Читать книгу Протопоп Аввакум и начало Раскола - Пьер Паскаль - Страница 12

Глава I
Русская церковь после Смутного времени. Стремление к реформе
Первый период (1616–1633): Филарет и Дионисий
III
Филарет – правитель Руси; аппарат управления и финансовая служба патриархии

Оглавление

После обеспечения защиты против внешней опасности патриарх Филарет очень ясно представлял себе вторую задачу эпохи: восстановление порядка в Церкви. Для него это была, прежде всего, задача организации церковного управления.

Сверху согласие между церковью и государством было обеспечено счастливым стечением обстоятельств и оригинальным двоедержавием, состоявшим из рассудительного и авторитетного иерарха и монарха, его родного сына, мягкого и покладистого. С общего согласия, например, они возобновляют запрет завещать монастырям земельные владения[121]. В отношении провинции, однако, определенно поднимался вопрос о разделении власти: в 1621 году воеводы и гражданские власти в Рязани предупреждаются о том, что они не должны вмешиваться в дела духовенства, не судить дела, подлежащие юрисдикции архиепископа. Такой же приказ повторился и в 1628 году; подобные же указы, по всей вероятности, были изданы и в других воеводствах[122].

Филарет занимается, главным образом, организацией епархиального управления. Он задумал его по типу приказов, или министерств, царя. Как у царя имелись собственные владения, так и у него была своя патриаршая вотчина. Она была необыкновенных размеров, охватывая более сорока городов и простираясь от Мезени на Ледовитом океане до Путивля на границе Украины, от Брянска на западе до Вятки на востоке. Она включала города первостепенного значения, такие как Владимир, Кострома, Нижний Новгород. Позже, в XIX веке, патриаршая область была разделена на шестнадцать епархий. В мае 1625 года патриарх заставил царя особой грамотой закрепить свою юридическую власть над церквами, монастырями и церковными владениями этой огромной территории с правом судить проживавшее там население по всем делам, за исключением уголовных, и собирать все подати и оброки, какие ему будут угодны[123].

Для осуществления своей власти, которая представляла собой почти суверенное владычество, у Филарета было три своих патриарших «приказа». Один, называемый Дворцовым, был создан для управления недвижимым имуществом и населением, в том числе и домом патриарха. Другой, называемый Казенным, был организован для собирания различных податей, накладываемых на духовенство и мирян, и с этой целью вел учет приходов, дворов и земель. Этот приказ, или разряд, ассигновал нужные средства на расходы и занимался общим финансовым учетом. Третий, и наиболее важный приказ назывался Судным приказом (или, чаще, Судным разрядом) и занимался чисто церковными делами, наблюдая за дисциплиной, и судил во всех случаях как белое, так и черное духовенство; мирян же судил в исключительных случаях. Через головы епископов он фактически распространял свою компетенцию над всей русской церковью. Начальниками этих трех министерств были миряне: то были два боярина в Судном и Казенном приказах и дворецкий в Дворцовом; лишь казначей обычно являлся монахом. Дьяки и подьячие занимались письменной работой, а десятники и боярские сыны направлялись на места для сбора податей, также как и для выполнения специальных поручений. Все они были миряне. Вся эта бюрократия была занята, главным образом, вопросами материального порядка, финансовыми или полицейскими[124].

Филарет узаконивает и определяет размер податей. Каждый двор священника, дьякона, пономаря или просфирни вносит определенную сумму в патриаршую казну; то же самое производится в отношении земель, лугов, рыболовных тоней, пчельников, стоящих на церковной земле мельниц; опять то же самое в отношении дворов мирян, владельцев земли, будь то зажиточных или бедных, или даже вдов. Эту установленную дань все вносят обязательно, не считая особых сборов, вносимых при различных обстоятельствах «десятникам» и патриаршим дьякам. Статьи патриарших доходов были самые разнообразные: тут были и сборы за венчание и за запись новорожденных; было и особое обложение на грамоты, санкционирующие строительство новых церквей (столько-то на каждый престол), за разрешение служить священникам-вдовцам, за разрешение переходить на новый приход всем служащим церкви, начиная от священников и кончая просфирнями, и другие. Существовала точная тарифная сетка[125].


Некоторые из этих сборов взимаются на месте поповскими старостами или заказчиками (агентами), являвшимися во всей этой организации единственными избранными лицами из среды духовенства. Они должны были наблюдать за тем, чтобы без уплаты предусмотренного налога не благословлялись браки, не совершались погребения, ни даже перемещения пономарей или просфирен[126]. Статьи прихода заносятся в списки особых книг с указанием имен, дат и суммы, доставленной в Москву, наряду с ежегодной определенной данью к Рождеству[127]. Горе тому, чьи книги окажутся в беспорядке, или тому, у кого окажется недостаток по сравнению с предшествующими взносами, горе особенно тому, кто просто поскряжничает и утаит что-то в надежде, что это скроется через чаевые патриаршим писарям: он испробует тогда «правежа»; каждое утро, пока не будет полностью внесена требуемая сумма, его будут избивать на площади розгами.

В глазах патриарха и его чиновников, а также и городских властей, священник отнюдь не являлся посланцем Бога, облеченным сверхчеловеческими полномочиями: он был всего-навсего разновидностью мужика, которого можно было и сечь, и бить[128].

Таким образом, патриаршая область была снабжена сильным административным аппаратом, который в дальнейшем в основных чертах позаимствуют и другие. В качестве главы Церкви Филарет являлся для управления других епархий, правда, юридически не четко выраженным, но неоспоримым авторитетом. Если он, несмотря на решение собора 1589 года, мало интересуется созданием на Волге, например в Нижнем, новых епархий, что уменьшало сферу его непосредственного владычества, то он уже без колебаний отрезает от Вологодской епархии огромную территорию, с целью создания в 1620 году особой епархии для Сибири. Эта мера напрашивалась сама собой: на восток от Урала непрерывно возрастало количество поселенцев, включавших царских служащих, купцов, землепашцев и других, и все они жаловались на недостаток священников; правда, церкви строились, но в них нельзя было служить обедню из-за отсутствия освященных епископом антиминсов. Первый архиепископ Тобольский, Киприан, был наделен чрезвычайными полномочиями для восстановления христианского порядка среди весьма диких, чисто колониальных нравов в этих областях[129]. Его преемник, Макарий, даже получил в 1625 году особую привилегию – с ним по всем гражданским вопросам уголовного порядка должны были совещаться воеводы, в то время как из их компетенции были изъяты вопросы церковного характера[130].

Патриарх, занятый вопросами устроения духовенства и внешнего порядка, должен был интересоваться также и богослужением. Он реорганизует Печатный двор, перенесенный в 1620 году из Кремля в специальное здание; функции справщика были теперь отделены от функций печатника и считались особо почетными; исполнение этих функций доверено было таким ученым людям, как Антоний Крылов и Арсений Глухой[131], в то время как богословы, подобные Илье, игумену Богоявленского монастыря, и Наседке, осуществляли общее руководство над этими изданиями. Важная задача этого периода заключалась в том, чтобы ликвидировать существующие расхождения между рукописями и печатными книгами и снабдить все приходы единообразными богослужебными текстами; этого думали добиться путем обращения к первоисточникам, то есть путем сопоставления древних славянских и даже греческих оригиналов с имеющимися книгами. Но что делать, когда в патриаршей библиотеке в 1631 г. было всего-навсего пять греческих рукописей плюс один Требник, напечатанный в Венеции? В результате единственными исправленными книгами оказались следующие: Требник (в 1624 и 1625 годах), Служебник (в 1627 году), Псалтырь (в 1627 году)[132] и Устав (в 1632 и 1633 годах)[133]. То были книги добросовестно, обдуманно и тщательно изданные, но цель была далеко еще не достигнута[134].

Поведение духовенства и верующих часто оставляло желать много лучшего. В феврале 1622 г. в послании архиепископу Киприану Филарет пространно жалуется на постыдные нравы сибиряков: они не соблюдают постов, они без стыда сожительствуют с некрещеными мусульманками, они женятся на близких родственницах, отдают за деньги своих жен; привозят женщин из России для продажи, а священники благословляют новые союзы; монахи и монахини сожительствуют с мирянами и ничем от них не отличаются, а сам архиепископ бездеятелен! Патриарх резко порицает его за это[135]; однако спустя пять лет мы видим этого самого Киприана на втором по значению – митрополичьем – престоле Руси, именно в Новгороде. А каково его поведение здесь?

Он обременяет духовенство тяжелыми налогами – шесть рублей за посвящение в священники, три рубля – за посвящение в дьяконы – огромные суммы для того времени. Далее, он освобождает из тюрьмы и восстанавливает в правах настоятеля одного монастыря, заключенного за убийство двух дворян, использует для личной выгоды деньги и драгоценности архиепископской казны, конфискует и раздает своим родственникам владения купечества, по своей собственной прихоти вносит изменения в богослужение, разрешает разводы и повторные браки разведенных, разоряет своих и царских крестьян, заставляет избивать их кнутом без всякого основания, присваивает себе незаслуженные почести и титул государя, занимается совместно со Швецией контрабандой, избивает палками царских слуг, осмеивает послания Филарета[136]. Все это не мешает ему господствовать в Новгороде с 1627 года до своей смерти, 17 декабря 1634 года[137].

Вот что происходило в его огромной епархии, которая простиралась вплоть до Белого моря: приходы в приморской Лапландии, а также в вотчине Соловецкого монастыря отказываются подчиняться посланцам митрополита; расстриженные монахини выходят замуж и рожают детей, так же, вне закона, рожают вдовы и девушки; среди мирян многие сожительствуют с женщинами вне брака, а другие, покинув свою первую супругу и детей, без благословения Церкви, содержат других женщин. И это продолжается в течение десяти лет и более, в то время как их жены сожительствуют с другими мужчинами и имеют от них детей. А священники этих областей служат без разрешения, не представляют и не посылают на подпись свои ставленые грамоты и держатся свободно в отношении браков[138].

Возможно, что обвинения, направленные против Киприана, и были преувеличены, и, конечно, всякого трудно было заставить уважать законы Церкви и предписания нравственности в отдаленных провинциях Крайнего Севера или во вновь завоеванных провинциях Сибири. Однако нельзя сказать ничего в защиту другого иерарха – Иосифа Курцевича. Этот бывший епископ Владимира Волынского, довольно позорно оставивший свой престол и в 1625 году прибывший в Москву, был в августе 1626 года назначен архиепископом Суздальским. Находясь там и действуя во главе своих слуг и приближенных, которые прибыли с ним вместе с Юга, он фактически тратил все время на разорение своей епархии, грабил мест ные кожевенные заводы, убивал и вешал купечество, насиловал девушек, а во время постов отчаянно кутил у себя дома со своими любовницами. Все это получило полную огласку, и в 1630 году о нем донесли царю. Но патриарх взял виновного под свою защиту[139].

Таким образом, отнюдь не создается впечатления, чтобы Филарет, который усердно поддерживал внешний порядок, прилагал бы сколь-нибудь значительные усилия для возрождения религиозного чувства и для настоящего исправления нравов.

После приезда патриарха Феофана в 1619 году единственным большим духовно значительным событием на Руси было обретение Ризы Господней, подаренной Руси шахом Аббасом. Оно было отмечено многими чудесами. Вскоре Риза Господня была торжественно установлена в Успенском соборе, что было сделано по особому указу от 26 марта 1625 года[140]. Эти два события послужили особенным подтверждением представления об исключительной мировой миссии Руси.

Правда, патриарх жестоко наказывал за определенные аморальные проступки, которые могли повлечь за собой политические последствия: один дворянин из Брянска, который имел от своих крепостных семь незаконнорожденных детей, ссылается в Николо-Корельский монастырь[141]; патриарший стольник Матвей Кольцов за такое же преступление – прелюбодеяние – заковывается в цепи и ссылается в другой монастырь[142]. Монахам, пьяницам и беглецам с Соловков, посылается особое предупреждение[143]. Но это не те меры, которыми можно было бы повлиять на все население. Во всяком случае, при Филарете не замечается никакой тенденции к нравственной строгости. Царь присутствует на «медвежьей потехе»[144]; у себя при дворе он держит цимбалистов. На его свадьбе, состоявшейся в 1626 году, присутствуют шуты, гусляры и музыканты, играющие на домре; и все это, несмотря на существующий запрет этого Церковью[145]. Что касается достопримечательной реформы большого Покровского монастыря в Суздале в 1631 г., то она представляется изолированным явлением, причем не очень понятно, кто же являлся ее инициаторами[146].

121

Сборник Муханова. С. 208, стб. 2. № 140.

122

РИБ. II. Стб. 411. № 131. // Имеется в виду, что в XIX в. города бывшей патриаршей области находились в 16 губерниях, или епархиях. Подробнее см.: Макарий (Булгаков), митр. История русской церкви. М., 1996. Кн. 6. С. 309. – Прим. ред.

123

СГГД. III. № 71.

124

Каптерев. Светские архиерейские чиновники. С. 201–230.

125

Шимко. Патриарший казенный приказ. С. 127, 191–192; Покровский И. Казанский архиерейский дом. С. 198–203.

126

РИБ. II. Стб. 942–943. № 204 (1637).

127

ААЭ. III. № 258 (1628) (=ЧОИДР. 1866. III. Смесь. С. 11–12).

128

Олеарий. 1. III. Р. 233

129

Макарий. История русской церкви. XI. С. 35–40; Буцинский П. Н. Основание Тобольской епархии и ее первый архиепископ Киприан // Вера и разум. Харьков, 1890. № 21. С. 555–578; № 23. С. 639–672.

130

Буцинский. Сибирские архиепископы. С. 7–9, прим.

131

Антоний Крылов в 1616 г. был одним из сотрудников Дионисия; он умер 21 декабря 1630 года. Арсений Глухой остался справщиком Печатного двора до 1640 г. (умер в 1643 г.).

132

В библиографии известно три московских издания Псалтыри 20-х гг. XVII в.: 1624, 1625 и 1629 гг. (см.: Зернова. С. 30, 33, 36. № 51, 59, 71. Возможно, автор имеет в виду издание Псалтыри с восследованием 1627 г. (Там же. С. 35, № 66). – Прим. ред.

133

Два издания Устава вышли из печати в 1633 г. – 20 февраля и 30 сентября (См.: Зернова. С. 41–42. № 94, 100) – Прим. ред.

134

Николаевский. Московский Печатный двор // Христианское чтение. 1890. II. С. 434–467

135

СГГД. III. № 60.

136

Зерцалов. Киприан. С. 1–28.

137

РБС. СПб., 1897. Т.: Иб – Кл. С. 646; Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1908. Вып. 1. С. 71.

138

РИБ. XXXVIII. Стб. 373.

139

Харлампович. Малороссийское влияние. С. 32–39. См. также его монографию: Харлампович. Иосиф Курцевич.

140

Сборник МГАМИД. 1893. Т. V. С. VIII.

141

Постановление от 20 октября 1628 г.: «… в хлебне сковать в железа и (…) на братью сеяти мука и из печи выгребати пепел и всякую монастырскую черную работу работать, а кормить его (…) хлебом против одного брата, а еству (…) ему давати против одного брата въполы (…) а будет его постигнет смертная болезнь и смертный час (…) его при смерти (…) причастить (…) и того (…) беречь накрепко, чтоб с монастыря не ушел и дурна над собою никакого не учинил». (Архив П. М. Строева. II. № 368. Стб. 716–717 = ААЭ. III. С. 259–260. № 177).

142

Постановление от 22 июня 1633 года (Архив П. М. Строева. II. № 421. Стб. 837–838 = ААЭ. III. № 226). Кстати сказать, по указу от 3 ноября 1633 г. Кольцов был отозван в Москву сейчас же после смерти Филарета (Архив П. М. Строева. II. № 428. Стб. 853–854).

143

Досифей. I. С. 276–277.

144

Скворцов. Дионисий Зобниновский. С. 347–352, 359–366.

145

Цветаев. Протестантство. С. 734–735.

146

Монастырь был превращен в общежительный. Велено было печь хлебы в пекарне и варить щи и кашу и другие блюда на кухне с тем, чтобы все распределялось настоятельницей и монахинями по примеру других общежительных монастырей. Только три монахини в этом, очень аристократическом, монастыре выражают свой протест, желая, чтобы капусту делили на огороде по грядам и чтобы каша, масло и все продукты распределяли по кельям. Царь сослал их в три разных монастыря (Описание актов собрания гр. А. С. Уварова. II. С. 168–169. № 147).

Протопоп Аввакум и начало Раскола

Подняться наверх