Читать книгу Парадные - Ольга Солдунова - Страница 2

– Отвали, урод!

– Отдай чехол, гад, я же на это живу!

– Пошел ты!

Прохожие изредка равнодушно оборачивались, неподалёку собралась группа из трех зевак: двух парней и девушки. Девушка курила, парни по очереди сплёвывали на брусчатку.

– Пидор, отцепись от меня!

– Отдай, мать твою, чехол!

– Да подавись!

Послышался звон мелочи, и по лицам наблюдавших было заметно, что они за долю секунды подавили в себе инстинктивное желание подбирать блестящие кружочки. Вор убежал быстрее, чем любой из них успел бы сказать слово «квиддич».

Владелец потрёпанного чехла, сшитого будто из старого диванного покрывала, скорбно разглядывал то место, где раньше молния сходилась с тканью. Оттуда продолжали сыпаться монеты и разные мелочи вроде конфет и презерватива, кем-то брошенного то ли в поддержку сексуальной жизни музыканта, то ли с намёком, что лучше бы такие не размножались. Во время драки монеты разлетелись по всей улице, и Олег со вздохом сел на колени и начал собирать их обратно в чехол. Такие моменты Олег ненавидел больше всего, потому что только в них он чувствовал себя попрошайкой. Но, в конце концов, как бы сильно тебя ни распирала гордость, когда эти монеты – твой единственный хлеб, хочешь—не хочешь, соберёшь.

– Слышь, братан, помочь?

Один из зевак отделился от стада.

– Да не, друг, спасибо, всё нормально.

– Развелось всяких ублюдков, а?

«Да, сам-то ты от гопника, конечно, отличаешься мало», – подумал Олег.

– Да-а… Всякое бывает.

– Не сильно он тебя, братан? Пёрышком-то чиркнул.

– А?

– Говорю, кровь идёт у тебя.

За мгновение до того, как опустить голову, Олег почувствовал, как что-то липкое капнуло ему на руку, которой он всё ещё опирался за землю. На синей футболке справа, на боку, расцветал красный цветок.

– Твою мать.

– Слышь, братан, тебе того… в больницу надо.

Олег закрыл глаза.

– Да нет, всё нормально, царапина просто. Я разберусь.

– Ну смотри, братан, удачи тебе. Вот, это твоё, – новый друг сунул ему в руку подобранную с земли сотку и быстро зашагал к своим. Олег мог даже не открывать глаза, чтобы понять, что другие две лежат у парня в кармане.

В больницу было нельзя, полис давно украден, а вернуться в свой город только ради того, чтобы сделать новый, Олегу совсем не улыбалось. Места работы не было, прописки в городе тоже, и он считал, что ему в принципе везло, что к нему ещё ни разу не подходили менты. На свои гроши в стационар не ляжешь. Оставалось надеяться, что всё не так серьёзно.

Помедлив чуток, Олег осторожно поднял футболку. Порез был длинным, но неглубоким. Казалось, кровь начала останавливаться, хотя в целом вид был прескверный. Прохожие шли, уже не оборачиваясь.

Собрав свой нехитрый скарб, Олег пошел к той улице, где он играл, без особой надежды, что девочка, которой он сунул в руки гитару, когда побежал за преступником, стоит и ждёт его там. Девочка ждала. Судя по всему, в той же позе, в которой стояла пятнадцать минут назад: практически по стойке «смирно», держа гитару в чуть вытянутой руке. В другой руке дымилась сигарета.

– Спасибо, – выдохнул Олег.

– Боже мой, что с вами?

– Ерунда, заживёт.

– Нет, вам нужно в больницу, а вдруг инфекция попадёт! – засуетилась девочка.

– Да всё нормально, не переживай.

– Нет, что вы, это же очень опасно, у меня дядя…

Это начинало бесить.

– Слушай. Большое тебе человеческое спасибо от всех уличных музыкантов в моём лице за то, что ты не стащила мой инструмент, пока я бегал за этим пи… за своим чехлом, я это очень ценю, но дальше я разберусь сам.

– Но вам нужно…

– ДА НЕЛЬЗЯ МНЕ В БОЛЬНИЦУ!

Неожиданно для себя Олег заорал так, что с лица девочки сполз румянец. Ему даже стало жалко её. Он уже двадцать раз пожалел, что сорвался, потому что люди снова стали оборачиваться.

Девочка, которая выглядела лет на пятнадцать-шестнадцать, вдруг с неожиданно серьёзным лицом бросила сигарету на землю, затушила кончиком ботинка и внимательно посмотрела на Олега.

– Значит, вас надо залатать дома.

– У меня нет лек…

– У меня дома.

Олег занервничал.

– Это неудобно…

– Нормально, я живу с братом, он у меня массовик-затейник, пишет с какими-то друзьями спектакль. Придёт только завтра.

– Ну… ладно, пошли. Далеко что ль?

– Не очень, в нескольких кварталах отсюда. Вы бы рану чехлом прикрыли, а то странно это. И жутко.

– Тут человек двести прошло и все мимо.

Но чехол повесил на одно плечо, чтобы красный цветок оказался под ним.

Шли молча. Через двадцать минут они уже входили в арку, ведущую во двор. Олег на секунду решил, что он в родном Питере, так это было похоже на двор-колодец, только дома были четырёхэтажные. Пока девочка судорожно искала ключи, он разглядывал крыльцо. Желтая штукатурка на стенах потрескалась, кое-где не хватало кусков. Ступени были похожи скорее на каменную горку, чем на лестницу. Козырёк выглядел так, как будто его обгрыз какой-то великан. Новая железная коричневая дверь с домофоном на фоне всего этого смотрелась чуждо.

На окне первого этажа сидела рыже-белая кошка и наблюдала за тем, как девочка ищет ключи в своей бездонной сумке.

– Чёрт, да где же…

– Слушай, не страшно, я не умираю, дойду до дома.

– Нашла.

Домофон противно запиликал.

– Лифта нет. Четвертый этаж.

Подъём оказался труднее, чем Олег полагал. Хоть рана была и несерьёзная, она всё-таки болела. Окровавленная футболка прилипла и к телу, и к чехлу, и с каждым шагом он чувствовал, что кто-то тянет его за кожу вниз, и «благодарил» Всевышнего за феноменальную свёртываемость крови. Судя по всему, к концу пути он начал кряхтеть и не заметил этого, потому что девочка сказала:

– Потерпите, уже почти всё.

Квартира оказалась большой и светлой, с высокими потолками и большими окнами.

– Проходите на кухню, я сейчас.

Девочка ушла в ванную. Олег попытался отодрать от себя чехол, и тут же закусил кулак, чтобы не взвыть от боли. Пришлось садиться как есть. Кухонное окно выходило на алкогольный магазин на проспекте, рядом с которым Олег играл раньше. Потом пьяные рожи по выходным ему надоели, и он решил, что спокойнее и безопаснее будет играть в двух кварталах отсюда, рядом с «Детским миром». Как же всё-таки иронична бывает Вселенная.

С другого конца квартиры послышался грохот и звон склянок.

– Ты жива?

– Да, – ответил голос из-за стены, – всё нормально, я сейчас.

Через минуту девочка появилась на кухне с бутылочкой перекиси, ватой и бинтами. С края её футболки что-то капало на штаны. Увидев удивленное лицо Олега, она, предупреждая его вопрос, сказала:

– Борный спирт. Я уронила на себя полочку с лекарствами, а он был плохо закрыт. Как выяснилось.

– Я не могу отлепить от себя гитару.

– Снимайте вместе с майкой.

Олег посмотрел на неё с упрёком. В упрёке читалось смущение.

– Снимайте, что я, полуголых мужчин не видела?

Олег попытался стащить с себя проклятую футболку, но она намертво прилипла к коже, чехол начал перевешивать и Олег едва успел одной рукой удержать гитару, а другой схватиться за столешницу. В это время девочка с невозмутимым лицом воевала с крышечкой перекиси.

– Придётся резать.

– Ага, и я пойду через весь город голый и раненый? Я что, похож на Атрейю?

– Если Вам хочется, то конечно. Но вообще-то я собиралась дать Вам старую майку брата.

– Ну… ладно. Давай ножницы.

– Погодите.

Девочка, наконец, отковыряла резиновую пробку и закрутила пузырёк обычной крышечкой. Взяв со стола ножницы, которые Олег не заметил под горой бинтов, она стала разрезать его майку вокруг раны.

– Ай! Осторожнее!

– Спокойно.

– Не быть тебе медиком.

– Говорят, врачи не должны проявлять эмпатию к пациентам. Чтобы не привязываться. Вдруг умрёт. Это медсёстры должны быть милыми.

– Учись на медсестру.

– Нет, это не по мне.

– А что по тебе?

Девочка сделала вид, что не услышала. Сильно смочив кусок ваты перекисью, она начала смывать кровь вместе с кусочками прилипшей ткани.

– Жжётся?

– Нормально.

Олег молча смотрел на неё. Каштановые волосы были настолько густыми, что прядями падали на лицо, хотя девочка старательно заправляла их за уши. Она сосредоточено смотрела на рану, раз в несколько секунд закусывая губу, когда ей попадалось особенно поврежденное место, которое она боялась задеть. На лбу блестели капельки пота. Её руки были холодными, но это было приятно. Холод снимал боль. По телу забегали мурашки. Олег закрыл глаза.

– Ну всё. Готово.

На секунду Олегу показалось, что он задремал. И ему ничего не снилось.

– Спасибо.

– Посидите, я сделаю Вам чай и найду одежду.

Девочка поставила чайник и ушла. На плите остались красные разводы от её рук. На столе валялась куча истерзанной ваты.

Юная медсестра вернулась через минуту и протянула Олегу чёрную футболку. На футболке пестрела какая-то оккультная наскальная живопись.

– Как празднично, – ехидно заметил Олег.

– Я подумала, что если кровь через бинты просочится на майку, на чёрном будет не видно.

– Умно.

Девочка разлила чай по кружкам, протянула одну Олегу и села на подоконник.

– У меня только чёрный, извините.

– Я люблю чёрный.

Чай был горячий, невкусный и несладкий, но Олегу нравилось и это. Впервые за долгое время о нём кто-то заботился. Пусть даже так небрежно.

– Почему Вы больше не играете свои песни?

– Что? – поперхнулся Олег.

– Раньше вы играли здесь каждый вечер. И пели песни, которые я никогда не слышала. Они же ваши, да?

– Ну мои.

– Почему Вы больше их не играете?

– Это никому не нужно.

– Почему? – воскликнула девочка. – Они же замечательные! Почему никому не нужно?

Олег выдохнул.

– Потому что я не хочу, чтобы меня замечали.

– Как это?

– Ну хочу просто играть и всё.

– Но разве есть разница?

– Есть. Раньше я думал, что если я буду играть песни, которые никто не знает, никто не будет обращать внимания на меня. И я буду ну… Пусть это глупо звучит, но голосом города. У каждого города есть свой голос, и я хотел, чтобы у этого был мой. У меня дома это невозможно, там на каждом углу музыканты всех сортов. А здесь почти никто не играет, и я думал, что мои песни станут песнями этого места. Но правда в том, что люди обращают на тебя внимание, когда ты поёшь то, чего они не знают. Они подходят и просят сыграть им шлягеры. Постоянно. И я понял, что проще сразу петь то, чего они хотят, потому что тогда они проходят мимо. Улыбаются. Подпевают. Кидают больше денег. И никому не интересно, кто поет. Они слушают песни.

– Но это значит, что Вы не стали голосом города, вы говорите чужими.

– Получается так.

– И вас это устраивает?

Олег оторвал взгляд от чашки и посмотрел на девочку.

– Я не знаю.

Девочка смотрела в окно.

– Спасибо тебе, я пойду, у меня ещё дела.

– Я провожу.

Олег взял чехол с гитарой, через силу присел, чтобы обуться, встал и посмотрел на девочку.

– У тебя вся майка в моей крови.

– Играйте мне.

– Что?

– Ну вы можете иногда приходить и играть здесь? Там, где играли раньше, у меня под окном? Свои песни.

Олег надел чехол на плечи.

– Посмотрим.

– До свидания.

– Пока. Спасибо ещё раз.

Олег вышел на улицу и понял, что не заметил, как начало темнеть. Посмотрел на крыльцо. Рядом с дверью висела табличка, которую он не заметил раньше: «В этом доме в 1937 году жил…». Фамилия была заклеена объявлением эскорт-сервиса. Олег прошёл через арку и оказался на проспекте.

– Эй!

Олег обернулся и увидел в окне наверху свою маленькую медсестру.

– Как вас зовут?

– Олег! А тебя?

– Ася!

– Ася, – прошептал Олег.