Читать книгу Я, Микеланджело Буонарроти… - Паола Пехтелева - Страница 8

Жизнь в доме Буонарроти понемногу налаживалась. Супруги часто гуляли по саду, держась за руки. Несмотря на явную интровертность натуры, Франческа была кокетлива и умела нравиться. Она была не такой, как все, в ней таилась та загадка, та недосказанность, которую постоянно ищут в женщинах необделенные интеллектом мужчины. Лодовико боготворил жену. Только теперь они стали по-настоящему близки друг другу, хотя прожили вместе немало лет и произвели на свет четверых детей.

Пара Буонарроти стала бывать в свете, чем произвела во флорентийском бомонде настоящий фурор. Франческа и правда умела нравиться. Как я уже заметила, будучи незаурядной женщиной, она со вкусом неискушенного последними тенденциями моды дилетанта сама выбирала наряды, чем выгодно отличалась от присутствующих на балах светских дам. Все они были одеты в строгом соответствии с последними веяниями моды и при этом выглядели, как воспитанницы пансиона на прогулке, одинаково. Мона Франческа снискала себе славу интересной и оригинальной дамы. Лодовико был горд и счастлив. Он любил ее еще сильнее. И Франческа опять забеременела.

– Дорогая, я молился, чтобы у нас родилась девочка. Она будет маленькой синьоритой Буонарроти, нашим счастьем, нашей крошкой, она вырастет настоящей красавицей. Братья станут защищать и оберегать ее. Мы тоже полюбим ее всем сердцем, всей отпущенной нам Богом любовью, какая толь ко у нас есть сейчас. Девочка сблизит нас еще сильнее, я так радуюсь этому ребенку, я так верю, что она принесет нам счастье.

– Лодовико, а что, если это не девочка?

– Нет, я уверен, что это девочка. Я сказал, я так решил.

Мессер Буонарроти привык чувствовать себя счастливым в последнее время, и ничто в мире, казалось, не могло поколебать его уверенность в том, что счастье может проистекать по иному сценарию.

Франческа, вкусившая наконец радость супружеской идиллии, тоже начала себя уговаривать в том, что обязательно должна родиться девочка, которая станет залогом нерушимости их семейного очага. Решив, что с нее довольно горестей и метаний, она решила перенести эту беременность легко и спокойно, вместе со вновь обретенным мужем.

Лодовико был на вершине счастья. Он не замечал вокруг себя ничего дурного, даже забыл о том, в какое негодование привел его поступок второго сына, Микеланджело, которого тот застал за неподобающим для мальчика из благородного флорентийского семейства занятием – рисованием углем на заборе. Обрушившись на пятилетнего ребенка со всей силой своего могучего темперамента, мессер Лодовико Буонарроти хотел вырвать у ребенка обещание никогда больше не заниматься этим делом. Сын, однако, обещания не давал, а упрямо смотрел на отца глазами матери, и выражение этих глаз было Лодовико очень неприятно – оно напоминало ему «другую» Франческу.

– Раз и навсегда запомни, раз и навсегда, я тебе запрещаю брать на кухне уголь и марать мои стены. Слышишь, Микеланджело?

– Отец, я буду это делать, – ровным тоном заявил сын и, воспользовавшись паузой, вывернулся из-под его руки и убежал.

В комнате горели свечи. Воздух был тяжелый. Роженица стонала и тяжело дышала. Франческа, привыкшая раньше рожать за счет нервного перенапряжения, в котором она постоянно пребывала до и во время родов, расслабилась в последние месяцы, как спортсмен, покинувший профессиональный спорт. Сейчас она сама себе казалась дебютанткой. И как она раньше не замечала такого количества разного рода неудобств, почему именно в этот раз все так действует ей на нервы? И постель жесткая, боль нестерпимая. И акушерка противная. Ну, словом, все идет не так, как надо.

– Голубушка моя, ну, потерпи, ласточка, вот так, вот так. Ну, еще немножко напрягись, вот так, – ворковала акушерка.

«Ведьма противная, ненавижу тебя, уйди с глаз моих долой!» – Франческа впилась в старуху взглядом, кляня ее про себя на чем свет стоит. Боль становилась сильнее. Франческа взвыла. Началось кровотечение.

Урсула кормила Микеланджело берлингоццо. Мальчик обожал эти печенья с поджаренной в сметане корочкой. Вдруг он закашлялся – крошки попали не в то горло. Служанка потрясла малыша.

– Легче? Ну, ступай, ступай, только не вздумай заходитьв комнаты матери, а то хуже будет, – прокричала она ему вслед.

Какой-то сегодня день не такой, как всегда. Все, словно в оцепенении, ждут чего-то. Восьмилетний Леонардо собрал вокруг себя малышей и пытался по складам читать им требник. Микеланджело, обычно не участвующий в братских посиделках, даже был с ними какое-то время, но потом все равно убежал в сад. В его груди накопились эмоции, и ему не терпелось их выплеснуть.

Между тем послали за лекарем. Нужно было попытаться спаси хоть кого-то. Франческа решила, что нужно взять ситуацию в свои руки. Маленькая мужественная женщина из последних сил приподнялась на кровати, оперлась тоненькими ладошками о постель, набрала в грудь воздух, поднатужилась всем телом и с криком напрягла все свои мышцы. Показалась головка ребенка. Акушерка с криком восторга приняла новорожденного.

– Девочка? – еле слышно прошептала Франческа.

– Нет, мальчик! – радостно сообщила акушерка.

Франческа рухнула на подушки. На крик младенца ворвался Лодовико. Он не мог и слова произнести, увидев кровать, залитую кровью. Не обратив никакого внимания на ребенка, он метнулся к жене, нагнулся к ее посиневшему лицу.

Франческа почувствовала его слезы:

– Микеле – это я.

Она подняла на мужа глаза и долго-долго смотрела на него, пока зрачки ее влажных, черных и выразительных глаз не стали сосем неподвижными.