Читать книгу Я, Микеланджело Буонарроти… - Паола Пехтелева - Страница 14

Врач не отходил от постели мессера Лодовико Буонарроти, который уже несколько дней находился между за бытьем и сознанием. Верная Урсула поила хозяина эликсирами и настойками, предписанными врачом.

– Урсула, скажи, ты больше ничего не получала от Микеле?

Лодовико раз пятнадцатый задавал этот вопрос, имея в виду, не получала ли служанка еще какой-нибудь весточки от Микеланджело, который несколько дней тому назад прислал с одним из мальчишек из «семьи» Гирландайо записку. В ней блудный сын писал, что навсегда решил уйти из отцовского дома, чтобы заняться своим любимым ремеслом – скульптурой и живописью. Микеланджело просил Урсулу ни о чем не беспокоиться, говорил, что у него есть все необходимое и в скором времени он даст знать о себе.

Лодовико, искавший сына по всей Флоренции, вот уже три дня, получив записку, крушил в доме все подряд, пугая слуг, и едва не набросился с кулаками на Урсулу. Служанка, выросшая среди скарпеллино и умеющая прекрасно владеть собой, в эту страшную минуту сурово посмотрела на хозяина и спокойно произнесла:

– Синьор Лодовико, сядьте. Я сочувствую вашему горю и прекрасно вас понимаю. Я очень люблю вашего Микеланджело и разделяю вашу боль, но не согласна с тем, что я должна перенести ее и физически.

Страшнее всего, что Лодовико чувствовал себя беспомощным и одиноким. Будучи человеком легковозбудимым, он не мог скрывать свои эмоции, чтобы потом, спрятавшись подальше от людских глаз, смаковать их, беспрестанно жалея себя и бесконечно выискивая причину происшедшего в себе самом. Его в самом деле было настолько много, что он делился собой с окружающими – как плохим, так и хорошим – без остатка.

Как только Урсула захотела уйти, Лодовико, как маленький ребенок, схватил ее за рукав:

– Урсулочка, Урсулочка, не обращай на это внимания. Ты у меня одна осталась. Урсула, я не знаю, что мне делать, и поэтому я так… – Он неловко замялся, и верной, здравомыслящей служанке стало понятно – перед ней стоял растерянный ребенок.

В могучем теле мессера Лодовико жила детская необузданная душа, душа ранимого, робкого ребенка, который не умеет и не хочет справляться с жизненными трудностями.

– Урсулочка… – Он обнял служанку и что есть силы прижал к себе. – Я знаю, нужно что-то делать, но не знаю что. Я хочу все исправить. Сейчас. Немедленно. Я злюсь, да я злюсь, но не на тебя, а на себя. Это ведь я, да, это ведь я выгнал его. Но он не слушался меня, не хотел делать то, что я велел ему делать.

Мессер Лодовико больше уже не сдерживал слез, он понял, что служанки он может не стесняться, и дал волю чувствам. Сев в кресло, он обхватил голову руками и энергично затряс ею, как бы желая выкинуть из нее все терзающие ее мысли.

– Урсула, Урсула, я так больше не могу. Не могу и не же лаю мириться с этим. Надо что-то делать. Но что? Что? Ну вот, что ты молчишь? Что ты все время молчишь?! – В молчании Урсулы ему почудился призрак покойной жены, и он завопил что есть мочи: – Франческа, Франческа, ты опять ушла от меня?!

И он зарыдал. Урсула не выдержала, стремительно подошла к хозяину, обхватила его голову руками, как в тот печальный день после похорон, когда он также не мог себе ничем помочь.

Успокоившись немного, мессер Лодовико поднял глаза на свою спасительницу и прошептал:

– Что теперь делать, Урсула?

– Ничего. Ждать.

Ждать – это был приговор для мессера Лодовико, равносильный смертельному. Ждать. Чего? А быть может, кого? Ждать. Сколько? Дни, месяцы, годы? Ждать.

Легко сказать – ждать! Похожий на волка на цепи, Лодовико разве что не выл на луну. Не замечая вокруг себя никого, он забросил все дела по управлению имениями, поставил кресло у окна, из которого была видна дорога, ведущая к дому Буонарроти. Тоскующий отец ел у окна, спал у окна. Он ждал…

Через несколько дней Урсула, как обычно, принесла хозяину еду. Вошедши, она приветливо заговорила с ним, но он не ответил, как это было у них заведено. Служанка подошла к нему и увидела, что голова мессера Лодовико склонилась набок, глаза закрыты, а весь облик его выражает отрешенность и уязвимость. Его душа словно бы ушла из тела, оставив в кресле лишь пустую оболочку. Урсула всплеснула руками и начала лихорадочно трясти хозяина, дергая его за кисти рук и за уши. Послали за доктором.

Урсула принадлежала к числу тех людей, которых невероятно мобилизуют страдания, либо их собственные, либо близких им людей. Критические события являются для такого рода женщин (я подчеркиваю – женщин) спринтерской дорожкой. Они выкладываются на ней по полной и получают невероятные результаты, оказываясь в самой гуще драматических событий. Болезнь мессера Лодовико заставила Урсулу напрячь все свои аналитические и организаторские способности. Встречаясь на рынке со своими подружками, знакомыми и просто случайными собеседницами, она значительно расширила агентурную сеть. Цель расспросов была такова: найти того мальчика, который принес записку от Микеланджело. Все кумушки из вилл в окрестностях Флоренции, все торговки на рынке, все, с кем встречалась Урсула в соборе на мессе, все до единой получили словесный портрет посыльного. Прав был Лафонтен, когда сказал: «Мужчина может все, женщина – все остальное». Автор романа также готова подписаться под этими словами, но ей приходиться подписываться лишь под собственными.

Итак, мона Урсула ежедневно проверяла боеспособность своей армии. В дом мессера Лодовико ежедневно приходили какие-то женщины или мужчины и приводили с собой хнычущих и нередко упирающихся подростков. Заседания по стратегии и тактике ведения поисковых операций проходили на кухне.

Chi cerca – trova! Эта пословица есть во всех языках, потому что оправдывает себя в любой культуре.

Стояла тосканская зима. Ночью дороги замерзали и превращались в каток, а к середине дня оттаивали. Нередким гостем был и резкий ветер с мокрым колючим снегом, переходящим в дождь. Стекла дрожали. В печной трубе завывал ветер. Согреться удавалось, лишь только присев поближе к очагу на кухне. Мессер Лодовико, мадонна Лукреция и Урсула теперь часто сидели все вместе около огня и молчали. Они ждали.

Вдруг… Вдруг послышался стук. Сначала все подумали, что это ветер пытается сорвать с петель старую добротную дубовую дверь. Нет. Стук. Это стук! Он повторился опять. Мессер Лодовико словно проснулся, вскочил с кресла и с проворством рыси бросился к двери. За ней, съежившись в комочек, стоял мальчик.

Урсула всплеснула руками:

– Это он! Тот самый! Иди сюда, дорогой. Как же ты продрог.

Иди к огоньку, погрейся. Кто тебя сюда послал?

– Мона Изабелла.

– Ах, мона Изабелла. Ну, хорошо. Я с ней потом рассчитаюсь.

– Она сказала, что я здесь получу целый флорин, если скажу, откуда принес записку от Микеланджело.

– Микеланджело! – В разговор включился мессер Лодовико. – Что ты знаешь о Микеланджело? Где он? С ним все в порядке?

Подеста заботливо укутал мальчика пледом. Урсула принесла шимолатты и вина с сыром.

– На, малыш, поешь, а потом ты нам все расскажешь.

– Сначала флорин.

Лодовико достал из кошелька, перевязанного тугим узлом, заранее приготовленные деньги и отдал их парнишке. В эту ночь мессер подеста спал спокойно. Ни один флорин не принес ему такого удовлетворения, как тот единственный, который он отдал этому незнакомому парнишке.