Читать книгу Гемоды не смотрят в небо - Ольга Кай - Страница 5

– Проходите, сюда… Лестница, осторожно…

Ненавижу утренние вызовы: после бессонной ночи, не глотнув горяченького и не потупив в экран хотя бы полчаса, я мало на что гожусь. Разве людей пугать. В такой ситуации любой гемод меня полезней и адекватней. Могла бы и отказаться, но работа… Нет, не эта, а статьи – сейчас за них особенно неплохо «капает».

И А-46 не идет из головы.

Я плетусь за Максом по лестнице на второй этаж частного дома. Смотрю под ноги: при взгляде на спину Макса, обтянутую клетчатой рубашкой, начинает рябить в глазах и подташнивать. Рик бесшумно шагает следом: будет, кому поймать меня, если оступлюсь.

Я снова легла за полночь: искала в сети информацию по Савину и его благотворительному правозащитному фонду. Звонила Векшину – узнать новости. Костя был необычно многословен, рассказал, наверное, больше, чем было можно. Жаль только, ничего интересного. И ругался. Не в динамик, но я слышала.

А сегодня Макс забрал меня на министерской машине, и на встроенном в панель мультимедиа экране страшная, неопрятная тетка рассказывала о применении гемодов для лечения психических расстройств. А известный по телешоу диетолог рассуждал о том, что, наверное, предложение выращивать искусственные человекоподобные организмы для нужд пищевой промышленности сейчас звучит чудовищно, однако чисто теоретически…

– Вот, это здесь. – Хозяин дома подводит нас к двери, оклеенной картинками с цветочками, завитушками, принцессами из мультфильмов. Нерешительно мнется, вздыхает. И Макс медлит: ненавидит он эти выезды, после его долго мутит, и аппетит пропадает.

Обойдя Макса, я выхожу вперед.

– Открывайте уже.

Издав еще один тяжкий вздох, хозяин нажимает на ручку. И словно открывается портал в обитель сказочной принцессы: балдахин, мишки, куклы, подушки… Посреди комнаты на мягком ворсистом ковре сидит нечто, обряженное в несуразное платье, конфетно-розовое, с рюшами, блестками. У «нечта» на голове кокетливая шляпка с вуалью, лица не видно, только торчат из-под тульи грязно-белые патлы.

– Что это? – я подхожу ближе и не сразу решаюсь протянуть руку, снять шляпу с головы сидящего.

Гемод смотрит на меня с легким интересом. Лицо у него тоже ярко-розовое: регенерация на месте сплошного ожога. Даже ресницы отрасли. Правда, шрамы все равно останутся, и глаз перекошен. На кривых губах – вежливая полуулыбка.

В обрамлении кружевного декольте – пышная грудь.

За моей спиной тихо ругается Макс, а Рик спокойно просит «не использовать нецензурную лексику при клиентах». Оборачиваюсь. Взгляд невольно обращается к Рику: нет, он не напуган, не зол, не расстроен.

Ему все равно.

– Понимаете, – хозяин дрожащими пальцами теребит полу рубашки, – моя дочь… У нее друзей нет совсем. Она вообще необщительная. Может днями в комнате сидеть, играться вот… Я говорю: не дело девочке твоего возраста в куклы играть! В школу надо. А она – нет. А ей уже тринадцать, понимаете? Я дома сидеть не могу – работа, вот и купил эту. Думал: присматривать будет. А она в нее вцепилась с первого дня, от себя не отпускает, и знаете, как она ее называет? Мама! Так и говорит: мама!

– Ее? – переспрашиваю.

Теперь я вижу, что черты лица гемода слегка отличаются от стандартных. Даже под ожегом заметно: мягче линия бровей, полнее губы. Но выпуск гемодов-женщин так и не состоялся.

– Ее, да. Я брал б/у, документы вроде бы в порядке, – тараторит хозяин. – Модификация незначительная, меня предупредили, что она не на гарантии…

Солнце заглядывает в окно, и на ярко-розовом платье сидящего гемода вспыхивают блестки.

– Я это, я д-думал, – от волнения хозяин вдруг начинает заикаться, – дочка ее п-приняла за красивую куклу. Но это же н-нельзя, н-ненормально! Я вот… – замолкает.

– Так это вы его?

– Д-да.

– Ясно. – Все, хватит с меня. – Рик! Вызывай полицию.

– Это зачем? – хозяин подскакивает ко мне, заглядывает в лицо, а я упрямо отодвигаюсь, чтобы ни в коем случае не дотронуться. – За что?

– Использование нелегальной модификации универсального помощника. И жестокое обращение в присутствии ребенка. По закону о защите несовершеннолетних от негативной информации…

Максим выходит из комнаты последним, осторожно закрывает дверь, но я успеваю увидеть, как обряженный в розовое гемод поднимает шляпку, надевает, поправляет вуаль, и блестки на платье искрятся, рассыпая осколки радуги.

Хорошо, что за рулем – Рик. Он спокоен и внимателен. Максим на заднем шуршит фантиком, вскоре по салону расползается запах мятной конфеты.

– Не привлекут его, – говорит наконец. – Это ж гемод. Никого еще не привлекали.

– Попробовать стоит. Хотя бы за нелегальную модификацию.

Слухи о подпольном рынке гемодов-женщин – вернее, услуг по смене пола универсальных помощников – до меня доходили не раз. А вот видеть их раньше не доводилось: Корпорация открещивалась от любых модификаций, а менять внешность гемода запретили законом. Векшин обмолвился как-то, что пара таких спецов-хирургов у них на крючке, но прикрыть не могут – слишком большие деньги и влиятельные люди стоят за этим.

А ведь красивый получился… получилась. Если бы не ожог.

– Ну да, попытаемся, – вздыхает Максим. – Кабинетная работа, тоже мне… Спасибо, что поехала.

– Чувствую, если так пойдет и дальше, мне либо совсем уволиться придется, либо возвращаться на работу.

– Так и вернулась бы.

– Тогда у тебя не будет неофициальной прибавки.

Он молчит долго. В зеркало заднего вида мне плохо видно его лицо, приходится обернуться.

– Я это, – Макс мнется, видно: ему неловко, – я как раз спросить хотел: может, выйдешь на месяц другой? Нет, не сейчас, а… Понимаешь, Мариша просила, чтобы я ей помог, когда ребенок родится. Я смогу тогда и с ней побыть, и отпуск не потрачу. Из дома буду помогать, если надо, – и пытается улыбнуться, спрятав за щеку леденец. – Ну как, договорились?

Оно-то все ничего, но слишком я привыкла к тому, что не надо вставать спозаранку, вот как сегодня, не надо отчитываться, куда ты ходишь в течение дня, чем занимаешься. Но и с Максом ссориться не хочется, и место терять. В конце концов, тексты писать я и в Министерстве могу.

– Я подумаю.

Слышу – Макс переводит дыхание: он боялся услышать отказ. Вернее, боялся сказать Маришке о моем отказе.

– Спасибо. И это… включи экран, пожалуйста. Сейчас должны быть новости.

Едем. Диктор – даже в такую рань свежая и бодрая, не то, что некоторые – рассказывает о встречах на высшем уровне, об открытии нового медцентра, о перестрелке в Седовском районе, а потом:

– Как сообщает пресс-служба управления муниципальной полиции, все чаще гемодов похищают для того, чтобы их съесть.

Неужели наконец-то? Макс подается вперед, и мы смотрим, опасаясь пропустить хоть слово.

– Оперативные сотрудники раскрыли несколько подпольных цехов, ведется следствие. А мы обратимся за комментарием к известному правозащитнику Мике Савину.

Камера поворачивается, теперь мы с Максом видим Савина: сегодня он в розовой шведке, улыбается все так же рекламно. Здоровается.

– Ситуация неудивительна, – замечает он. – Удовлетворение базовых человеческих потребностей не может быть запрещено законом. Все, что нам нужно – правовая база! Только тогда гемоды перестанут пропадать, а их хозяевам не придется оббивать пороги страховых компаний! Но о чем можно говорить в этом глубоко закостенелом обществе, где человека оценивают, опираясь на устаревшие стереотипные представления? Хочу напомнить, что поданное нашим фондом обращение…

– Чего это он мелет? – возмущается Макс. – Какие обращения? Какое правовое… Тьфу! Тут же о другом речь! О другом!

Савин, наконец, затыкается, ведущая благодарит его и снова остается в кадре одна:

– Мы надеемся, что компетентные органы предпримут все необходимые меры, чтобы свести на нет ущерб гражданам, чья собственность была похищена и приведена в негодность. А также чтобы предотвратить подобные случаи в дальнейшем. А теперь о погоде…

– И это все? – Максим смотрит круглыми глазами. – И это, мать их, все?

Тянется, протискивается между передними креслами, зло тыкает кнопку. Экран гаснет, и Макс тяжело плюхается на место.

А я думаю о том, что Векшин, наверное, тоже видел этот выпуск. Но звонить ему сейчас не стоит: все равно не возьмет трубку – ему есть, что сказать, но теми словами, которыми он не станет говорить при мне.

* * *

– Ну, наконец-то! – маман в кои-то веки сама открывает мне дверь и разочарованно поглядывает за мою спину. – А ты чего сама? Я думала…

– Сейчас подъедут.

Ксо я нахожу на кухне: стоит у шкафчиков, вытянувшись стрункой за закрытой дверью. В старой отцовской рубашке в клетку и потертых серых джинсах. Белые волосы собраны в пучок. На месте одного глаза – черная яма.

– Тебе больно?

– Да, – отвечает Ксо.

– Лекарства какие-то пил?

– Нет. В отсутствие инструкций от гарантийно-ремонтной службы мне запрещено принимать лекарственные препараты без крайней необходимости.

– Хоть обезболивающее.

– Да зачем ему лекарства? – маман заглядывает в кухню, охает за моей спиной. – Марта, ну что ты! Какие лекарства? Если в гарантийке узнают, скажут: вы его таблетками накормили, вы теперь и ремонтируйте!

– В этом нет необходимости, я в состоянии потерпеть, – подтверждает гемод.

Конечно же, Ксо увозят: требуется операция, пару дней матери придется пожить самой.

И, конечно же, лечить его будут за мои деньги. А значит, предложение Макса вернуться на работу становится почти заманчивым: зарплата министерская невелика, но на ремонт гемода как раз хватит.

– За что ты его? – спрашиваю, когда синий фургон с надписью «ООО «Гемод» скрывается на соседней улице.

– Я? – наигранно возмущается маман. – Да что ты! Я бы никогда!

Мы стоим на крыльце. Клумбы, разбитые Ксо по обе стороны от дорожки, горят хризантемами. Сорванные ветром зелено-золотые листья медленно кружатся, падают на свежую газонную траву и прямо на цветы. В воздухе ощутимо пахнет осенью.

«Нам несказанно повезло жить во время великих открытий. Время, в котором, возможно, будут побеждены болезни и найдены рецепты долголетия, о котором раньше можно было лишь мечтать! Генная инженерия открывает столько дверей! А люди вроде вас цепляются за устаревшие понятия морали, применяя их к искусственным созданиям, имеющим, если разобраться, не так много общего с человеком! Именно такие, как вы, и тормозят применение разработок и методов, которые уже могли бы спасать жизни. Сотни, тысячи жизней!»

Из комментариев в блоге П.П., анонимно