Читать книгу Краски - Павел Ковезин - Страница 3

Окраины Нойкёльна, Берлин, Германия

5 июня, 17:59

Я сидела на кровати в своей комнате, уставившись в потолок. Лампочка вот-вот перегорит. Эта комната, как и моя жизнь, скоро останется без света, без капли надежды на что-то хорошее. Рядом в клетке сидел и обеспокоенно смотрел на меня Кубик. Мой ручной крысёныш и единственный настоящий друг. Иногда мне кажется, что мы с ним похожи – заперты в клетках, он в настоящей, я – условностей.

Сегодня я прогуляла занятия в школе, и наверняка вечно недовольная фрау Гелен уже сообщила об этом родителям. А значит совсем скоро последствия не заставят себя ждать. Я встала с кровати и подошла к клетке Кубика. Он подбежал ко мне, встав на задние лапки. Сколько доброты и понимания в этих маленьких глазках. Я открыла дверцу и протянула руку, по которой он быстро вскарабкался мне на плечо.

Нашу с ним идиллию нарушил громкий стук в дверь. А вот и последствия.

– Рут, открой дверь! – завопил с той стороны разъярённый отец.

Мир за пару секунд превратился во что-то зловещее. Я взяла Кубика на руки и забилась с ним в угол в наивной надежде, что это меня спасёт. Я чувствовала себя загнанным в ловушку кроликом.

– Открой эту чертову дверь! – орал отец, – я знаю, что ты опять не была в школе. Открывай!

Силы окончательно покинули меня, по щекам потекли слёзы. Я не могу даже встать, не говоря уже о том, чтобы открыть дверь. Мне страшно. Мне очень и очень страшно. Матери уже наверняка досталось, и, если я впущу папу, попадет и мне.

С громким треском дверь распахнулась, и, не успела я закричать, как увидела перед собой разъярённого отца, от которого несло алкоголем. Он влетел в комнату, рывком поднял меня на ноги и дал сильную пощёчину. Я опять упала, Кубик выскользнул из рук и убежал обратно в клетку.

– Тебя не учили слушаться старших, Рут?! – прохрипел отец с удовлетворением в голосе. Словно охотник, который наконец-то поймал добычу.

Лежа на полу и держась за щёку, которую жгло, я смотрела на отца. Я теперь словно Кубик, который недавно тоже смотрел на меня из-за прутьев клетки. Только если в его глазах читалось понимание, то в моих – страх. Страх и отвращение. Лампочка окончательно перегорела, и комната погрузилась во тьму.

– Рут, иди завтракать, – крикнула с кухни мама. Я бросила взгляд на Кубика, который ел в своей клетке и вышла из комнаты.

За столом сидела мама, она посмотрела на меня мутным взглядом. Стоило ей заметить синяки, которые появились после вчерашней стычки с отцом, как она опустила взгляд в тарелку, её руки затряслись. Сегодня на завтрак яичница. В своей я увидела несколько мелких скорлупок.

– А где папа? – спросила я, садясь за стол.

Не успела мама ответить, как в коридоре появился отец и присоединился к завтраку.

– Тебя не учили не разговаривать во время еды?

Я приняла виноватый вид и, как и мама, опустила взгляд.

– Итан, – решившись вступиться за меня, тихо сказала мама.

– Что?! – рассерженно посмотрел на неё отец. – Тебя тоже не учили? Как и стряпать, я смотрю!

– Итан, перестань, – жалобно ответила мать.

– Что «перестань», Розмари?! – отец стукнул кулаком по столу. – Ты хоть знаешь, что твоя дочь прогуливает школу? Мне звонит её учительница и жалуется. Подумать только, какой позор. Не говоря о том, что моя жена хочет меня отравить!

Он отодвинул от себя тарелку. Этот завтрак, как и большинство других до него, стал испорчен. К горлу подступил комок. Сейчас я хотела лишь вернуться в комнату и запереться там, оставшись наедине с Кубиком. Я быстро доела и, не привлекая внимания, направилась наверх.

– Рут, – одернул меня отец, – помой за собой посуду.

Я собрала её со стола и подошла к раковине. Родители ушли в комнату, из которой вскоре начали доноситься крики. Я сделала напор воды сильнее, чтобы хоть немного заглушить это. Отгородиться от всего. Под столом увидела несколько бутылок крепкого алкоголя. Мне изо всех сил хотелось разбить их, выкинуть в окно, сделать так, чтобы отец не напился в очередной раз. Но это принесет ещё больше проблем. Я всего лишь хочу сделать свою семью снова счастливой. Вернуть то время, когда нам было хорошо, когда отец не пил днями напролет, а мать была здорова. К сожалению, я не могу это сделать. Вот бы вернуться на несколько лет назад и попытаться исправить хоть что-нибудь…

Отец тогда работал на заводе, где выпускали детали к машинам, а мама дома изготавливала ручные вязаные игрушки. Я видела, как родители любят друг друга, как отец приходит с работы, и мама встречает его тёплыми объятиями. За семейным ужином папа с энтузиазмом рассказывал интересные истории с работы, мама хвасталась новыми игрушками. Сейчас большинство из них продано, лишь пара (небольшой плюшевый медвежонок и белый кролик) пылятся на полке. Она всегда была мастерицей и отличной хозяйкой. Тогда у меня было множество друзей, с которыми я целыми днями гуляла на улице. Я помню эти времена, в которые мы были по-настоящему счастливы.

Всё пошло не так в тот день, когда после ужина мама сообщила отцу, что ждёт второго ребенка. Я находилась за дверью кухни, и подслушала их разговор. Судя по тому, что через некоторое время родители вышли оттуда с улыбками на лицах, эта новость их обрадовала. На следующий день мама рассказала и мне, что скоро у нас в семье будет пополнение. В свои десять лет я не воспринимала это всерьёз, но всё же понимала, что после рождения ребенка, всё внимание будет уделено ему. Я начала ревновать, всем поведением показывая, что не хочу, чтобы он рождался. Однажды, придя домой после процедур в больнице, мама с радостью сказала, что узнала пол ребенка, и у меня будет братик. Это меня ещё больше расстроило и разозлило, чем если бы мама ждала сестренку. Я убежала к себе, на ходу со всей силы хлопая дверьми, которые попадались на пути. Оказавшись в комнате, я прыгнула на кровать и накрылась одеялом, думая, что я в своей собственной безопасной крепости, в которую никто не сможет проникнуть. Через минуту пришел отец и начал успокаивать меня. Он говорил, что нам с братом будет весело, мы обязательно подружимся и станем самыми близкими друг другу людьми на всю оставшуюся жизнь. Я не верила в это и просто хотела, чтобы этот ребенок не рождался. Отец ушел, оставив меня одну, и я заплакала, уткнувшись в подушку. Я ощущала, как мир вокруг меняется. И далеко не в лучшую сторону.

Прошло несколько недель. Мы с родителями сидели на диване, смотря очередной неинтересный фильм про любовь. Вдруг мама издала короткий вскрик и нагнулась. Она встала и начала кричать, что её живот и поясницу пронзила острая боль. Отец вызвал такси, помог маме выйти из дома, и они уехали в больницу. Из его слов позже я узнала, что у мамы случился выкидыш. Он объяснил мне, что она потеряла ребёнка. Потеряла моего не родившегося брата. То, чего я так рьяно желала на протяжении нескольких недель, сбылось. Но я и не представляла себе, что дальше всё будет ещё хуже. Мама впала в глубокую депрессию, целыми днями она лежала на кровати и плакала. Отец пытался её успокаивать, приносил в комнату воду, еду и таблетки, которые не помогали. Чуть позже он отчаялся и начал выпивать.

Я предполагала, что с рождением ребёнка про меня забудут, но про меня забыли, даже когда ребёнок не родился. На него возлагали слишком большие надежды, и потеряв, родители словно стали другими людьми. Отец пропадал в барах, вливая в себя литры алкоголя. Ночью приходил домой с несколькими бутылками пива. Они стали часто ссориться с мамой, обвиняя друг друга в смерти моего не родившегося брата. Когда отец выпивал, он поднимал руку на маму, а после и на меня. Мама отказалась бороться, либо что-то менять и ей ничего больше не оставалось, кроме как смириться. Изредка она пыталась защитить меня, но бесполезно. Со временем её взгляд потух, она перестала мастерить игрушки, зато начала пить таблетки и много спать. Наша жизнь превратилась в настоящий кошмар. Кошмар, из которого нет выхода.

Несколько месяцев назад я решила, что сил оставаться в тесной комнате одной больше нет. Настоящих друзей, как оказалось, у меня не было, а старые знакомые стали избегать из-за моей постоянной угрюмости и синяков.

Я всю жизнь мечтала о верном питомце, за которым буду ухаживать. Собаку я себе позволить не могла, да и отец взбесился бы, узнав, что по дому теперь бегает лохматый пёс. После долгих раздумий мой выбор остановился на крысе – маленькое, невинное и к тому же очень умное создание. Взяв все свои небольшие накопления, заработанные на раздаче листовок и экономии на обедах, я пошла в зоомагазин, где и купила Кубика. Он выделялся на фоне остальных грызунов, сидящих в клетке. Он был серым, за исключением большого белого пятна вокруг глаза и маленького пятна, расположенного чуть выше правой задней лапы. Пятнышко над лапой напоминало очертания маленького квадрата. Если остальные крысы мирно спали в углу, то Кубик бегал по клетке, то и дело останавливаясь и опираясь на прутья передними лапами. Когда я наклонилась, он посмотрел на меня, словно просил, чтобы я забрала его с собой. И как тут отказать? Я сказала подошедшему консультанту, что беру этого грызуна и сразу назвала его Кубиком, в честь квадратного пятна над лапой. Узнав, что я принесла домой крысу, отец взбесился и сказал, чтобы мы выметалась вместе на улицу. Но я, крепко держа Кубика в руках, умоляла отца. После долгих скандалов, он всё-таки разрешил мне его оставить с условием, что «этот мелкий гадёныш не будет бегать по всему дому, мешаясь под ногами». Поначалу Кубик жил в самодельной коробке, в которую я ставила еду и воду. Чуть позже я купила ему настоящую клетку.

Мы сразу подружились, Кубик каждый день заползал мне на плечо или в рукава кофт. Мне до сих пор кажется, что он единственный, кто понимает меня.

Утром меня разбудил противный звон будильника, который я поскорее попыталась выключить. Надо было собираться в школу, где меня ждал не меньший кошмар, чем дома. В такие моменты я прихожу к выводу, что вся моя жизнь – один сплошной мрак.

Отца не было дома и можно было спокойно позавтракать, не опасаясь за жизнь и здоровье. Я спустилась на кухню и увидела маму, которая стояла у плиты. На ней была старая выцветшая белая пижама с рисунками. За последние годы мама сильно похудела, и в этой обвисшей пижаме сейчас была больше похожа на призрака. Её волосы были собраны в неаккуратный пучок. Только сейчас я заметила, что она седеет.

– Привет, мам, – тихо поздоровалась я.

Она удивилась моему внезапному появлению на кухне и обернулась, несколько секунд смотря на меня, словно сканируя и желая понять, кто перед ней стоит.

– А… Рут, доброе утро, – сказала она, – садись, будем завтракать.

– Как настроение? – спросила я, сев за стол.

Мама поставила на стол кофе и сэндвичи с колбасой и присоединилась ко мне.

– Хорошо, – неуверенно ответила она и сделала небольшую паузу,

– Рут, это правда, что ты прогуляла школу? – её взгляд отчаянно пытался сфокусироваться на мне.

Разговор зашел в совсем неудобное русло.

– Да… – сказала я, опустив взгляд, – Гарольд опять надо мной издевался, а остальные ржали. И фрау Гелен… это невыносимо.

– Рут, – сказала мама, накрыв ладонью мою руку, – ты же знаешь, что это повлечёт ещё большие проблемы… Отец снова выйдет из себя и тогда неизвестно, что произойдёт, – она снова сделала паузу, – больше так не делай.

Всех волнуют только свои проблемы. Почему она меня не спросила о достающем меня Гарольде или о постоянных упрёках учительницы в мой адрес? Почему проигнорировала мой ответ? Я и без неё знаю, что из-за этого будут проблемы, но что остаётся? Может ли хоть кто-нибудь помочь мне, или все вокруг предпочитают лишь молчать и издеваться?

Я наспех достала из рюкзака, который лежал рядом, пластмассовый контейнер, положила сэндвичи и встала из-за стола.

– Спасибо, в школе поем.

Она находилась в десяти минутах ходьбы от дома. Путь туда лежал через дворы, в которых постоянно собирались местные хулиганы, избивая очередную жертву толпой. В обход идти было слишком долго и те, кто спешил побыстрее добраться до школы, рисковали нарваться на отморозков и вообще не прийти на уроки. Вечером хулиганов сменяли наркоманы и проститутки. Место это называлось Нойкёльн – и это был не самый благополучный район в городе.

Меня не трогали в большинстве своем только потому, что я девочка. Отчасти ещё потому, что чаще всего я была невзрачно одета и домогаться до меня было неинтересно. Я нередко ощущала себя призраком, который скитается по городу незамеченным. Планета продолжит вращаться даже если меня не будет в этом мире. Родителям было бы всё равно, фрау Гелен сначала бы была недовольна очередным прогулом, но узнав о том, что меня нет, так и вовсе бы обрадовалась. А для остальных я просто никто. Очередная невзрачная тень, на которую даже не стоит обращать внимания.

Как только я переступила порог школы, трое одноклассников, ехидно ухмыляясь, направились ко мне, словно только и ждали, чтобы попрактиковаться в остроумии.

– О-о-о, крыса пришла, – крикнул Гарольд.

Он скрестил ладони и вытянул руки, будто разминаясь перед тренировкой. На нём был чёрный свитер с высоким горлом, джинсы и вылизанные до блеска туфли. Он был из тех ребят, что вечно отпускают свои несмешные шутки с последних парт, ходят напыщенными индюками и любят поиздеваться над одноклассниками. На его стороне были и другие ребята – местная поддержка, которая постоянно ходит рядом, в надежде быть в центре внимания.

Я решила проигнорировать их издевки и молча прошла к сиденьям, чтобы переобуться.

– Крыса, расскажи нам что-нибудь интересное, – не унимался Гарольд, – по каким помойкам ты лазала сегодня? – добавил он, и его группа поддержки разразилась хохотом.

Когда я завела Кубика, то рассказала об этом своей на тот момент подруге Мет, которая после ссоры разнесла новость по всему классу. Надо мной начали смеяться, и ко мне сразу прилипло множество «остроумных» прозвищ: «Крыса», «Крысёныш», «Грызун».

– Гарольд, отвали, – буркнула я и продолжила переобуваться.

Один из ребят, кажется, его звали Фед, выхватил у меня ботинок и отошел на несколько шагов назад. Он был невысокого роста и с рыжими волосами, из-за которых порой и сам становился жертвой издевательств. Но компания Гарольда обеспечила ему безопасность от потенциальных нападок. Своим раболепным взглядом он словно хотел вызвать одобрение Гарольда за этот поступок. Фед, в отличие от Гарольда, был одет более официально. Но мой потрёпанный ботинок, который он держал в руке, никак не вписывался в его образ послушного ученика.

– Ну, – начал Фед, улыбаясь во весь рот, – что сегодня было у тебя на завтрак? Отбросы со свалки?

– Отдай! – я начинала злиться, но ничего не могла предпринять, так как понимала, что их больше и они физически сильнее.

– У-у-ух, какие мы грозные, – прокомментировал Гарольд и с улыбкой посмотрел на Феда, – а ты встань и отними.

Во мне закипал гнев, но я не собиралась вскакивать с места и набрасываться на неприятелей. Ещё один конфликт в школе, и дома мне точно не поздоровится.

Фед развернулся и хотел было убежать подальше с моим ботинком в руке, но наткнулся на Ротмана – одного из завучей школы. Герр Ротман был худощав, высокого роста и носил очки.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Я не собиралась жаловаться, понимая, что Гарольд мне это так не оставит. Но герр Ротман, кажется, и сам обо всем догадался.

– Фед, что ты собрался делать с женским ботинком? – строго сказал он и посмотрел на меня. – Отдай его Рут! Все живо поднимайтесь в класс! Через две минуты будет звонок.

Разочарованный Фед небрежно бросил ботинок в мою сторону и удалился в компании Гарольда и их общего друга, который всю эту потасовку тактично молчал. Ротман посмотрел на меня так, будто я втянула его в какую-то очередную проблему, в которой он не хотел принимать участие, и прошёл дальше.

Я зашла в класс и села на предпоследнюю парту. Как-то в начале года я выбрала это место, чтобы не привлекать лишнего внимания на передних рядах, и теперь оно закрепилось за мной. К тому же, отсюда видно весь класс, и Гарольд с компанией не смогут подстроить мне за спиной очередную пакость.

Был урок алгебры, и фрау Гелен нам рассказывала про теорию вероятности. Интересно, какова вероятность того, что я смогу дожить до завтрашнего дня? Меня, как и любого школьника в моём возрасте, не переставал волновать вопрос о том, где мне понадобятся школьные знания на практике. Почему эта фрау Гелен не учит по-настоящему важным вещам? Например, как налаживать общение с людьми, как избегать конфликтов, как выжить в Нойкёльне и как, в конце концов, выбраться из той глубокой ямы, в которой я оказалась? Вместо этого она пичкает нас случайными числами и бесполезными формулами.

– Рут Хоффман, пройди, пожалуйста, к доске, – сказала фрау Гелен, смотря на меня из-под продолговатых очков.

Только этого не хватало. Почему я? Словно она знает, что я не выучила сегодняшний материал и хочет насолить за недавний прогул. Если я выйду к доске, меня лишь поднимут на смех, результатом будет шестёрка в журнале. Если не выйду – выведу из себя учительницу, но результат будет тот же.

Я поднялась и сказала, что не готова. Взгляд учительницы выражал негодование, мою фразу она приняла как личное оскорбление.

– Что? И позволь узнать, почему ты не готова? – язвительно ответила фрау Гелен.

Сложно зубрить предмет, когда в твоем доме, на твоем столе и в твоей голове творится настоящий бардак. Я пожала плечами. Мне хотелось кричать.

Фрау Гелен встала, всем своим видом напоминая крадущуюся пантеру, которая вот-вот готова напасть на жертву из засады. Она подошла ко мне, и из-за её высоких каблуков пришлось смотреть на неё снизу вверх.

– Ты прогуливаешь школу, приходишь на занятия неподготовленной, грубишь учительнице… ты понимаешь, что с такими успехами тебя скоро выгонят из школы?

Я продолжила тактично молчать, опустив взгляд.

– Что ж, хорошо, я позабочусь о том, чтобы как можно скорее подписали приказ о твоем отчислении, – фрау Гелен развернулась и села за свой стол.

Я тоже опустилась за парту. Внутри всё перевернулось. С одной стороны, она может просто блефовать, с другой – воплотить угрозы в жизнь. И если верен второй вариант, то шансы того, что я не доживу до завтра, очень сильно возрастают.

Мне в левое плечо влетел смятый клочок бумаги. Развернув его, я увидела наспех набросанную миниатюру моей жизни – крысу, роящуюся в помойке. Я со злостью кинула бумажку обратно за парту к Гарольду и, опустив голову на стол, закрыла её руками. Мне конец. Я просто не хочу дожить до завтра. Я даже не хочу знать, что меня ждёт на следующий день.

Остальные занятия прошли относительно спокойно, и даже Гарольд со своими друзьями, переместив внимание на другую жертву, оставил меня в покое. Выйдя из школы, я не знала, куда идти. Домой – не хотела. Да, там по мне скучает Кубик, но больше ничего хорошего не ждёт. Я не могу снова видеть безразличный пустой взгляд матери, не могу смотреть на замызганный потолок, предаваясь тягостным мыслям, не могу терпеть отца, который, придя с работы, сделает из меня грушу для битья. Быть может отморозки из класса в чём-то правы, и я похожа на крысу? Что будет дальше? Как долго будет продолжаться всё это?

Я ушла с Нойкёльна и направилась в сторону железнодорожных путей. Дошла до вокзала и прошла вдоль железной дороги пару километров, чтобы быть подальше от людских глаз. С одной стороны располагался крупный парк Темпельхофер Фельд, который когда-то был огромным аэропортом, а с другой – оживленная трасса. Здесь вряд ли кто-нибудь мог заметить подростка, потерявшегося на путях. Я села на рельсы и закрыла глаза.

В темноте начали расплываться разноцветные силуэты, на которых никак не удавалось сфокусироваться. Они появлялись и через несколько секунд растворялись в пустоте. Такой же черной, как моя жизнь. Только в моей жизни нет места ничему цветному, яркому. Всё, что происходит со мной – это бесконечная травля и унижения. Я живу словно в аду. Быть может, в прошлой жизни я поступала ужасно, и поэтому в этой приходится расплачиваться за грехи? Я не знаю. Если верить в реинкарнацию, то в следующей жизни я хочу быть домашней крысой, обитающей в своей уютной клетке и не знающей проблем.

Что будет с Кубиком, если меня не станет? Он единственный будет не находить себе места, когда я вовремя не приду домой и не принесу ему еды. Отец наверняка убьёт его или выкинет на улицу. Сможет ли он выжить в этом городе, найдёт ли себе пищу, не съедят ли его дворовые кошки? Прости, Кубик. Кроме тебя вряд ли ещё кто-нибудь будет беспокоиться обо мне. Жизнь продолжит идти своим чередом. Одноклассники найдут новый объект издевательств, отец продолжит срываться на матери, пока у той не закончатся силы, а сама она через пару дней тоже забудет, что когда-то у неё была дочь, которую она любила больше всего на свете.

«Тело 16-летней девушки, Рут Хоффман, было найдено на путях в нескольких километрах от города. Поезд, следующий по маршруту Berlin-Grünau – Birkenwerder, был вынужден сделать непредвиденную остановку. По словам машиниста, на путях он увидел девушку, которая сидела на рельсах и не реагировала на сигналы электропоезда. Машинист применил экстренное торможение, но, к сожалению, было уже поздно. Родителям Рут вскоре сообщили эту ужасную новость. По их словам, они очень любили свою дочь и не представляли, что она могла делать на путях в нескольких километрах от Берлина. Траурная церемония состоится в среду на кладбище «Lilienthalstrasse Cemetery», – сообщит диктор новостей на следующее утро. После покажут череду ещё нескольких ужасных событий и перейдут к прогнозу погоды. Какая-нибудь счастливая семья, сидя на кухне перед телевизором, пропустит все эти новости мимо ушей, и переключит канал, ни на секунду не представляя, что это и вправду с кем-то случилось.

В поток мыслей ворвался оглушительный сигнал приближающегося поезда. Я открыла глаза и увидела железную смерть, несущуюся на меня со скоростью семьдесят километров в час. Через несколько секунд поезд раздавит меня, превратив в кусок безжизненного мяса, которое вскоре пойдет на корм червям. В моей голове словно щёлкнул какой-то рычаг, и то ли из-за инстинкта самосохранения, то ли из-за простого страха, я в последний момент соскочила с рельс, давая поезду проехать. Я ещё не готова. Не в этот раз. Я развернулась и пошла домой, где меня ждал Кубик.

До дома я дошла ближе к вечеру. После того, как ушла с рельс, ещё долго ходила по городу, наблюдая за людьми и течением жизни. Я останавливалась, глядела за скачущими с ветки на ветку птицами, сидела в прострации, словно в отрыве от всего остального мира. Я думала о том, что мне делать дальше. Именно в такие моменты, когда голова не забита посторонними мыслями, когда в одиночестве сидишь на лавочке на безлюдной улице, стараешься поймать каждую секунду, ты переосмысливаешь свою жизнь. Я пришла к выводу, что даже через сотни лет мир продолжит существование. На этой лавочке будет сидеть уже другой человек, размышляя о жизни и смерти. Что поменялось в моей жизни за последние несколько лет? По большому счёту ничего. И не изменится, если я ничего не буду предпринимать. Но что я могу?

Я прошла в дом и на кухне увидела разъярённого отца, который сидел за столом, держа в руке бутылку пива.

– А вот и твоя дочь пришла, полюбуйся! – крикнул он матери.

Я опустила взгляд и увидела, как на полу, забившись в угол, лежала мама. Из её носа текла кровь, которую она безуспешно пыталась вытереть. Мне стало страшно.

– Что происходит?!

– Где ты была весь день?! – игнорируя мой вопрос, зарычал отец, держа сигарету во рту.

– Гуляла, – тихо ответила я.

Отец вскочил с места, подбежал ко мне и схватил за футболку. Дым от его сигареты неприятно обволакивал лицо.

– «Гуляла»! Ты хоть знаешь, что тебя из школы отчисляют?!

– Оставь её в покое, – сказала мама, пытаясь подняться.

– Заткнись! Я не с тобой разговариваю!

Я попыталась освободиться, стуча по его руке кулаками, но у меня ничего не получилось.

– Пусти меня!

– Кем ты себя возомнила?! – он размахнулся второй рукой, в которой по-прежнему была бутылка, и разбил её об ручку двери позади меня.

Раздался оглушительный звук разлетевшегося на осколки стекла. Комната за пару секунд пропиталась запахом алкоголя.

– Мне звонит фрау Гелен и говорит, что ты хамишь учителю!

Матери удалось подняться, и она подошла к отцу, пытаясь оттащить его от меня. Он отпустил мою футболку и оттолкнул маму так, что она упала снова.

– Уймись наконец, пока я тебя не убил, Роз! – крикнул отец, потрясая розочкой от бутылки.

Пока он отвлекся на маму, я побежала в свою комнату. Отец, не на шутку разозлившись, быстрым шагом пошёл за мной. Я не успела закрыть дверь, его нога оказалась в проёме.

– Иди сюда, чёрт подери!

Двумя руками он схватился за дверь и рывком открыл её. Мне физически не удалось противостоять этому монстру. Он вошёл в комнату и с размаху ударил меня по щеке. У меня потекли слезы. Отец подошёл и, нагнувшись, посмотрел прямо в глаза.

– Слушай меня, – грозно сказал он, показав пальцем на меня, – завтра пойдешь в школу и извинишься перед фрау Гелен. Сделаешь всё, чтобы тебя не отчислили, – он презрительно смотрел на меня, я это чувствовала, хоть и закрыла глаза ладонями. Видимо, моё молчание его взбесило, он вынул сигарету изо рта и, резко схватив мою руку, потушил бычок о предплечье. Я почувствовала дикую боль и попыталась вырваться, но он не дал этого сделать.

Отец выдержал короткую паузу, а после ударил меня под дых. Я согнулась пополам.

– Ты меня поняла? – спросил он.

– Да!

Я захрипела и упала на пол. Дверь захлопнулась.

Когда я пришла в себя и услышала, что дверь в комнату отца заперлась, то вышла в коридор, пытаясь не шуметь. Заглянула на кухню, убеждаясь, что с мамой всё в порядке. Она сидела за столом и тупым взглядом сонного животного смотрела на свои руки. Она жива, и это главное. Я вернулась и легла на кровать. Из клетки на меня смотрел Кубик. Так продолжаться не может. «Пойдешь в школу и извинишься перед фрау Гелен» – крутились у меня в голове слова отца. Я ни за что в жизни не буду извиняться перед этой напыщенной сукой. Пусть делает что хочет. Если я смогла уйти с рельс, значит, найду силы выдержать и это. Но стану ли я это делать? Я вытерплю это сегодня, завтра, послезавтра… а что потом? Как долго это будет продолжаться? Пока я не умру, прервав это? Нет, никакого завтра не будет. Я сегодня же ночью заберу Кубика и сбегу из этого дома. Раз и навсегда.

Собрав немногочисленную одежду и предметы первой необходимости в рюкзак, я вышла на крыльцо дома с Кубиком во внутреннем кармане. Не оборачиваясь, быстро направилась к окраинам города, чтобы скрыться от лишних глаз. Проходя по улицам Нойкёльна, я то и дело ловила на себе голодные взгляды мужчин. Совсем некстати я надела узкие джинсы, которые подчеркивали мои стройные, доставшиеся от матери, ноги. Дура, надо было одеться во что-то менее броское! В кармане курточки я сжимала перочинный нож, которым совершенно не умела пользоваться. Сердце бешено стучало в груди.

Я вышла на освещённую улицу, где находился бордель, за панорамным стеклом которого в красном свете фонарей сидели красивые девушки. Другие с выпученными глазами стояли на улице, цокая шпильками и заманивая клиентов. Проходя мимо, я услышала смех:

– О-па! Пополнение!

– Дорогуша, дунуть хочешь?

– С такими ножками только у нас работать.

– Эй, не трогайте девчонку. Мелкая ещё, – возмущенно надула губы блондинка, чуть старше других. – Ты потерялась?

– Нет. Я иду в… – и тут я поняла, что идти-то мне некуда. У меня не было путей отхода. Становилось холодно. Я придерживала Кубика через куртку. А девушка смотрела прямо мне в глаза.

И тут я не выдержала и заплакала. Одноклассники-придурки, мерзкая фрау Гелен, мчащийся на меня поезд, разъяренный отец с сигаретой, издевательский гогот нойкёльновских шлюх – все события пережитого дня словно гора рухнули на мои плечи. И ведь день так и не закончился! Я уже представила всё, что угодно – что эти проститутки сейчас отведут к себе в подвал или где они обитают, их сутенер сделает из меня сексуальную рабыню, и хорошо ещё если здесь, в Германии, а не продаст туркам или арабам. И мой побег из дома закончится прямо здесь, на улице красных фонарей, и всю оставшуюся жизнь я буду спать за деньги с противными ублюдками. Но то, что сделала блондинка в следующую секунду, было за гранью понимания. Она молча обняла меня и провела рукой по моим рыжим волосам.

– Я – Лейла. Не бойся, тут тебя не тронут, – она погладила меня по спине, меня трясло в её руках. – Девочки, я отведу её в дом, пусть на моё место встанет Аиша. – И мы пошли куда-то, я не запоминала дорогу, мои зубы дрожали от холода.