Читать книгу Сююмбика - Ольга Иванова - Страница 12

Насыр вздохнул, подбросил хворост в костёр и начал говорить:

– Если госпожу не утомит мой сказ, то я готов поведать многое. Не знаю только, где правда смешалась с вымыслом, но говорили люди, что великий хан, который повелел выстроить город на холме, послал туда своих слуг. Но верные слуги в страхе бежали прочь, они нашли на горе обиталище огромных змей, каждая из которых была с бревно. А повелителем тех тварей являлся летающий змей Аждаха. Имел Аждаха две головы – воловью и змеиную. Воловья голова щипала траву с холма, а змеиная требовала с окрестных жителей иную добычу – молодых джигитов и прекрасных дев.

– Великий Аллах! – удивлённо воскликнула Сююмбика. – И хан пожелал построить город в столь страшном месте?

– Больно уж красиво там было, госпожа. – Старик покачал головой. – Видели бы вы, благородная малика, мою Казань, как хороша она в обрамлении голубых озёр Кабана! А в ожерелье Казан-су встаёт крепость, величавая, как могучий барс, воздушная, как покрывало невесты!

Морщинистое лицо старика посветлело, разгладилось от мечтательной улыбки:

– Вы увидите всё это, малика, и скажете, прав ли Насыр-кари, который рассказал свою историю, и хорошо ли поступил великий хан, пожелавший заложить город сказочной красоты!

Витая в воспоминаниях, старик молчал, и Сююмбика тронула его за рукав:

– Говорите же, бабай, не перебью вас больше и словом.

Невольник очнулся от дум, огладил заскорузлой ладонью седую бородку:

– Не знали люди, как извести змей, и пришли за советом к старому шаману. А тот повелел вырубить лес и кустарник вокруг холма и привезти стога соломы. «Как по весне пробудятся змеи», – сказал шаман, – «заползут прятаться под солому, тут и подожгите её!» Так и сделали слуги ханские. Зашлись огнём змеи проклятые, и поднялся над холмом сильный смрад, от которого падали замертво люди, кони и верблюды. Выжил лишь Аждаха, взлетел он с клубами дыма над пожарищем и нырнул на дно озера Кабан. Говорят, и по сей день живёт там змей и утаскивает в пучину зазевавшихся казанцев.

Сююмбика поёжилась, хотела вставить своё слово, да вспомнила обещание и промолчала. А старик, покачиваясь в такт рассказа, продолжал:

– И вырос там город, могучий и прекрасный, возвели в нём дворцы и мечети белокаменные, которым дивились чужеземцы. Так повелел великий хан.

И старик неожиданно сильным и звучным голосом проговорил:

Замерла Сююмбика, поражённая волшебством стиха. Появилась картина перед её трепещущим взором: и златоверхий дворец с башенками, и высокие сводчатые залы, расписанные причудливыми узорами. Захватило дух, защемило сердце от красоты невиданной. Крепко стиснула ладони дочь Юсуфа и спросила еле слышно:

– И в этом дворце живёт казанский хан?

Насыр-кари важно кивнул головой:

– И в нём будете править вы, госпожа. Воссядете на троне великой ханум, и вам будут поклоняться тысячи казанцев и вотяки, черемисы и прочие народы, что держит под своей рукой Казань.

Сююмбика смутилась, опустила глаза, поворошила сучковатой палкой в костре, сноп искр взлетел в тёмное небо и осел лёгким ореолом. Картина, нарисованная стариком, показалась такой необыкновенной, что прирождённая дочь степей, ещё вчера не желавшая расставаться с простором, поросшим травами и ковылём, вдруг всей душой захотела увидеть город, который по сей день восхищал старого невольника. Коли так пожелал Всевышний, она взойдёт на казанский трон, и хан Джан-Али протянет руку своей будущей супруге. Девушка зажмурилась на мгновение, чтобы явился ей образ Джан-Али, прекрасного, как Юсуф, и отважного, как Идегей. Ах! Чего же ещё желать знатной малике, если уготована ей судьба, завидная для тысячи невест?

Сююмбика с улыбкой взглянула на старого Насыра:

– Хороши твои сказки, бабай. Желаю, чтобы ты поведал всё, что знаешь, но на эту ночь достаточно того, что уже сказано. Поздно, я вернусь в аил.

Девушка поднялась, стряхнула прилипшие травинки с шаровар и длинного подола кулмэка. Взгляд её вновь зацепился за уруса. Тот и вовсе отвернулся от них, но было что-то напряжённое в широкой спине невольника, словно он вслушивался в каждое слово и движение говоривших.

Сююмбика ещё раз пообещала, что заберёт старика с собой в Казань, и легко вскочила на Аксолтана.

– Постойте, госпожа, – вдруг разволновался Насыр-кари. – Куда же вы одна, совсем беззащитная в ночной степи?

Сююмбике смешной показалась даже мысль, что ей что-то может угрожать в этих местах, объезженных вдоль и поперёк.

– Чего же мне бояться, Насыр-кари?

– Не знаю, малика, но чует моё сердце недоброе, послушайте старика! Возьмите с собой хотя бы Уруса, ему всё равно надо в стойбище. Припасы закончились, и шкуры надо забрать на выделку.

Сююмбике не захотелось обижать искренне беспокоившегося за неё Насыра, она подождала, пока старый скорняк объяснялся с помощником на пальцах. Невольник согласно кивнул головой, вооружился всем, что нашлось в драной кибитке, и взобрался на коренастого жеребчика. Сююмбика невольно залюбовалась могучим мускулистым телом, просвечивающим сквозь лохмотья, спокойным безмятежным лицом, обрамлённым кудрявой светлой бородкой. Глухонемой невольник поймал её взгляд, и малика нахмурилась, сердясь на саму себя. Что-то странное творилось с ней в эти два дня, не узнавала себя своенравная дочь Юсуфа: ни мыслей своих, ни ощущений, томивших её.

Она не произнесла более ни слова, направила коня в сторону аила. Глухонемой невольник следовал за ней. А с окраин стойбища беклярибека им навстречу уже двигался отряд из шести всадников: то были нукеры Ахтям-бека.