Читать книгу Нет права жить, нет права умирать - Ольга Грон - Страница 4

Я еще не успела открыть глаза, но уже вспомнила кошмар. Неужели настолько ушла в себя, что мой мозг начал выбрасывать со мной такие шуточки? Во сне все казалось так реально и страшно, а в голове до сих стоял голос мужчины.

Приснится же такое! Верно, за лето поглотила слишком много лишней информации, да еще и переживала вчера. Странное происшествие по дороге в школу, видимо, оставило след в моей и так расшатанной психике.

С этой мыслью дотронулась до амулета, который никуда не исчез за ночь. Как назвал его персонаж моего сна? Фор? Отличное названьице! Фор, так Фор. Я вдруг вспомнила и имя того, кто мучил меня полночи в лабиринте. Стало жутко от воспоминания о тех прикосновениях и ужасе, который они вызывали.

Мать ушла – слышала, кто-то заехал за ней. Я давно не интересовалась ее знакомыми. Если даже кто-то приходил, то я не выходила из комнаты, либо выскальзывала незаметно, пока мама была увлечена разговором. Хорошо, хоть на ночь больше никого не оставляла, все чаще пропадала где-то сама.

Из старых подруг матери в городке оставалась лишь моя крестная, тетя Тамара. Она приходила к нам четыре раза в год в строго определенные дни: на мамин День рождения, на мой, потом заявлялась вечером первого января. А затем ее не видно до самого Восьмого марта, когда она приносила стандартный набор парфюмерии и тортик в подарок. Потом сидела на кухне и жаловалась моей маме на лишние килограммы. А моя мама, сочувствуя, утверждала, что тетя Тамара шикарна для женщины ее возраста. Но я не припоминала, чтобы она была другой. Она всегда завидовала, что у мамы есть я, и все время пыталась потискать, забывая, что мне уже не семь, а почти семнадцать.

Папу – единственного дорогого мне человека – я видела крайне редко. Он сам находил меня, когда приезжал в наш город по делам. Папа жил в Москве уже пять лет. Уехал, как только повторно женился, купил квартиру, оформив ипотеку. У них с женой есть двое сыновей.

Моя мама при разводе пыталась казаться безразличной, на алименты подавать не стала и мне запретила принимать от отца подарки, которые он пытался передать. Мотивировала это тем, что сама неплохо справится с моим содержанием и воспитанием. Вот только терпения у нее хватило лишь на год, а потом я оказалась предоставлена самой себе. Отец обещал подарить мне на День рождения планшет, который я ждала уже год.

Но я не вспоминала про это тем утром. Я медленно ползала по дому, собиралась в школу, оставаясь под впечатлением от странного сна. Пила чай, одевалась, вспоминая мрачные коридоры и Дэнмириана. Глаза его горели адским пламенем, тело в изорванной рубашке было неземным. Каким же он, однако, был противным в остальном! Руки до сих пор чувствовали холодные кандалы, что держали меня, распятой на стене темницы…

Я опоздала на первый урок. Настроение на нуле. Вахтерша высказала мне свое «фи» по поводу того, что я пробежала мимо, не поздоровавшись. Она была соседкой по дому, одной из бабулек, которые подкармливали бездомных котов.

Понимая, что десять минут урока прошло, я спешила, перескакивая ступени. История была одним из любимых предметов, а строгая учительница, от которой все стонали, нравилась творческим подходом и знанием дела.

Потертый паркетный пол за лето превратился в отшлифованную и покрытую лаком поверхность, о чем я совсем забыла. Между лестничной площадкой и проходом к раздевалкам меня занесло на повороте. Не рассчитав скорости, я полетела почти вверх ногами и почувствовала, что кто-то подхватил меня, поставив на место.

Я повернулась, желая взглянуть, кто лишил меня возможности провести пару месяцев на больничном с переломом. И вдруг увидела перед собой нашего новенького, Никиту. Вчера мне не удалось рассмотреть его. Да я и сама не особо стремилась с ним общаться, желая как можно быстрее смыться домой.

– Привет! – Его губы вдруг расплылись в добродушной улыбке. – Опаздывать, конечно, в первый день учебы плохо, и надо хоть иногда смотреть под ноги.

– Сам и смотри, – буркнула ему. – Я тут всю жизнь учусь, вот почему ты опаздываешь, мне не понятно.

– Отца вызвали в часть. Он военный, – объяснил Никита, почесав затылок. – Машину забрали, оттуда до города пять километров.

– В «Кузьминках», что ли? – спросила я, поняв, о какой части идет речь.

Так назывался в народе район города на самой окраине, где располагалась старинная усадьба. Конечно, ей было далеко до столичной. Местные жители гордо прозвали ее в честь графа Кузьмина, которому она ранее принадлежала. В советское время усадьба перешла в ведомство военной части, расположенной неподалеку, и стала клубом. Теперь огромное здание стояло в полузаброшенном состоянии: ремонт не планировался, а выставить на аукционе ее не могли – слишком много было бумажной волокиты.

– Да, мы только на прошлой неделе переехали. А маму в больницу положили. Короче… сама понимаешь, – ответил Никита.

– Понимаю, – произнесла я.

Было непонятно, чего я с ним вообще церемонюсь. Такой чести не удостаивался никто. Но он все-таки не дал мне упасть.

– Где этот класс? Нумерация вся вразнобой, – удивленно спросил он, рассматривая таблички на дверях.

Такого бардака, как в нашей школе, больше в городе нигде не найти. Когда-то в ней делали капремонт и меняли двери. Так вот рабочие не стали разбираться, какая надпись куда предназначена, а поступили «по совести», прикрутив наглухо таблички, как они лежали в заготовленной стопке. С тех пор так и учились. Местные давно привыкли, автоматически находя нужные двери, а вот новичкам поначалу приходилось туго.

– Спасибо, кстати, что лишил меня удовольствия полежать на новом полу, – проворчала я, подходя к нужному классу. – Вот два-пятнадцать, заходи первым.

– Ты же местная. Вот ты и заходи. – Он внимательно посмотрел на меня своими серо-зелеными глазами. – Я даже не знаю, как училку зовут.

– Как хочешь. – Я дернула ручку, открыв двери, – Анна Романовна, можно? – протянула, метнув злой взгляд в Никиту, что стоял в ожидании.

– Симкина, почему опаздываешь?! На первый раз прощаю, но в следующий раз такого от меня не жди. Не пущу! – пригрозила стриженая блондинка средних лет в очках. – Заходи, твоя парта свободна.

Я вырвалась вперед, плюхнулась на стул за первой партой. Это было отличное место, где я не видела своих одноклассников. И пусть меня видели все, мне не приходилось ловить взглядом их ухмылки.

Никита вошел через несколько секунд, но оборона была уже пробита, ведь настроение Романовне еще не успели испортить этим сентябрьским днем.

– Эй, опоздавший! – тормознула она его, когда тот уже направился по проходу назад. – Садись-ка к Симкиной. Нечего прятаться по последним партам.

– Этого еще не хватало, – прошипела я, почувствовав посягательство на личное пространство. Но его сумка тут же опустилась на соседний стул, а Никита бесцеремонно уселся рядом.

– Надеюсь, первый и последний раз, – фыркнула я.

– Эй! Разговорчики в строю! – рявкнула вдруг грозным тоном Романовна, которой уже несколько минут не давали объяснить новую тему.

– Ага, юмор «за триста», – вновь пробурчала я, поднимая голову с ядовитой ухмылкой.

Остаток урока прошел быстро. Даже кошмар забылся, освободив место другим неприятным чувствам. Я старалась не обращать внимания на временного соседа, но он то и дело что-то спрашивал. А Лера с другого ряда метала разъяренные взгляды из-за того, что кто-то обратил на меня внимание.

Как только раздался спасительный звонок, я первая подорвалась с места и бросилась в школьный коридор, куда высыпали толпы мальчишек и девчонок, громко галдя и обсуждая подробности прошедшего лета. Мне делиться было нечем, да и не с кем.

Раньше у меня была подруга, Алина Боброва. Плотная светловолосая девчонка, обожающая вкусно поесть и громко посмеяться. Мы дружили с первых классов: ходили за ручку, провожали друг друга домой, вместе делали уроки, обсуждали по телефону знакомых и менялись одеждой. Она и сейчас училась в нашем классе и жила неподалеку, на соседней улице Пушкина, но с некоторых пор наше общение перешло в «привет-пока». Она была, наверное, единственным человеком, которого я не ненавидела в классе, но и любить тоже не могла. Она страшно раздражала меня своей болтливостью, и в один прекрасный момент я поняла, что нам не по пути. Алина и сейчас заливалась смехом на весь коридор, что-то тараторя прямо в ухо подружке, Машке.

Я вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку, резко повернулась.

– Смотрю, ты вообще оборзела? – Прямо передо мной стояла Лера, а сзади ее вечный хвостик, Настя Калинина.

– Что надо? – Я гордо подняла подбородок, глядя стерве прямо в глаза.

– Я тебе еще вчера сказала, что новенький мой. И чтобы ты даже не смотрела в его сторону! – язвительно произнесла она.

– Каткова, ты дура? – не выдержала я. – Зачем он мне нужен – это раз. А во-вторых, я его к себе за парту не сажала. Забери, чтобы он мне глаза не мозолил!

– Сейчас же, не сажала. Вы пришли вместе. И он почти не разговаривает со мной, хотя вчера сам дал мне свой номер.

Я вдруг вспомнила о проблемах, которыми делился Никита. Про переезд и маму в больнице. Естественно, ему пока неохота ни с кем общаться, да еще с такой идиоткой, как Каткова. Не думаю, что он и ей нужен. Слышала, у нее парень постарше. Скорее, сработало ее чувство собственности. А ведь Никита правда был симпатичным, высоким, широкоплечим.

– Отвали, сказала! Вон он стоит. Бери! Чего ко мне привязалась?! – Я почувствовала, что уголок моей губы приподнимается от нарастающего гнева. Как же ненавижу Каткову!

Никита, фамилию которого я не запомнила, действительно стоял неподалеку, беседуя около окна с Сашкой Маркиным. Сашка что-то показывал в смартфоне, а потом они вдруг вместе заржали, а мне стало до смерти обидно за себя.

– Что ты мне сказала? – взъелась Лерка, повысив голос. – Ты как со мной разговариваешь? Ты вообще кто здесь, Симкина?! Ты никто! Поняла? Никто! Ничтожество!

На этом слове я не выдержала. Долгое время старалась не обращать внимания и просто избегала общения с Катковой и ей подобными тварями. Ведь еще тогда, когда я замкнулась в себе, она мгновенно почувствовала слабину и начала меня щемить. Но сегодня просто накипело.

Я набросилась на нее как разъяренная тигрица, вцепилась в темные волосы, липкие от литра вылитого на них лака. Мы вместе покатились по паркетному полу. От неожиданной атаки Лерка оказалась внизу. Я сидела на ней, царапая ногтями лицо, она закрывала глаза руками, истошно визжа при этом.

Настя тоже пищала так, что даже стекла звенели, но не вмешивалась. Мальчишки окружили, наблюдая интересное зрелище. Никто не пытался разнять нас, но всем было любопытно, чем закончится потасовка. Кто-то, кажется, снимал происходящее на мобильный. Но я не могла остановиться, войдя в состояние аффекта.

Не знаю, чем бы это закончилось, не появись в коридоре пожилой физрук, Сан Иваныч. Он растолкал локтями зевак, рванул к нам, оттащил меня за плечи от Катковой. Я пыталась лягнуть ее ногой вслед.

Пока он держал меня, я отбросила длинные спутанные волосы назад, тяжело дыша. Каткова тоже поднялась, отряхивая пыль с новенького костюма. Сейчас она напоминала шавок с пустыря, что гонялись за прохожими, тявкая и угрожая укусить. Что-то общее между ними точно было.

– Что произошло? – спросил Сан Иваныч, отпустив меня, когда я наконец-то перестала вырываться.

– Она меня оскорбила, – спокойно произнесла, глядя прямо на помятую Леру, которую держала за руку Настя, второй рукой поправляя той прическу.

– Я?! – смогла наконец-то вымолвить Лерка. – Да я ей слова не говорила! Спросить подошла, а она как набросится! Психичка!

– Так кто из вас начал? – спросил Сан Иваныч, который не слишком верил Катковой и нормально относился ко мне.

– Она! – закричала Каткова. – Идиотка! Посмотрите, всю юбку помяла новую!

– Так, стоять! Кто-нибудь может подтвердить?

– Это Каринка сама набросилась. Никто ее не трогал! – вдруг встряла крашеная подруга Катковой. – Я все видела.

– Все понятно. Обе пойдете к директору, там разбираться будете. И не дай Бог хоть еще раз увижу такое около моего кабинета! – решил Сан Иваныч, указывая на двери в спортзал, который и называл «кабинетом».

Прозвенел звонок, заставив любителей хлеба и зрелищ покинуть коридор и разойтись по классам. Ко мне вновь сел Никита, разглядывая меня по-другому, заинтересованно что ли. Я ничего ему не сказала, просто отвернулась, слушая тему по химии, в которой ни черта не понимала.

Но на этом мои злоключения в тот день не закончились. На большом двадцатиминутном перерыве заявилась классная и заволокла нас с Катковой, в прямом смысле этого слова, к директору, Пал Палычу. Тот слушал нас по очереди.

Жуть как не хотелось оправдываться за поступок. Меня даже угрызения совести не мучили. Я так и сказала, когда Пал Палыч заставлял просить прощения у той, что меня оскорбила. Естественно, он не желал портить отношения с Юрием Катковым – известным бизнесменом, что являлся другом Палыча и спонсором школы, и крайней во всей истории оставили меня.

Я знала, что так произойдет. Но в душе остался очередной осадок несправедливости. Еще одна кроха моего терпения подорвана. Каткова ушла, а Надежда Ивановна, наша классная, оставалась в кабинете Пал Палыча. Марина, секретарша, тоже вышла. И я осталась одна в приемной. Сидела и смотрела в окно; за дверью шел разговор. Было слышно все, о чем они говорили, даже не нужно сильно напрягать слух.

– Ума не приложу, что делать с этой девчонкой, – причитала за дверью Надежда Ивановна. – Нормально учится, способности шикарные. Но после развода родителей изменилась полностью. Да она вообще ни с кем не общается…

Ага, как же, после развода! Развод я как раз восприняла адекватно. Дело было вовсе не в моем папе. Я знала, что он любил меня, хоть и виделись мы редко.

Они не знали того, что произошло спустя два года. И никто не знал. Никогда и ни с кем я не обсуждала той темы и не собиралась делать этого впредь.

Я действительно замкнулась в себе, пыталась разобраться в своих мыслях. Перестала общаться с людьми без крайней необходимости. Как я не сошла с ума за все время, скрывая то, что случилось? Хранить тайну невероятно тяжело. Было время, когда я просто головой о стену билась, желая выбросить из нее воспоминания. Если бы существовала таблетка, с помощью которой стерлась бы память, выпила бы без сомнений. А так…

– Симкина! – Голос Надежды Ивановны выдернул меня из терзаний. – Я сегодня же позвоню твоей маме и приглашу в школу на беседу.

– Звоните, мне то что, – пожала плечами, – она все равно не придет.

– Вот и позвоню. Это же надо, только учебный год начался, а ты уже такое вытворяешь! Представляю, что будет дальше. После уроков к Алене Викторовне, поняла? Я ей позвонила, она будет ждать.

Классная покачала седой головой, потом вышла, оставив меня одну. Я не стала спорить. Визит к Алене Викторовне подразумевал своеобразную порцию веселья. Она была нашим школьным психологом. Той самой, кто в прошлом году заваливал меня всевозможными тестами с целью изучения моей самооценки, по ее мнению, заниженной. Но тесты показывали нормальные результаты.

Я долго училась скрывать эмоции. Знала, как отвечать на тот или иной вопрос. Посвятила этому несколько месяцев, прочитав массу литературы по психологии. Иногда возникало ощущение, что я знала больше, чем только пришедшая к нам на работу Алена. Да меня можно было проверять хоть на детекторе лжи. Они бы все равно ничего не узнали.

Я невольно улыбнулась, вспомнив прошлогодние беседы. Интересно, что она выдумает на этот раз? Читать морали не в ее правилах. Неужели начнет заставлять меня отвечать на идиотские вопросы?

Каткова больше не подходила, новенький не лез с разговорами. Даже Сашка Маркин молчал, не обращая на меня внимания. Надо было давно побить Каткову – она меня бесила все эти годы. Хотя я знала: придет время, и она станет наигранно вежливой, ведь наверняка понадобится что-то списать. Это не за горами. Или теперь она долго не подойдет ко мне?

Она сидела надутая, держала в одной руке зеркальце, другой рукой пыталась закрасить небольшую ссадину, что осталась на лице. Странно, неужели не пойдет жаловаться папочке или снимать побои? Будет мстить? Кажется, она даже не смотрела в мою сторону или не считала меня достойной внимания.

Следующий урок еще не начался, когда подошла Алинка. Я окинула ее взглядом, представляя себе, сколько пирожных та успела съесть за лето. Скоро будет как наша тетя Тамара, начнет ходить и жаловаться всем на одиночество.

– Слушай, Карина! А здорово ты ее отделала! Давно пора проучить Лерку, – зашептала она тихо, чтобы никто не услышал, что против Катковой настроен еще кто-то.

– А тебе чего? – спросила я, глядя на нее в упор.

– Ничего. Просто подумала… – Алина запнулась, передернув головой. – Как ты вообще? Даже ни разу не позвонила за три месяца.

– Нормально, – ответила, отвернувшись. Если бы у Алины было желание выяснить, как я поживаю, она позвонила бы сама. А так это пустые разговоры. Или то, что я ответила Лере, сыграло роль.

– Ладно, потом поговорим. Звонок, – сказала Алина, отходя к своему месту.

Я поспешила к себе, вновь встретившись взглядом с Никитой – виновником сегодняшнего происшествия. Послала ядовитую ухмылку, он улыбнулся в ответ, поправив лацкан пиджака.

В нем чувствовалась выправка и строгое воспитание – недаром был сыном военного. Интересно, кто его отец? Да, впрочем, какая разница! Я вновь подняла глаза и поймала на себе его взгляд. Нет уж, завтра я не позволю ему сидеть со мной! Пусть катится назад, чтобы я его даже не видела, а то наживу еще проблем.

– Слушай, Карина, – вдруг позвал он меня.

– Чего тебе? – спросила недовольно.

– Давай я тебя провожу домой. Окей?

– Еще чего не хватало! Каткову провожай. Или ее подружку крашеную. Мне провожатые не нужны.

Я бесцеремонно отвернулась, даже не став слушать ответ, в этот момент вошла классная, проходя мимо, бросила на меня недовольный взгляд. Предстоял еще визит к Алене Викторовне, чуть не забыла.

Вечером наверняка будет скандал дома – моя мама просто так этого не оставит. Она молчала до поры до времени, но стоило ее зацепить, она тут же выходила из себя, разнося все на своем пути. Наверное, в чем-то мы с ней похожи. Дай Бог, чтобы у меня никогда не было дочерей!