Читать книгу Оппозиционер в театре абсурда - Ольга Геннадьевна Шпакович - Страница 18

Плотный брюнет, с бархатными глазами и лицом холеным и красивым, вошел в холл экспериментального театра «Подмостки». Взгляд его, внимательный и тяжелый, сразу наткнулся на афишу, которая представляла собой черный плакат, как черный квадрат Малевича. На плакате, также в стиле авангардистов начала ХХ века, белыми неровными буквами было написано:

Экспериментальный театр «Подмостки»

Представляет

Метафизическую трагедию «Бытие»

Автор и режиссер-постановщик Иван Злобин

Холл оказался настолько тесным, что зрители, пришедшие на спектакль, буквально наступали друг другу на ноги. Брюнет внимательно осмотрел картины художников-сюрреалистов, развешанные на стенах. Почти все они были выполнены в стиле минимализма и кубизма. Затем, с сожалением взглянув на свой лакированный ботинок, на котором чей-то башмак оставил пыльный след, он взглянул на часы «Бригет» и решил пройти в зрительный зал. Зал тоже оказался камерным, ряды кресел располагались в нем амфитеатром. Брюнет занял место в первом ряду и вытянул ноги так, что они оказались на краю сцены. Занавеса не было. Сцена представала перед зрителями голой, вызывающе щерясь широкими щелями между досками. Когда свет в зале медленно погас, также медленно осветилось и сценическое пространство. Оказалось, что на заднем плане есть некое подобие декораций – белый экран во всю стену, на который тут же стали проецироваться черно-белые кадры документального фильма. Перед зрительным залом разыгрывался захват Белого Дома в октябре 1993 г. Зал замер, но тут же вздрогнул от воя сирены и оглушительных хлопков выстрелов. А на подмостках появился высокий, худой, сутуловатый человек с лысым черепом и очень подвижным выразительным лицом. Его сухую фигуру плотно облегал узкий черный костюм. При появлении актера зал взорвался аплодисментами, а он с благодарной улыбкой поклонился почтенной публике и слегка кивнул головой, затем во взгляде его появилось что-то отрешенное, а в лице – демоническое, и сильным, хорошо поставленным голосом он заговорил, при этом кривляясь так, что почти перегибался пополам:

– Я приглашаю вас посмотреть со стороны на наше Бытие! Что это? Всегда ли так было? Или после того, как?.. – он сделал широкий жест на экран с почерневшими стенами Белого Дома.

Тут взгляды всех приковались к полуголой размалеванной девице, появившейся на сцене.

– Ты кто?

– Я Родина.

– Родина? А говорят, что ты уродина. А ты красавица.

– Тебе все во мне нравится?

– Все. Ведь ты же Родина моя.

– Давай мне бабки – и я твоя.

– Бабки? Но ты же Родина моя!

– Без бабок я не твоя!

– Какой бред, – с брезгливой улыбкой прошептал брюнет.

…В том же духе действо продолжалось два часа. В нем было все – буйство актеров, их истошные крики, выпрыгивание в зал, черно-белые, все быстрее мелькавшие кадры на экране, резкое, переходящее в визг, музыкальное сопровождение.

– Да это же психоделия какая-то! – вполголоса воскликнул сосед брюнета.

После спектакля оглушенные и ослепленные зрители, пошатываясь, вышли в холл, где уже стоял длинный стол с самоварами и канапе. Во главе стола крутился на правах хозяина давешний главный актер, он же режиссер, он же идеолог и автор всего этого действа – сам Иван Злобин. Он очаровательно улыбался, широким жестом приглашая зрителей к столу.

– Пожалуйста, дорогие мои! Угощайтесь! Пусть это будет моей благодарностью за то, что вы выдержали два часа моей мистерии!

Зрители, сначала смущенно, затем все более уверенно, подходили к столу, наливали и передавали друг другу чашки с чаем, брали канапе.

– Дорогие мои! – вещал Иван. – Я понимаю, что выдержать два часа моей мистерии – это не просто. Потому что это не развлекательный спектакль, не сладкозвучное шоу, это – моя боль за судьбу страны, выплескиваемая с подмостков, это – мои раздумья о том, куда мы идем, и что будет с нами, с нашей родиной. Этот спектакль – для таких же, как я, для людей, близких мне по духу, для избранных! Да, я не побоюсь этого слова – для избранных, ибо сейчас толпа живет только интересами своего мирка, ее волнует только, как бабла заработать побольше да брюхо набить поплотнее. Искусство, духовность, судьбы родины – не для них! Они – свиньи, перед которыми такие, как я, мечут бисер, но они не понимают наши призывы, им это не дано…

Иван Злобин еще долго вещал в том же духе, всплескивая руками и театрально повышая голос в некоторых местах своей речи. Казалось, он и здесь, за столом, играет некую роль. Брюнет с тонкой улыбкой слушал его, не забывая прислушиваться к тому, о чем говорят обменивающиеся впечатлениями зрители.

– Я прямо как в церкви побывал, – шептал мужчина средних лет провинциального вида своей спутнице, – ну прямо храм, а Иван Валерьяныч в нем – как священник! Он священнодействует, он – проповедь говорит, ты послушай! Ну просто пророк нашего времени… – Пророк? – Брюнет поднял брови и удовлетворенно усмехнулся.

– Да, – вторила ему женщина, – ради такого стоило всю ночь в поезде трястись…

– В этой зажравшейся Москве он – наш человек, такой родной…

Брюнет передвинулся к двум дамам интеллигентного вида.

– Я не поняла, о чем спектакль, но я шла сюда, зная, что увижу что-то необычное, что потрясет меня. Этот спектакль – это такое мощное воздействие на психику… – Брюнет вновь удовлетворенно кивнул головой. – Единственное, что я вынесла, это то, что добро – лучше зла… Да-да, именно так – лучше зла! все гениальное просто.

– И это неудивительно, что ты не поняла, о чем спектакль. Я на этом спектакле восьмой раз и до сих пор не понимаю, о чем он. Но каждый раз я открываю для себя что-то новое и важное.

– Когда завыла эта сирена, – эмоционально шептала молоденькая девушка своей подруге, – я испытала и шок, и недоумение, и страх! И потом все, что происходило, и пугало, и притягивало меня…

– Да, – вторила ее подруга, сделав большие глаза, – у меня даже было ощущение, что мы попали в какую-то секту…

– Кадры растерзанных фашистами людей, наших солдат-победителей с их торжественными лицами, и, с другой стороны, пошлые шоу с шутками ниже пояса, с ржущими физиономиями наших современников – это сильно. Сразу подумалось – вот ради этих рож наши деды погибали… А мы, эх, прос…ли все! – это говорил молодой человек, с грозно сжатыми кулаками. Брюнет эти кулаки отметил тоже.

– …А мне кажется, что мистерия не окончилась, мистерия – продолжается! Мистерия – продолжается!

Примерно через полчаса, когда канапе были съедены, самовар опустел, зрители стали неохотно расходиться, а хозяин зрелища, извинившись, удалился, брюнет проследовал в его гримерную в сопровождении контролерши.

– Иван Валерьянович, тут к вам…

– Да-да!

Когда брюнет вошел в гримерную и запер за собой дверь, Иван Злобин вгляделся в посетителя, на миг смешался, но тут же, справившись со своим удивлением, вскочил:

– Владислав Альбертович, я не ошибся?

– Не ошиблись, Иван Валерьянович, здравствуйте, дорогой, рад видеть вас!

– А уж как я-то рад – все-таки одно из первых лиц государства!

Хозяин театра и могущественный посетитель долго трясли друг другу руки:

– Восхищаюсь вашим искусством, Иван Валерьянович, вы у нас – один из главных режиссеров современного театра!

– А вы у нас – главный кукловод в политическом театре, – не лез за словом в карман Иван.

– Вы мне льстите.

– Однако присаживайтесь… Чай? Кофе?

– Вообще-то я уже попробовал вашего чайка из самовара… А вот от кофе не откажусь, поскольку являюсь заядлым кофеманом.

Иван вышел. Через несколько минут он вернулся, неся поднос с двумя чашечками кофе.

– Отличный кофе! Ради одного этого удовольствия уже не напрасно зашел к вам, – рассеянно заметил, прихлебывая ароматный напиток, Владислав.

Иван прощупывал гостя цепким взглядом.

– Я надеюсь, что не напрасно зашли и по другим вопросам. В общем, чему обязан? – Иван отставил пустую чашечку и изобразил внимание.

– По другим вопросам тоже не напрасно зашел. Например, посмотрел вашу знаменитую мистерию. Получил несказанное удовольствие.

– Ох, что ж не предупредили?! А я-то как не заметил?!

– Ничего-ничего, мне хотелось побывать в положении простого зрителя, поэтому я, откровенно говоря, нарочно старался быть незамеченным. И, как и все ваши зрители, остался доволен.

– Спасибо. Мне, как автору, приятно слышать. Особенно трогательно, что почтили нас, так сказать… в нашем скромном обиталище искусства.

– Вы – талантливый и разносторонний человек, Иван Валерьянович. Я интересовался вашей биографией, да, впрочем, она не секрет ни для кого и у всех на слуху… Два высших – в физике и режиссуре, ученая степень физика и профессиональное увлечение театром, преподавание и научная деятельность в университете, осведомленность в политике – я имею в виду то, что вы были одно время депутатом и даже планировали создать свою партию…

– Планировал. Было дело. Да нельзя же объять необъятное.

– Так вот… У меня к вам есть деловое предложение.

– Весь внимание.

– Я знаю, что вы сожалеете о распаде Союза, как, впрочем, и все мы, но что вы, отмечая завоевания социализма, тем не менее с сочувствием относитесь к деятельности нашего президента…

– Народ устал от революций и потрясений, главное сейчас – это стабильность и эволюционное развитие нашего общества. Я – социал-демократ европейского типа.

– Я знаю.

– Я за демократию и свободу… Свободу во всем – в искусстве, творчестве, бизнесе! Это главное! Никаких запретов! Никаких рамок и занавесов – железных там или символических, все равно. Но при этом я – против анархии. Я – за сильную власть, за сильную державу. Поэтому мне близка по духу личность Сталина – державника, при котором наша страна вырвалась в ряд сильнейших мировых держав. Поэтому мне близка личность нашего президента – чувствуется сильная рука, да и Россия при нем оправилась, теперь уже есть, чем гордиться. И на мировом уровне неплохо выглядим.

– Да-да-да, я солидарен с вами. Сталин – это государственный ум, гений в своем роде… И политика нашего президента мне по-человечески импонирует… Итак, мое предложение… Но сначала я хочу, чтобы вы поняли, чем оно вызвано. Вызвано оно моим беспокойством настроениями народа… Я могу быть с вами откровенен?

– Разумеется.

– Возможно, вы не примите мое предложение, но, во всяком случае, я прошу вас сохранить конфиденциальность. Никто не должен знать о нашем разговоре.

– Можете положиться на меня.

– Так вот. На сегодняшний день у нас есть одна по-настоящему сильная оппозиционная партия. В меру критикуя правительство, она, в то же время, сдерживает народное недовольство. Ее лидер прямо говорит, что он оберегает страну от революции, являясь, так сказать, выхлопом пара, потому что, по его словам, лимит на революции у нас исчерпан. И упаси нас Бог от народного бунта, слепого и беспощадного.

– Ну-ну, есть у нас такая партия, – усмехнулся Иван.

– Да. Однако народ – не дурак. В последнее время появилось много критики в адрес оппозиции. Дескать, оппозиция карманная. Оппозиция только имитирует протест, а на самом деле она – левая нога режима. Лидер ее – не бедный, респектабельный человек, которому есть что терять…Ну, и так далее. Одним словом, его авторитет падает… И у людей недовольных возникает естественная мысль найти или создать некую третью силу, которая бы уже по-настоящему угрожала власти. Понимаете? Стала по-настоящему опасна для власти!

– Но у нас же есть еще правые, западники.

– Я вас умоляю! Они непопулярны в народе. Их идея провалилась уже с десяток лет тому назад… Вот поэтому есть опасность появления некой третьей силы, которую ждут недовольные слои населения, чтобы с радостью к этой силе примкнуть. А мы категорически не можем допустить, чтобы усиливались неподконтрольные нам силы. В связи с этим назрела необходимость появления нового оппозиционного лидера и новой, как бы оппозиционной силы.

– У меня другое предложение – разрешить создание новых партий. Пусть даже кучка из ста человек имеет возможность назвать себя партией. Таким образом протестный электорат растащат многочисленные карликовые партии, которые будут все силы направлять не на борьбу с властью, а на борьбу друг с другом, выясняя, кто из них более революционен. Зато тем самым власть покажет себя по-настоящему демократичной.

– Хм… Отличная мысль! Однако это процесс не быстрый. В перспективе – возможно. А прямо сейчас необходимо появление нового лидера.

– И какую роль вы хотите отвести мне?

– Роль этого самого лидера.

– Польщен. Но каким образом?..

– Я все продумал. Схема выстроена. Осталось получить ваше согласие. Тогда я обрисую вам стратегию и то вознаграждение, которое вас ждет.

– Президент, разумеется, в курсе?

– Разумеется.

– В таком случае идти против течения мне не пристало. Огорчать таких людей, как президент… Неразумно. Поэтому в принципе я согласен. И идею о новом лидере считаю очень удачной, ловкой и своевременной. Хотя, конечно, удивлен, что выбор пал именно на мою скромную особу… Но окончательное решение я все-таки выскажу, когда выслушаю ваш план.

– Извольте…