Читать книгу Глаза зеркал - Ольга Постнова - Страница 5

– Удивляюсь я современным нравам, – улыбаясь, сказала она. – Нет бы, сначала гостью в дом пригласить, чаем угостить, предложить полистать альбом с фотокарточками или телевизор включить, а уже потом бытовой прозой заниматься. Зачем? Пусть гостья на холодке померзнет. Ох, в этом весь Антоська Заречный. – Девушка хихикнула и представилась: – Зоя, соседка Антоськина.

– А я Лина.

Элеонора под взглядом новой знакомой потупилась и зачем-то шаркнула ножкой. Смотреть в лучистые глаза Зои, не выдавая удивления, замешанного на восхищении, оказалось трудно. Высокая, стройная, легкая, тянущаяся вверх и потрясающе красивая; казалось, что на поверхности земли Зою удерживают лишь ботинки и рюкзак. Иссиня черная тугая коса перекинута за плечо, личико белое, необыкновенно яркие голубые глаза… и вся Зоя была похожа на снегурочку, существо прекрасное, но, безусловно, нереальное. Сходство с внучкой зимнего деда усиливала и облачение девушки: шапочка, курточка, меховые варежки, брючки, рюкзачок и ботики – всё белое.

Лина даже закрыла глаза, испытывая неловкость за свой простенький серенький наряд. Вещи, приобретенные на рынке и в магазинчике «Секонд-хенд» не радовали утонченностью модели и не претендовали на эксклюзивность, к тому же глубокий капюшон куртки-пуховика всё время норовил съехать на переносицу, и Линочка чувствовала себя неловко.

– Ой! – воскликнул Антон и виновато посмотрел на подругу. – Зоя права. Я что-то не подумал. Ты, наверное, проголодалась и устала? Ах, я растяпа!

Лина в ответ покачала головой. На самом деле ей очень хотелось поскорее попасть в дом Антона, выпить горячего кофе и забыть о Зое, как о наваждении. А Зоя разглядывала Линочку, но не с деревенским простодушным любопытством, а с долей грусти и разочарования: так опытный оценщик смотрит на стеклянную безделушку, которую принесли в ломбард под видом фамильного бриллианта.

– А ты, Антоська, – насмешливо обратилась Зоя, переводя взгляд на Антона, – продолжаешь заниматься благотворительностью? Благородство в наше время – дело невыгодное. Хочешь стать удачливым и успешным, так держись ближе к тем, кто дружит с успехом и удачей, а ты всё горемык от житейских невзгод спасаешь.

«В периоды сложных эмоциональных состояний, человек становится очень уязвим. Слова, взгляды, неосторожное замечание или молчание могут восприниматься необоснованно болезненно. Поэтому близкие люди должны приложить максимум усилий и терпения».

От слов Зои душа Линочки сжалась в комочек, заледенела от обиды и сдавила холодом сердце. Ну, почему так бывает: стоит только почувствовать себя не абстрактным существом, а живой и, возможно, интересной личностью, как тут же появляется тот, кто непременно постарается сделать из тебя образец неполноценности? Вот сейчас Зоя парой легких фраз поставила всё на свои места, определив Линочку в статус горемык. Лина пропустила болезненный удар по самолюбию и задумалась.

– А что такого? – удивился Антон, не замечая застывшего выражения на лице гостьи. – В жизни всякое случается.

– Да ладно, Антоська, – рассмеялась Зоя. – Я тебе просто завидую, ты умеешь находить общий язык с пожилыми, а я их боюсь.

Щеки Линочки вспыхнули от возмущения. Конечно, Зое только восемнадцать и Лина по сравнению с юной красавицей выглядит не столь свежо и бодро, но вот так запросто угодить в категорию пожилых она не согласна.

– Пока! – Зоя махнула рукой Антону, подмигнула Линочке и бодро зашагала по тропинке к автобусной остановке.

Юная, прекрасная, воздушная и уверенная в себе девушка, у которой наверняка все хорошо. С такой-то внешностью разве может быть что-то плохо? Элеонора вздохнула.

«Не старайтесь быть идеальными или сравнивать себя с теми, кто вам кажется более успешным или привлекательным. Вы не знаете их проблем».

Обида отпускала постепенно, а когда окончательно разжала когтистые жестокие лапы и выпустила испуганное сердце, по телу разлилось живительное тепло. Оказывается, красавица Зоя вовсе не намеревалась обижать Линочку, и во всем виноваты тетки-опекунши, взрастившие не только Лину, но и ее комплексы.

– Зойка почему-то придумала, будто боится бабушку Избачиху, – объяснял Антон, с нетерпением наблюдая за тем, как гостья нарезает вишневый рулет. – А мне жалко старушку, да и дружба у нас с ней давняя. Каждое утро я навещаю ее, а вечером привожу продукты. У нас такой тайный уговор: если утром…

Как оказалось, утренние часы в Беседино насыщены событиями и, несмотря на вполне городские условия, местные жители сохранили старые традиции. Даже москвичи-зимородки переняли привычку рано вставать, хотя это давно уже утратило практический смысл: никто не держал коров, требующих утренней дойки и кормления, не было необходимости топить печи, ставить опару на хлеб, спускаться в зимние погреба, ходить к колодцу за водой – всё в прошлом, но привычки оказались сильнее.

– Это, знаешь, генетика. Просыпаюсь в половине шестого, – сообщил Заречный, – готовлю омлет или яичницу, пью кофе на террасе, читаю газеты, смотрю в окно – одним словом, наслаждаюсь жизнью, а заодно, проверяю, всё ли в порядке у бабушки Избачихи. У нас с ней тайный уговор: если утром шторки на окнах в избе старушки раздернуты, значит, всё в порядке, можно спокойно завтракать. Если задернуты, значит, приболела, требуется помощь. Но такого еще не бывало, Избачиха на удивление крепкая бабулька, фору молодым даст.

Внутреннее убранство дома Заречного напоминало городскую квартиру: две комнаты, кухня-чулан, душевая кабина, центральное отопление, стандартная мебель – ничего уникального, кроме печки-голландки, выкрашенной серебрянкой. Всё скромно, без претензий, вполне удобно, но немного не уютно. Сразу видно, что здесь живёт холостяк: ни миленьких безделушек, ни цветочков, ни фотографий в рамочках; на окнах вместо штор – жалюзи, вместо обеденного стола – компьютерный, диван и кресла больше соответствовали офисному стилю, нежели домашнему, на подоконниках и полках лежали кипы газет.

– А где же книги? – удивилась Лина, вспомнив о том, с каким упоением Тошка зачитывался романами Вальтера Скотта, Диккенса, Лондона, Дюма.

– Здесь, – Тошка указал на компьютер. – А еще в электронной читалке. Пойдём-ка на террасу, я там обычно трапезничаю.

Терраска представляла собой небольшое, вытянутое вагончиком, помещение с двумя окнами, занавешенными вышитыми короткими шторками. В простенке между окон стоял круглый стол, накрытый клетчатой клеёнкой, у стола – четыре стула с гибкими спинками и мягким подголовником.

– Это, – Антон кивнул на стулья и рассмеялся, – мне в прошлом году в качестве премии выписали. Что-то не шла у нас торговля, вот и нашли способ поощрить неходовым товаром. Они удобные, эргономичные, но страшненькие.

Заречный говорил, а Лина слушала, пила сладкий кофе с рулетом и улыбалась. Как хорошо здесь, на террасе, спокойно и дремотно. Линочка смотрела в окно и думала, что Беседино – милое простое село, где так приятно укрыться от городской реальности, забыть о работе, о тетках-опекуншах и обо всех неприятностях, вместе взятых. Даже о сером человеке можно не вспоминать.

Сонное зимнее солнце, заглядывая сквозь вышитые шторы, заполняло террасу нежно-фиолетовым светом, придавая предметам прозрачность и легкость. Старая книжная этажерка у двери, старенький диван у стены, стол, стулья, Антон – всё казалось нереальным, светлым, невесомым, да и сама Линочка почувствовала себя легкой, счастливой и умиротворенной.

Вдруг в проеме двери показался силуэт человека в балахоне. Лина пыталась сказать Антону, предупредить, но он лишь качал головой, не понимая ее. На плечи навалился ледяной ужас, она вздрогнула, хотела закричать, но не смогла и крепко зажмурила глаза, а когда открыла, то увидела перед собой улыбающееся спокойное лицо Антона.

– Ого, похоже, кто-то устал. Это кислород так действует. Что же ты не сказала, что хочешь спать?

Даже теперь, очнувшись от внезапного забытья, Лина не могла отогнать ужасный морок. Серая фигура стояла на пороге и уже не пыталась притворяться бесплотным видением, она была настоящей, материальной и не собиралась таять, как подобает сотканным из фантазий видениям.