Читать книгу На краю совершенного мира - Отто Диас - Страница 10

Через пару часов пришёл портной. Девочке пришлось спуститься, чтобы его помощница смогла снять мерки с худощавого тельца. Пока Ида стояла голой, она наблюдала за ужасом, что искажал лицо незнакомой девушки. Вероятно, ей ещё не доводилось видеть столько синяков и шрамов на одном ребёнке, а спрашивать, откуда всё это, она не решалась. Суетилась с верёвкой в руках, прикладывая её то к спине, то груди, то к ногам. Что-то высчитывала тихо и делала записи на клочке бумаги. Когда девушка закончила, Ида оделась. Вальтер обсудил с портным заказ и его цену. Они о чём-то поспорили, затем пришли к соглашению. Девочку отправили в комнату.

Где она находится, Ида уже знала. Без труда преодолела высокие ступеньки, придерживаясь за перила, прошла узенький коридорчик, свернула направо и остановилась в небольшом проёме, где друг напротив друга располагались две деревянные двери, выкрашенные в белый цвет. Одна вела в её новую обитель, а вторая…

Девочку пробрал интерес. Куда же вела вторая дверь? Спрашивать этого у мужчины она не стала. В тот момент её больше интересовала собственная комната, которой прежде Ида никогда не имела. Теперь же ей хотелось знать больше. Девочка приблизилась к двери и прислушалась. Тишина. «Может, там никого нет? – подумала Ида. – Никто не узнает, что я заходила». Она осторожно взялась за ручку и потянула. Дверь осталась недвижной. Тогда девочка толкнула её, но и теперь ничего не изменилось. Ида разочарованно нахмурилась. «Закрыто». Она постояла у порога несколько мгновений, будто ожидала чуда, затем юркнула в собственную комнату, решив попытать удачи в следующий раз. Она ведь никуда не спешила.

Комнатка её оказалась маленькой. Пахло здесь древесиной – и совсем слегка отдавало табачным дымом. Интерьер представлял собой скромную картину: кровать у правой стены, шкаф бледного оттенка, по левую сторону небольшой письменный столик и табуретка. Напротив двери располагалось окно с узким подоконником. Его скрывала белая кружевная занавеска. Стены жёлтые и невзрачные. Их ничего не украшало. На полу, правда, был расстелен небольшой коричневый половичок. По оценке Иды: самое удобное и прекрасное место, а главное – оно принадлежало только ей.

Девочка прошла вперёд, взяла с табуретки свой старый грязный плащ. Сейчас только он и боль в некоторых участках тела напоминали о прежней жизни. Ида вывернула карманы: достала оттуда консервный нож, тёткин браслет, украденную в поезде шляпку и смятый листок, вырванный из книги – всё богатство, которое удалось приобрести. Теперь плащ потерял всякую значимость, и девочка бросила его на пол. Предметы она сложила на столик – и стала думать, как бы их применить. Железный кривой браслет был ей велик, и всё время падал с запястья. Нож ещё мог пригодиться, поэтому далеко прятать его Ида не собиралась. Шляпку она тут же нацепила на себя. В груди затрепетало чувство восторга. «Теперь я выгляжу так же, как и дамы из поезда», – подумала она, пытаясь пройтись вдоль комнаты ровно и грациозно. Мешковатое платье волочилось у ног. Ида всё время поправляла его, чтобы не споткнуться, в итоге о грации можно было забыть. Синяки под глазами и опухший нос тоже не придавали солидного вида, правда, девочка об этом не знала – и верила в то, что в шляпке она неузнаваема и красива. Ида взяла в руки вырванный смятый листок и пробежалась глазами по строчкам. «Что же здесь написано?» Она вспомнила название книги и попыталась представить себе её героев, однако воображение рисовало какие-то мрачные картины, напоминающие закоулки прежнего места жительства.

Девочке было трудно представить себе что-то ещё. Жизненный опыт её был мал, и за свои немногие годы она ни разу не оказывалась дальше отшиба.

Устав бродить, Ида запрыгнула на мягкую кровать и улеглась на спину, прижав листочек к груди. Взглядом девочка изучала серый потолок, ассоциируя его с небом и мутной водой реки Лан. Она прикрыла глаза и не заметила, как сознание поглотил сон. Ей приснилась холодная грязная вода.

* * *

– Ах ты, свинья! – Удар тётки был настолько сильным, что Густав свалился на пол, больно ударившись копчиком. – Думал, я тебя не найду?! Решил присесть на чужую шею?! Последний кусок хлеба из глотки вырвать?!

Растерянный мальчуган сжался от страха и рефлекторно прикрыл голову рукой. Женщина кричала столь громко и яростно, что Густав и не надеялся выбраться целёхоньким.

– Свинья! – продолжала восклицать она, схватила мальчишку за шиворот и выволокла за порог дома.

– Стойте, не надо! – Другой мальчик едва успел сделать шаг в сторону друга в попытке остановить расправу, но мать придержала его рукой.

– Не лезь.

– Это ты ей сказала? Ты выдала его? – В глазах подростка мелькнули злоба и обида. Женщина с лёгким укором совести опустила взгляд.

– Извини. Мы больше не можем кормить твоего друга. Знаешь ведь…

– Да ты!.. – Мальчишка пытался вырваться, но мать его не отпустила. Густав тем временем уже скатился с лестницы на землю, а высокая темноволосая женщина, морщинистое лицо которой искажала гримаса ярости, выбежала вслед за ним. При каждом новом шаге вздрагивали её большие, обвисшие с годами груди. Ноздри то и дело раздувались: женщина пыталась вобрать в себя побольше воздуха, чтобы громче бранить мальчишку.

– Проклятая крыса! Подохнешь, как и твой папаша! Спрятаться он удумал, ишь!

Мальчишка почувствовал земляной привкус на губах и попытался приподняться.

– Где твоя мерзкая сестрица?! Отвечай! – Женщина снова схватила его и начала яростно трясти. Перед глазами всё закружилось. – Ты меня не слышишь?! Отвечай сейчас же! Где эта вертихвостка, в какой канаве? Тоже присела к кому-нибудь? Да?!

– Я не знаю! – Густав зажмурился, чтобы не видеть отвратительного лица женщины и не чувствовать зловонного дыхания. Над верхней губой у неё выпирали две бородавки, из которых в разные стороны торчали чёрные волосы. Свирепый взгляд выпученных глаз источал ненависть. Пальцы крепко впились в одежду. Тётка продолжала его трясти.

– Врёшь, поганец! Покрываешь её! Может, она уже сдохла?! А? Отвечай!

– Не знаю! – снова закричал мальчишка, прикрываясь руками. Он чувствовал, что женщина ударит его вновь, но не мог дать ей никакой полезной информации, ведь действительно не знал, где находится Ида. С того самого дня, как сестра попыталась утопить его, он подумал, что она в заговоре с тёткой, потому не вернулся домой и разузнать ничего не пытался. А теперь, выходит, они исчезли вдвоём, и женщина извелась в поисках Его, гадкого, конечно же, выдали соседи. Густав предполагал, что рано или поздно это случится. А вот про Иду никто ничего не слышал.

Женщина перестала трясти мальчишку, ударила его в плечо, и тот вновь растянулся на земле.

– Ну свинья, настоящая свинья! А ну, живо поднимайся на ноги! Да ты у меня теперь попляшешь! Я тебя неделю кормить не буду, понял?! Понял, поганец?!

Из глаз мальчишки заструились слёзы обиды. Он ведь ни в чём не провинился. Совсем не виноват в том, что его попытались убить. Не виноват в том, что не знал, как поступить, и как объяснить всё это тётке, он тоже не представлял.

– Мало тебя пороли! Дурь не выбили! – Тётка пригрозила кулаком. – А твою сестрицу я даже на порог не пущу! Ноги оторву проклятой потаскухе! – Женщина сплюнула в сторону. Густав стал осторожно подниматься.

– Живее вставай! Позоришь меня перед людьми, гадкий! Побираешься по дворам, словно дома у тебя крошку последнюю отнимают! Решил, что у чужих пристроиться хорошо, только вот кому ты, свинья, сдался?!

В дверном проёме появились худая светловолосая женщина с сыном. Они с сочувствием смотрели на Густава, как и некоторые соседи, которые, услышав шум, отвлеклись от своих занятий и стали высовывать любопытные носы. Мальчишка чувствовал себя униженным. Он не понимал, что именно сделал не так. Хоть и привык к гневу тётки, сейчас она выглядела куда злее обычного. Грубо схватила его за руку и повела со двора, пыхтя носом и поливая гадостями его вместе с Идой. Утирая сопли тыльной стороной ладони, мальчишка подумал о сестре. «Где она скрывается всё это время? И может, действительно, уже мертва в какой-нибудь канаве?»

– Проклятые поганцы! Свалились на мои терзания!

Тётка шла быстро, шелестя подолом своего грязного изношенного платья, и Густав за нею едва поспевал. Она бранила его на глазах у всех, а мальчику всё сильнее хотелось провалиться под землю, перестать существовать. Он ни в чём не был виноват, но его наказывали, заставляли терпеть унижение. Тётка не прекращала сквернословить. «Лучше бы я тогда утонул», – подумалось ему, а затем в нём внезапно вспыхнула ненависть к сестре. За что она так обошлась с ним? За что попыталась убить, обрекла на жизнь в страхе, а теперь и жуткое наказание в виде голода? Густав не знал, почему именно с ним случилось такое несчастье. Он, спотыкаясь, плёлся за тёткой, которая до боли сжимала его тонкую руку, и тихо всхлипывал, боясь разрыдаться на глазах у всех и выглядеть ещё более жалким.