Читать книгу Последний Хозяин - Павел Чувиляев - Страница 14

Мирослав сумел приспособить ЕДЛ к условиям тропической войны. Например, он изобрел велосипед (!) с коляской под носилки. Замечательное транспортное средство для эвакуации раненых: он проходит по шане, а перевязку санитар может делать чуть ли не на ходу. Для тех же целей использовались мотоциклы: в модернизированную коляску клали штабелем трёх раненных на носилках. Когда высокопоставленные ангольские военные стали предпочитать его госпиталь кубинскому, Мирослав мысленно вытер со лба честный трудовой пот. И начальство оценило: в 1983 году он стал полковником. Порадовал и враг: со своей радиостанции в Джамбе «голос чёрного петуха» Савимби объявил неугомонного русского начмеда личным врагом и пообещал за его голову немалую награду. Трудную фамилию «Колядуцкий» он выговорил с третьего раза, но справился. Жизнь определённо налаживалась. А ещё в ней появилась Кара.

Как и многие в Анголе, Кара Валгейру была мулаткой. Её отец португалец торговал часами и ремонтировал их. Он дал ей звучную фамилию и не жалел денег на образование единственной дочери: Кара получила в Лиссабоне диплом врача. От матери негритянки ей достались языческое имя и утончённая красота, сохранившаяся к 30 годам. В 1975 году Кара могла уехать, что ей настоятельно советовали. Статус «заморской провинции» давал всем ангольским португальцам и членам их семей гражданство метрополии. Но её отец решил, что в Португалии хватает часовщиков и врачей, а в Анголе тех и других мало. Зато муж не просто удрал, но и развёлся, не желая иметь «негритянскую родню». Утешением отца Кары стал внук, но в её жизни мужчин больше не было. До встречи с Мирославом. При первом знакомстве они страшно поругались. Ушлый русский начмед увёл буквально из-под носа ангольской медицинской чиновницы Кары партию дефицитных лекарств. Она разъярилась и помчалась в госпиталь СВС выяснять отношения. От смеси португальского и русского мата взорвался воздух. Но через несколько дней Кара совершенно неожиданно для себя проснулась в съёмной квартире Мирослава на окраине Луанды рядом с довольно храпящим хозяином. Ох уж эти русские…

Была ли то любовь или «седина в голову – бес в ребро»? Для «беса» Мирославу хватало молоденьких знойных мулаток. Нравы в Анголе вольные: как при португальцах установили возраст сексуального согласия 13 лет, так и не меняли при коммунистах, и не повышают до сих пор, несмотря на мировую кампанию против педофилии. А любовь, что она такое? О том и поумнее автора люди веками рассуждают, но понять не могут. Думаю, вопрос «что такое любовь?» сродни вопросу «есть ли Бог?». Для ответа надо определить, что такое «Бог», и что такое «существует». Я пас. Рискнёте? Мирослав не рискнул, лишь, лаская любимую, часто вздыхал: «Кара ты моя, Божья кара». А она шипела рассерженной кошкой. И отвечала, сверкая глазами: «Тебе кара, а мне смерть». Мирослав улыбался и мечтал привезти в Москву молодую темнокожую красавицу-жену, тем более что сама Кара и будущий тесть не возражали, как он осторожно выяснил.

Неприятности при осуществлении мечты у Мирослава могли быть серьёзные, но не от Бога, а от «паркетного» замполита. Того самого, что потом ворюгой оказался. По указу 1947 года браки между иностранными и советскими гражданами воспрещались. К 1983 году ситуация значительно смягчилась, но за такой скандал никого по голове точно бы не погладили. Да и как оформить отношения? Для пущей бдительности русские в Анголе жили без документов: загранпаспорт замполит по прибытии отбирал и в сейф прятал. Нужно было измыслить вескую причину, чтобы его оттуда достать хотя бы на день, для регистрации брака. Изворотливости Мирослава на это не хватило; советская система конопатила щели надёжно.

А колесо войны продолжало катиться. УНИТА давила: её мобильные партизанские группы проникали вглубь территории Анголы вплоть до северной границы с Заиром. По предложению советского командования руководство МПЛА приняло тактику опорных баз с аэродромом подскока, сильным гарнизоном и полковым госпиталем. Обустройство госпиталей легло на плечи Мирослава. Зато главный госпиталь в Луанде получил статус дивизионного, что в недалёком будущем сулило Мирославу блеск генеральских погон на плечах. А с ними и замполит не страшен. Свадьбу решили отложить до их получения. Перспективы радовали, но приходилось буквально разрываться. Главврачами базовых госпиталей становились помощники, воспитанные им из местных кадров. За нерадивыми учениками нужен глаз да глаз. За Мирославом закрепили вертолёт; он сутками мотался на нём вдоль всего фронта противостояния. Главной базой МПЛА на юге стал город Куиту-Кванавале[43]. Туда напросилась главврачом Кара. Мирослав не хотел её отпускать, но понимал, что умной и целеустремлённой женщине нужна карьера. Если Кара Валгейру станет замминистра, а то и министром здравоохранения Анголы, то против её брака с советским генералом-начмедом не посмеет возразить никто. Главный удар унитовцев на Луанду ожидался не вдоль реки Куиту, а по реке Ломбе. Предполагалось, что УНИТА не будет распылять силы и наносить по Куиту-Кванавале даже отвлекающий удар. При таком раскладе, любимая как будто была в относительной безопасности. Но на душе у Мирослава всё равно скребла целая стая чёрных и лысых африканских кошек.

Слушать бы мужчинам иногда своих женщин, а уж африканских колдуний тем паче. Просчитались стратеги. В сухой сезон 1983–1984 гг. на фронте было относительное затишье. Перед бурей: унитовцы явно что-то готовили. В мае 1984 года пошли дожди, и мудрое командование решило, что враг в мокрый сезон наступать не будет и на столицу пойдёт в декабре. Савимби рискнул и напал тогда и там, где его не ждали. Смяв заслоны, войска УНИТА внезапно окружили Куиту-Кванавале, отрезав базу от подкреплений. Не обошлось без предательства, характерного для гражданской войны. В городе стоял дом Савимби. Несмотря на чудовищную даже по африканским меркам коррупцию в МПЛА, за 10 лет туда никто не вселился. Не украли ни одну вещь из роскошной обстановки. Полы были всегда надраены, ковры вычищены, на мебели ни пылинки. И это при официальном отсутствии охраны и работников. Дом ждал хозяина. Вот чем бы заняться замполитам, а не влюблённых гонять. Когда Савимби вернулся, в его руках были карты расположения артиллерии МПЛА. Его войска быстро подавили огневые точки. Гарнизон базы состоял из кубинцев. Они яростно сопротивлялись, но унитовцы не атаковали их в лоб, а методично сносили артиллерией. Единственной трудностью УНИТА и надеждой МПЛА избежать разгрома было то, что город нужно было взять очень быстро. Прозевав атаку, Луанда бросила на юг все резервы. Кольцо окружения было неплотным; Куиту-Кванавале вполне можно было деблокировать. Но с городом не было связи.

От отсутствия вестей о Каре Мирослав осатанел. Нарушив все мыслимые приказы и инструкции, он, угрожая пистолетом, заставил экипаж прикреплённого вертолёта лететь в осаждённый город. На вопли лётчиков: «Стингерами собьют!» просто не реагировал[44]. Командование выдавало в эфир многоэтажный мат; затем успокоилось. Тон стал деловым: «Доложи обстановку». Полёт Мирослава на одинокой и беззащитной машине указывал цели спешащим в Куиту-Кванавале подкреплениям. Унитовцы не приняли боя и стали спешно отступать и перегруппировываться. Видимо, потому и не сбили дерзкий вертолёт. Он тяжело плюхнулся на изрытую воронками полосу аэродрома. Город горел. Гремела канонада, но вокруг не было ни души. На ватных ногах Мирослав побрёл к госпиталю. От здания мало что осталось. Помимо артиллерии и миномётов его, похоже, ещё и бомбили. Армия ЮАР весьма неохотно гоняла в Анголу дорогущие «Миражи», но без них явно не обошлось. То-то вертолёт Мирослава обогнали два МИГа. Но разрушения ещё не смерть: в госпитале был подвал. В первую очередь Мирослав кинулся туда, и к великой радости обнаружил горстку уцелевших кубинцев. Они полегли почти все; в подвале были лишь тяжелораненые. У Мирослава потемнело в глазах: Кары среди них не было. Он нашёл подругу через несколько минут; узнал не сразу. Видимо, она таскала раненых в подвал, когда влетевшая в здание мина разорвала её пополам. Онемев от ужаса, Мирослав увидел, что у него мог быть сын.

Он вышел из разрушенного госпиталя через пролом и тяжело сел на кусок стены. Поднял лицо к небу. Он никогда не был религиозен, а тут, мельком удивившись сам себе, спокойно спросил: «Господи, за что?! Я всю жизнь лечил людей. Никого не убил и многих спас. Почему Ты всё отнимаешь, не оставляя даже надежды?» Серое ангольское небо не отвечало, лишь секло майским дождём. Совсем как в России, если на миг забыть, что наступил мокрый сезон. Мирослав заметил колонну ангольской бронетехники с пехотой, шедшую через город. Он улыбнулся и решил: вот и знак. Увидев выскочившего наперерез русского полковника, колонна затормозила. Из среднего БТРа, явно штабного, судя по дополнительным антеннам, вылез полузнакомый советник-переводчик Игорь. Не давая ему рта раскрыть, Мирослав глухо произнёс: «Возьми с собой. Автомат дай». Игорь стал возражать, но Мирослав вновь широко и радостно улыбнулся. От его кошмарной гримасы Игорь осёкся: сумасшедших на этой войне он уже видел. После паузы он сказал: «Садись. Но я доложу». Забравшись в машину, Мирослав пожал плечами: «Доложи. Но автомат дай». На доклад советника Луанда привычно всех обматерила, но останавливать идущую на врага колонну никто не стал. По пути Мирослав вдумчиво снаряжал рожки патронами и рассовывал их по карманам. Даже мурлыкал какую-то песенку, отчего глядящим на него становилось ещё страшнее.

Их накрыли точно на полдороге. Классический «огненный мешок»: артиллерия и миномёты. Передовой бронетранспортёр вспыхнул, как спичка; задымил второй. Колонна встала. Бронетранспортёры огрызались из крупнокалиберных пулемётов. Бухнули орудия танков, ползущих в хвосте. Пехота стала спешно покидать машины и рассредоточиваться: вот-вот должна была последовать контратака врага. Крик Игоря: «Все за борт!» выдернул из ступора Мирослава и побледневших ангольцев. Они кубарем скатились на землю и залегли. Обычно интенсивный обстрел долго не продолжался; демаскированные огневые позиции врага давила артиллерия. Но на этот раз колонна наткнулась на подкрепления УНИТА, спешащие к Куито-Карнавалле для закрепления успеха. Они продолжали лупить из всех стволов. Игорь лихорадочно передавал координаты обнаруженных огневых точек открытым текстом, крича в эфир: «Вдарьте хоть чем-нибудь!» Но артиллерия со стороны наступающих молчала. Весы боя колебались: огонь танков и БТР был эффективен, но его не хватало, чтобы сдержать врага. В этот момент один из танков вдруг перестал стрелять и задымил.

Второй струсил и начал разворачиваться. Ангольские пехотинцы дрогнули и побежали, бросая мешающее драпать оружие и снаряжение. На них с ревом покатилась цепь унитовцев, которым, кроме как вперёд, деваться стало некуда: их позиции наконец-то начала утюжить артиллерия.

Мирослав лежал под днищем БТР и в голос матерился, сжимая автомат. Он видел удирающих ангольцев, но ему было не до них. Он ловил в прицел подбегающие фигурки и стрелял. Нелепо и неумело, совсем не экономя патроны, лишь радуясь, когда падали враги. Иные вставали и снова бросались вперёд, но многие так и не поднялись. Мирослав быстро остался один, даже Игорь куда-то исчез. Он не замечал этого. Он просто стрелял, благо полных автоматных рожков ангольцы побросали много. Унитовцы так и не смогли приблизиться к русскому врачу, превратившемуся в бешеного берсеркера. Они предпочли подтащить уцелевший миномёт. Бух! Броня БТРа прикрыла, но машина запылала. Огонь и дым вцепились в Мирослава, не давая видеть и дышать. Бух! Мина задела покорёженный нос БТРа, упала на землю и взорвалась. Мирослав оглох; его выкинуло из-под брони, мир несколько раз перевернулся; в тело впивались осколки. Затем его с маху приложило об политую кровью песчаную ангольскую грунтовку. Он лежал навзничь, раскинув ставшие непослушными руки, автомат исчез, лицо заливала кровь, но чувства вернулись. С трудом подняв голову и открыв один глаз, он увидел двух бегущих к нему перемазанных грязью здоровенных негров с мачете.

Рев наушников в горящем бронетранспортёре: «Отбей доктора! Начмеда спаси!»

Щелчки пуль по дороге и стволам деревьев. Рикошеты от брони. Свистят.

Крики, мат…

Вспышка боли. Ещё… ещё…

Где моя рука? Я же хирург; мне нельзя без руки. Почему нет руки? Где…

Темнота…

Шум…