Читать книгу Не время для человечности - Павел Бондарь - Страница 3

Мы слегка прищурились, чтобы лучше видеть то, что происходило далеко вверху, в глубине багрянца туч. Не то чтобы мы испытывали какие-то трудности с наблюдением за любой точкой пространства в этом необозримом небе, нет, просто иногда нам хотелось придать моменту чуть больше драматичности. Этот момент того стоил – один из множества расплывчатых силуэтов дернулся, пораженный молнией, и забился в конвульсиях. Несколько коротких секунд – и он замер, бессильно зависнув в воздухе, обволакиваемый темной массой, чтобы через какое-то время, вздрогнув, будто кукла, которую сняли с полки для очередного представления, вновь начать послушно двигаться, исполняя свою роль в истории.

Эта роль была одной из наших любимых, и каждый раз мы следили за его действиями с живейшим интересом, словно не знали, чем все закончится. Здесь было все: и осознание своего безумного положения, и отчаянные попытки придумать способ покинуть тюрьму из туч, и долгожданный ответ, и рывок к цели – уверенный, резкий, и момент торжества, когда кажется, что все позади, и одно лишь короткое мгновение понимания, что этот побег был изначально срежиссирован, а выход ведет туда, откуда все начиналось, когда наступал крах всей картины мира, когда то, что казалось реальностью, после секундного промедления вновь продолжило неуклонно продвигаться вперед. Снова и снова, один виток спирали за другим, его история повторялась, словно ткань ее сюжета была прибита к вращающемуся колесу судьбы ржавыми гвоздями неизменных ключевых точек, позволяющих некоторую свободу оригинальности очередному циклу, но лишь до известного предела.

И таковы были все роли, за которыми мы наблюдали, вглядываясь в грозовые дали, раз за разом различая одни и те же события, решения, поступки. Мы знали, это свойство повторяемости было следствием того, что каждый герой пьесы отлично понимал, что не может быть существования без ощущения хода времени, а ход времени необходимо заполнять событиями, чтобы его ощущать. Все мы были согласны с тем, что не можем просто быть, довольствоваться достигнутым абсолютом, и что необходимо продолжать поиск. Поиск чего-то нового, достойного включения в нашу великую историю. Это лишь на первый взгляд и когда-то давно, еще при старом порядке, могло показаться нам причудой одиночества, и лишь после достижения нынешнего состояния открывался новый смысл развития. Мы выстраивали замысловатые сюжеты, и нахождение новых граней у всего, что нам уже было известно, приносило несравненное ощущение продвижения еще дальше за границы идеала. С каждой новой деталью мы все больше становились собой.

Взять хоть эту роль – человека, который боится мира вокруг, его необъятного многообразия и несчетных возможностей. Это создает надлом в его личности, и он начинает отрицать все вокруг, не может перестать разбирать окружающий мир на атомы, создавая в своем разуме все более сложные структуры и системы для опровержения реальности и ее законов. В определенный момент он приходит к выводу, что мир состоит из конфликтов, страданий, несправедливости и непонимания, и что это перевешивает все то, что ему когда-то нравилось в жизни. Его вывод прост – люди не могут жить в мире, так что нужно навсегда разделить их, заперев в отдельных мирах, в которых бы они могли существовать так, как пожелали. Так он, чужой и отчужденный, решил, что это его цель и мечта. Разумеется, был у него и враг – ведь человек, во всем находящий конфликт, не может не превратить в конфликт свое противостояние с положением вещей. Теперь его история обрела необходимый градус праведного негодования, и можно было оправдать любые поступки, совершенные во имя великой цели, во имя всеобщего блага. Само собой, в конце он побеждает, низвергнув всех, кто встал у него на пути, и становится хранителем нового порядка, стоящим над миром, которого уже не боится.

Мы довольно вздохнули, собирая по крупицам все то новое, что принесло очередное исполнение этой замечательной роли, так часто формирующей новые элементы для дополнения нашей бесконечно изменчивой парадигмы. По пространству разлилось наше всеобщее согласие. В нашем положении состояние одной детали не имело никакого значения, и мы могли себе позволить любые эксперименты.

Закурив, мы немного подождали, пока силуэт вверху вздрогнет, сбрасывая с себя дрему, и медленно двинули взгляд дальше мимо неисчислимого множества других ролей. И чем больше мы думали о каждом из нас, кто исправно их исполнял, тем яснее чувствовали безмятежность и покой. Да, у нас все будет хорошо.