Читать книгу Город Дождей - Ольга Витальевна Манскова - Страница 11

Кролас спускался на эскалаторе к станции метро «Юбилейная», и всю краткую дорогу думал о словах врана. Его новый странный друг, несомненно, знал о городе гораздо больше, чем он сам. «Кто эти серые? Толком, кроме страшилок и городских легенд, я о них ничего не знаю. И что за Тараканов, чем занимается его институт? И какие у него отношения с серыми?» Не долго думая, Кролас решил снова довериться во всем врану. Вернее, его указаниям. Тенгу как бы стал уже частью него самого… Его советчиком и другом.

У метро «Юбилейная» стоял принаряженный Дорг, тщательно нафабренный.

– Эк нарумянился… Как памперсная дива, в поисках вечерних приключений выходящая на Садовую, – тихо, ещё на подходе, прокомментировал Кролас.

– Зачем? – спросил вран. – Нетр-радиционная ор-риентация?

– Нет… Просто, чтобы некоторые синеватости лица, после вчерашних похождений в «Белой акации», были не так заметны, – констатировал Иоганн. – А ещё, надушился… Чтобы заглушить стойкий запах сивухи. И, по всей осязаемости, Дорогуша вылил на себя целый флакон «Цветочных ароматов Ростова».

Кролас подошёл к Доргу, они поздоровались. И Дорг, непривычно немногословный, потащил коллегу к «Юбилею». У подножия лестницы, он остановился и слегка замялся.

– Пойдем, друже, вкусим! – промямлил он, наконец. – Бесплатно… Впрочем, бесплатно бывает только уксус на халяву.

Дорг любил, как он выражался, «русские поговорки – кладезь мудрости». Вставлял их к месту и не очень. И при этом, всегда важно поднимал вверх указательный палец. Сейчас он так и застыл с этим, поднятым вверх, пальцем, едва докончив фразу. Поскольку увидел, что у дверей заведения, наверху лестницы из разноцветного пластбетона, в позе манекенщицы торчала Зинка. В том самом платье с сеточкой, которое уже успел оценить Кролас, общаясь с коллегой по телексу.

Зинка теперь маячила рядом с профоргом, Ангелиной Дмитриевной Аграфёновой, дамой с круглой рябой физиономией и в декольтированном платье болотно-зелёного цвета. Сбоку к ним только что, подбежав чуть раньше, пристроился долговязый Семён, обозреватель спортивных новостей.

Дорг и Кролас присоединились к коллегам, а вскоре сюда же подошла и вульгарная, ярко накрашенная дама, которая обозревала всякие постельные гадости в рубрике «Скандалы». Иоганн мысленно называл её просто: «жаба», но кто-то из её высокомудрых родителей соизволил назвать дочь Клеопатрой.

Клеопатра, как только поздоровалась со всеми, безбожно и неприкрыто закурила какую-то совершенно бронебойную гадость.

«Кажется, наркосигареты «Санкайф», – с отвращением унюхал Кролас.

– Клёпушка! Ты сегодня просто неотразима! – подольстился к «жабе» Дорг, беря её под руку. Та недовольно фыркнула и хотела отстраниться, но Дорг игриво добавил:

– Чего от меня нос воротишь? Думаешь, я нынче не в чести? А кто ещё претендует на роль твоего кавалера? Ау! Так-то. На безрыбье и рак – щука! Дарёному коту в мешке в зубы не смотрят! (Дорг снова щегольнул знанием русских поговорок).

– Просто ты, наверное, нынче у Пузалова – персона нон грата, – хихикнула Клёпушка.

– Да, для меня настала последняя задница. Но – ненадолго. Я так полагаю. Пузалов – мужик строгий, но отходчивый. На дураков камень за пазухой долго не держит, иначе работать было бы некому. Так что – не бойсь! Пройдись со мной под ручку. Не на службе – а в праздник. В праздник всяк проказник!

Кролас приволочился к Зинке, Семён – к Ангелине, и парами ввалились в кафе. А внутри, большая часть «своих» уже давно слонялась по вестибюлю.

Иоганн пошёл в пуб, чтобы не сильно мозолить глаза коллегам. Там тихо отвисал, читая прессу, ещё один газетный кадр – научный обозреватель Зосима Старов. Зосима, мрачноватого вида черноволосый парень, чуть постарше Кроласа, с большеватым красным носом, крупными, будто рубленными топором, руками и ногами и въедливыми заплывшими, красноватыми глазками, уставился на Иоганна с подозрением.

«Думает, я сейчас начну его убеждать, что не стоит отлынивать от коллектива», – подумал Иоганн. Затем предложил коллеге сигарету, вытащив её из пачки «Вечернего Ростова», прихваченной из дома. Тогда Зосима расслабился, и они обменялись несколькими газетными сплетнями.

– Однако… Вчерашний номер «нашей», – заметил Кролас среди газет, что читал Зосима, свежие «Новости дня». Он попросил посмотреть газету и убедился, что его статья про Линду вышла. «Где они только фотку такую достали? Растерянное лицо, растрёпанные волосы. Убегающая, вполоборота», – удивился он, глядя на фотографию Линды на первой полосе. Он подавал совсем другую.

Уловив его скользящий по собственному материалу взгляд, Зосима улыбнулся:

– Корней наш весьма рад был твоему репортажу, довольно плямкал и потирал брюшко. Утёрли мы нос «Калейдоскопу». Наш рейтинг теперь взлетел на несколько пунктов, и мы будем самыми читаемыми как минимум месяц.

Кролас изобразил на лице радость. Он знал, чего заметка ему стоила. Докурив каждый свою сигаретку, они переглянулись.

– Наверное… Пора вылезать к народу. Шеф сейчас по головам нас начнёт пересчитывать, не филонит ли кто, – улыбнулся Старов.

Одновременно, вывалились в вестибюль.

А народ всё прибывал. И к удивлению Кроласа, теперь вестибюль большею частью заполняли те, кого он в пределах редакции никогда не встречал. «Гости, надо полагать, – внутренне усмехнулся он. – То есть, такие люди, которые любят откушать бесплатный сладкий уксус и сытный на халяву шопснаб, как любит говаривать Дорг». А ещё, были так называемые представители культуры: несколько третьесортных, никому не известных, певцов, чтец-декламатор и балерина.

Объявился, наконец, и Корней Пузалов, и торжественно провёл всех в банкетный зал.

– О, да здесь уже и наши старшие братья – телевизионщики; и даже уже приготовились к съёмке… А на длинном банкетном столе гордо красуется большой торт с кремовыми цветочками. Готовы к употреблению также и дольки лимонов и апельсинов в вазах, а ещё – курлапы под майонезом и ветчина с горошком. Да и бутылки водяры и шампуни выстроились в два почётных ряда, будто собираясь нести караул, – тихо констатировал Кролас.– В общем, недурно…

– Недур-рно, недур-рно, – громко согласился голос за его левым плечом. Журналист вздрогнул. Но, никто из окружающих не обратил на эту выходку врана никакого внимания. Так как, было весьма шумно: весь народ возликовал и оживился. И каждый проворно старался занять место за столом, поближе к середине: там был торт.

Когда же, наконец, все расселись, Корней Пузалов, окинув взглядом, и, скорее всего, мысленно пересчитав подчинённых, весело и торжественно объявил:

– Господа! Нас должны поздравить представители власти. Мы ожидаем их прибытия с минуты на минуту, и они откроют наш торжественный банкет.

Но, пришлось довольно долго ждать заявленного счастливого момента. После которого, наконец, можно будет вонзить вилку в вожделенную ветчину.

Наконец, в белой тоге и на котурнах (в самодвижущейся обуви с невероятно высокими каблуками и на дистанционном управлении) появился некто из Отцов Города. Пузалов величал анкюлотника «наш дорогой Пал Палыч». Тот, испытывая терпение и слюноотделение присутствующих, произнёс длинную, витиеватую, в четыре загиба речь… О прелестях «нашего дорогого города», заботе о нём властей, процветании культуры и о достоинствах данной газеты. В конце, конечно, «разрешите поздравить»… И вручил Корнею «от имени жителей города» подарочную огромную вазу в форме петуха.