Читать книгу Путь к читателю, или Как написать 10 рассказов на заказ - Павел Акимович Крапчитов - Страница 7

«Вот сейчас – колокольчики, а потом свирель, а вот сейчас барабанчик…». Лилька и скрипучая отцовская кровать под ней заменяли собой весь оркестр. Настоящее «Болеро»!

– Как же я тебя люблю, – в такие минуты говорил Сокол, имея ввиду это самое «болеро».

– Я… ах… тоже…, – вторила Лилька.

Был бы второй этаж, соседи снизу давно бы стучали в батареи. Но этаж был первым. Бабка, которая поселилась в бывшей комнате Сокола, была резвой, но совершенно глухой, а слуховой аппарат носить не любила.

Если и мешали кому-то они с Лилькой, то только Мелкой, которая обитала за стенкой в большой комнате. Ее кровать как раз стояла у стены отцовской комнаты, где Сокол, он же Олег Александрович Соколов, так часто играл свое болеро.

Когда утром он и его подруга выходили из комнаты, Мелкая зло на них косилась. Соколу было все равно, но Лилька хмыкала.

– Вырастешь, тебе тоже понравится, – улыбаясь, как-то сказала она Мелкой.

Но та так зло взглянула на подругу Сокола, что Лилька поспешила закрыть эту тему.

***

Мелкую в их квартиру год назад привел отец, который, как выяснилось, был еще тем ходоком, хоть и полковником авиации. Как он узнал о существовании Мелкой, в каком детском доме ее разыскал, отец не говорил, а Сокол не лез в душу. Ольга Александровна Соколова – так стали звать Мелкую, после того, как отец ее удочерил.

Не зря отец торопился. Всего год они пожили такой семьей: отец, Сокол и Мелкая. А потом отца не стало. Сокол было перепугался. Мелкой было всего двенадцать, и что с ней делать он не знал. Но выручила бабка по материнской линии. Она приняла на себя опекунство и поселилась в бывшей комнате Сокола.

Сам Сокол против этого не возражал. Бабка хорошо готовила, стирала и гладила все, что нужно, чем существенно облегчила его жизнь. Жил теперь он в комнате отца с широкой и такой музыкальной кроватью.

Недовольной от всех этих «перестановок» оказалась только Лилька, но приходить к своему любовнику она не перестала. Только криво усмехалась, когда встречалась взглядами с Мелкой.

Вот и сейчас, когда они вышли из отцовской комнаты, Лилька и Мелкая обменялись злобными взглядами. Подруга пошла на кухню приготовить что-нибудь на завтрак, а Сокол задержался.

– Что читаешь? – спросил он.

Мелкая сидела на своей аккуратно заправленной кровати и держала в руках старый журнал «Совершенно секретно». Ее кровать была рядом с книжными полками во всю стену, под которыми на полу лежали высокие стопки этих журналов. Отец в свое время то ли подписался на них, то ли в киоске покупал. Журналы копились из года в год, и вот теперь достались этой девочке.

– Детектив, – ответила Мелкая и протянула журнал.

«Лоуренс Блок», – прочел Сокол. – «Когда он умрет».

– Ты поосторожней с этим, – сказал он, возвращая журнал девчонке. – Плохо спать будешь.

Мелкую Сокол жалел. Это чувство появилось у него не сразу. Сначала, когда отец привел ее в дом, Соколу было все равно. Он привык во всем полагаться на отца. Раз отец так сделал, значит, так надо. Но на похоронах он увидел, как рыдала Мелкая.

«Надо же», – удивился он. – «Всего год, как знает, а так плачет».

Сам-то Сокол, несмотря на охватившую его пустоту, так и не смог выдавить из себя ни слезинки.

Хотя особо жалеть Мелкую не стоило. Все у нее было хорошо. Письменный стол, книжные полки и кровать создавали уютный уголок, да и вся большая комната была фактически в ее распоряжении. Бабка заботилась о внучке. За квартиру платил Сокол. На питание денег тоже подкидывал. А еще от государства несовершеннолетней девочке перепадало какое-то пособие. Бабка деньги с пособия не тратила, а отдавала Мелкой. Та складывала их в картонную коробку, которую хранила под кроватью.

Как-то после очередного болеро Лилька сказала:

– Давай распотрошим заначку Мелкой!

– Не смешно, – ответил Сокол.

Шутка подруги ему показалось глупой. Отнимание денег у Мелкой никак не встраивалось в его чувство жалости к ней.

– Ну уж и пошутить нельзя, – ответила Лилька.

***

Так и жили. Сокол работал грузчиком в хлебобулочном магазине. Мелкая училась в школе. Раза три в неделю к Соколу приходила Лилька, а бабка незаметной тенью занималась домашними делами. Все было спокойно до тех пор, пока однажды бабка не сказала:

– Тебе письмо.

Она каждый день проверяла почтовый ящик как будто кроме рекламы и счетов там могло быть еще что-то.

На конверте печатными буквами было написано «Соколову» и больше ничего, а сам конверт не заклеен.

«Лилька что ли шутит?» – подумал Сокол и достал из конверта листок.

«Когда умрет Хохлов Степан Геннадьевич, получите тысячу рублей».

«Что за бред?» – подумал Сокол. – «Какая тысяча рублей?»

Он порвал и конверт, и листок с непонятной надписью. Не поленился, сходил на кухню и выбросил обрывки в мусорное ведро.

Хохлов Вадик был его школьным приятелем. Но он давно исчез с горизонта. Говорили, что хорошо поднялся и теперь то ли на югах, то ли еще дальше, в Европах. Но в квартире, где он раньше жил, кажется, остались его родители.

«Тоже, наверное, Хохловы», – подумал Сокол, а потом выбросил эти мысли из головы.

***

Прошла неделя. Сокол почти забыл про письмо, но жизнь ему сама об этом напомнила. Он что-то двигал в подсобке хлебобулочного, когда до него донеслись обрывки разговора двух женщин из торгового зала.

Одна вроде бы даже всхлипывала, а другая успокаивала. Сокол вышел посмотреть. Той, что успокаивала, оказалась их продавщица Зинаида Петровна, полная женщина средних лет, а всхлипывала какая-то аккуратная бабулька. Только вот всхлипывания были какие-то дежурные. Сокол застал уже конец разговора. Бабулька взяла буханку черного, рассчиталась на кассе и пошла по своим делам.

– Знакомая, – сказала продавщица, заметив интерес Сокола к их разговору. – Старик у нее умер.

– А фамилия? – вопрос вырвался сам собой.

– Хохлова, – ответила Петровна. – Кажется, в твоем доме живет.

Вечером Сокол проверил почтовый ящик. Там ничего не было. Он шумно выдохнул.

– Тебе опять письмо, – сказал бабка, когда он зашел в квартиру. – Пишут и пишут.

Сокол взял письмо. На этот раз конверт был запечатан. Мелкая за письменным столом делала какие-то уроки. Бабка ушла на кухню и гремела посудой. Он прошел в туалет, сел на унитаз, не снимая штанов, и вскрыл конверт. Из него выпала мятая тысяча рублей.

«Ни фига себе!» – подумал Сокол.

Тысяча рублей – это ничто. Пара бутылок хорошей водки и все. Но вот так… ни за что… только потому что кто-то умер.

«Это точно не Лилька», – подумал Сокол. – «У нее на это мозгов бы не хватило. Это какой-то псих».

Воображение тут же нарисовало высокого, худого мужика в длинном кожаном плаще на голое тело. Соколу стало тревожно. Словно кто-то чужой и недобрый вдруг посмотрел на него.

Хорошо, что скоро пришла Лилька. Впрочем, болеро той ночью вышло не очень, на троечку.

– Тебе понравилось? – как всегда после «музицирования» спросила Лилька.

– Да, – ответил Сокол. – Понравилось.

– О чем ты думаешь? – не отставала от него подруга.

Она водила пальцем по груди любовника. Это было приятно.

– О тебе, – сказал Сокол, хотя на самом деле думал, что одним письмом все это не закончится.

***

Следующая неделя прошло плохо. Сокол потерял спокойствие, которое появилось у него в жизни после того, как он год назад закодировался. Что-то щелкнуло у него в мозгах на похоронах отца, когда он смотрел на рыдающую Мелкую, а сам не мог проронить ни слезинки. На поминках налитая рюмка водки так и осталась не тронутой, да и кусок в горло не лез. К нему не приставали с вопросами. Не каждый день отец умирает.

А на следующий день Сокол нашел в газете нужное объявление и сходил по указанному адресу. Пожилой врач-психотерапевт поговорил с ним о жизни и сказал, что теперь он больше не будет хотеть пить.

– И это все? – удивился Сокол.

– Все, – ответил врач.

Как ни удивительно, но психотерапевт не соврал. Пить не хотелось. Ни водки, ни портвейна, ни даже пивка. И пришло какое-то спокойствие, словно это и не он вовсе. Словно кто-то другой вместо него вышел из кабинета нарколога. А где-то там, далеко в мозгу маячил вопрос, а где же тот он, прежний, который без стакана портвейна не мог начать день. Что с ним стало? Не вернется ли?

И вот этого спокойствия больше не было. Нарисованный Соколом образ странного человека в кожаном плаще не уходил из головы. Он постоянно чувствовал на себе его взгляд.

Немного стало легче, когда Сокол обнаружил в почтовом ящике новый белый конверт. Опять только одно слово «Соколову», а внутри записка теми же печатными буквами «Когда умрет Щеткин Вячеслав Иванович, вы получите 2000 рублей».

– Щеткин! Да, не знаю я никакого Щеткина! И деньги мне ваши не нужны!

Получилось громко, почти в крик. Сокол оглянулся на дверь кухни. Но его никто не услышал. Мелкая была у подружки. А бабка, наверное, опять проигнорировала свой слуховой аппарат.

Он снова взглянул на письмо. Вместо надписи с листа на него взглянули глаза человека в кожаном плаще.

– Это псих! Точно псих какой-то!

Вынести его взгляд не было никакой возможности, и Сокол начала рвать письмо на мелкие кусочки. Получилась небольшая кучка, которая снова отправилась в мусорное ведро.

Несколько дней он добросовестно пытался не думать о письме, но потом не выдержал. На работе подошел к продавщице Зине, которая за долгую работу в хлебобулочном знала многих в округе.

– Зинаида Петровна…, – начал он.

– О как! – усмехнулась продавщица. – Уже по отчеству кличешь. Вот что значит непьющий мужик!

– Да я, это…, – женщина сбила его с первоначального плана. – В общем, ты такого Щеткина не знаешь?

– Есть такие, в третьем Б. А ты, что спрашиваешь?

– Да, у Мелкой, то есть у сестры в классе есть какой-то Щеткин.

– А…, – сказала Зина. – Это сыночек ихний. Скоро у него либо братик, либо сестренка будет. Эти Щеткины, как своего старика с дом престарелых сбагрили, так сразу второго и забабахали.

– Извините…, – к продавщице обратился покупатель, и Сокол поспешил уйти в подсобку.

Разыскивать кого-либо по домам престарелых он, конечно, не собирался. Но от того, что такой человек существует на самом деле, слегка шибануло по мозгам.

«Не шутка это. Совсем не шутка», – думал он.

Вот живет себе, худо-бедно, некий Щеткин Вячеслав Иванович и не подозревает, что письмо уже отправлено, цена определена и судьба его за одно. Зачем этот псих рассылает письма, Сокол не думал. Псих же! Этим все сказано.

Результат разговора с Петровной добавил напряжения в душевное состояние Сокола. Когда вечером пришла Лилька и начала свои шуточки шутить, то он как-то нервно на них реагировал. В результате они разругались. Подруга обозвала его дебилом и ушла.

А на следующий день пришло письмо. Снова Соколову. А в нем были уже две купюры по тысяче рублей.

Сокол повертел деньги, повертел и положил в коробку из-под конфет, что стояла на кухне, и куда он всегда клал деньги на питание.

По дороге на работу он думал, что где-то там, в доме престарелых умер одинокий старик. Возможно, его на этих выходных собирались навестить родные, но не сложилось. Как все это устраивает неизвестный псих, Сокол даже предположить не мог. Разве что врачом переодевается. Или… у какого-то настоящего врача снесло мозги.

«А что? Очень похоже», – подумал Сокол.

Ходит такой участковый врач по своим больным. Выбирает тех, кто на последнем издыхании, а потом кошмарит честных людей.

Тут Сокол остановился.

– Блин! – сказал он. – Его же вычислить можно!

Надо сходить в поликлинику и узнать, кто у них участковый врач. Или даже проще. Сказаться больным, вызвать его на дом и посмотреть ему в глаза.

– Это план? – сам себя спросил Сокол, но потом засомневался. – Вечером додумаю.

Но продумать план вечером не получилось. В почтовом ящике его ждало новое письмо.

Сокол не стал его читать прямо в подъезде, а зашел в квартиру, бросил письмо на постель, переоделся и только потом вскрыл конверт. Прочел и медленно сел на кровать. Та робко скрипнула, словно спрашивала:

– Ну, что сыграем болеро? Уже давно не музицировали!

– Не до болеро, – ответил Сокол и еще раз прочел письмо.

«Это не врач», – подумал он. – «Во всяком случае не тот, что выбирает стариков и старух. Лилька-то ведь не старуха?»

А в письме речь шла именно о ней. «Когда умрет Лилия Владимировна Уткина, вы получите пятьдесят тысяч рублей».

***

На следующий день Соколу работалось плохо. Хорошо, что Веры Ивановны, директрисы магазина не было, а то точно бы прицепилась с расспросами. Но вместо нее вопросы пошли от Петровны.

– Заболел что ли или с бодуна?

Продавщица отчаянно боялась заболеть новым вирусом и, когда в магазин заходили покупатели, то сразу же натягивала на лицо маску. Покупатели уходили. Петровна стягивала маску со своих толстых щек.

– Как в наморднике, – при этом ругалась она.

А тут Сокол – весь такой угрюмый и молчаливый. Вот Зинка и испугалась. Подхватить заразу ей не хотелось, но ходить теперь в маске весь день, тоже не улыбалось.

– Голова болит, – успокоил ее Сокол. – Погода.

– А-а-а, – вроде как поверила продавщица.

Она и сама постоянно обвиняла погоду: то в болях в коленях, то в пояснице.

А Сокол просто не знал, что делать. Два предыдущих письма показали, что упомянутые в них люди действительно умирали. И деньги приходили… Да, черт с ними деньгами! Ведь Лилька может умереть! Или не может? Раньше ведь это были глубокие старики. Они без всяких писем еле дышали. Или это Лилькины шуточки? Они же, вроде как, поругались. Вот она и придумала писать эти письма. Привлечь к себе внимание. Сокол прочтет, а потом бросится спасать свою ненаглядную.

Нет, не была Лилька для Сокола «ненаглядной». Молодая, приятная в постели. С кем-то надо же болеро играть. Он же не монах какой-нибудь. Так что, куда-то бежать и спасать Лильку он совершенно не хотел. Но и смерти ей не желал.

«Позвонить что ли?» – думал Сокол. – «Пусть выпьет каких-нибудь таблеток на всякий случай».

Но звонить не потребовалось. Когда он вечером пришел домой, почти следом за ним заявилась сама Лилька. В руках у нее была большая сумка, в которой что-то подозрительно звякало.

– Олежек, – заявила она. – Я мирится пришла.

С этими словами она достала из сумки бутылку шампанского и коробку конфет.

– Я так тебя люблю! – сказала Лилька. – Давай выпьем, чтобы больше не ругаться.

– Я же не пью, Лиль, – сказал Сокол.

Слова подруги были для него неожиданностью, но на душе потеплело. Они сидели на кровати в комнате Сокола, и та нетерпеливо поскрипывала. «Ну, когда же, когда же …?»

– По бокальчику, – мягко сказал Лилька.

Она обняла Сокола за плечи и заглянула в его глаза.

– Чтобы забыть все плохое.

– Ну, давай.

Сокол прошел в большую комнату, достал из серванта два фужера. Мелкой не было. «В кружке, наверное, или на мероприятии каком…», – подумал он.

Лилька сама налила шампанское.

– Сейчас я брошу в бокал кусочек шоколада, а потом он сам всплывет, – щебетала подруга.

– Ой, Олежек, принеси воды, – попросила она.

– Зачем? – удивился Сокол.

– Как зачем? После каждого глотка надо омывать рот водой, чтобы лучше чувствовать вкус следующего глотка.

Сокол только хмыкнул и пошел за водой.

Лилька достала из сумочки бумажный пакетик и высыпала в один из бокалов белый порошок. Тот быстро растворился. Только на поверхности осталась небольшая пленка. Лилька быстро размешала ее пальцем.

Потом они пили шампанское, которое Сокол не уважал. Шипучка, газвода. Ни уму, ни сердцу. Это же сколько его надо выпить, чтобы по башке вдарило?!

Вот и сейчас вкус напитка ему не понравился, но обижать подругу не хотелось.

Потом они стали целоваться. Сокол полез Лильке под юбку, но та попросила:

– Давай, просто полежим немного. Я так по тебе соскучилась!

Это было что-то новенькое. Но Сокол не стал возражать. Кровать, предвкушая начало концерта, скрипнула под ними и разочаровано замолкла.

Подруга что-то шептала, но глаза Сокола слипались, и скоро он заснул.

Лилька какое-то время прислушивалась к дыханию любовника, потом перелезла через него, ругая про себя скрипучую кровать. Закрыла бутылку пробкой. Пришлось потрудиться. Пробка никак не хотела заходить обратно.

Затем Лилька выглянула из комнаты. В квартире была тишина. Женщина быстро прошла на кухню, вымыла фужеры, вернулась в большую комнату и заглянула под кровать Мелкой.

– Куда же ты ее спрятала? – она оглянулась по сторонам, но на поиски времени не было.

Лилька схватила сумку, куда положила бутылку, початую коробку конфет, посмотрела на спящего Сокола, хотела что-то сказать, но, постояв немного, быстро вышла из комнаты. Выходя из квартиры, осторожно закрыла дверь, но английский замок предательски щелкнул. Она быстро сбежала по ступенькам вниз и бросилась прочь.

Из своей комнаты вышла бабка и подслеповато прищурилась:

– Олег, это ты? – спросила она, не дождалась ответа, постояла, глядя на входную дверь, и вернулась в свою комнату.

***

Жила Лилька недалеко, в соседнем доме, но как добралась к себе домой, она не помнила. Выпила воды, попыталась успокоиться. Ее била мелкая дрожь. В таком виде выходить завтра на работу в аптеку не было никакой возможности. Она позвонила сменщице, сказала, что заболела. Дрожь, которая никак не хотела униматься, добавила естественности в голос.

– Побольше пей, – посоветовала ей сменщица.

– Хорошо, – пообещала Лилька.

Оставалось только ждать. Может быть, день или два, а потом подойти к почтовому ящику и забрать то, что было обещано.

***

На следующее утро Лильку разбудил телефонный звонок.

– Лилечка, это ты? – звонила бабка Сокола.

Лилька напряглась.

– Да.

– Лилечка, Лилечка, у нас такое горе. Олежек попал в реанимацию. Выпил на работе. А ему же нельзя. Он же закодирован.

Как запрет выпивки и кодирование были связаны друг с другом, Лилька не поняла.

– Где он? – спросила она. – В нашей больнице?

– Да, – ответила бабка. Видимо, по такому случаю она надела слуховой аппарат. – В нашей, в городской.

– Я позвоню, – пообещала Лилька и положила трубку.

***

– Как? Соколов? – спросила в трубке неизвестная женщина из приемного покоя. – Скончался в реанимации. Тело можно забрать завтра.

«Умер», – подумала Лилька и положила трубку. Ее снова стала колотить дрожь.

***

Прошла бессонная ночь.

«Когда там приходит почтальон?» – думала Лилька. – «Да и почтальон ли это?»

Она дождалась двенадцати часов, дошла до почтовых ящиков, которые были на первом этаже. Письмо уже ждало ее. Лилька схватила конверт и быстро вернулась в квартиру. Неаккуратно разорвала. Из него выпал только один листок.

– А где же…? – растерянно спросила Лилька.

Она подобрала с пола листок. На нем было только одно слово «Спасибо».

– А-а-а! – во весь голос завопила Лилька. – Обманули, обманули.

Она бросилась лицом на кровать и зарыдала.

***

После похорон Сокола Мелкая переехала в его комнату. Кровать, что так добросовестно исполняла болеро, выбросили. Ее место заняла небольшая, с железной сеткой кровать девочки. Под ней она снова разместила коробку с деньгами и стопки журналов «Совершенно секретно» с детективными рассказами.

У Мелкой было правило читать по одному рассказу на ночь, а потом лежать и думать о том, мог бы повториться сюжет только что прочитанной истории в современной жизни. Так размышляя, девочка постепенно погружалась в сон, в котором пребывала до самого утра.

Конец

***

Рассказ «О пользе чтения детективов» я разместил сразу на нескольких платформах самиздата13.

Комментарии были в основном положительными:

«Интересно. Необычно. Хорошо написано. Правда…жутковато… :) Спасибо!»

«Мне не зашла концовка, мотивации у преступницы маловато – всего лишь болеро? Ладно бы квартира…»

«Очень здорово получилось! Прочла на одном дыхании. Спасибо!»

«жутковато как-то. Вроде и мистики никакой, но…»

«Написано живо, много внимания уделено описанию жизни героев и их взаимоотношениям, что хорошо для психологического детектива.»

И даже такой:

«Здравствуйте, автор! История действительно написана хорошим языком и легко читается.

Хорошее образное начало, кровать, которая поет болеро (болеро, кстати, довольно нудное по ритму и форме произведение, так что непонятно, это вы так показали скучность отношений Сокола и Лильки или просто сказали, какой ритм они предпочитают), взаимоотношения в этой необычной семье.

Старшему брату наверняка непросто с младшей сестрой, да еще и появившееся в сознательном возрасте из детского дома, и вы хорошо это показали. Он вроде не хочет бросать девочку, но в то же время толком не понимает, как надо с ней обращаться. Да, он обеспечил ее жильем, питанием, ей отдают деньги, которые она копит, Сокол даже не думает эти деньги взять себе и резко осадил Лильку, которая это предложила. И вместе с тем, чувствуется, что никакой любви в этой семье нет.

Вообще у меня сложилось впечатление, что Сокол никого не любит. Девушка нужна ему только для постели, и он хорошо это формулирует в конце, и такое потребительское отношение Лилькой наверняка чувствуется. Да, жалко будет, если убьют, но не жальче, чем незнакомого соседа. Сестра вроде накормлена, одета, бабка для ее обслуживания приглашена, и ладно. Он даже не понимает, почему девочка плакала на похоронах отца, ему скорее всего непонятно, как можно кого-то любить, если «всего год знала», как будто любовь зависит от количества проведенного вместе времени.

Наверное, поэтому его не очень-то жалко в конце, хотя я до последнего надеялась, что он выживет и что-то для себя поймет, переродится. Лилька – такая же потребительница, она думает только о деньгах, до такой степени, что готова убить своего любовника. Пугает, что никакого наказания для нее не последовало, а значит, она запросто может провернуть что-то подобное.

Жалко только Мелкую, которая от отсутствия любви и совершенного игнорирования взрослыми стала тем, кем стала – человеком без эмпатии, жестоким и не понимающим ценность человеческой жизни. Вряд ли здесь дело в детективах, которые она читала. Просто у нее с таким окружением никаких шансов и не было.

Рассказ понравился, хотя есть какая-то недосказанность в конце. Непонятно, например, как девочка могла предвидеть скорые смерти. Да, она выбирала стариков, но и старики могли ведь протянуть еще пару лет. Или им тоже Лилька «помогла», за небольшую плату? И зачем письма посылать брату? Тут вообще интрига была, да сдулась.

Удачи, вам автор, в дальнейшем творчестве!»

Последний комментарий был взят с очень интересного сайта. Назовем его Внимательный Читатель14. Раньше я не получал таких отзывов. Чувствуется, что читатель глубоко погрузился в содержание рассказа. Не просто проглотил, как очередной детектив, желая, как можно быстрее понять, кто убийца, но раздумывал над каждой строчкой. Такое поведение читателя не может не нравится мне, автору. Ведь, это лучше всего говорит, что читатель воспринял мой текст, как нечто достойное на то, чтобы потратить на него часть времени из своей жизни.

***