Читать книгу Эхо - Пэм Муньос Райан - Страница 9

Часть 1
6

Оглавление

Дома Фридриха встретил чудесный запах жаркого, корицы и яблок.

Улыбаясь, он повесил пальто на вешалку и в предвкушении потер руки.

На стене висели старенькие часы с кукушкой и с гирьками в виде сосновых шишек. Открылась крохотная дверка, окруженная резными деревянными листьями и зверьками. Кукушка высунулась из домика и прокуковала время.

– Жаль, старый друг, ты не сможешь поесть вкусностей вместе с нами! – сказал Фридрих.

– Сюда! – позвали из кухни.

Отец сидел за столом, а Элизабет, стоя у плиты, помешивала тушеное мясо деревянной ложкой. Поверх серой юбки с белой блузкой она повязала передник. Фридрих окинул взглядом тесную кухоньку: буфет орехового дерева с маминой коллекцией расписанных вручную тарелок; ряд жестяных коробок для круп и специй, выставленных по росту; окно с зелеными ставнями и Элизабет – наконец-то дома!

Он подбежал к ней сзади, обхватил за талию и поднял.

– Фридрих! Поставь меня сейчас же!

Отец засмеялся.

Фридрих отпустил сестру.

– Лизбет, скучала по мне?

Ей было почти восемнадцать. Выше него, хотя и ненамного. Глаза голубые, точь-в-точь как у отца и у самого Фридриха. Длинные белокурые локоны, ямочки на щеках – она раскраснелась в жарко натопленной кухне. На столе на доске лежал свежевыпеченный хлеб. В кастрюльке томились шпецле [9]. Сбоку на печке остывал посыпанный сахарной пудрой штрудель.

Фридрих дернул завязку передника. Сестра со смехом увернулась и погрозила ему деревянной ложкой.

– Ты уже попробовала отскрести пациенту родимое пятно сапожной щеткой? – спросил Фридрих.

Элизабет подбоченилась.

– Ты когда-нибудь перестанешь мне это припоминать?

– Я ничего не забываю! Помнишь, мы играли в прятки, и если ты меня находила раньше, чем я добегу в «домик», тебе в награду разрешалось меня забинтовать с головы до ног, как мумию?

Отец кивнул:

– Ты уже тогда была медсестрой.

В прошлом году Элизабет уехала в Штутгарт, к единственным их родственникам, кроме дяди Гюнтера: маминому двоюродному брату, его сестре и дочери Маргарете – она тоже училась на медсестру. А теперь Элизабет осталось пройти три месяца практики в местной больнице под руководством их семейного врача, доктора Брауна.

– Так хорошо, когда ты дома! – Фридрих козырнул. – Командуй!

Элизабет указала ложкой на стул:

– Сядь рядом с папой, я подам шпецле. Отец, ты первый – расскажи, как прошли последние рабочие дни и первые дни золотого возраста!

Отец стал рассказывать, как его провожали на пенсию, всю последнюю неделю поздравляли и по-доброму поддразнивали, устроили в его честь угощение. Рассказал, что собирается организовать камерный ансамбль.

– Конечно, это будет не так весело, как наши концерты в гостиной. Я надеюсь попозже услышать польку на фортепьяно!

Элизабет скорчила гримасу и обернулась к Фридриху:

– А ты как?

– Отец подал за меня документы в консерваторию.

– В январе он будет выступать перед комиссией. Боится, я же вижу, – сказал отец. – Поговори с ним ты, Элизабет.

– Конечно, обязательно нужно поступать! – сказала Элизабет. – Ты всегда этого хотел. Чего тебе бояться?

Фридрих пожал плечами. Разве не понятно, почему он волнуется?

– В комиссии всего восемь человек, – сказал отец.

Отцу легко говорить. Не он должен стоять перед совершенно посторонними людьми и делать вид, будто у него и с лицом все в порядке, и музыку он исполняет хорошо. А если вдруг его примут, что тогда? Сможет он сидеть в одном классе с незнакомыми студентами? Даже если он вытерпит косые взгляды и шепотки за спиной, для чего все это? Сможет он выступать перед публикой? Разве у него хватит духу дирижировать целым оркестром?! От одной мысли внутри все скручивает.

– Такой талантливый студент – для них большая удача, – сказала Элизабет. – Особенно сейчас необходимо, чтобы истинные граждане Германии развивали свой потенциал и показывали всему миру блестящий пример!

Отец нахмурился:

– Ну, можно и так сказать. Однако…

– А как твоя работа в больнице? – спросил Фридрих.

Ему не хотелось говорить о консерватории, к тому же он чувствовал, что между отцом и Элизабет назревает очередной спор.

– В больнице все идет хорошо. На днях я присутствовала на пластической операции. Маленькому мальчику выправили губу. Потрясающе! Я надеюсь когда-нибудь стать детским хирургом.

Фридрих заметил, что Элизабет почти не притронулась к еде и так сильно комкала салфетку, что смяла ее в шарик.

– Лизбет, что случилось?

Она посмотрела на отца, на Фридриха, отложила салфетку и стиснула руки. Вдохнула поглубже.

– Я должна вам кое-что сказать, пока дядя не пришел. Надеюсь, вы поймете… – Она расправила плечи. – Меня переводят в одну берлинскую больницу. Я не смогу остаться в Троссингене и работать с доктором Брауном.

– Берлин? – В глазах отца светилось разочарование. – Почему? Все же было решено…

– Ну да, – ответила Элизабет. – Я сама всего несколько дней назад узнала. Доктору Брауну уже сообщили.

Фридрих уставился в тарелку. Сердце у него сжалось. Не будет разговоров до поздней ночи, не будет чтения вслух и воскресной игры в пинокль. Он не знал, за кого ему больней – за себя или за отца.

Отец словно осунулся от такой новости:

– Сколько ты сможешь с нами побыть?

– Только эти выходные. В понедельник уеду с первым утренним поездом.

– Так мало… – Отец сморгнул слезы.

– Я понимаю, отец, это неожиданно. Мне и самой жаль, но для моего профессионального роста это будет очень хорошо и в той больнице, и вообще.

– Может быть, можно к кому-то обратиться, попросить, чтобы тебя оставили в Троссингене? – спросил отец.

– Нет. Я… Я сама попросила о переводе.

Несколько секунд слышно было только, как в прихожей тикают часы с кукушкой.

Отец озадаченно сморщился:

– Ты попросила?

– Почему? – спросил Фридрих.

Неужели Элизабет не хотела жить вместе с ними?

– Для меня многое изменилось. В Берлине у меня много дел. Надо было вам рассказать, когда я в прошлый раз приезжала, но как-то к слову не пришлось. Понимаете, после того как я переехала в Штутгарт, мы с Маргаретой… вступили в Союз немецких девушек.

Голова отца дернулась, словно от пощечины:

– Элизабет, ты шутишь!

Фридрих чуть не подавился шпецле.

– Ты – с гитлеровцами?

9

Шпецле – разновидность макаронных изделий, распространены в Германии и прилегающих странах (в Швейцарии, Австрии, Франции – Эльзас и Лотарингия).

Эхо

Подняться наверх