никто из них не смог заснуть. Сообщения в рабочем чате все приходили и приходили. Ваня не сомневался, что люди, укравшие артефакт, уже уехали с ним за границу. Кошкин предположил, что подвеску стащило привидение.

А Евдокия по-прежнему ощущала необъяснимое чувство потери. Слова незнакомой старушки, и вся эта странная ситуация не выходили из её головы. Она отошла от окна, закуталась в одеяло, легла на диван с настольной лампой и принялась изучать на планшете успевшие выйти новости. Вздрогнула – загремел гром, дождь резко застучал по стеклу, словно разделяя её душевные чувства. Мурлыка спала рядом, то и дело загораживая хвостом экран.

«Таинственная пропажа подвески во время праздника редакции «Удивительное рядом»».

«Что скрывает редакция «Удивительное рядом»?»

«Странности в редакции. Куда пропала историческая ценность?»

Вздохнув, Евдокия открыла одну из статей.

«Как сообщил наш источник, информации о том, кто и как украл артефакт, пока нет, – было сказано в заметке. – Даже после просмотра записей с камер видеонаблюдения полиция ничего не нашла. Никаких следов. Подвеска просто лежала под стеклом, а в какой-то момент исчезла – как по волшебству».

Евдокия открыла видео и, к своему изумлению, своими глазами увидела, как подвеска в 23:15 просто пропала из кадра. В 23:14 она ещё была, а в 23:15 уже не было. Интересно…

– Подвеску украли примерно в то время, когда мы шли к бассейну, – задумчиво сказала она Мурлыке. – А вдруг это был кто-то из наших?

Но кошка лишь свернулась в клубочек и заурчала ещё громче. Евдокия посмотрела на время – 02:27. Писать Пете уже неудобно. Но её тревожили мысли – как он там и что теперь делает? Посмотрела на его аккаунт в мессенджере – он был онлайн.

Гнев и возмущение по поводу его слов и действий в отеле просто испарились. Теперь ей смертельно хотелось как-то сгладить шороховатости прошедшего дня и увидеть хоть одно словечко от него перед сном.

«Все нормально? – написала Евдокия. – Я дома. Прости, что так уехала и не попрощалась».

Петя прочёл сообщение, но ответа все не было. Дождь сильнее стучал по стеклу, и шторы приподнимались от ветра. Но она вдруг поняла, что это никакой не ветер – это человек стоит за шторами.

Это был Петя. И он вышел вперёд.

– Помоги мне, – сказал Петя, беспомощно глядя на неё. – Помоги мне, Евдокия.

– Как помочь?! – вскрикнула она.

Евдокия упала с кровати, запутавшись в одеяле, и проснулась.

На телефоне мерцало новое сообщение. Петя ответил ей в 4:30:

«Посмотри новости».

Дрожащей рукой Евдокия провела по экрану смартфона. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы отыскать то, что имела в виду коллега.

– Сегодня около трёх утра произошёл несчастный случай с главным редактором журнала «Удивительное рядом» Натальей Зверевой, – сообщила телеведущая на видео бесцветным голосом. – Молодая женщина по неизвестным причинам среди ночи в одной ночной сорочке вышла на автодорогу у своего дома, а потом потеряла сознание. Водитель проезжающего мимо автомобиля вызвал скорую помощь. Наталья Зверева была доставлена в больницу, в настоящее время она находится в коме. Что с ней произошло – пока неизвестно».

***

Дневник души. Часть 2

– Привидение?

– Нет.

– Призрак?

– Нет.

– Дух?

– Ещё чего.

– Оно?

– Сам ты «оно».

– Ну, для того, чтобы мы как-то могли взаимодействовать и общаться, я должен знать, как к тебе обращаться! – заявил Май Паустовский. – А я даже твой пол не знаю. И уровень твоего материального благосостояния, который позволил бы мне э-э-э… рассчитывать на некоторую компенсацию в этой миссии.

– Я тоже о тебе, между прочим, ничего не знаю. Куда ты уходил на два часа?

– Мне нужно было отойти по делам, я же не могу сидеть с тобой постоянно. Ну, ты же в любом случае хорошо провёл… или провела это время у меня дома. Где ты ещё найдёшь такой уютный дом.

Май Паустовский гордо обвёл рукой квартиру, которая находилась прямо под крышей многоэтажного дома и скорее напоминала мансарду. Она была очень большая, светлая и просторная, с круглым окном во всю стену, с другой стороны которого были часы. Здесь было множество предметов, предназначения которых его гость не знал. Дивана не было, вместо него – пушистый ковёр и мягкие кресла, похожие на мешки. Судя по всему, питался хозяин необычного жилья, раскладывая еду прямо на журнальном столике.

– Чай не предлагаю, извини, ты же всё-таки привидение, – Май небрежно махнул рукой в сторону немытых чашек и чайника, ютившихся на том же столике. – Но если хочешь, можешь посидеть рядом со мной, пока я его пью.

Душа могла бы скрестить руки и закатить глаза, если бы это было возможно.

– Ну, как настроение? – как ни в чём не бывало, поинтересовался Май, допивая давно остывший чай.

Надо сказать, от кружки приятно пахло ягодным чаем и корицей. Машины за окном приглушённо гудели, словно стараясь не мешать этой странной беседе двух странных людей в самых странных обстоятельствах на свете.

– Весьма угрюмое, – мрачно ответила Душа.

– О, отлично. Я придумал тебе имя – буду звать тебя Весьма-Угрюмыш, – Май улыбнулся так широко, что веснушки, казалось, разбежались по всему его лицу. – Ладно, ладно, не плачь. Я уже открываю ноутбук. Сейчас мы просто погуглим все криминальные смерти вчерашнего дня.

Они просидели пару часов, просматривая полицейские сводки и мрачные новости. Но, глядя на сухие тексты о смертях людей, на фотографии, где они улыбались, не подозревая о том, каким будет конец их жизни, гость Мая Паустовского вовсе не мог сказать, что чувствует связь с кем-либо.

– Что, вообще не узнаешь себя? – Паустовский не скрывал разочарования. – Ты не этот дедушка, которого выгнали из квартиры внуки, и он замерз насмерть? Не девушка, которая умерла во время насилия?

Для Мая Паустовского ничего не значили фотографии этих умерших людей, а вот для Души значили очень много. И она неосознанно протянула руку, пытаясь дотронуться до изображения несчастной девушки. Была ли это её собственная жизнь и судьба? А если да, хотела бы Душа её вернуть?

– Я не знаю, – тихо произнесла Душа. – Я… не знаю, как узнать, что это.

– Фотографии этих людей тебе совсем не знакомы?

– Нет, я помню только имя «Якоб».

Ухватившись за эту деталь, Май принялся искать погибших в соцсетях. Очень скоро он объявил, что не может найти никого с таким именем в друзьях у тех умерших, которых он смог отыскать. Но Паустовский не сдавался и стал искать смерти в Подмосковье. А потом высказал предположение, что надо смотреть не только ближайшие города, но и вообще все страны, ведь никто не знает, почему его гость оказался после своей странной смерти именно на этом месте в Москве. Может, он давно уже живёт за границей, а это место ассоциировалась у него с детством.

На это они убили ещё три часа. А потом просто молча лежали на подушках и смотрели в потолок.

– Говорят, если ты чего-то боишься, то ты умер от этого в прошлой жизни, – изрёк Май. – Подумай, боишься ли ты чего-нибудь? Может, высоты? Я вот боюсь темноты. Нет, серьёзно. Просто до ужаса. А ты чего боишься?

– Боюсь, что ты будешь болтать без умолку целую вечность.

Паустовский расхохотался.

– Кажется, чувство юмора при жизни у тебя было. Это обнадёживает.

Душа смягчилась.

– Спасибо. И э-э-э… спасибо, что помогаешь мне.

– Ну, ладно хватит этих нежностей, – поспешно сказал Май. – Кстати, быть может, мы вообще зря смотрели криминальные смерти. Возможно, тебе уже 100 лет, и ты мирная бабулька, которая спокойно умерла в своей постели, окруженная внуками и тремя котами. И тогда мы просто зря теряем время, потому что я тогда не понимаю, почему вы застряли здесь, леди.

– Знаешь, по-моему, ты просто несерьёзный человек, шут и балагур.

– Шут, балагур и волшебник, – поправил Май, подняв палец. – У которого есть ещё один план.