Читать книгу Ирония на два голоса - Павел Шарпп - Страница 14

Надо отметить, что примерно месяц назад я получил от учительницы по химии довольно болезненный щелчок по носу, когда отвечал у доски на вопросы по периодической системе элементов, составленной нашим великим земляком – Д. И. Менделеевым. Почему я не удосужился тогда хотя бы чуть-чуть подготовиться к весьма интересной теме? В ответ может что-то невнятно пробурчать только мой пресыщенный пофигизм. От бессилия в изложении предмета я плел на уроке явную нелепицу, не удосужившись привлечь даже фантазию или здравый смысл, чем в высшей степени настроил против себя учительницу. В итоге все сказанное Еленой Михайловной в мой адрес было абсолютно правильным, хотя и оказалось непереносимо обидным. Она насмешливо поведала, что мне пора отправляться на последний тур Всесибирской олимпиады, как моему брату. Владимир был известен победами на всех местных и даже Всесоюзной олимпиадах. Меня, конечно, задели слова учительницы, а ВГ изрядно оживился и выдал серию хвалебных сентенций. Он заявил с ироническим «почтением»: «Жаль, что создатель периодической таблицы в свое время не мог знать о твоих поразительных находках. С учетом этих достижений таблица сейчас имела бы гораздо более совершенный вид. Несомненно, с помощью твоих улучшений легко продвинуть науку за пределы знаний». Я тут же решил его ответно «поблагодарить»: «Хорошо, теперь я буду обращаться к тебе всякий раз, как потребуется уйти за пределы какой-либо науки». Удивительно, но ВГ ничуть не смутился и ответил, как мне показалось, весьма самонадеянно: «Не стесняйся, спрашивай. Будущее для меня открыто и читается легко, как детская считалка».

А тем временем, пока я болел, у нас в доме появилось несколько номеров газеты с банальным названием. Возможно, это было издание толстенькой местной газеты «Новая Сибирь», что, впрочем, не имеет никакого значения. Так как в памяти еще прочно сидели воспоминания о муках информационного голода, я прочитал все страницы пришедших номеров газеты и на одной из них, на развороте, увидел объявление о возможности участия в заочном туре предстоящей олимпиады в центральном сибирском городе.

Для прохождения этого тура предлагалось самостоятельно решить шесть задач по химии, не прибегая к посторонней помощи. Это мне показалось забавным. Сам того не замечая, я прочитал первую задачу и тут же накидал вариант ее решения, эффективно применяя усвоенный материал из учебника Глинки. Интересно, что от нечего делать я с легкостью решил все шесть задач, а пути решения некоторых изложил двумя разными способами. Еще пару дней газета и решения задач занимали место у меня на столе, а потом я все же переписал их аккуратно на чистые листы и отправил в оргкомитет этой продвинутой олимпиады.

В тот же период в школе и городе проводились свои этапы олимпиад по химии, физике и математике, куда меня даже и не думали приглашать, но надо сказать, что я туда совсем не рвался. Из нашего класса, лучшего в школе, было отобрано человек десять на школьную олимпиаду, а потом и на городскую. Четверо победителей последней получили приглашение участвовать в следующем туре, куда я ранее и послал свои решения. Вскоре наша химичка Елена Михайловна объявила список тех, кто из нашего класса и школы едет на олимпиаду, и попросила всех явиться в воскресенье к трем часам дня, чтобы получить некоторые наставления и узнать подробности поездки.

Придя домой в пятницу, я вдруг обнаружил какое-то необычное письмо, которое передала мне мама, сказав, что оно, как ни странно, адресовано мне. Письмо оказалось большого формата, но внутри лежали один листочек текста и небольшое приглашение. Там указывалось, что я прошел заочный тур олимпиады и меня любезно приглашают приехать на очные соревнования, причем я могу принимать участие не только по химии, но и по физике с математикой. Вечером я показал письмо брату. Он посмеялся и сказал, что я могу в ответ «щелкнуть по носу» нашу химичку, показав ей это приглашение. При этом он добавил серьезно, что если я хочу туда поехать, то обязан предъявить письмо в школе, чтобы меня включили в команду и купили билеты.

В воскресенье к трем часам я пришел в школу и уселся за парту вместе с теми, кого уже отобрали для поездки. Когда в класс вошла учительница химии, она с изумлением уставилась на меня, высоко вздернув брови. В классе повисла напряженная тишина, как свинцовая туча перед грозой. Я сидел, крепко держась за парту, чтобы не унесло начинавшейся бурей, которая обещала быть беспощадной, судя по узко прищуренным глазам любимой учительницы. Ее слова оказались простыми, но хлесткими, как начальные громыхания грозовых раскатов:

– Ты что это здесь делаешь? Ты что, заблудился?

Я сделал недоуменное лицо и сказал, выразительно скривившись в демонстративной досаде:

– Меня вместе с вами вызывают на олимпиаду… Наверное, я им зачем-то понадобился.

Пришедшие в класс ребята прыснули со смеху и стали оживленно переговариваться, довольные представлением.

– Не может быть! – вскричала возмущенная химичка. – Что это ты придумал?!

Как бы нехотя я подал ей эту бумаженцию – приглашение, где совершенно четко указывались мои имя и фамилия, а также письменно подтверждалось, что я должен прибыть на олимпиаду в составе команды от нашего города. Уважаемая в школе и городе учительница химии явно была изумлена. При этом она попыталась отыграть все обратно.

– Дорогой мой, ты же ни бум-бум в химии… Наверное, задачи за тебя решал твой старший брат.

Я пожал плечами и пробурчал, что поскольку я решал все сам, то имею право туда поехать. Химичка еще что-то говорила и возмущалась, сообщив, что я буду только позорить нашу школу на подобных состязаниях… Но делать было нечего, и она нехотя включила меня в команду «олимпийцев».

Через неделю мы уже ехали в автобусе за 300 километров в город, где проводилась олимпиада. Там нас разместили в свободных на время каникул спальнях юношеской школы-интерната. Ежедневно нас хорошо кормили, а в свободное время мы развлекались играми в шахматы и пинг-понг на вылет. Мне эти сражения нравились, видимо, потому, что частенько удавалось выигрывать по нескольку раз, пока меня кто-нибудь не вышибал. А еще я совсем не был уверен, что добьюсь на олимпиаде хоть малейшего успеха, поэтому теннис был для меня своего рода утешительным призом и отвлечением. Между всеми этими забавами я принимал участие в турах олимпиады по всем трем предметам – математике, химии и физике.

Мой пессимизм полностью поддержал ВГ, особенно когда я убедился, что не добился ста процентов решения задач ни по одному предмету.

Настал день, когда возле актового зала организаторы начали вывешивать итоговые результаты. Я уныло посмотрел на все это и поплелся в спальню, где картинно рухнул на свою кровать прямо на покрывало, явно не ожидая ничего хорошего в ближайшем будущем. Через несколько минут в комнату влетел мой друг и одноклассник Сашка, с которым мы иногда наперегонки решали задачи в школе на уроках математики. На его лице была нарисована несколько неестественная, как мне показалось, ухмылка, но потом он произнес нечто совсем странное:

– А ты, оказывается, вошел в число победителей.

– Победителей чего, и что значит – вошел? – во мне выразительно проскрипел саркастический вопрос, заданный внутренним ментором.

Я уже настроился на очередную дискуссию с ВГ, но Сашка не дал мне начать формулировать свое задиристое высказывание. Он зачем-то схватил стакан с водой, стоявший на столе и выплеснул его на меня, видимо, из лучших побуждений, чтобы я не перегрелся от новостей. Это показалось мне не очень хорошим знаком. Я бросился на него, мы начали бороться. Видимо, случайно и потому неудачно я ударил его в живот и не попал. Он не стал ждать следующей попытки и выбежал из комнаты. Мокрый и недоумевающий, я выбрел в коридор как в чуждый мир. Там меня и встретила наша химичка. Она погрозила мне пальцем и сказала с кислой миной, но с долей нежданного юмора:

– Ну я не понимаю, как ты, наше чудо в перьях, сумел проделать этот трюк – еще недавно так мало зная химию, занять первое место. Совсем уж непонятно, как ты решил одну из задач тремя способами, за что и оказался в лидерах.

Она произносила эту тираду, а я чувствовал себя неловко, как будто сделал что-то запретное или стыдное, или как будто по радио публично озвучили бурчание в моем животе. Конечно, я был шокирован не меньше «пострадавшей» учительницы. Оказалось, что мне достались призовые места с грамотами еще и по физике с математикой. Химичка скептически качала головой и вслух рассуждала о том, что такое просто невозможно, поскольку со мной никто не занимался, а я вылез на призовые места, как будто наперекор городу и школе. А что было бы, если бы меня специально готовили? В ответ на эти рассуждения ВГ не преминул высказаться в стиле своих саркастических реляций: «Если бы с тобой кто-то специально занимался, вся твоя оригинальность пропала бы бесследно под тяжким бременем чужой воли». Его все это почему-то изрядно веселило, казалось, он сумел очень желчно и хрипло рассмеяться, или это я сам создал иллюзию такой оригинальной хрипотцы.

Пересуды по теме прошедшей олимпиады были разными, но только мне самому было ясно, что болезнь и последующий карантин как самые лучшие учителя сделали страшно интересным даже учебник по основам химии, который я вряд ли бы стал читать добровольно, тем более ради развлечения. Мне запомнилось, как в переполненном актовом зале меня три раза вызывали на сцену и вручали грамоты, а также целые кипы книг в качестве наград. Эти призы я был бы не в состоянии сам доставить до автобуса, их мне помогали нести наши ребята и руководительница команды…

Впоследствии, раздумывая над школьными годами и делами, я с благодарностью вспоминал Елену Михайловну и ее резкие замечания, которые зажигали во мне огонь противоречия и заставляли идти вперед. На самом деле на свете мало таких учителей, преданных своей профессии и так легко и быстро способных забыть о неприятностях, доставленных нами, оболтусами и лентяями.