Читать книгу Сююмбика - Ольга Иванова - Страница 5

Часть I
Ногайская степь
Глава 4

Оглавление

Сююмбика шевельнулась, всхлипнула обиженно, и беклярибек склонился над ней. Но крепкий сон вновь унёс дочь от него, а Юсуф, опустившись назад, окунулся в прежние воспоминания.

Годы детства пронеслись, и вот он, уже статный юноша, мчался на горячем коне в гуще битвы. Отец брал его во все набеги, и Юсуф любил жестокую сечь и воинскую жизнь гораздо больше размеренной жизни кочевника. Но однажды беклярибеку Мусе пришло в голову женить любимого сына. Тут отец решил превзойти всех, он сосватал для Юсуфа одну из сводных сестёр османского султана Баязида II – Михри-хан. Стал бы отец так настойчиво предаваться делам сватовства, если б знал наперёд, как несчастлив будет сын с избранной женой?

Они возненавидели друг друга с первых мгновений. Во всём свете невозможно было сыскать столь чванливого и высокомерного существа, как капризная и избалованная султанша. Она учинила скандал, едва сойдя с повозки, из-за того, что в Сарайчике не оказалось любимых её сердцу хаммамов[13], а затем из-за дома, где её поселили, показавшегося госпоже недостаточно роскошным для такой высокородной особы, как она. Михри-хан досталась Юсуфу не юной девушкой, султанша уже дважды вдовела и успела надоесть Баязиду своим несносным характером. Она и в Сарайчике не желала меняться, молодого супруга Михри-хан в день свадьбы облила презрением:

– Думал ли мой брат, великий султан Баязид, что его сестра окажется женой не правителя и даже не его наследника, а всего лишь мелкого мурзы?

Семейная жизнь Юсуфа катилась под откос, как арба со сломанным колесом, от брани, капризов и обвинений он спасался лишь во дворце отца. Когда же Юсуф незаметно для себя переселился туда, супруга заявилась к беклярибеку с жалобами. Он помнил минуты унижения, испытанные, когда Михри-хан изливала повелителю Мусе свои обиды, а тот кивал головой, потакая султанской сестре. Как ненавидел тогда Юсуф вздорную жену! Опустив голову, он разглядывал драгоценные кольца и перстни, усыпавшие белые пальцы Михри-хан. Помнилась злорадная мысль, которая мелькнула тогда в голове: «Она перед всеми и повсюду кичится своим высоким происхождением, а пальцев у неё, как и у простой рабыни, всего десять. Пожелай она, всё равно не найдётся лишних, чтобы нацепить на них содержимое всех шкатулок». Отец, оставшись с ним наедине, отчитал сына:

– Женщине нужно внимание мужа. Ты должен не только содержать хатун, но и одаривать её ласками. Без этого не родятся дети, Юсуф, а мне нужен внук – твой наследник!

Стиснув зубы, Юсуф перешагнул порог спальни Михри-хан. Султанша оказалась в тягости лишь через несколько месяцев, а Юсуф уже не стал дожидаться рождения ребёнка, бежал из Сарайчика в свой улус. Впрочем, отец не удерживал его, понимал, что у сына с высокородной супругой любви не вышло. Юсуф больше не виделся с Михри-хан; из редких посланий узнавал о здоровье сына, названного Юнусом. Его наследник рос вдалеке от него, и если тоска по ребёнку иногда и закрадывалась в сердце мурзы Юсуфа, то желания отправиться в Сарайчик и увидеться с ним не возникало никогда. Юнус был неразрывно связан с матерью, а она даже на расстоянии действовала на своего мужа подобно гремучей змее.

Спустя год после рождения сына в одном из отдалённых улусов Ногайской степи Юсуф нашёл себе невесту. Она была дочерью мурзы Ибрагима, и звали её Гюльджан. Девушка далеко за пределами Ногаев славилась своей красотой и голосом. Говорили, когда она пела, умолкали птицы. Мурза Ибрагим желал ей блистательного жениха, ждал сватов от высокородных правителей…

Где-то вдалеке залаяли собаки, и беклярибек поднялся, осторожно пробрался к выходу. За расшитым пологом юрты царила ночь, впереди был тяжёлый, полный суматохи день и следовало отдохнуть, но повелитель разбередил душу воспоминаниями и не желал сна. Мысленно он вновь спешил к стойбищу почтенного мурзы Ибрагима и видел перед собой изборождённое морщинами, медное лицо мангыта…

– Я отдам свою дочь за тебя, мурза Юсуф, сын высокочтимого Мусы, но дела моего кочевья обстоят так, что завтра мы должны сняться со стоянки и идти к Каспию. Сегодня же совершим никах, и забирай Гюльджан в свой улус.

Юсуф никогда не видел ни столь поспешного туя[14], ни быстрой, словно скомканной церемонии бракосочетания. Поутру, едва выйдя из шатра, где праздновалось торжество, родные невесты свернули юрты и отправились прочь. Посреди брошенного стойбища остались лишь выжженные круги от очагов и новенькая юрта невесты из белого войлока, куда и постучался молодой супруг. Но навстречу ему вышла не пленительная жена, а старая невольница, которая и поведала причину столь поспешной свадьбы и быстрого отъезда мурзы Ибрагима. Жена Юсуфу досталась необыкновенная, она действительно оказалась красавицей и певуньей, только одно отвращало женихов с некоторых пор: Гюльджан повредилась в разуме. Девушка заговаривалась, беспричинно смеялась и могла приняться петь посреди скорбного погребения. Женихи бежали прочь, а мурза, отчаявшись пристроить дочь, уцепился за первого прибывшего в улус со сватовством. Он не дал времени для ухаживания, сбыл дочь и снялся с места со всем кочевьем.

Юсуфу не оставили выбора, и он повёз жену к себе. Мрачные мысли посещали мурзу всю дорогу, и думал он о чёрной карме, нависшей над ним, словно судьба приговорила его к неудачам в браках, и всякая женщина приносила Юсуфу муки и страдания. Он думал, что происходившее с ним не могло быть простой случайностью, как иначе можно объяснить, что первая его жена – сущая ведьма, вторая оказалась сумасшедшей.

Мурза Юсуф поселил Гюльджан в улусе и попытался забыть о ней, как когда-то запамятовал о первой жене – Михри-хан. Но женщина, которая жила под боком, постоянно напоминала о себе, попадалась на глаза. Он не раз видел Гюльджан на пороге её юрты – ослепительно красивую, юную и желанную. Он не мог найти в ней умной собеседницы, но признавал её красоту, и тогда влечение мужчины пересиливало природную брезгливость. И Юсуф решился войти к своей жене.

Гюльджан вела себя, как подобает всякой невинной девушке: стеснялась его, прикрывала лицо платком, едва отвечала на вопросы. И как при этом была красива! Её нежное лицо украшали большие синие глаза, осенённые чёрным бархатом ресниц, губы – яркие и благоуханные, как цветок розы, а каштановые локоны пышной волной спадали на высокую грудь. Он был её мужем и пожелал обладать ею.

Всю ночь Юсуф отдавался безумной страсти, наслаждался роскошным женским телом и не замечал, как холодна и равнодушна под его ласками молодая супруга. Лишь на рассвете он заснул, но вскоре, словно от толчка, пробудился. Мурза открыл глаза и увидел Гюльджан, склонившуюся над ним. Он не узнал её, растрёпанная жена с искажённым ртом и выкатившимися глазами показалась кровожадной убыр из страшной сказки. Резкий, безумный смех вырывался из глотки этой неузнаваемой женщины, в свете первого солнечного луча он заметил блеснувший кинжал, вскинутый вверх. За мгновение до того, как смертоносное жало вонзилось в грудь, Юсуф успел перехватить его. Он оттолкнул от себя сумасшедшую и вскочил на ноги, под руку попалась плётка, и Гюльджан встретил жгучий удар камчи. Она вскрикнула и, заломив руки, упала на постель, но мурза в глухой злобе продолжал жестоко хлестать её…

Беклярибек стиснул лицо в ладонях. И сейчас, по прошествии многих лет, его жёг стыд за свою расправу над больной женщиной. Он не входил к жене больше никогда, но та ночь дала плод, и в назначенный час сумасшедшая Гюльджан разродилась дочерью. Мурза выделил для ухода за девочкой кормилицу и нянек и отправил их в дальний аил. Он опасался влияния Гюльджан на дитя и не ведал, что семена болезни заронены в Халиме при рождении. Расставание с дочерью несчастная мать переносила тяжело, вырвавшись из рук рабынь, она прибегала к его шатру и скреблась в полог, жалобно призывая ребёнка. Часто мурза Юсуф видел её со свёртком из тряпок, она бродила по стойбищу, убаюкивала воображаемое дитя и вызывала жалость у всякого, кто встречался на её пути. У всякого, кроме собственного мужа, сердце которого закаменело и не желало менять однажды принятого решения. Гюльджан больше никогда не увидела своей дочери. С ревниво оберегаемым ею свёртком – этим подобием ребёнка женщину и нашли в зимней степи, даже замёрзшая, она прижимала к остывшей груди свёрнутый тряпичный кулёк, словно пыталась в последние мгновения жизни накормить дочь…

13

Хаммамы – турецкие бани.

14

Туй – свадьба.

Сююмбика

Подняться наверх