Читать книгу Кружевной зонт. Книга девятая. Последняя ночь с Шахеризадой - Оливия Кайрос - Страница 4

Первая неделя в Улан-Баторе была так насыщена событиями, что Сарнай показалось будто она прожила целых две жизни. Все было новым. Хаган нашел новое жилье. Фамарь купила ей новую форму для школы. Сарнай пошла в первый раз в школу, где все было совсем нет так, как она себе рисовала в голове. Сарнай и не думала, что в школе будет так много детей и такие маленькие дворы и учебные классы. После просторных степей и бесконечных скал все выглядело крохотным и тесным. Сарнай никак не могла понять как дети умудряются играть всей толпой на такой маленькой детской площадке. Как вообще можно играть при таком визге, который стоял каждую перемену. Отношения с одноклассниками у нее не заладились с первых же дней. Ошибочно полагала Фамарь, что Ильгиз будет ее защищать и поддерживать как ближайшую родственницу. Все оказалось в точности наоборот: уже на третий день Ильгиз растрезвонил всему классу, что Сарнай его бедная родственница, приехавшая из неведомой глуши.

– Она даже жила в нашем доме. – усмехнулся Ильгиз, задирая повыше нос.

– А почему? – спросил смуглый кучерявый мальчик по имени Фарид.

– Потому что у ее родителей тут не было дома. – насмешливо выдохнул Ильгиз. – Им негде было жить, и мы их приютили на время.

Со всех сторон посыпались смешки и перешёптывания детей;

– Значит она бедная?

– А по ней видно.

– Посмотрите какая у нее одежда. Вся старая. Наверное ей мама на барахолке ее купила.

– А волосы какие жирные.

– Кожа черная и обветренная как чешуя.

Дети залились смехом, но больше всех в этой толпе смеялся Ильгиз и его лучший друг Фарид.

Сарнай все слышала, но сидела тихо за своей партой, делая вид, что рассматривает картинки в букваре. Она могла бы и дальше притворяться, что ее не касаются эти насмешки. Но Ильгиз допустил самую большую ошибку, за которую тут же сполна поплатился.

– Ее папа Хаган мечтает открыть свой собственный ресторан. – ехидно промолвил Ильгиз. – А вместо этого он будет работать простым поваром в ресторане Караван.

И все дети уже были готовы прыснуть, но тут Сарнай подскочила с места и двумя прыжками оказалась радом с Ильгизом. Не успел он скривить ей гримасу, как Сарнай со всей силы вмазала острым кулачком прямо в его наглую переносицу. Удар был таким звонким, что от этого даже у рядом стоящих готовы были посыпаться искры из глаз. Не успел Ильгиз опомниться, как Сарнай тут же заехал ему левой рукой по правому глазу. Ильгиз ухватился за глаз, а с носа тут же брызнула алая струя. Громкий истошный вопль вылетел из его широко раскрытого рта, откуда выглядывали окрашенные кровью кривые зубы. Ильгиз ревел как девчонка. Все дети тут же расступились. Никто даже и не думал тягаться с Сарнай, которая обернулась к толпе и пригрозила всем кулаком. Даже Фарид сделал вид, что совсем не причем. Сарнай встряхнула кистью и направилась к своему месту. Никто не посмел ей даже слова сказать. Ильгиз глядя ей в след, принялся истошно закидывать ее проклятиями, желая смерти ей и всей ее родне. Сарнай обернулась и впилась в него суровым взором.

– Закрой рот. – строго пригрозила она. – И больше никогда не смей говорить ничего плохого про моего папу.

Ильгиз при всем желании не смог ей ничего возразить: так грозно прозвучали ее слова. Еще одного удара по другому глазу он бы уже просто не выдержал. Фарид подхватил бьющегося в истерике друга и вывел его из класса. Как только эти двое вышли за порог в классе воцарилось гробовое молчание. Сарнай всем телом ощущала как на нее устремились холодные осуждающие взоры. Всем хотелось что-то сказать, но никто не посмел начать первым.

– Что тут произошло? – вдруг раздался голос молодой учительницы, выросшей на пороге класса.

Как только молчание было нарушено классная комната взорвалась криками. Все потонуло в неописуемом шуме, откуда едва можно было различить отдельные слова и фразы. Все как один кинулись показывать пальцами на Сарнай и защищать всеобщего любимчика Ильгиза.

– Прекратить гам! – скомандовала учительница, громко постукивая деревянной указкой по столу.

Она стучала так долго и надрывалась так сильно, что под конец охрипла и разбила указку на двое. И как только щепки с треском разлетелись во все стороны, класс начал понемногу успокаиваться. В эту самую минуту на пороге показался Фарид.

– А где Ильгиз? – обратилась к нему учительница.

Фарид прежде чем ответить окинула взором весь класс. Со всех сторон снова посыпались голоса:

– Ильгиз ушел домой, потому что Сарнай его избила.

– Сарнай разбила ему нос, я сама видела.

– Нет, она сначала ударила его по глазу, а потом по носу.

– Да, по глазу в первый раз, а потом по носу. И него сразу же пошла кровь из носа…

– Все было нет так. Я точно помню. Сначала Сарнай ударила его по носу, а потом по глазу…

Увидев, что весь класс ополчился против Сарнай, Фарид тут же расправил плечи и тоном весьма возмущённым принялся в подробностях рассказывать как Сарнай ударила Ильгиза ни за что. Просто так подошла и ударила, в тот момент когда они просто мирно беседовали. Все голоса тут же кинулись его поддерживать и помогать рассказывать как все было. И когда молодая учительница уже готова была произнести приговор для Сарнай, вдруг с передней парты поднялась фигура девочки и направилась к доске. Все тут же умолки. Это была Гузалия. Она невозмутимо повернулась к классу, как она это обычно делала, когда просто выходила к доске, чтобы всем показать пример как нужно готовиться к занятиям. Гузалия никогда не переживала и держалась спокойно при любых обстоятельствах. Уже после первой четверти, стало понятно кто такая Гузалия. Это была девочка из богатой и влиятельной семьи, чей папа спонсировал большинство школьных нужд. Кроме того Гузалия была отличницей и настоящей красавицей. Одно то, что среди монголов и тувинцев она была единственной девочкой в классе другой национальности уже выделяло ее из толпы. Ее мама была чистокровной арабкой, а папа чеченец. От этой смеси Гузалия унаследовала все самое прекрасное о чем другие девочки могли только мечтать. У Гузалии был самые роскошные темно-рыжие волосы, легко вьющиеся как мягкие волны. Иногда на свету ее локоны будто превращались в расплавленное золото. Эти огненные волосы она унаследовала от своего отца. Выразительный разрез глаз обрамляли ресницы. А ресницы у Гузалии были густые длинные, намного темнее чем волосы, а под ними тонули серо-голубые зрачки, напоминавшие умытое дождями небо. Кожа была такая светлая и тонкая без единой веснушки, отчего Гузалия казалась почти что прозрачной. С самого рождения Гузалия обещала вырасти настоящей красавицей. Даже в этом нежном детском возрасте она сумела разбить ни одно мальчишеское сердце. Даже ребята с четвертых классов не скрывали своей любви к ней. Гузалия это знала и относилась к этому спокойно, так же как относилась спокойно к любой похвале от учителей, которые восхищались ее умом. Гузалия была безупречной отличницей. За все время она не получила ни одной хорошей оценки: все предметы она знала на отлично. Короче, с какой стороны не посмотри, а эта девочка была будто бы идеалом во всем. Поэтому как только она начинала говорить все тут же мигом смолкали. Так было и в этот раз: когда Гузалия после всего гама вышла к доске, все тут же стихли.

– Расскажи как все было. – обратилась к ней учительница.

Гузалия выдержала паузу, а потом развернувшись к учительскому столу, спокойно заговорила;

– Все было так: Сарнай сначала ударила Ильгиза по переносице.

По классу тут же промчалась волна перешептываний. Гузалия выдержала паузу и продолжила;

– У Ильгиза пошла кровь из носа, и он заплакал.

Снова разнесся тихий шелест голосов. Гузалия мельком покосилась на детей, которые чуть было не заглядывали ей в рот. Они смотрели на Гузалию с ожиданием и кивали при каждом ее слове.

– Сарнай ударила его кулаками, я сама это видела. – продолжала Гузалия. – Она ударила его со всей силы сначала по носу, а потом по глазу.

– Значит это правда. – заключила учительница, кинув на Сарай презрительный взор.

Все как будто опомнились. На время пока говорила Гузалия все словно забыли о присутствии Сарнай. А та сидела нахмурившись, не сводя глаз с уголка своей тетради. Она не собиралась отвечать, но никто и не желал ее слушать. Вместо нее снова заговорила Гузалия:

– Но перед тем как Сарнай ударила Ильгиза два раза, Ильгиз оскоблил ее отца. Он посмеялся над отцом Сарнай, посмеялся над его главной мечтой. А еще перед этим Ильгиз всему классу сказал, что Сарнай бедная и ее родителям негде жить.

– Но ведь это так и есть. – вдруг вставил Фарид.

Гузалия даже не взглянула на него. Поэтому все остальные тоже проигнорировали слова Фарида.

– Ильгиз не просто рассказывал. Он смеялся над Сарнай и ее родителями. – продолжила говорить Гузалия. – Сарнай ничего плохого ему не сделала перед этим. Не сказала ни одного дурного слова. Ильгиз первый начал выставляться и унижать Сарнай. Все смеялись над ней, но она молчала. Она молчала до тех пор, пока Ильгиз не начал смеяться над ее отцом. Только тогда она встала, подошла к Ильгизу и разбила ему нос. Что плохого она сделала? Она защищала не себя, а свою семью. А Ильгиз получил за свой длинный язык. Теперь он будет знать, что нельзя оскорблять чужих родителей.

После этой фразы Гузалия снова прошла за свою парту, и в класс окутала гробовая тишина. И в этой тишине уже ощущалась перемена настроя всех присутствующих. Сарнай вдруг из страшной преступницы превратилась в благородную героиню.

– Если бы о моей маме так сказали, я бы даже сильнее ударила. – сказала вдруг одна из девочек.

И тут же класс охватила новая волна возмущения;

– Я бы вообще убил за своих родителей.

– Так и надо этому Ильгизу. Сарнай ведь не обзывала его маму или папу.

– Мало она его ударила. Нужно было еще по правому глазу заехать.

– Я вообще думаю, что родители – это святое.

– Да как вообще можно было так говорить…

Все уже смотрели на Сарнай не просто с пониманием, а чуть ни с восхищением. А Сарнай сидела как вкопанная. Она никак не могла понять, что же на самом деле только что произошло. Едва она смирилась с мыслями о том, что она преступница, как вдруг ее чуть ли ни на руках готовы были носить. Она не могла вспомнить как и когда могла произойти такая перемена?

– Молодец, Сарнай. – сказала ей девочка, сидевшая впереди. – Так ему и надо.

Теперь куда бы она не посмотрела все как один ей дружелюбно подмигивали и одобрительно кивали головой. Сарнай как через вату слышала голоса, и видела лица окружающих. Не ощущая под собой пола, она встала с места и как во сне покинула класс. Ноги сами повели ее по пустым коридорам и через заднюю дверь вывели из школы. Сарнай обошла здание начальной школы, прошлась по аллеи, и вышла за пределы школьного двора. Эту дорогу она еще не знала, но ноги продолжали идти. Она не знала, что с ней происходит. Знала лишь то, что ей очень плохо сейчас. Дойдя до угла она свернула с дороги и оказалась в тесном переулке. С этой стороны стены школы выглядели не так презентабельно как с фасада. Со всех сторон облупливалась штукатурка. То здесь, то там виднелись огромные темные пятна, напоминавшие силуэты чьих-то призраков. Дойдя до конца переулка, она увидела гранатовое деревце, раскинувшее пышные ветви во все стороны, словно приглашая путников припасть к его колючим объятиям. Раньше Сарнай не видела таких деревьев. Тонкие ветки граната спускались почти до самой земли. Сарнай подошла к деревцу, и острожно протиснулась меж шиповатых ветвей к грубому стволу. Ветки сомкнулись за ней как дверцы. Поджав под себя колени, Сарнай опустила голову и чуть слышно заплакала. Сарнай не понимала от чего ей так плохо, но знала точно, что город ей не нравится. Она хотела бы вернуться в родную пустыню, к родным мальчикам Нарану и Баяру. Там где все настоящее. Там где все большое и просторное. Слезы катились по ее щекам, впитываясь в подол дешевого платья, которое так грубо обсмеяли ребята. Она уже начала было грезить о бескрайнем звёздном небе пустыни, как вдруг совсем рядом раздался уже знакомый голос.

– Что ты тут делаешь? – спросила Гузалия.

Сарнай подняла лицо и выглянула из-за веток. Гузалия стояла снаружи, ожидая когда она выйдет.

– Ничего не делаю. – буркнула себе под нос Сарнай. – А ты что тут делаешь?

– Я шла за тобой. Боялась, чтобы с тобой что-то не случалось.

Сарнай снова опустила лицо на колени. Она не собиралась говорить с этой отличницей. Это для других Гузалия идеал и эталон, но не для нее. Сарнай даже не испытывала благодарности за то что Гузалия заступилась за нее.

– Ты так и будешь там сидеть? – спросила Гузалия.

– А тебе какое дело? Где хочу там и сижу.

– Хорошо наверное там?

– Нормально.

Сарнай ждала, когда эта примерная девочка соизволит уйти, но вместо этого Гузалия наклонилась и притиснулась меж веток к Сарнай.

– Испортишь свое красивое платье. – буркнула ей Сарнай, увидев как Гузалия пристраивается рядом прямо на сырую почву.

– И что? – ответила Гузалия. – Ты свое платье тоже ведь испачкала.

– Но оно у меня дешёвое и простое. Меня мама за него ругать не будет.

– И меня не будет. – пожала плечами Гузалия. – Папа потом купит новое.

Сарнай с недоверием пострела на Гузалию. Теперь когда она сидела так близко, да еще и на земле под гранатом, то выглядела как простоя девочка, а не дочь богача и примерная отличница. Сарнай никогда не дружила с девочками, если не считать короткое общение с Апаш. Там где она выросла все девочки с самого рождения только и думали, чтобы выйти замуж, нарожать кучу детей, а потом всю жизнь готовить баранину для мужа. Но в глазах новой знакомой Сарнай прочла нечто другое. В ней как будто намешалось все красивое и нежное от девочки, и все смелое и сильное от мальчика. Сарнай уже знала о том, что все ребята были влюблены в Гузалию, а девочки подхалимничали и только и грезили о дружбе с ней. Но Гузалия ни с кем не дружила по-настоящему. Она ко всем относилась хорошо и справедливо. Никого не выделяла и ни с кем не водила дружбу. От чего Сарнай показалось еще более странным, что Гузалия пошла за ней, и теперь сидит рядом прямо на песке в своем нарядном платьице.

– Что тебе нужно? – спросила Сарнай. – Это дерево я первая нашла.

– И что? Ты ведь его не сажала. Оно всегда тут росло.

– Но я первая заняла это место.

– Я что тебя выгоняю? Сиди, сколько хочешь.

– А ты зачем тут сидишь?

– Где хочу там и сижу. Я что, у тебя разрешение должна было спросить?

Сарнай покосилась на Гузалию. Сейчас она даже разговаривала не так как обычно в классе. Не было в ней того официального и строгого тона и невозмущенного взора.

– Таким девочкам как ты нечего тут сидеть. – пробубнила Сарнай.

Гузалия хихикнула и спросила:

– А где должны сидеть такие девочки как я?

Сарнай пожала плечами, и фыркнула;

– На больших диванах и мягких подушках. Там где сидят все богатенькие девочки.

– Где хочу там и буду сидеть. – игриво ответила Гузалия. – Хочу, буду сидеть под этим гранатом, и ты мне не запретишь.

Сарнай отодвинулась от Гузалии и пропахала пальцем землю.

– Вот это моя сторона, а твоя. – сказала Сарнай, прочертив между ними линию.

Гузалия с восхищением уставилась на Сарнай, и вдруг залилась таким задорным смехом, что Сарнай даже вздрогнула от неожиданности.

– Что смешного я сказала? – возмутилась Сарнай.

– У тебя есть лучшая подруга? – спросила Гузалия, чуть успокоившись.

Сарнай отрицательно покачала головой.

– У меня есть только два лучших друга Баяр и Наран. Но они со мной сюда не приехали.

– У меня тоже нет подруги. – сказала Гузалия. – У меня есть только младший брат Насим. Он меня на полтора года младше.

– Ты с ним дружишь?

– Нет. Он меня только выводит из себя. Иногда так и хочется его придушить. Иметь младшего брата это наказание. Жаль, что я не умею так лупить мальчиков как ты, а то я давно уже разбила бы его нахальную рожу.

На этот раз расхохоталась Сарнай. Никогда бы она не подумала, что Гузалия может на кого-то злиться и тем более желать разбить чью-то рожу.

– Я своего лучшего друга Нарана тоже часто лупила, когда он меня доводил. А сейчас мне даже скучно без него.

– Мы с Насимом тоже часто ссоримся, но без него мне было бы очень тоскливо. К тому же он не всегда бывает противным. Иногда мы с ним можем играть целой и день и ни разу при этом не поссориться.

– Он такой же противный как этот Ильгиз? – насторожилась Сарнай.

– Нет, что ты? Насим совсем другой. Ильгиз болтушка и хвастунишка. Он ничего не может кроме как выпендриваться перед всеми. А Насим спокойный, но очень упертый. Он от своего не отступится, даже если будет не прав. А я очень справедливая и поэтому меня злит, когда он не признает свою вину даже когда она доказана.

– Ты как-то странно разговариваешь. – нахмурилась Сарнай. – Говоришь такими сложными словами.

– Это потому, что я хочу стать адвокатом. Моя мама говорит, что в этом мире полно идиотов, у которых нет своего мнения. Часто бывает так что один идиот пускает дурной слух про определенного человека, а остальные идиоты подключаются и добивают его. Я с этим совершенно не согласна. И когда я вырасту, я буду защищать именно таких людей. Я хочу вырасти выучиться в университете, чтобы потом защищать невиновных и слабых людей, которые стали жертвами безголовых, но болтливых идиотов.

После последней фразы в глазах Сарнай вспыхнул яростный огонек.

– Я не слабая. – фыркнула она на Гузалию. – Мне твоя защита была совсем не нужна. Если понадобиться я всех отлуплю и тебя тоже.

– Глупая ты. – спокойной ответила Гузалия. – Настоящая сила заключается не в кулаках, а в словах. Кулаками можно навредить только на время. Потом раны заживут, синяки пройдут, и вся боль забудется. А вот раны от слов могут оставаться в душе на всю жизнь. И никакая мазь их не залечит.

Сарнай едва понимала, что говорит эта странная девочка. Но где-то глубоко в груди Сарнай почувствовала, что Гузалия не хочет ей зла. К тому же она не была похожа на тех сопливых и визжащих плакс, которых Сарнай видела в каждой девчонке. Поэтому вместо очередной грубости, Сарнай протянул обветренную смуглую руку и смела пальцами линию, которой еще совсем недавно она сама разделила территорию под гранатом. Гузалия улыбнулась, и мечтательно произнесла;

– Мне здесь нравится. Прямо настоящий шалаш.

– У меня был настоящий шалаш в нашей деревне. – ответила Сарнай.

– А расскажи какой была твоя деревня? Что там было особенного?

Сарнай склонила на бок голову, словно вглядываясь во что-то очень привлекательное.

– В той деревне, где я выросла все совсем нет так как здесь. – сказала она. – Там все большое и настоящее. Там другое небо, другое солнце, другой воздух. Если бы ты там хоть раз побывала, то тебе бы очень понравилось. Папа говорит, что я дитя пустыни. А тот кто родился в пустыне никогда не сможет полюбить современные города.

– Здорово. Мне бы очень хотелось что меня звали ребенком пустыни. – воскликнула Гузалия, не скрывая легкой зависти. – Я только однажды видела пустыню, когда была еще совсем маленькой. Я видела ее через окно машины, когда мы в первый раз въехали в Монголию. Моя мама даже сделала для меня комнату на чердаке, где все выглядит как в пустыне.

– У тебя на чердаке есть своя пустыня? – округлила глаза Сарнай.

– Да. Это только моя пустыня. Моему брату Насиму я туда разрешаю подниматься очень редко. Потому что как только он где-то появляется там все почему-то рушится. Мама смеется над ним, и говорит что него руки как переваренный вермишель. А папа ругает маму за то, что она так говорит. Папа уверен, что именно Насим должен стать адвокатом. Как это несправедливо. Мне он такого не говорит. Папа вообще считает, что мне незачем хорошо учиться. И все потому что он уже нашел для меня богатого жениха. Я с этим не согласна. Я считаю, что девочки имеют такое же право…

– Подожди. – перебила ее бурную речь Сарнай. – Ты сказала что у тебя на чердаке есть пустыня.

В глазах Гузалии мелькнул задорный огонек.

– Ты меня совсем не слушала. – рассмеялась Гузалия.

– Почему? Я все слышала. Ты сказала, что у тебя на чердаке есть собственная пустыня.

Сарнай уже ни о чем не могла думать и ни на чем не могла сосредоточиться. Гузалия уловила в ней горячее любопытство, и решила незамедлительно этим воспользоваться.

– Да так и есть. У меня на чердаке есть своя пустыня. Мама сама мне ее сделала. Там все по-настоящему.

– И даже песок?

– И даже песок. Там даже есть маленький оазис и верблюжьи колючки. А если выключить свет, то можно увидеть звезды.

– Но ты мне наверное не покажешь. – грустно произнесла Сарнай, которая уже истосковалось по родному краю.

– Почему же? Если хочешь я тебе покажу.

– А когда? – с нетерпением спросила Сарнай.

– Прямо сейчас если хочешь.

– Очень! Очень хочу.

– Тогда вылезай из-под граната и пойдем ко мне. Я тут недалеко живу.

Сарнай так воодушевилась, что совсем забыла обо всех пережитых неприятностях. Она вышмыгнула из-за колючих веток и быстро стряхнула с подола пыль.

– А мама твоя не будет ругаться? – спросила Сарнай.

– Нет, моя мама очень добрая. Она тебе понравится. Моя мама знает много сказок. Она может рассказывать их бесконечно. Мне так нравятся мамины сказки. Ты ей тоже понравишься. Я еще никого не приглашала в гости. Вот она удивится, когда увидит тебя.

Сарнай на секунду задумалась. Теперь когда Гузалия шла рядом и тарахтела без умолку как трещотка, Сарнай едва верилось, что перед ней та самая серьезная и примерная отличница, которой восхищается вся начальная школа. Больше всего Сарнай удивилась тому, что Гузалия удостоила ее чести и пригласила в гости. В первый раз за все это время в душе Сарнай приятно шевельнулось затронутое самолюбие.

– А почему ты пригласила меня? – спросила Сарнай, вглядываясь в собеседницу.

Гузалия остановилась и, задумчиво подперев пальцами подбородок, ответила;

– Ты смелая и стравливая. Мне нравится такие люди.

Сарнай смущенно отвела взор. По правде сказать, Сарнай никогда не думала, что она смелая и справедливая. Но последнее слово ей очень понравилось. Сарнай сразу же решила, что она именно такая, как сказала ее новая знакомая.

– А еще мне нравится, что ты совсем не хочешь со мной дружить как все другие девочки. – добавила Гузалия. – Ты относишься ко мне как к простой девочке и не больше.

Сарнай не совсем понимала о чем говорит Гузалия. Уж слишком мудрёным казался смысл сказанного. Но Сарнай и не думала терзать себя догадками. Она просто благополучно об этом забыла и снова приступила к расспросам о пустыне.

– Моя мама тоже родилась в пустыне. – продолжала трещать Гузалия. – Только не в Гоби, а в Сахаре. Мама рассказывала, что ее воспитывали бедуины после того как ее родители умерли. Она тоже называет себе ребенком пустыни, а я ей так завидую. Мне бы тоже хотелось чтобы меня так звали. Я даже обижаюсь иногда на нее за то, что она не родила меня в пустыне…

– Что такое Сахара?

– Это тоже пустыня. Только она больше чем Гоби. Мама говорит, что в Сахаре водятся злые и добрые джины.

– Кто такие джины?

– Джины это духи, которые были созданы из огня.

Сарнай все больше и больше поглощалась речами Гузалии. Она никогда не слышала таких историй, хотя раньше была уверена, что знает о пустынях все.

– Из огня? – изумленно переспросила Сарнай. – Это как?

– А вот так. Джины созданы из огня, человек из праха, а ангелы из света. Но моя мама знает об этом лучше, чем я. Когда мы придем ты ее спроси. Она тебе все с удовольствием расскажет. Мама знает столько сказок, что на всю жизнь хватит.

Сарнай невольно ускорила шаг. Ей уже не терпелось как можно скорее прийти в дом Гузалии. Сердце подпрыгивало от волнения. В последний раз она испытывала нечто подобное, когда вместе с Нараном и Баяром нашла новых друзей за темным туннелем. Жажда открытий снова захватила ее дух, и Сарнай напрочь забыла о том, что ненавидит город и все что с ним связано. Они шли по натоптанной тропике, и Гузалия без умолку рассказывала ей о том как она мечтает стать адвокатом.

– Я буду так хорошо учиться, что мой папа обязательно заметит, что я нисколько не хуже Насима. – мечтательно делилась Гузалия. – Вся моя семья только и делает, что возлагает надежды на Насима только потому что он мальчик. А я считаю, что это совсем неправильно. Нельзя делить детей по гендерному признаку. Стать адвокатом – это моя мечта. Если Насим тоже захочет, то я не против. Но я тебе вот что скажу: Насим не захочет. Знаешь почему? Потому что уже сейчас видно, что он не будет любить учебу. Насим сходит с ума когда слышит музыку. Мама говорит, что он родился с музыкой в сердце. Он будет музыкантом это видно, хотя папа упорно продолжает это отрицать. Он говорит, что занятия музыкой и танцами переназначены для девочек, да и то только для того, чтобы им было как развлекать своего мужа после свадьбы. Зато все поголовно уверены, что Насим будет серьезным и образованным парнем. А знаешь что на это говорит моя мама? Мама говорит, что все музыканты это тоже высокообразованные люди. Папа даже ничего не хочет об этом слушать. Из-за этих разговоров в нашем доме всегда ведутся споры. Папа не желает даже думать, что Насим может увлечься музыкой. Видела бы ты его. Он прямо превращается в вулкан. Так сердится на маму, что его рыжая борода того и гляди начнет дымиться. А потом он кричит на маму и говорит, чтобы она лучше мною хорошо занималась, а сына он якобы будет воспитывать сам. Представляешь? А мама и без того мною всегда занимается. Это ведь она научила меня играть на пианино и танцевать.

– Твоя мама умеет танцевать? – захлебываясь любопытством, спросила Сарнай.

– Еще как. Моя мама лучше все танцует танец живота. Папа только за это ее и полюбил. Когда мама начинает танцевать, папа сразу же становится довольный до ушей. Она и меня научила этому. Мы с ней часто танцуем. Она тебя научит.

– Я? – воскликнула Сарнай? – Чтобы я танцевала? Ни за что! Я тебе что девчонка какая-нибудь?

– А что по твоему только какие-то там девчонки танцуют? – оскорбилась Гузалия.

– Но я никогда не танцевала. Я всегда занималась монгольской борьбой. В нашей деревне я была лучше всех среди детей.

– Одно другому не помешает. Ты научишься танцевать. Это очень красиво.

Сарнай скривила гримасу. Она даже представить себе не могла, что будет как какая-то там девчонка дергаться под музыку. Глупости это все. Гузалия хоть и использует умные слова, а все равно такая же как и все девочки; ей лишь бы помотать нервы мальчишкам, да заниматься всякой там сопливой ерундой. Сарнай никогда не любила монгольские танцульки. Они всегда казались ей смешными. Даже во сне она не могла представить себя танцующей.

– Вот мы и пришли. – прервала ее мысли Гузалия.

Они остановились у высокой белой ограды. Сарнай задрала голову и посмотрела на вверх. Ограда была такой высокой, что напоминала неприступную крепость.

– Это твой дом? – спросила Сарнай, оглядывая стену, а потом огромные резные ворота.

– Да. – без доли хвастовства ответила Гузалия. – Заходи.

Гузалия наперла всем телом на могучую дверь и та медленно отварилась. Сарнай подошла к порогу и застыла. На мгновение ей показалось, что она увидела настоящий дверец, о которых она слышала только из книжек. У нее даже дыхание перехватило от восхищения. Ее взору прежде всего открылся просторный двор усаженный выстриженными кустарниками и пестрыми цветами. Вдоль тропинки стелились серебристые вьюнки, ведущие прямо к светлой террасе. Сарнай поднялась по ступенькам и оказалась на мраморном пороге.

– Не удивляйся. – равнодушно сказала Гузалия, разуваясь. – Папа купил этот дом и потом еще долго его выстраивал.

– Твоя папа принц? – еле выдавила из себя Сарнай.

Гузалия рассмеялась и махнула на нее рукой.

– Что ты такое говоришь? – сказала она. – Мой папа обычный человек. Он родился в Грозном, а потом переехал во Владивосток. Там он со своим лучшим другом открыл казино. А потом они стали заниматься еще каким-то бизнесом. Из-за этого бизнеса папа часто бывает в командировках. Кстати, на одной из таких командировок и он встретил мою маму.

– Твоя мама работала вместе с ним? – недоуменно спросила Сарнай.

Гузалия сложила обувь Сарнай на полку и стянула с себя рюкзак набитый учебниками.

– Нет. – между делом рассказывала Гузалия. – Моя мама была обычной сиротой, которую воспитывали бедуины. Папа поехал в Марокко, чтобы что-то купить и продать. Там в одном из караванов он увидел маму и потерял голову. Что ты смеешься? Это правда. Папа именно так говорит: он потерял голову. Это была любовь с первого взгляда. Он сразу же предложил за нее выкуп и женился на ней. Мы сначала жили в Марокко. Я и мой брат родились там. Но потом папе пришлось переехать сюда, так как у него там начались какие-то сложности. Я не знаю точно, но маме очень не нравится то чем папа занимается.

Гузалия осмотрелась, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, а потом наклонилась к Сарнай и полушепотом произнесла;

– Я иногда слышу как мама по ночам плачет и ругается с папой. Они думают что мы с Насимом спим, но я все слышу. Мама говорит, что папина работа погубит нас всех. Потом она говорит что ужасно боится за меня и Насима. А папа начинает нервничать и класться что убьет любого, кто приблизится к его семье. Короче, что-то там такое неладно творится. Мне иногда тоже бывает страшно, но я верю папе. Если он так говорит, значит он нас защитит. Хотя мама все равно ругается и плачет по ночам. Мне кажется, что она чего-то боится, поэтому и на улицу выходит очень редко. И нас с Насимом почти никуда не водит. Все родители гуляют со своими детьми, а мы в основном сидим дома. Так что я очень ждала когда начну ходить в школу. Теперь хоть есть причина выходить на улицу. Хотя каждый раз когда я ухожу мама меня предупреждает по сто раз, чтобы я не разговаривала с незнакомцами. А я не глупая. Я знаю как себя вести с незнакомыми людьми. Мама думает, что я еще маленькая, но это не так. Я хорошо умею разбираться в людях. У меня чутье, ведь я будущий адвокат. Вот почему из нашего класса я ни с кем не дружу, и никого не приглашаю в гости.

Сарнай насупилась. В голове уже начали кружиться вопросы, но Гузалия тут же дала на все ответ;

– А с тобой можно дружить, я в этом уверена. Ты не такая, как они все. Я даже не боюсь тебе рассказывать о своей семье: знаю что ты не разболтаешь как это бы сделали другие девочки из нашего класса.

Сарнай даже не знала как воспринимать такие слова. Как похвала они точно не звучали, но и на насмешку были совсем не похожи.

– Я что-то так много говорю, а ты все время молчишь. – вдруг опомнилась Гузалия. – Но все это потому, что раньше я ни с кем могла поговорить. Это только в школе я выгляжу так будто мне совсем не хочется ни с кем общаться, но на самом деле я обычный ребенок; ничем не лучше и не хуже других. Просто приходится подстраиваться под статус, который наложил на меня мой богатый папа. Заходи, не стой на пороге. Я тебя сейчас с мамой познакомлю.

Гузалия наконец открыла входную дверь и прямо с порога в лицо Сарнай брызнули янтарные блики исходившие от огромной хрустальной люстры, свисавшей с высоко потолка. Сарнай сделала шаг и стопы ее потонули в узорах мягкого ковра. Глаза разбегались по сторонам. Она не могла поверить, что все это предстало перед ней наяву. После маленьких юрт Сарнай понадобилось время, чтобы привыкнуть жить в квартире, которую нашел Хаган. Даже она казалась Сарнай чрезмерно большой и запакованной мебелью и всякой другой утварью. Но в доме Гузалии всего было так много, что у Сарнай закружилась голова. Вся комната была обставлена мягкими обитыми нефритовым бархатом диванами, на которых были раскиданы расшитыми золотыми нитками круглые подушки. Окна была задернуты тяжёлыми шторами малахитового цвета. Стоявший посередине круглый стол был застелен плотной скатертью с резными узорами и пышной бахромой. Отовсюду куда ни падал взгляд, тянуло роскошью и какой-то молчаливой торжественностью. Очарованная такой красотой Сарнай прошла вглубь зала и замерла как статуя. Гузалия встала рядом и тоже принялась осматривать уже привычную для нее обстановку.

– Красиво, правда? – спросила Гузалия.

– Да. – едва слышно пролепетала Сарнай. – Очень красиво. – Я никогда не видела таких юрт.

Гузалия рассмеялась.

– Ты такая смешная. – сказала она. – Пойдем на кухню. Мама сегодня приготовит бирьяни. Ты пробовала такое?

Сарнай покачала головой. Она все еще была лишена дара речи от всего того, что ее окружало.

– Моя мама превосходно готовит любые восточные блюда. – сказала Гузалия и потянула Сарнай на кухню. – Она может делать все что захочешь, но бирьяни у нее получается лучше всего. Тебе очень понравится.

Сарнай даже не заметила, как она очутилась на кухне. За широкой плитой спиной к ним стояла высокая женщина. Сарнай привыкшая видеть низкорослую и тонкую Фамарь была удивлена, когда к ним повернулась мама Гузалии. Это была крепкая высокая красивая женщина с огромными как ночь глазами. Сарнай еще ни у кого не видела таких черных и таких выразительных глаз. Все на лице это женщины было крупным, и потому красота ее была даже немного отпугивающей. Увидев Сарнай женщина немного напряглась, но Гузалия тут же начала щебетать без умолку, на незнакомом языке и с каждым ее словом испуг на лице женщины понемногу начал отступать.

– Мама, познакомься, это Сарнай. – наконец сказала Гузалия на монгольском. – Она моя одноклассница и первая подруга.

Сарнай смутилась при слове «подруга», но возражать все же не стала.

– Добро пожаловать в наш дом. – улыбнулась женщина, и протянула ей руку. – Меня зовут тетя Наргиза.

Сарнай сразу же уловила, что тетя Наргиза очень плохо говорит по-монгольски.

– Идите мойте руки, а потом приходите к обеду. – сказала Наргиза.

Гузалия взяла Сарнай за руку и потащила прочь из кухни.

– Моя мама хорошая. Она тебе понравится. – снова завелась Гузалия. – Она только внешне выглядит немного скованной, но на самом деле у нее очень доброе сердце. Вот увидишь, когда ты с ней познакомишься как следует ты сама…

Гузалия внезапно умолкла и пригнулась. Сарнай недоуменно уставилась на нее.

– Что такое? – спросила Сарнай.

Гузалия тут же притянула Сарнай за руку так, что той пришлось невольно пригнуться.

– Тише. – шикнула Гузалия, приставив указательный палец к губам.

Сарнай ничего больше не посмела спрашивать. Она пригнулась как ей приказали и последовала вслед за Гузалией. Крадясь на цыпочках как шпионы, они приблизились к большой деревянной двери. Сарнай не понимала, что происходит, но ей всегда нравились игры, где щекочутся нервы и подрывается страх и любопытство одновременно. Гузалия тем временем как можно бесшумно толкнула дверь и они заглянули внутрь. Сарнай выглянула из-за плеча Гузалии. Там в большой светлой комнате на полу сидел мальчик лет шести, и усердно слюнявя карандаш что-то чертил на белом листе.

– Вот гаденыш. – заговорчески процедила Гузалия, посмотрев на Сарнай. – Ты видишь что он делает?

– Да. Он рисует. – разочарованно ответила Сарнай.

Она ожидала увидеть нечто действительно захватывающее, а там всего лишь рисующий мальчик. Сарнай сразу поняла, что и есть тот самый братик Насим, о котором Гузалия ей успела прожужжать все уши.

– Ну я ему сейчас порисую.

С этими словами Гузалия шумно распахнула дверь, и деловито упёрла руки в бока.

– Так, – строго и важно протянула она. – и что ты снова тут делаешь?

Мальчик тут же скомкал бумагу, сжал в охапку карандаши и спрятал их за спину.

– Я спрашиваю, что ты тут делаешь? – требовательно повторила Гузалия.

– Я… Ничего не делаю… Просто тут сидел… – запинаясь пробормотал Насим.

Насим говорил как-то странно, комбинируя в одном предложении монгольские и арабские слова.

– У тебя что нет своей комнаты? Или у тебя нет своих карандашей? – невольно продолжала допрос Гузалия уже на арабском.

– У меня нет таких цветов как у тебя. Я только один карандаш хотел одолжить. Тебе что жалко?

Гузалия посмотрела на Сарнай и снова заговорила по-монгольски.

– Вот видишь какого это иметь младшего брата.

Насим поднял глаза и встретился взглядом с Сарнай. Сарнай обомлела: такие же светло-голубые глаза и такие же темно-рыжие волосы, как и Гузалии. Насим был поразительно похож на свою сестру, только ростом был чуть меньше, и взгляд у него был не такой смелый и уверенный как у Гузалии.

– А это кто? – спросил Насим, глядя на Сарнай.

Он тут же забыл о том, что провинился. В их доме появился другой ребенок, и это заставило его забыть о всяких там мелочах. Подумаешь карандаш взял. Выражение лица Насима тут же переменилось. Из провинившегося мальчишки он тут же превратился в важного маленького мужичка.

– Что ты на меня кричишь? – смело заявил он. – Я всего лишь одолжил у тебя карандаш. Мой сломался.

Гузалия от возмущения захлопала ресницами.

– Что ты такое говоришь, гаденыш? – воскликнула она. – Сколько раз мне говорить, чтобы ты не заходил в мою спальню и не трогал мои вещи?! Ты что не понимаешь? Я все расскажу маме!

– Иди говори, ябеда.

Насим показал ей язык и вышмыгнул из комнаты.

– Сейчас ты у меня получишь!

Гузалия выхватила деревянную статуэтку в виде соловья и швырнула ее в след брату. Еще немного и она угодила бы ему прямо по лопаткам, но озорник успел увернуться.

– Ты это видела? – гневно выговорила Гузалия. – Этот гаденыш всегда заходит в мою комнату и трогает мои вещи.

Гузалия подошла к своему шкафу и открыла полированную шкатулку. Теперь Гузалия громко ругалась на привычном диалекте, который она переняла от мамы.

– Насим! – вскричала она в ярости. – Ты снова рылся в моей шкатулке!

Гузалия будто напрочь забыла о своей гостье. Она выбежала на порог и во весь голос крикнула:

– Мама, Насим снова взял мою золотую цепочку! Скажи пусть немедленно вернет!

– Насим, верни сейчас же! – раздался голос Наргизы из кухни.

– Верни, не то я все расскажу папе. Ты знаешь что он с тобой сделает за это! – пригрозила Гузалия.

Через несколько секунд на пороге снова вырос Насим.

– Давай сюда. – протянув, открытую ладонь, потребовала Гузалия.

Насим насупился и пихнул ей в руку золотую цепочку.

– Я только немного хотел поносить. Тебе что жалко? – фыркнул мальчик.

– У тебя есть своя цепочка. Носи ее сколько угодно.

Насим показал ей язык и побрел на кухню.

– Вот что значит иметь младшего брата. – вздохнула Гузалия.

Сарнай с любопытством взглянула на золотую цепочку. Гузалия это тут же уловила.

– Мне ее папа подарил на день рождение. – пояснила Гузалия, показывая ее Сарнай. – Но и Насим получи такой же подарок, только с другим кулоном.

Сарнай развернула упруго сплетённое украшение. Это была толстая цепь совсем неподходившая для детской шеи. По плетеным жгутам болталась гладкая блестящая подвеска в виде скрипичного ключа.

– Как красиво. – не скрывая восхищения, пронесла Сарнай.

– Этот гаденыш уже не в первый раз ее у меня стаскивает? – проворчала Гузалия.

– А что ему не нравится его цепочка?

– Я думаю, что нет. Папа купил ему цепочку с пером, а мне со скрипичным ключом. Папа все таки надеется, что Насим вырастет и станет адвокатом. А Насиму нравится музыка. Он даже несколько раз просил меня поменяться подвесками, но я не соглашаюсь.

– Почему? Ты ведь все равно не любишь музыку.

– Но я все равно не хочу меняться.

– Ты просто вредничаешь.

На лице Гузалия промелькнуло несогласие.

– Почему это я вредничаю? Если я не хочу отдавать свою вещь другому, я имею на это право. Или скажешь что это не так?

– Но тебе это вещь не нравится так сильно как ему. Ты могла бы поменяться.

– И не подумаю. То что моё, то моё.

Гузалия задрала нос, и спрятала цепочку в шкатулку. Сарнай была уверена, что теперь эта деловуша не зачет с ней дружить. Но когда Гузалия закрыла шкатулку она снова обернулась в веселом расположении духа как ни в чем не бывало.

– Пойдем мыть руки. Скоро обед. – оживленно сказала Гузалия. – Тебе понравится мамина еда.

Не спрашивая позволения, Гузалия взяла Сарнай за руку и потащила в ванную комнату. Все это время Сарнай никак не могла взять в толк, как всего за несколько часов Гузалия стала для нее таким близким человеком. Гузалия вела себя так, словно они уже давно дружат. Сарнай последовала за новой подругой в ванную, а потом на кухню. Там уже был накрыт стол. Наргиза приветливо улыбалась. Перед едой она произнесла коротоку молитву, где на своеобразном монгольском поблагодарила Всевышнего за то, что Он послал ее дочери подругу. Потом они приступили к трапезе, и только тогда Сарнай заметила что столовые приборы стояли только у ее тарелки.

– По нашей традиции мы всегда едим руками. – пояснила Гузалия, увидев замешательство в глазах Сарнай.

– В особенности бирьяни. – добавил Насим. – Папа говорит, что бирьяни по-настоящему вкусный только тогда, когда его едят руками.

Сарнай осторожно взялась за край ложки и посмотрела на остальных. Фамарь всегда говорила ей, что есть руками неприлично и негигиенично. Сарнай никогда бы не подумала, что есть руками можно красиво. Именно так выглядело то, как Гузалия ела бирьяни. Ее длинные тонкие пальцы аккуратно скалывались в бутон и ловко отщипывали куски мяса и овощи, а потом мешали все это с рисом. Рыхлый комок еды немного спрессовался пальцами прежде чем отправить все это в рот. Даже Насим будучи еще ребенком так расторопно ел руками, что любо и дорого было на это поглядеть. Во всем этом Сарнай не увидела ничего неприличного и уж тем более негигиеничного. Ей вдруг тоже захотелось оставить ложку и попробовать есть руками, но она испугалась что не справится и поэтому по привычке стала есть ложкой. Сарнай даже не знала как на все это нужно было реагировать. Она словно окунулась в совершенно другой для нее мир. В доме Гузалии все было не так как она привыкла. Все здесь было таким огромным, сказочным, ярким. Даже то, как выглядела, говорила Наргиза и то как вели себя дети за столом больше напоминало красивый восточный фильм. Все время обеда Сарнай только и делала, что кивала и на все вопросы отвечала короткими предложениями. Ей все еще не верилось, что это происходит наяву. Блюдо, которое приготовила Наргиза оказалось действительно очень вкусным. Сарнай никогда не пробовала ничего подобного.

– Вы научите меня готовить бирьяни? – в первый раз за все время задала вопрос Сарнай.

Наргиза умиленно взглянула на Сарнай, и потрепала ее левой рукой по щеке.

– Если ты так хочешь, то я с радостью тебе этому научу. – ответила она. – Так неожиданно, что ты меня об этом попросила. Моя дочь никогда меня об этом не просит.

– Зачем мне этому учиться, если я буду адвокатом? – усмехнулась Гузалия.

– А разве адвокатом не нужно есть? – ласково обратилась к ней Наргиза. – Тебе все равно не мешало бы учиться вести хозяйство.

– Зачем? – резко среагировала Гузалия. – Если я только начну учиться готовить, убирать и стирать, то меня тут же выдадут замуж. А я не собираюсь. Я буду учиться. Я ведь это уже тебе сто раз говорила.

– А у Гузалии уже есть жених. – встрял в разговор Насим. – Он живет в Каире. Папа уже привозил его к нам в дом. Когда Гузалии исполнится восемнадцать ее сразу же выдадут замуж.

– Еще чего? – вспыхнула Гузалия. – Никто от меня этого не дождется.

– А тебя и спрашивать не будут. – Насим скривил ей гримасу.

– А ты вообще бы лучше помолчал. – раздражительно сказала Гузалия.

Было понятно, что Гузалия терпеть не может разговоры о замужестве. Одна только эта мысль выводила ее из себя.

– Вы бы хоть при гостях не ссорились. – обратилась к детям Наргиза.

Гузалия и Насим перекинулись косыми взглядами и умолкли. Сарнай решила воспользоваться паузой. Она повернулась к Наргизе и спросила;

– А это правда, что вы знаете много сказок про пустыню? Гузалия сказала, что вы тоже родились в пустыне.

– Да, мама расскажи Сарнай те сказки, которые ты мне рассказывала. – оживилась Гузалия. – Расскажи ей про песчаных призраков, про добрых и злых джинов. Ей будет очень интересно.

– Я тоже хочу послушать. – выкрикнул Насим.

– Если будешь себя хорошо вести, то мы возьмём тебя с собой на чердак. – сказала Гузалия.

Насим сразу же стал смирным.

– Я буду себя хорошо вести. – клятвенно пообещал он.

Наргиза заговорчески взглянула на Сарнай.

– Хочешь послушать сказку? – загадочно спросила она.

Сарнай утвердительно кивнула. Все тут же как по команде быстро вытерли руки об кухонное полотенце. Наргиза медленно вышла из-за стола.

Гузалия как на пружинке вскочила с места и подбежала к большому музыкальному центру. После того как она пробежала пальцами по плоским кнопочкам, устройство загорелось ярко-зелёным свечением, и тут как будто по волшебству в комнату влилась ритмичная восточная музыка. Наргиза сняла с головы платок и по ее плечам рассыпались чёрные как ночь локоны. Потом она повязала этот платок чуть ниже талии, и подобно только что пробудившейся кобре начала медленно раскачиваться. Наргиза танцевала какой совершенно неведомый для Сарнай танец. Сарнай никогда не видела, чтобы женщины из ее деревни так танцевали. Сарнай никогда не видела ничего подобного. Крепкое тело Наргиз тут же преобразилось: из взрослой женщины она вдруг превратилась в гибкую уточенную юную девушку. Раскачивая бёдрами под удары бубнов она одновременно ласкала воздух пластичными кистями под убаюкивающую мелодию. Наргиз стала сочетанием легкой волны и звонкой весенней капели. Весь танец был наполнен неведомой тайной. Рядом с Наргиз уже пританцовывали Гузалия и Насим. Они приглашали Сарнай взглядом присоединиться к ней, но Сарнай так и осталась сидеть за столом как вкопанная. Внезапно томная музыка вдруг сменилась на быструю и ритмичную мелодию. Как будто миллионы жемчужных бусин посыпались с неба. Наргиз преобразилась вместе с музыкой. Теперь каждая часть ее тела будто ловила подающие с неба перламутровые бусины. Сарнай никогда не видела ничего более красивого чем этот танец. Раньше она смеялась над теми девочками, которые просто обожали дергаться под музыку. Ведь для нее любой танец выглядело глупо и нелепо. Но танец Наргизы заворожил ее настолько, что она напрочь лишилась дара речи. Против воли Сарнай ощущала как в ней начали поддергиваться те и другие группы мышц. Словно ее тело непроизвольно пыталось повторить все эти движения. Больше всего на свете ей сейчас не хотелось, чтобы музыка прервалась. Наргиза продолжала танцевать привлекая их к лестнице, ведущую на чердак. Сарнай встала и последовала за танцующей троицей. Ей пришлось сдерживать свои бедра, руки и ноги, чтобы они шли спокойно, а не покачивались под такт музыки.

– Мама сейчас расскажет нам сказку. – прошептала ей Гузалия, когда они поднимались по лестнице.

– А твоя мама всегда так танцует, когда хочет рассказать сказку? – полюбопытствовала Сарнай.

– Всегда. Она говорит, что танец создает настроение и атмосферу сказки.

– Я и не знала что такие мамы бывают. – честно призналась Сарнай.

– А какими должны быть мамы? – удивилась в свою очередь Гузалия. – Я только так себе и представляю всех мам.

На это Сарнай ничего не стала отвечать. Ей не терпелось поскорее очутиться на чердаке. Музыка оставшись позади, стала медленно стихать, словно Наргиз укачала мелодию на своих длинных гибких пальцах. Наконец они оказались у двери чердака. Гузалия толкнула дверь и взору Сарнай открылась настоящее чудо. Когда Гузалия рассказывала, что у нее на чердаке есть своя пустыня, Сарнай и не думала что все это действительно правда. Даже теперь глядя на ожившее перед ней море из желтого песка и волнистых дюн, Сарнай не верила своим глазам. Чердак был огромным. Стены и потолок были обклеены обоями на которых оживал яркий пейзаж заката в пустыне. Где-то вдали виднелось очертание длинного каравана. Небо у восхода было еще светлым, но чем дальше они подвигались тем темнее оно ставилось. Будто они переходили из палящего дня к леденящей пустынной ночи. Стопы Сарнай мягко водрузились в гладкий песок, и на глаза ее тут же набежали слезы. Она вдруг вспомнила родную деревню. Вспомнила то место, где она родилась и выросла. Там она была на своей земле. В той земле она была своей и чувствовала хозяйкой. Ни один ребенок даже не смел посмотреть на нее как-то криво. Сарнай опустила лицо, чтобы никто не видел ее слез. Наргиза, Гузалия и Насим продолжали танцевать, вороша стопами теплые барханы. Справа от них открылся небольшой зеленый островок с финиковыми деревьями и искусственным озером. Именно туда они и направились. Наргиза пригласила их отдохнуть под пышноволосыми пальмами и послушать сказку. Наргиза грациозно села на зеленый островок. Голос ее звучал волнующе и в то же время словно убаюкивал уставших путников. Сарнай прислонила голову к стволу пальмы и закрыла глаза. Сказка была о неком Джахангире, который был предан своим родным братом из-за зависти. Что там было с ним было дальше Сарнай не услышала. Едва она прислонила голову к пальме, как тут же провалилась в приятный сон. Во сне ей привиделась своя сказка. Она увидела мальчика по имени Иосиф. Красивый и умный мальчик Иосиф, у которого было много братьев. Они не любили его, потому что он носил красивую и яркую одежду. Но еще больше браться не любили Иосифа за то, что он видел сны, где все вся семья до единого кланялись ему до земли. Братья злились потому что где-то глубоко в душе боялись, что так и может произойти однажды. Когда прошло достаточно времени браться продали Иосифа как вещь неким торговцам. Бедный Иосиф пересек целую пустыню, чтобы быть проданным в рабство в Египте. Там в Египте Иосиф так усердно работал, что понравился начальнику телохранителей Патифару. Патифар полюбил Иосифа и сделал его первым слугой в доме. Иосиф очень старался, и работал из-за всех сил. Но случилась другая беда: жена Патифара полюбила Иосифа и захотела быть с ним. Иосифу пришлось убегать от нее каждый день. Он не хотел предавать Патифара, и больше всего не хотел огорчать Бога в которого он неизменно верил. Жена Патифара оболгала Иосифа, сказав своему мужу, что Иосиф хотел надругаться над ней. За это Патифар бросил Иосифа в темницу. Но даже в тюрьме Иосиф оставался честным, сохраняя веру в Бога. Он продолжал делать добро там, где обитали в основном злодеи. За это его вскоре сделали начальником темницы. Как-то раз утром Иосиф услащал как двое заключенных разговаривали о странных ночных сновидениях. Иосиф верно истолковал им сны, и они исполнились. Но даже тогда никто его не отблагодарил и не вспомнил его. Иосиф продолжал сидеть в тюрьме до тех пор, пока однажды фараону всего Египта не приснился устрашающей сон, пророчествующей о грядущих днях. Только Иосиф смог растолковать им эти сны, и за это фараон сделал Иосифа премьер-министром всей страны. Всего за один день Иосиф стал огромным и могущественным. Он женился и стал отцом двух сыновей. Он был уже был почти счастлив, как внезапно ему снова пришлось вспомнить прошлое. Через несколько лет в Египет пришли его братья. Никто из них не узнал в Иосифе родного брата. Они пришли просить у него хлеба, но перед этим отвесили ему глубокий поклон до самой земли. И только тогда Иосиф снова вспомнил о тех снах, которые он видел в юности. Именно за эти сны и возненавидели братья Иосифа. Но теперь все исполнилось в точности как это было во сне. Иосиф смог бы отомстить им за все причинённые обиды, но вместо этого он обнял их и стал громко плакать. Иосиф помог всей своей семье выжить во время голода, хотя мог бы бросить их на произвол судьбы. Ведь с ним поступили даже хуже…

– Сарнай, ты спишь? – раздался голос Гузалии над головой.

Сарнай открыла глаза, и сонно протерла лицо.

– Угу. – сладко пробубнила она.

– Но ты прослушала всю сказку. – сказал Насим. – Это было очень интересно.

– Мне снилась другая сказка. – пролепетала Сарнай.

– Какая? – спросила Наргиза, проведя пальцами по ее волосам.

– Сказку про мальчика в цветной одежде.

– Как интересно. – захлопала в ладоши Гузалия. – А кто тебе ее рассказал?

Сарнай задумалась. Казалось прошло так много времени с тех пор как она переехала в Улан-Батор, но для нее будто пролетела целая вечность. Сейчас ей даже думалось, что все, что с ней произошло в родном краю было лишь сладким сном. И тем более люди, живущие за горой в молитвенном доме ей теперь казались всего лишь фрагментом ее ожившего воображения. Даже Наран и Баяр теперь стали для нее туманными силуэтами. Даже их имена для нее теперь звучали странно и незнакомо.

– Кто тебе рассказал эту историю? – вопросил Насим.

Сарнай пожала плечами.

– Я не помню. – ответила она и не соврала. – Мне кажется что ее рассказали мне люди, которые живут за горой в молитвенном доме. Там есть другие дети. Они целыми днями играют и кормят огромных коршунов из рук. Эти люди и рассказывали подобные истории. И моя любимая история была про мальчика в цветной одежде.

Гузалия и Насим переглянулись.

– За какой горой? – спросил Насим.

– В каком молитвенном доме? – добавила Гузалия.

– Оставьте ее в покое. – вмешалась Наргиза. – Вы что не видите, Сарнай очень устала. Правда, Сарнай?

Наргиза еще раз по-матерински погладила ее по волосам.

– Ты устала, доченька? – спросила она девочку.

Сарнай кивнула.

– Мне уже пора домой. А то мама будет волноваться. – ответила она.

– Посиди еще с нами. Мама расскажет еще одну сказку. – взмолился Насим.

– Я расскажу в следующий раз. – сказала Наргиза.

Сарнай протерла глаза и осмотрелась кругом. Все те же дюны и тот же ярко-рыжий песок. Ее вдруг посетила мысль, что она находиться в этом месте целую вечность. Время как будто потонуло в этих искусственных барханах.

– Мне уже нужно домой. – забеспокоилась Сарнай.

– Проводи ее. – сказала Наргиза к Гузалии.

Гузалия послушно вскочила на ноги и подала руку Сарнай. Сарнай уже не сопротивлялась такой странно возникшей дружбе. Она подала руку Гузалии, и они побрели по песку к выходу. У порога Сарнай еще раз обернулась и помахала рукой Наргизе и Насиму.

– Мне у тебя очень понравилось. – сказала Сарнай, когда они вышли к воротам.

– Правда? Тогда приходи еще раз.

– Не знаю. – пожала плечами Сарнай. – Если мама отпустит, то приду. А если не отпустит, то ты к нам приходи.

– А можно? – глаза Гузалии загорелись озорными огоньками.

– Конечно можно. Моя мама приготовит суп из баранины. Она тоже вкусно готовит.

– Тогда я приду. – Гузалии захлопала ладоши. – Когда можно?

– Завтра после школы.

– Хорошо. Договорились.

Сарнай не знала как нужно прощаться с подругами. Обычно с Нараном и Баяром они просто расходились по домам, даже не говоря друг другу слов прощания. Сарнай решила так и поступить с Гузалией. Она просто вышла за ворота и побрела по тропинке.

– До встречи, Сарнай! – крикнула ей в след Гузалия.

Сарнай обернулась и увидела, что Гузалия энергично машет ей рукой. Рука Сарнай сама поднялась вверх и принялась махать в ответ. Это было так неожиданно, что Сарнай на секунду почудилось, что кто-то против воли управляет ее рукой.

– До встречи, Гузалия! – крикнула она в ответ и побрела своей дорогой.

Сарнай шла домой и думала, что же сказать Фамарь, если она спросит почему она пришла так поздно. Если соврет ей, то придется врать и Хагану, а этого она не могла сделать. Сарнай сама не понимала почему ей так важно доверие именно отца. Она ужасно гордилась, когда Хаган хвалил ее перед родственниками. Глядя в его глаза Сарнай видела нечто больше чем просто отцовскую любовь. Хаган уважал ее. Он относился к ней так как обычно в ее краях отцы относятся к сыновьям. Сарнай больше всего на свете ценила именно этот взгляд отца, поэтому до сегодняшнего дня делала все, чтобы не подвести его. На обман и выкручивание она не пошла бы ни под каким предлогом. Уж лучше пусть Фамарь ее накажет. Сопровождаемая такими мыслями, Сарнай остановилась у своего порога и решительно толкнула дверь. Как только она оказалась внутри квартиры, как до ее слуха донеслись громкие голоса. В этом шуме она ясно различила голоса Хагана и Гиляны. Они о чем-то горячо спорили и Сарнай сразу же догадалась о чем идет речь.

– Сарнай не агрессивна! – громко парировал Хаган. – Если она ударила Ильгиза значит на то были причины. Она никогда не лезет в драку просо так для забавы.

– Учительница ведь сказала, почему она поступила. – несмело встряла в разговор Фамарь. – Ильгиз первый к ней задирался. Ему не надо было так ее унижать. Этого бы любой ребенок не выдержал.

– Что вы такое говорите! – негодующе разразилась Гиляна. – Дети есть дети. Время от времени они говорят всякую ерунду. Так все дети поступают. Иногда ссорятся, а потом снова мерятся. Но лезть с кулаками и избивать до крови?! Куда это годиться? Чему вы только учите свою дочь? Она у вас растет как дикарка! Мы не в джунглях живем! И если в вашей степи было приемлемо такое поведение, то нашем мегаполисе соизвольте себя вести как цивилизованные люди.

– А твой сын прямо истинный пример цивилизованного человека. – горько усмехнулся Хаган.

– Я еще раз вам повторяю. Ильгиз еще ребенок. Все дети время от времени говорят и делают глупости. На то они и дети.

Сарнай на цыпочках пробралась на кухню и острожно выглянула из-за дверного проема. Гиляна сидела за столом. Щеки ее так и полыхали от гнева. Фамарь сидела, опустит голову и согнув плечи. Зато Хаган сидел с выпрямленной спиной, уперев руки в бока. Ни в одном его жесте не читалось раскаяние или стыд.

– Я с тобой полностью согласен. – сказал Хаган. – Дети время от времени говорят и делают глупости. Только мне не понятно почему это твоему сыну как ребенку можно распускать язык, а моей дочери нельзя защищаться от хулиганов.

– Мой Ильгиз не хулиган! – взорвалась Гиляна. – Это не он избил вашу дочь. Одно дело сказать глупость и совсем другое нанести физическое увечье. Я всегда была и буду против насилия!

В эту минуту Сарнай вышла из своего укрытия. Ей на память тут же пришли слова ее новой подруги Гузалии. Сарнай встала посередине кухни и громко во всеуслышание заявила;

– Настоящая сила заключается не в кулаках, а в словах. Кулаками можно навредить только на время. Потом раны заживут, синяки пройдут, и вся боль забудется. А вот раны от слов могут оставаться в душе на всю жизнь. И никакая мазь их не залечит.

– Во-первых, здравствуй. Тебя что не научили, что со старшими нужно здороваться? – ядовито выдавила из себя Гиляна.

– Сарнай, поздоровайся с тетей Гиляной. – строго произнес Хаган.

Все что сейчас хотелось Сарнай это крикнуть в лицо этой разукрашенной женщине, что ее сын Ильгиз противный выпендрежник. Но Хаган уже устремил на нее требовательный взгляд, и ей ничего не оставалось, как поклониться и сквозь зубы пролепетать приветствие.

Гиляна так фыркнула в ответ, что еще немного и она бы поперхнулась в собственной ярости. Она демонстративно вышла из-за стола и стремительно направилась к выходу. У порога она еще раз остановилась и с нескрываемой брезгливостью посмотрела на Хагана и его дочь.

– Да, кто вы вообще такие? – ядовито процедила она. – Приехали черт знает откуда. Если бы не я, вашу дочь вообще не взяли бы в школу. И вообще вы могли бы остаться жить на улице. Это только в вашей глуши люди плюют вместо благодарности. Но я вам все это еще припомню. – Гиляна кинула на Сарнай ненавистный взор, и добавила; – А ты, соплячка, держись от моего сына подальше. Еще раз узнаю, что ты его хоть пальцем тронула, я тебе все руки переломаю.

– За языком следи! – выкрикнул Хаган. – Тоже мне цивилизация! Это вот так ты против любого насилия?!

Гиляна что-то пробубнила себе под нос, и покинула их дом.

Оставшись наедине с родителями Сарнай приосанилась. Больше всего она боялась взглянуть в глаза Хагана и увидеть в них хотя бы небольшой намек на разочарование.

– Сарнай. —подозвал ее Хаган. – Подойди к папе.

Не поднимая головы, Сарнай приблизилась к Хагану.

– Расскажи все как было. – произнес он.

Сарнай, не отрыва взгляда от узора на ковре рассказала в подробностях о произошедшем. После того как она умолкла, Хаган опустил огромные ладони на плечи дочери. Сарнай почувствовала тепло отцовских рук. Даже через простое прикосновение Сарнай поняла, что Хаган совсем не сердится на нее.

– Сарнай, если ты хочешь кого-то отлупить, то выбирай себе соперников достойнее. Таких слабых людей как Ильгиз не надо трогать.

– Но он первый начал – воскликнула Сарнай. – Ты знаешь, что он сказал про наш будущий ресторан?!

– Это не важно. – успокоил ее Хаган. – Слова слабых людей ничего не значат. А если они ничего не значат, то и не надо на это обращать внимание и уж тем более драться. Больше не трогай его. Хорошо?

– Хорошо. – пробубнила Сарнай.

– Ты мне обещаешь?

Сарнай насупилась. Она не была уверенна, в том, что готова дать такое обещание. Ведь как только она вспоминала этого противного мальчишку у нее, так и чесались руки поколотить его еще раз.

– Сарнай, я жду. – потребовал Хаган.

– Хорошо. Я его больше не трону. Я обещаю.

– Отлично. Я верю тебе, дочь.

– Я знаю. – тихо ответила Сарнай и прислонилась к отцовскому плечу.

Хаган обнял дочь, и пригладил ее волосы на макушке.

– Вот и поговорили. – облегчено вымолвила Фамарь. – Сарнай, иди мой руки и садись ужинать.

Сарнай посмотрела на Фамарь. На удивление в лице Фамарь не читалось ни одного упрека. Обычно Фамарь негодовала на Хагана, считая его методы воспитания уж слишком экстраординарными. Но в этот раз Фамарь была полностью на стороне Сарнай.

– Я не голодна. – ответила Сарнай, взбираясь на колени к Хагану.

– Как это ты не голодна? – спросила Фамарь. – Весь день ходила непонятно где. Кстати, где ты была?

– Опять бродила непонятно где. – потрепал ее по макушке Хаган. – Нашла пожалуй какую-нибудь пещеру.

– Нет. – улыбнулась Сарнай. – Я была в гостях у подруги.

Хаган и Фамарь переглянулись.

– Ты что заболела? – хихикнула Хаган. – Что за подруга? Ты же не заводишь себе подруг. Все они плаксы. Помнишь? Ты сама всегда так говорила.

– Нет. Гузалия не плакса. Она будет адвокатом. – ответила Сарнай.

– Значит Гузалия. – задумчиво пронес Хаган.

– Да. Ее зовут Гузалия. Она живет рядом со школой в большом красивом доме. Я у нее сегодня обедала. Ее мама тетя Наргиза приготовила бирьяни. Было очень вкусно.

– Неужели? – нарочито обиженно произнес Хаган. – Хочешь сказать, что эта тетя Наргиза готовит вкуснее чем твой папа?

Сарнай рассмеялась и замотала головой.

– Тогда в следующий раз пригласи ее к нам. – сказал Хаган. – Мы угостим ее настоящей монгольской кухней. Ты покажешь как нужно готовить суп из баранины. Ни одна взрослая женщина не умеет так готовить суп из баранины как моя маленькая дочь.

– Ты сейчас ее перехвалишь. – проворчала Фамарь. – Хватит уже.

– А что я сказал. В ее возрасте девочки даже яичницу не могут нормально пожарить, а она уже готовит суп.

Хаган прижал к себе Сарнай и снова замурлыкал ей на ушко о том, как совсем скоро они откроют свой ресторан монгольской кухни. Сарнай закрыла глаза и тут же представила себе огромные нарядные шатры. В их ресторане все, чего может желать утомившаяся душа. Только у них туристы поймут из чего состоит душа настоящего монгола. Под их шатрами любой турист сможет увидеть истинную красоту их края. Ведь настоящая Монголия прекрасна именно бесконечными просторами, где совсем нет цивилизации. А настоящий могол – это все свободная кочевая душа, для которого дом не эти каменные скворечники, а бескрайняя степь и извилистые горы.

– В любом месте, где ты можешь поставить свою юрту – это твой дом. – сказал Хаган, укачивая полусонную Сарнай на коленях.