Читать книгу Тайная страсть отставного генерала - Ольга Волошина - Страница 3

Распахнув дверь в оранжерею, я замерла на пороге. На корточках у одного из шкафов, низко склонившись, сидела девушка. Она подняла голову на звук, лёгким движением отбросила с лица рыжевато-каштановые волосы, и я узнала Лору, младшую дочь Татьяны.

Девушка посмотрела на меня безо всякого удивления и чуть слышно хихикнула. На полу перед нею лежала раскрытая шахматная доска, из которой вывалились фигурки.

– Помочь? – предложила я.

– Помоги, раз уж хочешь, – охотно согласилась девушка и опять глупо хихикнула.

Видимо, хватила лишнего, поминая отца, и теперь вела себя несколько странно. Я присела рядом и подняла белую пешку. Фигурки показались мне выточенными из слоновой кости, насколько я разбиралась в этом. Интересно, откуда она их выудила? И зачем они ей понадобились? Не в шахматы же собралась играть сама с собой. Бросив взгляд на шкаф, я заметила, что стеклянная дверца приоткрыта, а фигурка индийской танцовщицы исчезла. На полу, между белыми ферзём и ладьёй, валялась громадная булавка. Всё ясно: она открыла шкаф булавкой как отмычкой и умыкнула индианку. А может и ещё что. Доставала статуэтку и неосторожно свалила шахматы, стоявшие там же.

– Ты кто? – спросила Лора с любопытством.

– Ксения Воробей. Приехала в гости к Инне Николаевне Нахабиной.

– А я Лариса Орлова, но друзья зовут меня Лорой. Можешь тоже звать меня так, – великодушно предложила она.

Отлично! Я была произведена в друзья наследницей покойного генерала. И лишь потому, что поспешила на помощь и не задавала неудобных вопросов. Однако, это просто немыслимая честь для меня. А она милая девушка, хотя и статуэтку стибрила. Впрочем, Орлов был её отцом, и она полагаела, что имеет права на эту очаровательную и наверняка безумно дорогую вещицу.

– Закрой дверь, пожалуйста, – мягко попросила Лора и поднялась с пола.

Я закрыла дверь и сразу вернулась. Карман джинсовой курточки девушки оттопыривался, возможно, в нём как раз и лежала танцовщица. Все до одной шахматные фигурки уже находились в своих бархатных гнездышках, булавка исчезла. Лора захлопнула коробку. За те мгновения, что я находилась к ней спиной, пока шла к двери и закрывала её, она заперла дверцу шкафа с помощью всё той же булавки и теперь тянулась вверх, чтобы поставить на место шахматы.

– Давай посидим тут, – Лора повернулась ко мне и показала на уютный диванчик в центре комнаты. – Все эти зануды и сволочи мне страшно надоели.

Интересно, кого она имеет в виду? Всех поминающих или только своих близких родственников?

– Что будешь? Коньяк, виски, джин? Или ты предпочитаешь вино? – поинтересовалась она, открывая бар. – Только не говори мне, что ты не пьёшь, это меня озадачит. Папаша был запасливым хозяином, хоть сам и пил самогонку. Думаешь, он этот алкоголь для нас с тобой припас? Как же, держи карман! Для высоких гостей. Однажды принимал здесь даже министра обороны. В этой самой незатейливой комнатёнке. Не веришь?

Я пожала плечами. Откровенно говоря, гости Орлова, даже самые высокие, мне были не особенно интересны. А вот Лора весьма любопытна. В этой девушке со светлыми зелёными глазами и пушистыми рыжими волосами было что-то порочное и в то же время неуловимо притягательное. Кажется, Инна говорила, что она актриса?

– Ну, так что будешь пить? Думай быстрей, пока я обслуживаю, – нетерпеливо повторила Лора. – Может, виски?

– Пожалуй, предпочту коньяк, – ответила я, побоявшись остаться совсем без напитка.

Наверняка, коньяк у генерала самого высокого качества. Имею право попробовать, тем более что ехать никуда уже не нужно, дом Орлова рядом с Нахабинской дачей.

– Ты офигительно права: виски – страшная гадость, – согласилась Лора. – Ни на копейку не лучше папашиной самогонки. Эти там, – она постучала каблучком своей туфельки об пол, – считают, что папаша отравился самогонкой или грибами. Дураки они все!

– А чем?

– Ну, не знаю, может, и правда, грибами. Только сдаётся мне, что кто-то приложил к этому лапу. Может, братишки постарались? Стёпка с Емелькой. Или безутешная юная вдовушка… Думаю, кандидатов на эту мрачную роль найдется порядочно.

Мне стало неловко, словно случайно подслушала чужую грязную тайну. Захотелось перевести разговор на другую тему. Сделав удивлённое лицо, я спросила:

– А кто такой Емелька?

– Да Эдик же, разве не знаешь?

– Значит, по паспорту он Емельян? И кто выбрал мальчику такое редкое имя? Наверняка, твой отец?

– А кто же! – радостно хихикнула Лора. – Он тогда русской историей увлекался, вот и назвал одного Стёпкой, а другого Емелькой. Нам с Риткой повезло, а то мог бы и нас назвать как-нибудь… К примеру, Акулиной и Евдокией. Прикинь, я – Дуняша, а Ритка – Акулька! Нехило вышло бы!

– Ну почему же, скорее, он назвал бы вас Елизаветой и Екатериной, – возразила я.

Но мысль об Акулине и Дуняше показалась Лоре настолько смешной, что она привалилась к спинке кресла и оглушительно захохотала, дрыгая ногами. Я сочла приличным слегка улыбнуться.

– Ну, за наше знакомство. И за дружбу! – девушка потянулась ко мне хрустальной стопкой. – Не возражаешь?

Я согласно закивала и широко улыбнулась.

Внезапно Лариса стала серьёзной и, глядя прямо мне в глаза, произнесла почему-то громким шёпотом:

– Уверена, что братишки тут замешаны. Имею в виду смерть папаши. Утром я тут была… зашла посмотреть, всё ли в папиной коллекции на месте…

Я сообразила, что девушка проверяла прочность замков и наличие приглянувшейся ей танцовщицы. А вдруг кто-то уже успел раньше неё стащить статуэтку? Внезапно в коридоре Лора услышала шаги и спряталась за шпалеру с вьющейся розой. В комнате появились её сводные братья. Они достали из бара бутылку виски, плюхнулись на низкий турецкий диванчик, хлебнули прямо из горлышка и начали шептаться. Лора услышала, как старший сказал младшему:

– Это очень опасно! Зачем ты это сделал! А вдруг кто узнает?

– Кто? Ты же не пойдёшь на меня стучать?

– Нет, конечно. Мне не резон, – ответил студент-философ.

Девушка опять наполнила стопки и возбуждённо продолжила уже в полный голос:

– А потом они принялись шептать совсем тихо, и я ни одного словечка не разобрала. Не знаю, как Стёпка, но Эдька точно приложил руку к папашиной смерти. Небось, ядовитый гриб он и подсунул. С фантазией проделано: на него это очень похоже.

– Но ведь он сам мог отравиться. Тоже ведь ел грибы?

– Только попробовал, специально, чтобы подозрения от себя отвести. К тому же он знал, что львиную долю съест отец. Папаша грибы до ужаса любил. Поэтому весь яд ему и достался. Ну, уж тут могу поспорить на сто баксов против паршивого червонца, что этот свинёнок ушастый виноват. Только никому не говори, ладно?

Я пообещала молчать как рыба. Тем более, что ничуть не поверила в дурацкую историю со специально подсунутыми поганками. Если в заморозке бледную и нашли, то от неё, помнится мне, не спасают. Не вышло бы чуть приотравиться и выжить. Да и не верилось, что лопоухий десятиклассник мог быть таким отъявленным мерзавцем, чтобы убить родного отца. К тому же в таком случае мог пострадать и ещё кто-нибудь из присутствующих. Или вообще несколько человек. У Лоры, как у всякой актрисы, слишком сильно развито воображение, вот и насочиняла всякого.

А девушка, взяв с меня ещё одно клятвенное обещание молчать, легко перескочила на новую тему:

– Значит, ты к адмиральше в гости приехала? Повезло!

– Это почему же? – удивилась я.

– Можешь каждый день видеть её племянника, Юрика-то. Красивый мальчик, правда? Просто шедевр природы, на страдания бабам созданный.

– Да ничего в нём особенного не заметила, – промямлила я, подумав, что обречена лицезреть это унылое чудо природы и никчемного бездельника почти каждый вечер. Хотя если внимательно присмотреться, то парень может собой и хорош. А я к нему просто привыкла за столько лет, и раздражает он меня страшно – своим непомерным аппетитом, неправдоподобной ленью, привычкой жить за чужой счёт.

– На Хулио Иглесиаса в молодости похож, скажи?

– Похож, наверное. Не помню, как там было с Хулио. Тем более в молодости.

– Не наверное, а абсолютно похож. Вот и Ритка со мной согласна. Про Иглесиаса. Глаз на него положила, дурища. То есть на Юрика, а не на того… Но я ей откровенно по-родственному сказала: нет ни малюсенького шанса.

– Почему же?

– С её-то физиономией и фигурой? Да такой красивый мальчик в Риткину сторону и не глянет… А кстати, где он? Крутился тут всё время, а потом куда-то исчез.

И в самом деле, Юрик мелькнул между гостей, когда мы с крёстной вошли в дом, а потом пропал. Инна Николаевна, похоже, отчаялась удержать племянника возле себя и контроль ослабила. Во всяком случае, больше она его не искала и не спрашивала о нём.

Однако, когда я спустилась вниз, Инна поинтересовалась, не встретила ли я драгоценного Юру. Никиту я так и не нашла, и меня занимал теперь только племянник. Зато на вопрос крёстной откликнулась Алла:

– Юра? Видела я его возле Анны. А ваш Никита, – Алла обратилась уже ко мне, – во дворе в снежки играет, так что за него не волнуйтесь.

За поминальным столом что-то изменилось. Я огляделась: в дальнем конце стола мужчины о чём-то возбужденно спорили. Кажется, речь шла о рыбалке. Анны видно не было, впрочем, отсутствовали уже многие.

Я снова отправилась искать Никиту. Вышла во двор и поискала глазами племянника. Чёрт с ним, с Юриком, может позаботиться о себе сам. Мне до этого любителя выпивки и женщин дела нет, пусть ночует, где хочет. А нам пора уже домой. Срочно нужно было найти Никиту.

Племянника на улице уже не было. Зато посреди двора стояла большая снежная баба с морковкой вместо носа и облупленным эмалированным ведёрком на голове. Но это наводило меня на мысль о том, что предприимчивый мальчик где-то тут поблизости. Возле крупной слепленной фигуры ковыряла снег лопаткой маленькая светловолосая девочка в тёмно-вишнёвой куртке с двумя вышитыми зайцами на кармашке.

– Ты не видела большого мальчика, Никиту? – спросила я.

Девочка подняла на меня серьёзные глаза и очень сердито ответила:

– Мальчишки все в дом убежали. Совсем только что. Меня в новую игру принимать не захотели, вот и ушли.

Я опять побрела к дому. Проходя мимо небольшой комнаты на первом этаже, остановилась, так как услышала голоса. Знакомый мужской голос сказал:

– Так нельзя, Анна! Ведь есть ещё и обязанности перед окружающими, моральный долг, наконец. Нельзя так погружаться в своё горе.

Испугавшись, что кто-то застанет меня за таким недостойным занятием, как подслушивание у замочной скважины, я прибавила шагу и оказалась перед выходом на застеклённую веранду. Двустворчатая дверь из рифлёного матового стекла была закрыта, сквозь неё в коридор проникал свет с улицы. Я рванула на себя ручку и вошла. Никиты здесь тоже не было, зато на плетёном диванчике целовалась парочка: лысоватый тип средних лет и светловолосая девушка. Она обернулась на шорох, и я узнала старшую сестру Лоры.

Выскочив в коридор, я помчалась обратно. И едва не сшибла с ног Аллу, застывшую у двери, за которой велись недавно подслушанные мной разговоры. Заметив меня, Алла неохотно оторвалась от двери и пробормотала вполголоса:

– Пётр Алексеич Анечку жить учит. А я-то все думаю, куда они подевались?

По выражению её лица можно было догадаться, что от подслушивания она ожидала большего. Объяснения в любви или чего-то ещё более компрометирующего. Внезапно дверь распахнулась, едва не шлёпнув Аллу по лбу. К счастью, у той оказалась хорошая реакция, и она успела отскочить.

– Извините, – буркнул Греков и рассеянно поклонился нам обеим.

Он ушёл быстрым шагом, мы с Аллой поплелись следом. Вероятно, женщине было неловко, что я застукала её подслушивающей под дверью, и она сочла необходимым сказать несколько бесцветных фраз о Грекове:

– Хороший человек Пётр Алексеич. До всего ему есть дело, всегда готов любому на помощь прийти. Но вот Аньку утешает зря! Она, небось, рада до смерти, что избавилась от мужа-тирана.

– А чем занимается Пётр Алексеич? – мне было неловко слышать гадости про вдову, я сделала попытку перевести разговор на другую тему.

– Он бывший военврач, журналист и писатель. Сейчас на пенсии, пописывает статейки для какого-то издательства. Вроде бы даже книгу написал, но я её не читала. Орлов был с ним очень дружен.

По пути Алла завернула на кухню, и я вошла в столовую одна. Пьяные приятели покойного по-прежнему спорили за столом, но теперь их дискуссию перебивали голоса Лоры и Эдика.

Лора уставилась на стоявшую перед ней тарелку с куском ветчины. На её побледневшем личике застыло выражение ужаса.

– Меня сейчас вырвет! – вдруг взвизгнула девушка.

Спорящие мужики замолкли и разом повернули головы в сторону Лоры.

– А ты самогонкой запей, – посоветовал Эдик и захохотал. – Жрать меньше надо было!

Лора бросила на него злобный взгляд, вскочила и выбежала из комнаты, прижав руку ко рту. Эдик всё хихикал.

– Ксюша, иди сюда, – поманила меня Инна Николаевна, стоявшая у окна с Раисой Львовной Аристарховой.

Я подошла к ним, по пути заметила, что на столе сменили тарелки. Кое-кто уже покинул дом покойного, но оставшаяся публика, судя по прочно занятым позициям, уходить в ближайшие сутки не собиралась.

– Нужно сказать на кухне, чтобы забрали эти тарелки. Вон как бедняжка Лора разнервничалась, – тяжело вздохнула Раиса Львовна. А мне почудилось плохо скрытое злорадство в её голосе.

– Зачем их забирать, ведь они чистые? – удивилась я. – Вроде бы их только что вымыли.

Раиса усмехнулась и объяснила, что посуду помыли в унитазе. Чей-то хозяйственный ребёнок позаботился. Вряд ли это мог быть Никита. Скорее всего, совсем кто-то маленький, вроде девочки с зайцами на карманах. Однако племянника срочно уже нужно найти. Сделать это в таком большом доме не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Наверное, мысли о собственном племяннике волновали и крёстную. В комнату вошли хирург Аристархов и Греков. Инна Николаевна тут же вцепилась в последнего.

– Пётр Алексеич, вы нашего Юру не видели?

Ответил крёстной хирург:

– Кажется, он разговаривал с Анной Андреевной в кабинете, мы с Петром Алексеевичем проходили по коридору и слышали их голоса.

Как-то странно глянув на Инну, Греков кивнул, подтверждая слова Аристархова:

– Ну да, мы как раз собирались посмотреть одну картину в верхней галерее. Авторская копия «Чесменского боя» Айвазовского, редкая вещь. Генерал радовался как ребёнок, когда купил её.

– Надо пойти за Юрой, уже ведь пора домой, – забеспокоилась крёстная.

– Сам придёт, взрослый уже молодой человек, – вмешалась Раиса Львовна. – Давайте лучше чай пить, вон уже и чашки несут.

Горничная Катя, невысокая темноволосая девушка лет тридцати, действительно накрывала стол к чаю.

Шумные приятели покойного не прельстились чаем и куда-то исчезли. За столом остались мы с Инной Николаевной, Греков, чета Аристарховых с дочерьми, Алла с сыновьями и Лора. Слева от меня сидел Аристархов. Хирург о что-то тихонько говорил жене. Я напрягла слух и уловила фразу:

– Не разобрал сути, но, похоже, они сильно ссорились. Анна назвала его скотиной.

Раиса тихо ахнула. О ком это он, интересно? Неужели о Юрике? Ведь только что Аристархов с Грековым признались, что слышали разговор вдовы и племянника Нахабиной?

Хирург, словно в подтверждение моей догадки, слегка развернулся и посмотрел на Инну Николаевну, потом перехватил мой взгляд и снова уткнулся в чашку с чаем.

Больше ничего не происходило. Аристархов вышел курить, Раиса принялась бурно обсуждать с Аллой проблемы воспитания, а я отправилась в туалет.

Как я выяснила раньше, один санузел находился недалеко от кухни, а другой – в противоположном конце коридора, рядом со спальней для гостей. Я поплелась к дальнему, так как возле кухни уже топтались Аристархов и Греков. Идти мимо них не хотелось.

В самом конце коридор сворачивал вправо. Я миновала гостевую спальню и уже приоткрыла дверь ванной, как вдруг услышала отчаянный вопль.