Читать книгу Книжный магазин чудесницы - Ольга Ананьева - Страница 5

Заветы бабушки Фроси:

Не переживай.

Ошибаться можно.

Нельзя нравиться всем или всем угодить

Тебе нужна только взаимность.

Гордись тем, кто ты есть, если это не делает никому плохо.

Не падай до того, как ты споткнулась.

Чудеса создаются нашими руками.

Если ещё бьётся сердце, значит, мы ещё поборемся.

В воскресенье Евдокии пришлось выйти на работу в ночь на замену, работала в паре с Геной Шапошниковым. В ночных сменах было свои плюсы – самостоятельность, тишина, доля романтики. Хотя работа в ночь тяжело давалась физически, а после неё приходилось несколько раз заводить будильник, чтобы покормить обедом и перевернуть бабушку Фросю – сиделку в такие дни, раз Евдокия всё равно отсыпается дома, семья не вызывала.

Не то, чтобы Евдокия была хорошей сиделкой – совсем нет. Она любила бабушку Фросю, переживала за неё, но часто чувствовала раздражение и усталость во время ухода. Тяжело себе признаваться в таких вещах, но они есть. Бывало, она срывалась на бабушку, когда та отказывалась есть или переодеваться.

После ночной смены покормила бабушку, перевернула её и легла спать. Потом проснулась из-за того, что бабуля звала её – сходила в туалет по-большому. Евдокии всегда было трудно менять памперс самой, так что вся кровать всегда оказывалась перепачкана. Это был один из тех случаев, когда Евдокия могла бы сказать про свою жизнь, что она в прямом смысле по самые локти застряла в…

– Ох, Досенька, прости, пожалуйста, прости, – говорила бабушка, с волнением размахивая худенькими ручками, покрытыми старческими веснушками.

– Ничего, – бодро отвечала Евдокия. – Сейчас мы всё уберём.

– Ой, так тебя люблю.

– И я тебя люблю.

– Прости меня!

– Это ты прости! Я не буду больше ругаться на тебя.

Жалко было, конечно, бабушку, да и себя тоже, но глаза боятся, а руки убирают. Убравшись и успокоив её, Евдокия снова легла спать – включила сериал и оставила на столе коробочку из-под пиццы (новая жизнь в жёстких условиях временно переносится, хотя она уже ненавидела себя за это и даже избегала смотреть в зеркало).

Был и плюс – впереди у неё целая неделя выходных по сменному графику. И сиделка будет часто приходить, так как родители надолго уехали в отпуск на дачу. А бабушке она обязательно купит новый платочек и кружку, и будет сидеть с ней подольше. Например, сядет с книжкой в кресле, пока бабушка смотрит телевизор и рассеянно комментирует передачи. А может, ляжет спать рядом на полу на матрасе, как тогда после больницы, когда бабушка нуждалась в ежеминутном внимании.

Да, именно так и нужно сделать, пора бы уж стать, наконец, хорошей внучкой.

«Счастливо, доченька, – написала мама. – Надеюсь, тебе не будет грустно в квартире совсем одной. Побольше гуляй и звони. И не думай о Пете».

Проснулась Евдокия из-за сообщений в рабочем чате. Это Петя не дал исполниться маминому: «Не думай о Пете».

Стоп. Работа – подвеска – Петя. Евдокия прикрыла глаза – снова наступил тот момент, когда она вспомнила про помолвку Пети, проблемы на работе и своё незавидное положение по жизни. Как сладки эти мгновения после сна, когда ты ещё не помнишь о печальных событиях в своей жизни, о которых думаешь всё остальное время.

Петя написал замечания по ночной работе – скинул три ошибки в заметках, которые случайно в таком виде прочёл в прямом эфире. В одной новости вместо фото реального Джонни Деппа случайно кто-то поставил фото восковой статуи актера из музея Мадам Тюссо. А в театральном анонсе, который был написан для детской странички журнала и тоже был показан в эфире, у актёра в костюме Волка хвост неудачно вывернулся наперёд, когда он пришёл в гости к бабушке. Это фото было подписано так: «Бабушка Волку очень понравилась».

От этой шутки у Евдокии внутри всё похолодело. Она окончательно проснулась и стала листать чат дальше. Там ещё и в новости по аварию, которая произошла из-за того, что кошка в салоне авто вцепилась когтями в лицо своего хозяина-водителя, автор слишком поглумился.

Петя оставил несколько сообщений.

«Меня кто-нибудь читает?? Жду объяснений от авторов. Объясните почему вы допускаете такие шутки в детском разделе и почему таким образом пишите новости», – написал он.

Это всё писал Гена и фотографии ночью тоже ставил он. Евдокия даже прочитала шутейку про Волка с его мысленной интонацией. Но Гена никак сообщения Пети не комментировал, и почему-то Евдокии казалось, что это не было связано с тем, что он их не видел.

«Как проснётесь, немедленно объясните произошедшее. Как вы вообще могли такое допустить с волком? По-вашему, это смешно? Это ДЕТИ. Вы поржали, пока писали это, а у их родителей полезли на лоб глаза», – надрывался Петя.

Он был очень разгневан – редко писал коллегам в такой манере. Из всех участников чата одна только Инесса осмелилась это как то-то прокомментировать – прислала смеющиеся смайлики. Евдокия вздохнула, гоня прочь нехорошие мысли о ней.

«Я жду объяснений, Геннадий и Евдокия. И это моё последнее предупреждение», – заключил Петя.

«Написал наши полные имена. Дело точно плохо», – подумала Евдокия.

Она села на диван, думая, что ответить. Ей было сложно написать что-то вроде – «это всё не моё, я этого не заметила». В ушах стучало это «вы». Петя всё время, когда обращался к кому-то конкретному из команды, писал «вы», и Евдокию очень это расстраивало, она начинала переживать и чувствовать себя виноватой чуть ли не сильнее, чем сам виновник.

«На всякий случай уточню. В дальнейшем подобные выходки будут последними на вашей работе здесь», – добавил Петя.

Гена всё молчал. Промучавшись ещё полчаса, Евдокия совсем запаниковала и позвонила ему.

– Гена, Петя пишет в чат, волнуется. Недоволен. Ответишь ему?

– Понял, – коротко сказал Гена. – Отвечу.

Через некоторое время он написал в личку Евдокии следующее:

«Я позвонил Пете и сказал, что новость про ДТП писал Толик ещё вечером. Так ведь? Ну вот и всё, с нас-то какой спрос».

Всё-таки Гена в любой ситуации остаётся Геной. Тут Евдокия заметила в мессенджере, что Петя «печатает» в чате. У неё всё внутри перевернулось от этого «печатает».

«Я всё ещё не дождался ответа по другим ошибкам, – написал он. – И ещё. Сергей Сморщук жалуется, что вы с ним грубо разговариваете».

И тут Евдокия вспылила. Было понятно, чьё теперь имя стоит за этим «вы».

«Он прислал мне в личку ссылку на порно. Это тоже было довольно грубо», – написала она.

Петя и Инесса отреагировали на это новым зловещим «печатает», но Евдокия выключила телефон, отбросила его в сторону и упала спиной на кровать. В этот момент она поняла – ситуация на работе не изменится для неё никогда вне зависимости от того, как там ведёт себя Наталья. Но пока Евдокия размазывала слёзы по лицу, произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее – в комнате оказался ещё один человек. И он стоял прямо над ней.

– А-А-А-А-А-А-А! – закричала Евдокия.

– Добрый вечер, соня, – как ни в чём не бывало, ответила тётя Таша. – Ты что в пижаме? Ты спала среди дня?

Евдокия ошалело уставилась на неё, спокойно стоящую у дивана, а потом попыталась прикрыться одеялом и рухнула на пол.

– Ох, что же ты так неаккуратно, – весело заявила тётя Глаша, проходя в комнату. – Незамужняя девушка в твоём возрасте должна быть изящная и всегда в хорошем настроении. Как я!

Тяжело дыша, Евдокия пыталась прийти в себя и осознать происходящее. Всё нормально. Это не грабители вломились в дом… Но, может, эти гости даже хуже? Что они здесь делают вообще?

– Твои родители оставили нам ключи на всякий случай, – бодро продолжила Глаша. – Вставай скорей! Кирилл сейчас придёт!

– Кто?! – поразилась Евдокия.

– Кирилл – внучатый племянник сестры нашей подруги, – мягко объяснила Таша. – Он согласен с тобой познакомиться. Правда, у тебя пустой холодильник, что позволит ему рассматривать тебя только во вторую очередь. Ты разве не готовишь (камушек)? Если у тебя с этим проблемы, я могу научить. Кстати, а чего ты спишь-то среди дня (камушек)?

Сегодня Евдокия должна была отдыхать, неспешно попивая какао, а потом узнать результаты конкурса «Молодое перо» и раскрасить картину по номерам…

– Евдокия, предлагаю тебе переодеться, – авторитетно заявила тётя Таша. – Не хочу, конечно, сказать ничего плохого, но в моё время мы встречали гостей в ином виде (камушек).

– Я как-то стесняюсь, я бы не хотела сегодня гостей, – робко произнесла Евдокия.

– Как это стесняешься?! – тётя Таша посмотрела на неё, как на умалишённую. – Что за детский сад?! И потом, что это за наглость – не впустить человека?!

В дверь позвонили, тётушки засуетились и побежали открывать дверь. Не успела Евдокия и глазом моргнуть, как на пороге её комнаты возник кругленький и низкий молодой человек. На макушке блестела лысина, а на носу – круглые очки. Но Евдокия всё ещё была в таком шоке от происходящего в доме, что успела только выпутаться из одеяла.

– Здравствуйте, – деловито сказал Кирилл.

– Здравствуйте, – поражённо отозвалась Евдокия.

– Ну, пойдём милый, на кухню, – проворковала тётя Таша. – Досе надо переодеться, вчера она плохо чувствовала и поздно легла. А обычно встаёт очень рано и сразу начинает стирать.

– Руками, – бодро добавила Глаша. – С хозяйственным мылом.

Компания скрылась в коридоре, а Евдокия, моргая, продолжала смотреть им вслед. Мурлыка тоже выглядела слегка удивлённой. Евдокия серьёзно задумалась о том, не спит ли она до сих пор и не является ли всё это кошмарным сном. Надеясь удостовериться в этом, она тихонько вышла из комнаты и осмотрелась. Проверила бабушку Фросю – та спокойно спала под мирно бормочущий телевизор. На кухне у окна с мрачным видом сидела тётя Паша.

– Ого, сколько комнат, – раздался в дальнем коридоре голос Кирилла. – Это четырёшка?

– Ага, – отозвалась Глаша. – Смотри, какой милый диван в гостиной.

– Мебель лучше поменять, слишком «бабушкин вариант», – оценил гость. – Но если устроить ремонт, будет неплохо. А какова площадь квартиры?

Мурлыка начала шипеть. А Евдокия так сильно растерялась, что просто стояла на месте и не двигалась. И она вдруг поняла, что так будет всегда. Всегда она будет просто стоять и смотреть, как другие люди хозяйничают в её жизни. Она быстро вытерла мокрое лицо рукавом пижамы.

– Я же сказала, что не хочу сегодня гостей, – сказала она более громко и решительно. – И мы не продаём квартиру! Спасибо за внимание, не могли бы вы уйти?

– Евдокия, – ахнула тётя Таша. – Ты что себе позволяешь?

Таша и Глаша уставились на Евдокию так, словно она вырулила на «КамАзе» на красный свет и, дрифтуя, промчалась по улице, сшибая фонари. Кирилл поперхнулся и прекратил замерять высоту стены.

– Что хочу, – громко сказала Евдокия. – Я у себя дома. И мы сегодня с бабушкой Фросей не ждём гостей.

После этого атмосфера за миг изменилась. Вместо максимального напряжения в воздухе стал витать полный шок. Евдокия не поняла, почему лица тётушек так поменялись.

– Г-г-гостей? С б-б-бабушкой Фросей? – повторила Глаша, вся бледная.

– Да, – с вызовом ответила Евдокия. – Не ждём.

– С б-б-бабушкой Фросей? – снова повторила Глаша.

– Да!

– Н-н-но она… она же… она умерла ещё около двух месяцев назад, – изумлённо пролепетала Глаша. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Евдокия сначала даже не поняла смысл сказанного. Она увидела, как из-за спин своих сестёр вышла тётя Паша, обычно мрачная и безучастная, и внимательно посмотрела на неё.

– Что вы говорите? – воскликнула Евдокия. – Вы что? С бабушкой всё норм!

– Дося, – медленно произнесла тётя Паша своим высоким голосом. – Выдохни и послушай меня. Твоей бабушки больше нет с нами.

– Что за бред?!

– Ты должна принять это. Она ушла от нас.

Евдокия подумала бы, что старушки ее разыгрывают или мстят ей, но Паша была очень серьёзна. Хотя Евдокия понимала, что та говорит неправду, ей очень хотелось тут же сбегать к своей бабушке и ещё раз посмотреть на неё. Она в нескольких прыжках достигла двери, распахнула её и к своему огромному облегчению увидела бабушку по-прежнему мирно спящей. Телевизор продолжал бормотать.

Евдокия тихо прикрыла дверь.

– Вы что, с ума сошли? – обрушилась она на тётушек. – Это уже перебор!

Но тётя Паша даже не смутилась. Она лишь переглянулась со своими сёстрами.

– Евдокия, – твёрдо сказала Паша. – Ты должна это принять. Загляни в себя и узнаешь правду. Прислушайся к реальности. Медленно закрой глаза и открой их. А потом снова открой ей.

Сердце стучало так быстро, что Евдокия почему-то начала икать, ей вдруг стало жуткой холодно. Все три бабки явно были не в себе, но, сама не зная зачем, Евдокия послушала Пашу – наверное, больше от шока. Она на мгновение закрыла глаза, попыталась выдохнуть и успокоиться.

А потом… на её глазах квартира вдруг начала меняться сама по себе. Красивые обои со стрекозами в коридоре по кусочкам снялись и растаяли в воздухе. Исчезли цветы, аквариум с рыбками и горшок с пальмой.

Что происходит?! Евдокия кинулась к тумбочке, где был аквариум, но её руки нащупали лишь пустоту.

Более того – начала меняться и сама Евдокия. Её мягкие тапочки исчезли – на их месте оказались старые дырявые сланцы с рынка. Исчезла любимая пижама в синюю клетку – на её месте возникла старая сорочка, купленная ещё в 10-м классе. Волосы растрепаны, под глазами – тени.

Не в силах шевельнуться, Евдокия всё поворачивала головой и смотрела, как на её глазах в квартире исчезают и меняются вещи. А потом произошло страшное – телевизор в комнате бабушки Фроси резко замолчал, свет под дверью погас. Только снова раздался голос мамы, читающей молитву по ролику, который ей кто-то из подруг прислал в мессенджер. На экране менялись картинки с иконами, звучала тревожная музыка, а текст молитвы читал какой-то священнослужитель. Мама повторяла за ним. Евдокия всегда боялась этой музыки и этой молитвы – когда эти звуки звучали, это всегда значило, что в дом пришла беда.

«Богородица Дева Мария, исполненная благодати Божией, радуйся! Господь с Тобою».

Евдокия вдруг отчетливо увидела телефон своей матери с играющим на экране роликом с молитвой. Он возник в воздухе из ничего, словно сотканный из темноты. Опустился на её ладонь. И Евдокия практически увидела, как её мама плачет над бабушкой.

И в её голове возникло воспоминание, словно отчаянно прячущееся от неё.

Это её брат, он стоит у метро, ожидая её возвращения с работы. При виде него Евдокия сразу понимает, что что-то не так.

– Умерла наша бабушка, – сказал он.

Затем – тусклые домашние стены и заплаканное лицо мамы. Вот мама снова плачет, а вот просыпается и говорит, что первые мгновения после сна самые сладкие – когда она ещё не помнит, что её мамы больше нет.

Телефон исчез из руки, словно его и не было. Отмерев, Евдокия кинулась к двери и открыла её.

Кровать бабушки была пуста, не было даже постельного белья. Не было рядом с кроватью коляски, старенького кресла, столика и горшка. Не было ящичка с лекарствами и коробочки с любимыми колечками и резинками бабушки.

На подоконнике лежал её старый платочек – Евдокия ведь так и не купила новый. Рядом – бабушкин портрет в чёрной рамке с чёрной лентой.

– Н-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Т! – громкий голос Евдокии пронзил тишину мёртвой комнаты.

«А ведь я так и не исполнила свои обещания, – промелькнула мысль. – Не стала проводить с ней больше времени. Не читала, сидя рядом с ней в кресле. Не купила платочек».

Это не могло быть правдой, не могло быть правдой. Словно кто-то проник ей в душу, перевернул весь её уютный мир и воплотил в жизнь её кошмары.

– Это правда, – произнёс незнакомый скрипучий голос. – Она умерла в апреле.

Евдокия лихорадочно обернулась, но никого не увидела. А потом в стене возникла маленькая деревянная дверца, и оттуда вышло существо с длинной бородой, морщинистыми руками, круглым носом и большими добрыми глазами. Под бородой у него виделись лапти и рубашка. Евдокия позднее много раз вспоминала этот момент и понимала, что она даже не сильно была удивлена появлению такого создания в доме. Всё, что её волновала – это её бабушка.

Горе, в которое она не хотела верить, волнами нахлынивало на неё.

– Умерла в апреле, пока ты была на работе, – повторило существо. – Ты позднее много раз вспоминала и проклинала тот рабочий день. Тебя тогда задержали на работе, а твоя семья решила не говорить тебе о том, что бабушке стало хуже. И ты постоянно думала о том, что бы было, если бы ты вернулась домой вовремя – успела бы ты с ней попрощаться? Попросить прощения и сказать, что любишь.

– Нет! – Евдокия схватилась за голову и почувствовала твёрдый пол под своими коленками.

– Мне жаль, – сказала существо. – Я знаю, что ты чувствуешь. Видел и в прошлый раз. Я ведь хранитель этого дома. Домовой.

– Нет, – снова сказала Евдокия, сидя на полу.

Почему-то ей казалось, что если она отвергнет всё это, откажется верить, то жизнь вернётся на круги своя, и бабушка Фрося снова окажется дома. Живая, тепло улыбающаяся ей. Протягивающая ей руки со старческими веснушками…

– Хватит, – вдруг решительно сказала тётя Таша. – На Досю наслали морок. Девочки, мы должны это остановить.

– Таша, это вряд ли морок. Это больше похоже на дар, – тетя Паша нахмурилась. – Дар защищал её от неприглядной реальности. А теперь иллюзии пали. Ты ведь видела что-то на своей ладони, Евдокия? Ты долго смотрела на неё…

– Всё равно надо остановить! – взвизгнула Глаша.

– Послушайте, мы зря пришли в чужой дом без приглашения, – настаивала Паша. – Хозяйка даже не успела встать. А ну-ка, давайте выйдем и подождём за дверью.  Кирилл, поставь на место хозяйскую вазу. Таша, отдай мне ключи от дома.

Евдокия подняла заплаканное лицо, пытаясь понять, о чём говорят тётушки. Взгляд Паши показался ей необычным. Что в нем было? Сочувствие?

– Нет, Паша, – твёрдо сказала Таша. – Это надо сделать.

– Нет! – крикнул домовой. – Я не позволю!

Но тётя Таша уже подошла к своим сёстрам, встала между ними и взяла их за руки. Все трое стояли лицом к Евдокии. Та вообще не понимала, что происходит. Таша, закрыв глаза, начала что-то бормотать себе под нос. Глаша подхватывала это бормотание, испуганно таращась на Евдокию. А Паша продолжала смотреть на внучатую племянницу с сочувствием. Поймав взгляд Евдокии, она одними губами произнесла:

– Беги.

И в этот момент тётки изменились – вокруг них возник дым, одежда сменилась на чёрные блестящие платья с чёрными шляпками и вуалями. К поясам у них были привязаны маленькие предметы – мешочки с какими-то травами, даже маленькая метла. Кожа стала белой, как бумага. Губы окрасились в алый, на глаза вороньим крылом легли чёрные тени. От сцепленных рук стала подниматься зелёная дымка, и Евдокия начала задыхаться. Кирилл, завопив, наконец, выскочил из квартиры.

– Не дам колдовать в моём доме! – воскликнул домовой.

Он увеличился в размерах, став ростом до потолка, а глаза стали грозными, зрачки стали напоминать кошачьи. Домовой замахал руками по воздуху, и тётушки вылетели в коридор прямо за распахнутую после побега Кирилла входную дверь.

– Что происходит? – наконец, вскрикнула Евдокия.

– Твои тётушки – ведьмы, милая, – ответил домовой.

«Боже, как это странно звучит – «ответил домовой»»…

– Они пытались заколдовать тебя, подумали, что ты под мороком лишилась памяти. Но на самом деле на тебе нет морока. А тётушки твои колдуют очень плохо, могли случайно наворотить дел и дух из тебя вынуть. Батюшки мои! Ты пока беги, милая, беги! Беги прямо сейчас. Пережди где-нибудь. А домовой Троша защитит твой дом.

– Но…

Евдокия вдруг поняла, что не хочет расставаться с этим существом.

– Иди, – добавил домовой чуть мягче. – Троша всегда тебя найдёт, где бы ты ни была. Я же хранитель твоего дома.

– Но куда мне идти?

– Куда глаза глядят, милая. Только в этом случае порой можно дойти до нужного места, – загадочно произнёс домовой и исчез в стене.

И Евдокия побежала. Быстро бросила обе связки ключей в рабочую сумку. Накинула на ночнушку первое, что попалось – джинсовую куртку. Натянула кроссовки, подхватила Мурлыку, посадила в переноску и выскочила из квартиры.

Три тётушки сидели в коридоре и отмахивались от наколдованной ими же зелёной дымки, кашляли и ругались. Евдокия закрыла за собой дверь и юркнула в лифт. Выбежала из дома и двинулась туда, куда следуют все в таких ситуациях – куда глаза глядят. Она уже только на улице поняла, что не сможет попасть обратно в квартиру – забыла рабочую сумку, а дверь захлопнула. В той же сумке остался кошелёк со всеми карточками и деньгами.

«Святые небеса».

Тут ещё начал моросить дождь, а кошка мяукала в переноске. Что делать? И тогда Евдокия нащупала в кармане джинсовки проездную карту и пошла в метро. Она решила переночевать на работе, ведь редакция работает в круглосуточном режиме, и там даже есть раскладушки, на которых можно вздремнуть. Если повезёт, ночнушку примут за белое летнее платье, а джинсовку вообще не обязательно снимать.

Уход бабушки Фроси… изменившаяся квартира, тётушки-ведьмы, домовой. Голова кружилась, слёзы продолжали бешено отправлять заявки на выход из глаз. Поезд унёс Евдокию и Мурлыку на станцию. Когда Евдокия вышла, дождь уже закончился, а идея с ночевкой на работе перестала казаться хорошей. К тому же, она запоздало сообразила, что не взяла пропуск.

«Какая же пустая у тебя голова».

Евдокия прошла немного вперёд мимо магазинчиков, зашла во двор и уселась на лавочку. Она дрожала, и ей стали приходить мысли о том, не сошла ли она с ума. Евдокия всерьёз обдумывала идею вбить в поисковике «Тест на сумасшествие». Жилые дома смотрели на неё желтыми квадратами окон, за которыми были семьи, дети, счастливые жизни, и от этого было ещё тоскливее. А Евдокия была одна с кошкой на лавочке. Точнее, одна с кошкой и… коробкой у помойки, которая шевелилась. Да, точно шевелилась, Евдокия была совершенно уверена в этом.

Её охватил озноб, словно она смотрела жуткий фильм в кинотеатре и знала, что сейчас на экране выпрыгнет чудовище. Несколько минут она не двигалась, а потом убедила себя, что в такой маленькой коробке вряд ли может быть что-то опасное. На корточках она доползла до мусорных баков, вытянула ногу и слегка толкнула коробку. К её удивлению, та тихо тявкнула. Евдокия заглянула в коробку – там с грустным видом сидел грязный щенок. Беднягу выбросили! Евдокия завернула щенка в свою джинсовку (он от радости лизнул её в руку) и поставила коробку рядом с собой. Теперь на лавочке их стало трое.

«Ну, хоть что-то».

Мурлыка уже начала волноваться и громко мяукать. Евдокия протянула руку в переноску, погладила кошку, медленно вздохнула и откинулась на спинку лавочки, глядя на окна. Достала телефон и медленно пролистнула список контактов. У неё пробежали мурашки по коже, когда она поняла, что ей не у кого попросить помощи. К Насте обращаться не хотелось, она наверняка уже уложила детей. Кому-то звонить было неловко, кому-то, как казалось, позвонить будет неуместно. Очень сильно хотелось увидеть бабушку Фросю. Где её могила? Какова официальная причина смерти?

Евдокия вытерла слёзы. Бумаги и ручки очень не хватало. Итак, что мы имеем, помимо того, что она потеряла бабушку Фросю и смысл своей жизни?

1) Безумная, необъяснимая ситуация, в которую она попала – 1 штука.

2) Тётушки-ведьмы – 3 штуки.

3) Животные, за которые она несёт ответственность – 2 штуки.

4) Потеря лучшей подруги и воображаемого любимого человека – по 1 штуке.

5) Скука в выходные дни и тяжелая работа в будни – 1 штука + 1 штука. Хотя трудно представить, как это всё умудряется сочетаться.

6) Будущее безденежье с её-то проблемами на работе – 1 штука.

7) Полное отсутствие перспектив и самореализации – 1 штука.

8) Одиночество – 14 миллионов 256 тысяч штук.

Именно сейчас, когда её жизнь рушилась на части с оттенком безумия, она зачем-то вспомнила про конкурс «Молодое перо». Евдокия зашла на сайт конкурса, почти спокойно открыла список вышедших в лонг-лист и без каких-либо эмоций уставилась на список имён, в котором не было никакого «Евдокия Лаптинская». На фоне смерти бабушки это было, конечно, ерундой. Она сама не знала, что сейчас чувствует.

9) Ещё одна книга, потерпевшая провал. Ещё одна история, с которой придётся расстаться.

Подул ветер, и вдруг Евдокия почувствовала, что она здесь больше не одна. Её персонажи словно возникли рядом с ней, вокруг лавки. Кто-то сел рядом, кто-то положил руку на плечо. А дракон по имени Аркадий тихонько устроился в ногах.

«Да, Аркаша, тяжеловато, когда растёшь с надеждой, что ты талантлива, а когда вырастаешь, выясняется, что не особо, – мысленно сказала ему Евдокия. – И почему всегда говорят: «Ты можешь стать, кем захочешь»? Вот я, например, хочу стать писательницей и любимой женщиной Пети или хотя бы его другом, но разве это возможно?»

Из-за воспоминания о Пете опять захотелось всплакнуть. Книги и фильмы всегда учили – отчаянно и жертвенно люби, и всё будет. Но это не сработало – по крайней мере, у Евдокии. Она уставилась на свой список, мысленно начерканный прямо в воздухе, и нахмурилась.

– Может, и сработало, – произнёс мягкий, нежный, такой любимый голос.

Евдокия обернулась. За её спиной стоял Белая Борода в своём белоснежном балахоне. Но когда он опустил капюшон, Евдокия увидела лицо бабушки Фроси – совсем юное, счастливое, не отмеченное тенью болезни. Речь и голос тоже были совсем иным – не такими, как в последние годы.

– В конце концов, твои истории в любом случае никто не отнимет – ты можешь продолжить их писать, даже если никто не будет читать, – мягко продолжила бабушка. – И ты можешь продолжить любить дальше, даже если никто не будет отвечать на твои чувства. Ждать совпадения – наверное, в этом и смысл. Чувство любви всегда возвращается, даже если теряются любимые.

– Бабушка! Бабуль! – Евдокия бросилась к ней. – Умоляю, прости меня!

Она кинулась обнимать её, гладить по волосам, которые так хорошо знала, целовать ручки.

– Прощаю, – ласково сказала бабушка. – Я люблю тебя. И будь счастлива. Если ты улыбаешься – значит, я улыбаюсь тоже.

Бабушка обнимала её и плакала, а потом помахала рукой и исчезла прямо в воздухе.

Евдокия опустилась на землю и прижала колени к груди. Она заметила, что начерканный ею в воздухе список растаял, но её персонажи продолжали находиться тут. Больше не было только Белой Бороды.

Кто-то положил ей руку на плечо.

– Я схожу с ума? – вслух произнесла Евдокия, не оборачиваясь.

Она не наделась услышать ответ и не была уверена, что ещё не умерла.

– Нет, милая, – сказал домовой Троша. – Просто это твой дар – воплощать в жизни свои фантазии. И он стал настолько большим, что ты смогла украсить реальность вокруг себя, даже не заметив это. Ты даже спрятала от себя воспоминания о смерти бабушки Фроси. Ох, милая… твой дар стал твоим проклятьем. Некоторые фантазии могут причинить вред, если они так разрастаются. Не забывай про реальность.

Евдокия помолчала.

– А мои родители видели… мои фантазии о бабушке Фросе? Они тоже забыли, что она… что её больше нет с нами?

– Нет, не забыли. И не видели. Но твои фантазии скрыли от тебя это. И их настоящее настроение.

Представив, в каком состоянии мама в последние месяцы, Евдокия прижала ладони к лицу. Она схватила телефон, позвонила маме узнать, в каком та сейчас настроении. Разговор был долгим, но после него Евдокии стало полегче – в том числе, и благодаря домовому, который всё это время стоял рядом, поглаживая её по плечу.

– Ты…это… спасибо, – произнесла Евдокия. – Бабушка Фрося сейчас тоже была фантазией?

– Этого я не могу сказать, – признал домовой.

– А как ты здесь оказался?

– Переместился. Домовые в любой момент могут попасть туда, где находятся люди, дома которых они охраняют.

– Но что мне теперь делать?

– Строить, – просто ответил домовой.

– Что строить?

Евдокия посмотрела в добрые домовячьи глаза. Он наблюдал за ней с каким-то удовлетворением, словно был доволен ей. Она не поняла причину этого и моргнула.

– Ох, батюшки, не умею я объяснять такие вещи, – сказал домовой. – Вот слышишь это?

Евдокия услышала где-то вдалеке крик и стал всматриваться в темноту вокруг, как перепуганная лань.

– Это знак, – сказал домовой. – Вперёд.

И он растаял в воздухе.

Евдокия увидела у детской площадки хулигана, который приставал к мальчику, и вздрогнула. Её персонажи исчезли. А Евдокия спряталась за трансформаторной будкой, наблюдая за происходящим.

Парень в красной кепке, весь покрытый татуировками и очень похожий на наркомана, хватал мальчика под руку. Глаза агрессора были красные, бешеные. Ребёнок вырывался и кричал. В руках мальчика была коробочка с пиццей – видимо, он не мог бросить её и убежать.

– Гони пиццу, телефон и деньги, – повторял бешеный парень. – Быстрее давай.

– Нет! – отвечал мальчик, но у него не было никаких шансов отбиться.

Наркоман сунул руку за пояс и вытащил плоский предмет, блеснувший сталью. Догадавшись, что это нож, Евдокия больше не медлила. В ушах стучало. Она сразу вспомнила недавний случай в метро, когда молча проследила за бабушками, и все другие случаи, когда не помогала прохожим. Но сейчас она действительно была нужна и сейчас она не могла просто наблюдать. Евдокия закрыла глаза, действуя скорее инстинктивно. Развела руки в стороны, и на детской площадке возник ураган. Каким-то образом он не касался ни мальчика, ни деревьев, ни самой Евдокии – только парня с бешеными глазами.

У мальчика зазвонил телефон – заиграл Моцарт, Евдокия узнала мелодию. И звуки музыки почему-то придали ей сил. Она вышла из-за будки, и ураган стал сильнее. Наркоман шатался из стороны в сторону с ещё более безумным взглядом, а мальчик восхищённо закричал:

– О, да!

Рядом проезжала девушка на велосипеде и, став свидетелем этой сцены, с размаху упала. Но Евдокии сейчас было не до очевидцев – она сделала ещё один шаг вперёд. Сильный ветер трепал её волосы, поднял в воронку землю и песок, сбивал с ног наркомана. Деревья протянули свои ветки, словно подавая руку помощи, и начали хлестать изверга. Наконец, он упал, его отнесло в сторону и впечатало в мусорный бак, а из стоящего рядом дырявого кресла протянулись пружины и связали его. Наркоман заохал и скрючился от боли. Ураган прекратился, словно его и не было.

Мальчик посмотрел на Евдокию, как на своего героя. Казалось, он был в восторге, но ничуть не удивился произошедшим событиям. Ох уж эти современные дети.

– Спасибо! – крикнул он, прижимая к сердцу пиццу. – Не переживай, я сам вызову копов, чтобы этого типа забрали!

Он пожал руку Евдокии и побежал в подъезд.

А она посмотрела на свои дрожащие руки. Как у неё такое могло получиться? Это и есть её дар? Ей срочно нужно было убедиться, что всему этому нет другого объяснения.

И тогда на её ладони возникла детская пустышка. Она лежала, переливаясь розовыми блёстками, а потом медленно исчезла, словно её стирали ластиком.

Евдокия бросила взгляд на окно на первом этаже, из которого раздаются громкие голоса. Она подошла к окну и поняла, что это мужчина в квартире кричал на женщину. Маленькая девочка плакала в кроватке – беззащитная одинокая фигурка в углу, с той самой розовой пустышкой в ручке. На окне – решётка, как обычно бывает у жильцов первых этажей. Евдокия машинально дотронулась до старой рамы, с которой уже слезала белая краска, а дальше уже не поняла, что произошло.

Просто от её руки вдруг стало тянуться зелёное растение, которое обвило собой решётки. Из длинных стеблей вытянулись листья и бутоны, которые раскрылись и стали светиться в темноте. Над бутонами возникли разноцветные бабочки. Малышка перестала плакать, показала на окно пальчиком и улыбнулась. Её родители притихли – видимо, всё-таки были склонны помириться. Может быть, удивительные цветы украсят их жизнь и, попивая чай, они будут мирно беседовать о чудесах природы, а не спорить друг с другом.

Евдокия убрала руку. Белые холодные пальцы дрожали, а от окна, перемешиваясь с запахом супа из квартиры, шёл цветочный аромат. Она попятилась до лавочки и без сил опустилась на место.

Некоторое время она так посидела в полной ночной тишине. Где-то далеко лаяла собака и выла сирена приближающейся полицейской машины. А потом тёплая рука мягко опустилась на плечо, и Евдокия вздрогнула.

На неё приветливо смотрела та самая велосипедистка – девушка с тёмными прямыми волосами до плеч и в больших круглых очках. Её лицо показалось Евдокии знакомым. Одета была девушка необычно – зелёные джинсы с большими карманами, в которых явно много чего понапихано. На ремне болталась тканевая кукла в виде пони, которая одевается на руку. Пёстрая кофта со звёздами, рюкзачок, огромные разноцветные кроссовки.

Девушка поправила очки и весело произнесла:

– Привет! А я всё видела. Вижу, вечер перестал быть томным.

Евдокия, не успевшая понять, как ей на это реагировать, вдруг узнала свою собеседницу.

– Я знаю тебя, – выпалила она вместо приветствия. – Ты та самая девушка в костюме пирожного. Я недавно видела себя недалеко от моей работы. Что ты здесь делаешь?

– Тут рядом находится одно место, где я часто провожу время, – объяснила Соня Коробейникова. – Я ехала за пиццей – тут рядом пиццерия, – и думала о ссоре с Лидией. Ты знаешь, мы поссорились из-за того, что я убрала её закладку в книге. А я ведь просто открыла почитать и наткнулась как раз на очень грустный момент. А я ведь всегда, когда вижу невыносимый момент в книге или фильме, перелистываю на тот момент, где этого еще не было, и закрываю на этом произведение. Так мне легче думать, что у героев всё в норме!