Читать книгу Сююмбика - Ольга Иванова - Страница 6

Часть I
Ногайская степь
Глава 5

Оглавление

Порыв ночного ветра вырвал беклярибека Юсуфа из плена тяжких дум. Он невольно поёжился и шагнул назад, в юрту. Он не хотел оставлять дочь одну и желал, чтобы глаза её при пробуждении видели его – тоскующего и одинокого – у постели своего дитя. Он должен был убедить Сююмбику, а во многом и самого себя, что дочери пора уйти из-под родительской опеки. У птенца лишь тогда вырастают большие крылья, когда полёт его самостоятелен. Видно, настало это время и для Сююмбики, но она совсем ещё ребёнок, глупый и капризный, как она расстроила его сегодняшним бунтом, как надорвала и без того ноющее сердце.

Сююмбика, словно почувствовала пристальный взгляд, открыла глаза и протянула руку вперёд, в темноту:

– Няня, это ты?

Отец поймал её руку, прижал к своей щеке:

– Это я, доченька.

Он почувствовал, как задрожала маленькая ладонь, малика колебалась, отдёрнуть ли ей руку или нет.

– Не гони меня, – голос грозного беклярибека дрогнул, сейчас он был лишь любящим отцом, который чувствовал свою вину перед дорогим ребёнком. И горячая эта любовь, полная страдания, как искра, пробежала от отца к дочери, Сююмбика вскрикнула и уткнулась в грудь беклярибека. Она плакала навзрыд, но то были слёзы облегчения, а отец прижимал малику к себе и спешил спрятать свои увлажнившиеся глаза. Вскоре они уже сидели обнявшись. Беклярибек гладил голову дочери, лежавшую на его плече. Им было хорошо вдвоём, и их единение не нарушала тишина спящего аила. Сююмбика первая прервала молчание:

– Отец, скажите, если бы моя старшая сестра Халима не слыла такой странной, в жёны хану отдали бы её?

Беклярибек лишь вздохнул:

– Ты всё понимаешь, моя девочка, тогда ты никогда не покинула бы Ногаев.

– Но я покину, – печально отозвалась Сююмбика, и тонкий её голосок резанул по сердцу беклярибека нестерпимой болью.

Юсуф поднялся. Не в его силах было бороться с бурей отчаяния в душе, казалось, ещё миг, и он откажется от собственных обещаний: дочь останется с ним, будет принадлежать только ему, ведь она – частичка любимой Айбики. Голос Оянэ возник из темноты, словно она и не покидала юрты:

– На всё воля Всевышнего, госпожа. И ваша мать желала, чтобы вы отправились в дальний путь, как придёт время. Она видела вас птицей, должно быть, очень красивой птицей с белыми крыльями и пышным хвостом, как сказочные пери.

Она вошла неслышно и решительно устроилась на привычном месте у постели воспитанницы. Всем своим видом женщина словно говорила: «Ступайте, господин, теперь настало моё время!»

Сююмбика улыбнулась, потянулась к няньке:

– Расскажи, Оянэ, расскажи об этих птицах, они уж точно не похожи на твою любимицу Хромоножку.

Юсуф видел, как дочь, будто по волшебству, позабыла обо всех страданиях. Улыбка засияла на её лице, а на ещё не просохших от слёз щеках заиграли смешливые ямочки, словно в солнечный день малый дождик брызнул водой и исчез.

– Что же, расскажу, раз вам не спится. – Оянэ пересела в ноги к девушке, заботливо прикрыла её покрывалом. Она оборотилась на мгновение к беклярибеку: – Вам бы отдохнуть, повелитель, а мы поговорим о своём.

И грозный господин отступил, понимая, что сейчас его дочери нужна эта ласковая, заботливая женщина, во многом заменившая ей мать. Рядом с ней она забудет обо всём и будет смеяться, слушая увлекательные сказки. А он отправился в свой шатёр и унёс туда воспоминания прошлого. О чём ещё думалось в эту бессонную ночь повелителю ногайцев – о самой большой, самой сильной его любви; любви, которая принесла в этот мир очаровательный цветок по имени Сююмбика…

Свою третью жену Айбику он встретил осенью в землях мурзы Ямгурчея. По давнему обычаю собрались они, беки и мурзы, на большую облавную охоту. Осенняя степь полнилась тучными стаями диких уток, стадами пугливых джейранов и диких кабанов, которые откормились в этих местах за лето. Знатные ногайцы съехались к месту охоты, забыв об обидах и распрях. Так испокон веков велось в их родах, поспешать на большую облаву, показать там свою доблесть, удачливость и ловкость. Многие из собравшихся могли похвастать несчётными табунами, тысячными отрядами воинов, бескрайними пастбищами. Но на охоте ценилось не богатство, а умение владеть луком, арканом и копьём. Здесь никто не кичился серебряной оправой саадака и богатым колчаном, похвалялись друг перед другом удачами прошлых охот и победами на ристалищах. Утро стояло морозное, беки и мурзы сошли с коней и грелись у костров – они дожидались сигнала к охоте. В прохладном воздухе понемногу оседал туман, солнце разливало розовый свет по небосводу, готовилось выйти из ночного укрытия. Нукеры, переговариваясь между собой, удерживали за поводья мирно прядущих ушами коней, поправляли луки, проверяли, хорошо ли натянута тетива. Наконец, старейший мурзабек Алтын, удостоенный высокой чести руководить облавой, распорядился, кому пойти с правым, а кому с левым крылом.

Оба крыла разделили три полёта стрелы, и охотники отправились, каждый по своей стороне, перекликаясь меж собой и постепенно сужая облавный круг. Когда перевалили через крутой холм, оказались в долине. Стало видно, как много животных попало в западню, – оказались здесь легконогие джейраны и горбоносые сайгаки, свирепые кабаны и степные зайцы. Загонщики затрубили в рога, хлестнули скакунов. Сердца переполнились азартом, который всегда рождался на охоте. Мурзы ринулись вперёд, пуская стрелы в мечущихся животных, и всё слилось в степной долине. В морозном воздухе смешались гул, треск голых ветвей в кустах, ржание лошадей, топот копыт, крики загонщиков, рёв испуганных животных. Как и все, мурза Юсуф, охваченный охотничьим азартом, гнал коня по краю неглубокого оврага, не сразу он повернул голову и заметил огромного кабана, скачками нёсшегося на него. Взъерошенная на загривке щетина вставала дыбом, с клыкастой морды секача во все стороны разлеталась пенная слюна. Мурза успел выстрелить из лука, но впившаяся в ногу животного стрела лишь усилила дикую ярость зверя. Конь испугался стремительно приближавшегося кабана, всхрапнул и резко кинулся в сторону. Степь встала на дыбы и перевернулась вверх ногами: мурза Юсуф полетел на землю прямо под клыки разъярённого вепря…

Очнулся он в чужой юрте среди раскиданных мягких шкур. Рядом суетился сгорбленный старик, вымачивал длинные холщовые полосы в резко пахнущем растворе, тряпицы одна за другой покрывали окровавленную ногу. Хозяин юрты –мурза Ямгурчей склонился над Юсуфом, дружески сжал руку раненого.

– Что случилось? – с трудом вымолвил Юсуф.

– Кабан! – Ямгурчей поправил одеяло из шкур. – Конь скинул вас, уважаемый мурза, прямо на клыки зверя, и он вспорол вам ногу.

– Но почему я не чувствую боли?

– Наш местный шаман – искусный лекарь, его предки передали ему необыкновенные познания. В лечении ран уважаемому Капшай-аге не найдётся равных.

Лекарь в ответ на слова хозяина стойбища важно покивал головой:

– Я зашил вам ногу, мурза, и обезболил рану травами. Два раза в день буду менять повязки, и на новолуние ваши воины смогут забрать вас.

– Не стоит торопиться, – Ямгурчей прервал словоохотливого старика. – Я не отпущу мурзу Юсуфа, пока не буду уверен, что его нога полностью зажила.

Они говорили ещё о чём-то, но отвар, которым шаман напоил мурзу, стал действовать, и Юсуфа объяли оковы сна.

Сююмбика

Подняться наверх